– Увы, слишком малую, чтобы рассчитывать на скорое создание полка. Хотя по численности мы уже обладаем зомби-батальоном.
Это уже была третья группа зомби, которых институт "Аненербе" перебрасывал из секретной зомби-базы в горном массиве Швабский Альб – в подземелья "СС-Франконии". Сосредоточив под своим командованием более четырех сотен зомби-воинов, штандартенфюрер Герман Овербек дополнил его "ефрейторско-унтерофицерской" сотней помилованных уголовников, по своему умственному развитию и жестокости почти не уступавших зомби, и начал формировать из них особый охранный полк "СС-Померания", который, по замыслу Овербека, со временем должен был перерасти в зомби-гарнизон "Регенвурмлагеря".
До полноценного полка подразделение это пока что не дотягивало, однако штандартенфюрер не унывал. Он мечтал увидеть здесь, в "СС-Франконии", полнокровный гарнизон, который бы приравнивался к вермахтовской дивизии, но при этом хотя бы на четверть состоял из "незомбированных зомби". Когда он поведал об этой своей задумке Штуберу, тот лишь воинственно осклабился.
– Чтобы сформировать такой гарнизон, не нужно выискивать закоренелых убийц-уголовников. Вполне достаточно собрать добровольцев по фронтовым частям. После стольких лет войны на Западе и Востоке, у нас теперь половина вермахта составляют эти ваши "незомбированные зомби". Жаль только, что проку от них теперь уже мало.
23
Фон Риттер давно знал: одна из загадок "Регенвурмлагеря" в том и заключается, что некогда всесильный комендант его, штандартенфюрер Овербек, боялся своего подчиненного, Фризского Чудовища, каким-то совершенно неестественным, мистическим страхом. Это проявлялось буквально во всем: как штандартенфюрер общался с Фридрихом Крайзом, как всячески избегал его, с каким трепетом произносил его имя… Причем замечено было: не со страхом, презрением или злобой, а именно… с трепетом.
Однако самая большая тайна отношений этих двух людей заключалась в другом. Несмотря на прорывавшееся кое-когда из его уст брюзжание, Овербек все же считал, что Фризское Чудовище является милостиво послушным и преданным ему. И этим всегда поражал фон Риттера. Это ж как Овербеку нужно было бояться Крайза и как заискивать перед ним, размышлял бригаденфюрер, чтобы это, никакому влиянию и никакому устрашению не поддающееся чудовище оставалось в его представлении образцом покорности и послушания!
Да, Овербек почти панически боялся Фризского Чудовища, но при этом упорно добивался возведения его в чин унтерштурмфюрера СС, с зачислением в штат дивизии СС "Мертвая голова".
Только помня обо всем этом, бригаденфюрер фон Риттер и поинтересовался как-то у начальника "Лаборатории призраков":
– Так о чем же фюрер беседовал с вами там, в Черном Каньоне? Выкладывайте, Крайз, выкладывайте, мне позволено выслушивать любые исповеди.
Фриз смотрел куда-то мимо коменданта, словно не расслышал его вопроса. Барон даже интуитивно оглянулся, пытаясь понять, что там, за его спиной, могло так заинтересовать фризского шамана.
– Вы что, не слышите меня, Крайз? Или не желаете слышать?
– Слышу, барон. Молитвами всех святых…
– Тогда почему позволяете себе не отвечать? – почувствовал фон Риттер, как в душе его накапливается раздражение. – Почему вы, унтерштурмфюрер, позволяете себе игнорировать вопросы, которые вам задает генерал-майор войск СС, комендант лагеря? – как можно спокойнее попытался вернуть Фриза к реальному восприятию мира.
– На какой именно вопрос вы хотели бы услышать мой ответ? – вдруг тоже слишком спокойно для данной ситуации, даже флегматично, поинтересовался Крайз.
– Хочу знать о чем, провались вы в преисподнюю, фюрер говорил с вами – вот что я хочу знать! – все же не сдержался фон Риттер и попытался изо всей силы ударить кулаком по столу.
Каково же было потрясение барона, когда он вдруг ощутил, что пальцы почти не слушаются его. Какое-то время фон Риттер все еще силился сжать их в кулак, однако силы в самом деле покинули его, и рука стала какой-то ватной. В конце концов занесенный для яростного удара кулак как бы завис в двух-трех сантиметрах от поверхности стола.
