Спасибо, за откровенность. В ближайшее время я с вами свяжусь и уточню детали. Чтобы вступить в игру, вам нужен пароль. Вы его скоро получите. Джокер".
Замечательно! Не моргнув глазом, дочка "заказала" не только соперницу, но и родную маму. И только для того, чтобы стать светской львицей?! И эта туда же - в гламурную жизнь. Интересно, если дочка отправилась на тот свет раньше, заказ остается в силе?! Не могу сказать, что Улита мне понравилась, но подвергать ее жизнь опасности все же не хотелось. Тем более, получив пароль, Леночка умудрилась отправить Джокеру фотографию мамы, описание ее верхней одежды, адрес работы, указала маршрут - метро и маршрутки, магазины, куда Улита постоянно ходит, код подъезда и номер квартиры. Хорошая девочка, умница! Такое же досье было составлено и в отношении Варвары.
Вот только одного Крапивина не учла: что умрет раньше мамы. Несправедливая штука, эта жизнь, не так ли, Белоснежка? Отравленные яблочки встречаются не только в сказках.
И что мне теперь делать с Улитой? Здесь ее оставлять нельзя, тем более в таком виде! Она же беспомощней гусеницы: раздавят - не заметит. Несмотря на то, что благие намерения меня еще ни разу не приводили в приличное место, я вновь поддалась импульсу сочувствия. Жалко женщину, которая в своей жизни не видела ничего хорошего. Придется ее взять к себе. На время. Как приблудную собаку, - ядовито хмыкнуло мое эго. - Но других сравнений не наблюдалось. Одна гостевая комната в нашем доме занята Кешей, зато вторая давно пустует. Вот Улита ее и займет. Перед уходом я скачала на дискету все интересующие меня письма, кто знает, может, завтра их кто-нибудь сотрет. Уже научена горьким опытом по прошлым расследованиям, да и не факт, что мне удастся попасть в эту квартиру во второй раз.
Улита сидела в той же позе, как я ее и оставила. Вот только банка с огурцами опустела. Похоже, несчастная мать их слопала, не проходя в сознание. Представляю, какой у нее завтра будет сушняк, точнее, уже сегодня. На часах - два ночи.
- Улита!
- М-м-м…
- Улита, нам пора!
- Бе! - мотнула головой хозяйка квартиры и вновь погрузилась в свои пьяные сновидения. Судя по улыбке, они были приятными. Ей-то хорошо, а мне каково! Ладно, тащить на себе бесчувственное тело мне не привыкать. Совсем недавно я сдавала такой же кросс с Иннокентием на спине. Ох, как потом поясницу ломило! Главное, на лестнице не споткнуться.
Кое-как я собрала Улиту - сапоги, пальто, шапка набекрень, на шею - сумка с документами, деньгами и ключами. Выключила свет, проверила газ и электроприборы. Вроде все в порядке. Ну, с богом.
На лестнице неловко прислонила горемыку к стенке, закрыла дверь.
- Ну, что пошли, подруга? - согнувшись под тяжестью тела, стала осторожно спускаться. Ох! Какое амбре! Улита доверчиво склонила голову мне на плечо, дыша водочным перегаром. Носки ее старых разбитых сапог тяжело пересчитывали ступеньки. Нет, в следующий раз, когда меня посетят благие намерения, я их направлю в русло собственнических интересов. Сейчас же только и остается, что мысленно ругать себя.
Дверь в подъезд галантно распахнулась. Потом стало легко и свободно дышать: тяжелую ношу у меня приняли, причем настолько бережно и аккуратно, что Улита успела даже пробурчать сонное "Спасибо!". Прищурившись, в свете агонизирующего фонаря, я пыталась рассмотреть неожиданного помощника. Знакомые все лица!
- Добрый вечер, Константин Григорьевич!
Он подхватил Улиту и хрипло пробурчал:
- Скорее, уже ночь, Стефания Андреевна. Где вас черти носят?! Замерз! А вас все нет и нет.
- Вы что, за мной следили? - возмутилась было я.
В ответ следователь равнодушно потопал к моей машине. Улита поползла вслед за ним. Медленно и печально.
- Сами откроете или как?
Открыла.