Осознав всю опасность происходящего, бригаденфюрер затравленно взглянул на Крайза. Гигант-фриз сидел напротив него, упираясь кулаками в колени, и насмешливо глядел прямо в глаза, словно спрашивал: "Ну, и что ты теперь намерен делать? И вообще, на кого ты кулак поднимаешь, ничтожество?!".
– Не знал, что вы и таким вот образом способны повелевать, – удивленно повел подбородком генерал СС, перебарывая в себе чувства страха и растерянности.
– Кажется, способен, – пожал плечами, словно двумя валунами качнул, Фридрих Крайз.
– Но этим ваша власть над миром не ограничивается. Правильно я понимаю?
– Это не власть над миром. Это характеризуется иначе. К власти над миром я не стремлюсь.
– Неважно, как вы это склонны называть, – поспешил комендант прервать его признания, словно опасался хоть в какой-то степени разочароваться в таинственных связях Крайза с высшими посвященными, дарящими, как он считал, власть всякому, кто добился доступа к ним. – Но замечу, что, обладая такой силой над людьми, какой обладаете вы, грешно не попытаться стать диктатором.
– Та сила и та власть, которую вы только что ощутили, дается нам не для того, чтобы узурпировать мир. Если же такие люди находятся, высшие посвященные сразу же охлаждают их, лишают поддержки, а то и доводят до краха.
Услышав это, бригаденфюрер удивленно и в то же время вопросительно взглянул на Крайза. Лицо Фриза уже не казалось ему таким уродливым, каким явилось в начале встречи. Он даже подумал, что, возможно, со временем будет выведена специальная порода людей с такими устрашающими лицами. Это могут быть зомби-уроды, сам вид которых приводил бы врага в ужас. А зомби-полицейские?! Да блюстители порядка с такими рожами шокировали бы любое уличное сборище!
Нужно бы как-нибудь поделикатнее, подумал барон, навязать эту идею самому Крайзу как начальнику "Лаборатории призраков". Партия зомбированных уродов-полицейских, эдаких фризских чудовищ… Кто сказал, что, обладая "Лабораторией призраков", мы должны ограничивать себя в божественных фантазиях?
Вновь обратив внимание на все еще сидевшего у двери адъютанта, фон Риттер движением головы потребовал, чтобы тот вышел. А когда остался наедине с Крайзом, прямо, не прибегая ни к какой дипломатии, спросил:
– Фюрера эти ваши "посвященные" тоже лишили своей поддержки?
– Вы первый, кто решился произнести этот вопрос вслух, – пугающе признал Фризское Чудовище.
– Каким бы ваш ответ ни был, – мужественно шел до конца фон Риттер, – он останется между нами. Главное, чтобы вы произнесли то, в чем уверены, что для вас очевидно.
– Лишили, – так же просто, без обиняков, ответил Крайз.
Их взгляды скрестились и застыли. Это были взгляды заговорщиков, которые поняли, что переступили "черту невозврата", за которой все мосты можно считать сожженными.
– То есть все-таки лишили? – притишил голос барон, словно опасался, что кто-то способен подслушать его в этом подземелье.
– И фюрер уже начинает понимать это, – четко отрубил Крайз. – Но… молитвами всех святых…
– А значит, мучительно пытается понять, что же произошло. Рассчитывая, что вы способны помочь ему докопаться до истины.
– Он пытается… Молитвами всех святых. Однако мы никогда не будем возвращаться к этому разговору.
– Никогда, – клятвенно заверил его бригаденфюрер, понимая, насколько подобные беседы опасны для них обоих. Кто и каким бы образом ни лишал фюрера его астральной силы, и какие бы сокрушительные неудачи ни подстерегали его на фронтах, он все еще остается фюрером, а значит, у него всегда будет хватать власти, чтобы расправиться с любым неугодным ему генералом. – Впредь – никогда, – тотчас же уточнил барон, давая понять, что не намерен прерывать очень важный для себя разговор.
– Так будет порядочно по отношению к фюреру.
– Полностью с вами согласен. С одним условием: как-нибудь мы сядем вместе, и вы посвятите меня во все свои тайны и возможности. С гарантией, что сведения эти я никому не передам.
– Молитвами всех святых, барон, – по-своему уводил бригаденфюрера от этой темы Фризское Чудовище. – Кажется, вы хотели выйти со мной на поверхность и пройтись по Черному Каньону?
– Именно эта мысль и посетила меня только что, – признался комендант. Другое дело, что он не был уверен, его ли это мысль, или же она была навеяна самим Крайзом.