Погрузили.
Сели.
- Прогревайте машину! - скомандовал Сухоруков и отхлебнул из большой фляжки.
Странное дело, но я подчинилась! Машина заурчала, Улита засопела. Может, еще раз задать прозвучавший вопрос? Вдруг он его не услышал?
- Вы за мной следили?
Он сделал добрый глоток, занюхал рукавов куртки и устало посмотрел на меня:
- Да расслабьтесь вы! Много чести за вами следить! Просто проходил мимо, смотрю - ваша машина. Дай, думаю, подожду: ночь на дворе, не дай бог, что-нибудь случится, никогда себе не прощу. Вот и бродил вокруг…
Хм, глаза у него честные-честные, еще чуть-чуть, и поверю. И в то, что беспокоился, и в то, что мимо проходил, и в то, что узнал мою машину, несмотря на то, что раньше ее не видел. Но тут Сухоруков все испортил. Кивнув на заднее сиденье, словно невзначай уточнил:
- Она вам что-нибудь рассказала?
- Ничего, - машина уже выехала за пределы спального района и теперь неслась по направлению к центру. - Когда я пришла, она уже была неадекватна. Оно и понятно: любая мать будет переживать из-за смерти дочери.
Сухоруков хмыкнул, оценив мою уклончивость:
- Рассказывайте! Да они терпеть друг друга не могли! Насчет мамаши не знаю, но дочка была еще та штучка! - он вдруг помрачнел, видимо, вспомнив о другой дочери - Камилле. - Я тут ее однокурсников поспрашивал. И знаете, что любопытно: с одними она вела себя как тургеневская барышня, обученная хорошим манерам в институте благородных девиц, а с другими - словно зарвавшаяся хамка. И слова ей лишнего не скажи. Прямо раздвоение личности какое-то. Придется столько связей отрабатывать.
- Что ж тут странного? - соглашаться со следователем почему-то не хотелось. - Просто кто-то из однокурсников ей был нужен, а кто-то, напротив, не представлял ровным счетом никакого интереса. Вот девочка и придумала собственный рейтинг: отсев по социальным признакам. Ведь те, кому она хамила, явно не из богатых семей, так?
Константин Григорьевич наморщил лоб, припоминая:
- Точно! На нее жаловалась гардеробщица, лаборантки, и две девочки из, как сейчас принято говорить, неблагополучных семей. Остальные либо с трудом ее припоминали, либо удивлялись терпению, исполнительности и, не побоюсь этого слова, услужливости. Правда, когда она вышла замуж за Епишина, то в первое время вела себя, словно королева в изгнании. Вот-вот и за ней пошлют гонца. Гонца не прислали - гонор сразу исчез. Даже колечко с пальца сняла, чтобы лишних вопросов не задавали.
- Николай ею тяготился?
- Похоже, что да. Он ведь Варварой был увлечен не на шутку. Жены стеснялся. Вместе они появились только один раз - на какой-то клубной вечеринке. По-моему, ему просто не с кем было туда пойти: Варвара лежала дома с температурой. По словам свидетелей, Николай звонил ей каждый полчаса и очень беспокоился, чем вывел из себя Елену. Она хватила лишку и попыталась станцевать стриптиз. Епишин ее стащил со сцены, но после отвратительной сцены, сразу же ушел. Лена осталась. Заказала себе еще выпивки и кричала, что убьет Громову.
"Тем не менее, Джокеру она заказала еще и родную мамашу, поздновато ообразив, что мертвая соперница ей станет только мешать. Мертвых любят намного сильнее и преданней, чем живых. При всех своих недостатках, отсутствием ума Крапивина не страдала, и посчитала нужным убрать мать. Но почему? Видимо, причины здесь были намного серьезнее, - думала я, получив небольшую передышку: Сухоруков опять отогревался коньячком. - Но какие? Квартира? Квартира! Пусть и спальный район, пусть и мелкая "хрущоба", но ведь ее можно продать! Стоимость недвижимости в Питере резко взлетела. За эту "двушку" Лена получила бы не меньше шестидесяти тысяч, а, может быть, и больше. Деньги не такие большие, но для студентки, привыкшей жить в нищете, это состояние. Вот только что она собиралась с ними делать? Где-то ведь нужно жить?! Это раз. Нужно во что-то одеваться. Это два. Что-то есть и пить. Это три. Шестьдесят тысяч легко потратить на шмотки, а потом?! Что она собиралась делать потом?!". Плавный ход мыслей прервало брюзжание Сухорукова:
- Стефания Андреевна, а вы знаете, что Джокер зарегистрировался под вашим именем?
- Знаю. Но уверяю вас, Джокер - это не я.
- Верю. Зачем вам такие проблемы? Пиар никакой, а шуму и нервотрепки много. Я вот о чем хочу вас спросить, - он наклонился близко-близко, и я уловила запах усталости от прошедшего дня. Поморщилась, но не отстранилась: - Вы не думали о том, кто это может быть?
- Думала, конечно, - мы въехали на автозаправку. Выходить из машины было лень, и я махнула рукой взъерошенному парнишке. Тот рьяно принялся за дело, ожидая щедрых комиссионных. - Меня все время преследует ощущения, что я знаю этого человека. Может быть, не так хорошо, но то, что мы с ним пересекались в стенах факультета, это точно.
- Вы считаете, это кто-то из своих? - понизил голос Сухоруков, прислушиваясь к слабому шевелению Улиты позади.
- Уверена! Он был знаком со всеми жертвами, вряд ли это могло быть простым совпадением. - На миг мне захотелось рассказать о письмах, найденных в компьютере Белоснежки, но я тут же - интуитивно - отказалась от этой мысли.
- Но какие у него мотивы? - Сухоруков, не спросив разрешения, закурил отвратительные сигареты. Я закашлялась. Он не повел и глазом. - Ну, хорошо, я вполне могу допустить, что Джокер учится или работает в стенах вашего факультета. Я могу допустить, что будущих жертв он отбирает на факультетском же форуме. Но по какому признаку?
- Громова, Епишин и Крапивина - типичный любовный треугольник. Она любит его, он любит другую, другая не любит никого, кроме секса.
- И?
- А вдруг он ненавидит эту геометрическую фигуру или, скажем, сам когда-то был в подобной ситуации. Вот и решил помочь несчастным влюбленным.
- Помог, ничего не скажешь - три трупа, - следователь потер виски. - Главное, что они уже не смогут сказать ему большое человеческое спасибо. Нет, слишком узко и сложно. Должны быть другие причины. И опять же эти странные записки, связанные с игрой. Просто детский сад какой-то. Выдумал игру в прятки: раз-два-три-четыре-пять, я иду тебя искать. А получилось…
- Получилась - смерть на вылет. Кто не спрятался, он не виноват, - мы подъехали к моему дому. - Константин Григорьевич, может, у нас заночуете? Ночь на дворе! И холодно.
Сухоруков помялся:
- А я вас не стесню?
Какая прелесть!
- Не стесните, места много. Только хочу вас предупредить, что в качестве домашнего питомца у меня живет крокодил.
- А он кусается?
Очаровательно! Более дурацкого вопроса я не слышала!
- Конечно! И очень больно!
Он вдруг совершенно по-детски улыбнулся:
- Чур, он будет спать с ней, - следователь кивнул на свернувшуюся калачиком Улиту, - Думаю, ей должно понравиться. Ну, давайте показывайте своего крокодила! Сто лет в зоопарке не был.
ГЛАВА 13
21 января.
7.15.
Сегодня у меня последний экзамен. И, как на грех, у Самойлова. Ему очень стыдно видеть меня, мне же - тяжело каждый раз разыгрывать роль из серии: "Я знаю, то, что ты знаешь, что я знаю". Ну, переспали мы пару раз. Он импотент, а я нимфоманка. Ну, моя подруга вышла за него, а потом развелась. И я присутствовала как на свадьбе, так и на разводе. Так в чем проблема? Это жизнь такая, и нечего смущаться по пустякам. Однако профессор Самойлов больше всего боится, что о наших отношениях кто-нибудь узнает. Кому они интересны, эти отношения?! Все давно быльем поросло.