– Фюреру захотелось того же, – воинственно рассмеялся-прокашлялся новообращенный эсэсовец, форму для которого еще не подыскали, поэтому он продолжал оставаться в каком-то странном френче, слегка напоминающем русскую гимнастерку. Очевидно, потому, что и сшита она была здесь, в "Регенвурмлагере", одним из бездарных портных-остарбайтеров.
– И все же, почему Гитлер заинтересовался этим Черным Каньоном? Кто посоветовал ему побывать там?
– Все просто: это я нашел его для фюрера.
– Вы?! Признайтесь, что это ваши фантазии, Крайз.
– Точно так же, как нашел ему место под Смоленском, для ставки "Беренхалле", и на франко-бельгийской границе, у городка Прюэ-де-Пеш, для ставки "Вольфсшлюхт". Ну и, конечно же, место для главной фронтовой ставки фюрера – "Вервольф", что в Украине, под Винницей.
– Неужели и для "Вервольфа" – тоже? – Фон Риттеру посчастливилось побывать в этой ставке, его откомандировывали туда для приобретения инженерного опыта по строительству и обустройству подземных сооружений.
С инженерной точки зрения никакого особого интереса это подземное бомбоубежище не представляло. Тем не менее барон гордился, что побывал в подземном кабинете фюрера и даже умудрился посидеть в кресле фюрера, за его рабочим столом.
– Мне понятны ваши чувства, – неожиданно ошарашил барона Крайз. – Побывать в ставке фюрера и даже посидеть за его письменным столом – такое дано не каждому полковнику СС.
– Но я не говорил вам об этом, – мгновенно набычился фон Риттер. – Я вообще ни с кем не вел беседы на эту тему, поскольку от меня потребовали совершенной секретности.
– Не волнуйтесь, вы здесь ни при чем, – едва заметно ухмыльнулся подобно Квазимодо начальник "Лаборатории призраков". – Вы пытались мужественно сохранить этот визит в тайне, но…
– Яснее, черт возьми, яснее, – отчаянно повертел головой комендант. – Хватит с меня ваших недомолвок!
– Когда меня провезли по Украине, – не стал ни в чем убеждать его Крайз, – я обнаружил три таких места. Но "Вервольф" показался наиболее… "сатанинским", что ли. Во всяком случае, там фюрер мог вступать в связь с Высшими Силами, не выходя из своего бункера, из своего подземного кабинета. Вторую ставку, названную "Тоннель" ("Рере"), фюрер приказал расположить в горах западноукраинской Галиции, в Карпатах.
– Оказывается, есть и такая ставка? В украинских Карпатах? – вяло как-то удивился Овербек, теряя, после всего услышанного, способность вообще чему-либо удивляться.
– Кое-кто из сотрудников "Аненербе" пытался оспаривать мои предложения, ведь в то время я всего лишь только-только пришел в себя после ожогов и работал сотрудником секретной медико-психологической лаборатории того же университета, студентом которого когда-то являлся. Однако фюрер доверился именно мне.
Фон Риттер застыл, неотрывно глядя на Крайза. Просматривались в этом взгляде и в этом молчании и его первозданный, суеверный страх, и столь же первозданно суеверное преклонение перед Фризским Чудовищем.
* * *
Впрочем, долго биться над разгадкой того, почему фюрер остановился именно на кандидатуре Фризского Чудовища, коменданту не пришлось. Для барона не было секретом, что Крайз слыл представителем какого-то древнего рода фризских колдунов-заклинателей. Причем настолько древнего, что два предка Фридриха по отцовской линии удостоены были чести взойти в Нидерландах на костры инквизиции, а один, как утверждают, наиболее сильный, почти непревзойденный колдун из семейства Крайзов, до костра не дожил, поскольку был растерзан разъяренной толпой неблагодарных горожан, многие из которых сами ранее пользовались его предсказаниями и советами.
Но самое любопытное, что, отбиваясь от своих мучителей, колдун предрек им: "На седьмой день после моих похорон все вы отправитесь в ад вслед за мной!". И проклятие сбылось: буквально на третий день в городе вдруг возникла чума, хотя в окрестных городах ее вроде бы не было. А на седьмой день тела почти всех, кто расправлялся с ним и кто подстрекал к избиению, уже горели на чумных кострах.
Теперь уже никто не мог сказать, сколько в этих преданиях фризской старины правды, а сколько вымысла. Относительно же того, что произошло с самим Фридрихом, существовали две относительно правдивые версии, о которых сам он распространяться не желал.