Вечером встречаемся с Епишиным. В каком-то клубе. Он заказал романтический ужин. С ума сойти! Я и романтический ужин. Куда только мир катится?! Епишин за мной заедет домой (думаю, что экзамен не продлится до вечера), там и решим, что делать дальше. Колька уже получил подтверждение, а я еще нет. Но Джокер сказал, что это дело техники и времени. Ждем-с.
Я постаралась одеться, как можно скромнее. С некоторых пор Самойлов очень болезненно реагирует на фривольные наряды. Неудачный брак, что вы хотите! Однако серое монашеское платье смотрелось нелепо до безобразия, и я, вздохнув, переоделась. В свое, обычное - гламурненько и со вкусом.
Самойлов преподает у нас психологию межличностных отношений. Его конек - игра. Как понятие. Как способ жизни. Как мировоззрение. Вот только сам он ни во что не играет. Ни-ког-да. Даже сам с собой. Подозреваю, что просто не умеет и очень боится в этом признаться. Да и в психологии, как выяснилось, Игорь Павлович не силен. Когда я обратилась к нему за помощью, он в ужасе ретировался, приговаривая, что по таким, как я, принудительная психушка плачет. А что, есть добровольная психушка?
И жене он своей так и не смог помочь. Ни первой, ни второй. Все! Ни слова больше! Экзамен! Психология есть наука о….
15.15.
Сижу в компьютерном зале и жду Епишина. От нечего делать решила заняться дневником. Смешно звучит - "заняться дневником", еще круче, чем "заняться любовью". Тьфу! Опять я об этом! Где же Колька? Нет сил терпеть! Не думать, не думать, не думать о сексе. Секса нет, его не может не быть. Блин, опять я об этом!
Мимо ходил наш факультетский системотехник Женя. Каждый раз, когда я его вижу, то задаюсь вопросом: а что у него под одеждой? Он какой-то андроидный. И всегда так смотрит, что становится немного не по себе. Он, словно тебя выворачивает наизнанку - неприятно, больно и стыдно.
Вот! Написала слово "стыдно" и тут же вспомнила про Самойлова. Странный экзамен.
… Я вошла в аудиторию в числе последних. Сначала опоздала, в буфете сидела. Самойлов слушал Мишу Шваба. У него фамилия - мечта для картавых, но лично мне каждый раз хочется всунуть в нее букву "р". Швабра. Понятное дело, что на факультете его так и дразнят, и, надо сказать, за дело. В первую минуту я решила, что он помогает профессору принимать экзамен, но потом сообразила - специальности-то у них разные. К тому же Самойлов не доверяет это дело никому из аспирантов, справедливо полагая, что те халтурят.
Я взяла билет и села на первую парту. Шпор и "бомб" у меня нет, я почти не готовилась. Только пусть попробует поставить мне оценку ниже четверки. Мало не покажется. Ручка лениво выводила на листике цветочки и закорючки, а я, навострив ушки, прислушивалась к беседе, которая, надо сказать, велась на повышенных тонах.
- Я в последний раз вас предупреждаю, Михаил, - на багрового и почему-то жалкого Самойлова было жалко смотреть. - Шантажа не потерплю!
- Никто и не говорит про шантаж, Игорь Павлович! - спокойно возразил ему Шваба. - Ваша совесть чиста, это всем известно, намерения, по-видимому, тоже… Не понимаю, почему вы так нервничаете?
- Потому что вы не в первый раз позволяете себе грязные намеки в адрес моей жены! - выплюнул Самойлов явно заготовленную фразу.
Аспирант усмехнулся:
- Вы которую из них имеете в виду? Мертвую или живую? Кстати говоря, юридически Марьяна не является вашей супругой, не так ли?
Самойлов промолчал.
Шваба издевательски продолжил:
- Ну, хорошо, о мертвых либо хорошо, либо ничего. Официальная причина смерти установлена - самоубийство, дело закрыто и сдано в архив. Чего вы боитесь? Или же вам не хочется, чтобы кто-нибудь знал о том, что в момент смерти супруги вы находились дома?! Кстати, чем вы ее отравили!
- Щенок! - Самойлов повысил было голос, но тут же сошел на визгливый шепот. - Откуда вы знаете?