По слухам, дошедшим до берлинской полиции, Фридрих не хотел предаваться чернокнижию, а поступил в университет и, получив диплом хирурга, занялся было медицинской практикой. Однако нашлись люди, которые такой отход от родовой традиции не одобряли. Решительно не одобряли. Вот тогда и состоялся на одном из островков Восточно-Фризского архипелага тайный совет колдунов, ведьм и прочей нечисти, который приговорил Крайза к ритуальному сожжению на кресте как сатаниста-отступника.
Несколько дней спустя агенты этого Ордена сатанистов выследили скрывавшегося Фридриха в одном из фризских поселков, похитили его и тайно увезли на малозаселенный островок, который издревле почитался их предками-коллегами как место шабашей. Там новоявленные инквизиторы привязали Крайза к кресту и уложили – лицом вниз – на костер.
От гибели его совершенно случайно спасли моряки пограничного катера, которые высадились неподалеку.
Почему они оказались там – неясно. То ли пограничники поначалу приняли странную группу людей на пустынном вечернем берегу за контрабандистов, то ли заподозрили что-то неладное, поскольку знали о мрачной славе этого клочка суши. Можно было предположить и так, что, дескать, катер пограничников направили к островку некие высшие силы, однако снисходить до этого фон Риттеру не хотелось.
…В реальности же Крайза спасло то, что, услышав его крики, пограничники выстрелами распугали разводивших костер колдунов, а сам казненный свалился вместе с крестом с вершины бурно разгоревшегося костра. Поэтому пострадали в основном нижняя часть его лица и часть груди.
– Так это вас следует считать истинным творцом, или, по крайней мере, крестным отцом "Вервольфа" и нескольких других ставок фюрера?! Да или нет? Вы это пытаетесь утверждать, унтерштурмфюрер?
– Я всегда утверждаю только то, что хочу утверждать, – пробубнил Крайз.
– Но почему именно вы? – вдруг притишил голос барон.
– До меня подобные места пыталась определить небольшая группа докторов наук, прорицателей из "Аненербе". Однако у них что-то не получалось, – спокойно, безинтонационно как-то объяснил Фризское Чудовище, – и тогда нашелся человек, который посоветовал фюреру обратиться ко мне. Кроме всего прочего, я должен был оценить на пригодность и те места, которые были избраны до меня.
– А вам не грустно от того, что Германия так никогда и не узнает о вашей роли и в этом выборе, и в сотворении самого "Вервольфа"? Что об этом не узнает мир.
– Весь порожденный человечеством мир – процедил Фризское Чудовище, – это всего лишь мир непогребенного природой скотомогильника.
– Смелое предположение, унтерштурмфюрер. Вот только ничего в этом "скотомогильнике" не объясняющее.
– Истинными творцами "Вервольфа" являются те, кто является истинными владетелями нашей планеты, – словно бы решил оправдаться Крайз.
– То есть фюрер и СС… – бездумно, как школьник – зазубренный урок, проговорил разочарованный комендант "Регенвурмлагеря". – Ибо такова воля Германии!
– Что вы, барон! – покачал головой Фризское Чудовище. – Никакого отношения к фюреру это не имеет.
– В таком случае, яснее, яснее, Крайз! История во все времена требовала от воинов мужества и ясности. Почему вы отказываете себе в этих достоинствах даже в разговоре со мной?
– Потому что мы с вами – в мундиры, во власть и амбиции облаченные – всего лишь юродивые на паперти величественного, не нами возведенного и не нами освященного храма, Землей в греховном простолюдии именуемого.
– Вот как?! – решительно, словно бы подражая дуче Муссолини, поджал нижнюю губу барон фон Риттер. – "Юродивые на паперти", говорите?!
– Именно так.
Определение барону решительно не нравилось, уже хотя бы потому, что претило его взглядам на свою собственную роль в обществе, как, впрочем, и его родовым аристократическим амбициям.
– Всего лишь юродивые на паперти – и не более того! Истинные святители и настоятели его являются пока еще в нашем понимании только "посвященными". И живут эти "посвященные" рядом с нами всего лишь мудрыми, но совершенно беспомощными, мало на что влияющими "учителями" или "великими слепыми", надеющимися когда-то богоизбранно прозреть и по-настоящему овладеть миром.
– Но пока что миром воинственно и беспощадно овладевает только одна сила и силой этой являемся мы, германо-арийцы.
– Во всяком случае, до недавнего времени всем нам, арийцам, хотелось верить в это, – заметил Крайз.