- А мне Марьяна рассказала, - хамовато потянулся аспирант, и щелкнул себя по ширинке. - Когда женщина удовлетворена, она способна и не на такие откровения. Впрочем, вы об этом, должно быть, и не помните.
Михаил гадко ухмыльнулся и вышел из аудитории, аккуратно прикрыв дверь. Мы остались одни.
- Все слышала? - потерянно спросил Игорь.
Я кивнула, протягивая зачетку. Он, не глядя, поставил "отлично" и расписался. И вдруг схватил меня за руку:
- Подожди, Варя, не уходи. Так тошно, а поговорить не с кем. Помнишь, как мы с тобой говорили? Долго, увлеченно!
Я снова кивнула и снова промолчала. Говорил всегда он, я же была благодарным слушателем. Впрочем, что все время переливать из пустого в порожнее?
- Когда Марьянка ушла, - Самойлов заговорил вдруг быстро и нервно, напомнив мне струну в пьесе Чехова. Еще несколько страниц, и она лопнет. - Я спать перестал. Страшно спать одному. Раньше прижмешься к ней, и вроде сердце начинает биться ровней. Спокойней, что ли. Теперь - кругом призраки. Алина стала приходить. Ничего не говорит, только смотрит в упор, а изо рта пена идет. Потом на кухню уходит и тарелками начинает греметь. Я свет зажигаю - она перестает. Гашу - снова гремит.
Он был отвратителен в своей старости и растерянности. Я вспомнила слюнявые губы на своем теле, вялый пенис, и к горлу поднялась тошнота. Господи, за что ты так меня наказываешь! За что?! Смешно, Самойлов тоже говорил о Боге, но только в своем ключе.
- Господи! Я ж ничего не знал тогда! Думал, поиграю немного, построю из себя плэйбоя доморощенного, а потом обратно к ней, под знакомое крылышко. Стареть. Но она-то не собиралась со мной стареть! И про Марьяну все давно знала: добрые люди напели. Уж не ты ли? - он вдруг недобро посмотрел на меня. Я отвернулась. - Нет, ты не могла. Ты - слишком для этого порядочная, хоть и шлюха последняя. Если б не это, то я на тебе бы женился. Но тут Марьянка подвернулась. И закрутилось.
…Алинка ведь для нее яд приготовила. Только чашки перепутала. Волновалась, наверное. Я пришел - они чай пьют, разговаривают. Меня, значит, делят. Алина спокойная, улыбчивая. Только белая, как простыня. И от Марьянки глаз не отводит: сравнивает с собой, ненавидит и ждет. Ждет, когда, значит, подействует. А потом вдруг поняла, что чашки перепутала. Закричала так страшно. Как свинья перед Рождеством. За живот схватилась. И ничком. Дальше - тишина. Мы с Марьянкой смотрим на нее и трясемся. Я до сих пор помню этот звук: ложечка в чашке. Мелко-мелко звенит.
Он воспаленно посмотрел на меня, схватив за руку. Словно ледяные тиски обхватили запястье.
- Потому и поженились, как только пересуды утихли: когда смерть встает промеж страсти, люди либо разбегаются, либо навеки вместе спаяны - сердце к сердцу, душа к душе. Потому и разбежались: смерть оказалась сильней, а страсть пугливей. Все в природе взаимосвязано. Может, и хорошо, что я тебя не взял, греха нет. Но и на мне нет, понимаешь? Она сама! А когда сама, то греха нет! Она же Марьянку хотела убить!
- Это тебе Марьяна сказала? - нарушила я свою, слишком уж затянувшуюся паузу.
Самойлов растерялся:
- Да. А что?
- Да ничего, - мне вдруг стало скучно и неинтересно. Я взяла зачетку из его вялых пальцев и лениво направилась к выходу. И только у самой двери позволила себе колкость: - На мертвых, Игорек, легче всего свалить свои собственные грехи. Мертвые все равно ничего не расскажут и не солгут. Весьма удобно, не так ли?
В коридоре наткнулась на Швабу.
- Ну, как там старикан? Пришел в себя?
Про Швабу я много знаю, так что церемониться не стала:
- Ты, выходит, с Марьянкой спишь?
Он ухмыльнулся:
- Завидно? Хочешь, втроем попробуем?