- Ты знаешь, моя маленькая Бобинетта, что я хочу назначить тебя моей единственной наследницей. - Капитан искал что-то среди документов. - Я хотел бы тебе показать… это насчет точного написания твоего имени, ведь вообще-то тебя зовут Берта…
Но молодая женщина, подойдя, быстро схватила листок сиреневой бумаги.
- Ах, каналья! - вскричала она, размахивая письмом и изображая гнев. - Я тебя поймала, ты писал женщине! Ах, какое начало: "Моя обожаемая малютка, какими долгими кажутся мне часы, когда я ожидаю…"
Капитан Брок расхохотался.
- Ну-ка, я еще не видел тебя ревнивой!
Бобинетта вопросительно посмотрела на него. Он объяснил:
- Но пойми, глупышка, это я писал тебе, два часа назад. Ты знаешь, я всегда боюсь, что ты не придешь на свидание, а ты ведь обычно опаздываешь!..
Успокоившись, Бобинетта помогла Броку обследовать его ящик. Здесь были семейные письма, целые страницы шифров, подлинные военные документы, даже банковские билеты. Но вскоре Бобинетта заметила свой почерк на хорошо знакомых ей листках.
Она была возмущена:
- Это ужасно, так меня компрометировать, как ты это делаешь… Смотри, это мои письма… Письма любви… интимные письма валяются бог знает где! Нет, решительно…
Брок оправдывался:
- Ты ошибаешься, моя кошечка, я храню твои дорогие послания как драгоценность, вместе… видишь, вот они все… О, их так мало, но они все целы!
- Ты уверен в этом?
- Клянусь тебе…
Бобинетта размышляла, а капитан вернулся в спальню, надеясь найти там дарственный акт.
- Пойдем со мной, Боб, - сказал он.
В спальне офицер открыл маленький секретер. Он думал, что его возлюбленная следует за ним, но она оставалась в кабинете.
- Бобинетта! - позвал он, удивленный.
Она медлила. Брок вернулся обратно и столкнулся с молодой женщиной, украдкой прятавшей что-то в карман.
Они с минуту молча смотрели друг на друга.
- Что ты там делала? - с подозрением спросил Брок.
- Ничего! - холодно заявила Бобинетта.
Но капитан, обеспокоенный и почти разгневанный, взял ее за руку.
- Скажи мне!
Рыжая красавица отпрянула назад и с вызовом сказала:
- Ну да! Я их забрала, мои письма. Мне противно, что они везде разбросаны по твоей квартире. По-твоему, это ничего, что твой денщик прочтет их в свое удовольствие… что твоя консьержка будет в курсе… Поистине у вас, мужчин, нет никакого такта, никакой деликатности.
- Бобинетта! - заклинал ее капитан. Он просил прощения, тихо, торопливо, как преступник, а Бобинетта высокомерно, с некоторым презрением, слушала его. Впрочем, вскоре она пообещала больше не сердиться.
Спустя несколько минут, взволнованная больше, чем ей хотелось показать, она умчалась, запечатлев на лбу своего любовника торопливый примирительный поцелуй.
Брок подошел к окну и стал наблюдать, как она поворачивает за угол улицы Лилль к улице Святых отцов, направляясь к набережным. В руке у Бобинетты была свернутая в трубку бумага… Брок, кажется, узнал эту бумагу, ему был знаком ее вид, ее цвет…
Оставшись один, совершенно один в своей маленькой квартирке, показавшейся ему очень печальной после ухода любимой, капитан Брок посмотрел на часы. Пять часов! Давно нужно идти в министерство!
Торопливо надевая пальто, прилаживая фуражку, капитан подошел к бюро. Броку, из-за его особых познаний в крепостной артиллерии, была поручена секретная работа по обороне фортов к востоку от Парижа и размещению штата рабочих на время мобилизации, и сейчас он лихорадочно искал в ящиках свой доклад.
Вот уже десять минут он с тревогой перерывал их и не находил ничего.
- Это невозможно!.. - кричал он, все громче браня самого себя. - Заглавие написано большими буквами, я написал сбоку красным карандашом "Секретно" и два раза подчеркнул; невозможно, чтобы эти бумаги не бросились мне в глаза…
Брок много раз перебрал все документы, вытряхнул свой большой кожаный портфель.
- Прекрасная Бобинетта, - сказал он раздраженно, - роясь здесь, устроила большой беспорядок!
Вдруг он остановился, упал в кресло, от волнения даже капли пота выступили у него на лбу. Он внезапно вспомнил о бумажном рулоне в руке его любовницы.
- Боже мой, что если?..
Он не закончил свою мысль… Бобинетта, должно быть по легкомыслию или по неумышленной оплошности, не подумав, взяла этот документ, чтобы завернуть свои письма. Да, не подумав, унесла с собой секретный план мобилизации… Ах! Вот так история! А если план затеряется? Выпадет на улице?
Брок не мог простить себе, что позволил молодой женщине рыться в его бюро. Вдруг он вскочил. Размышлять было некогда, надо было действовать, вернуть во что бы то ни стало потерянный план. Брок был уверен: документа у него больше нет.
- Добрый день, капитан!
Смотритель на стоянке фиакров у моста на набережной Святых отцов сердечно приветствовал офицера, которого хорошо знал в лицо.
Не отвечая ему, задыхаясь, капитан Брок хмуро спросил:
- Скажите, вот сейчас, минут десять назад… Не видели ли вы даму, молодую даму, рыжеватую… Не проходила ли она здесь?
Смотритель прервал офицера, подмигнув:
- Право, мой капитан, вы попали в точку; минуту назад дама, о которой вы говорите, и даже очень красивая, клянусь честью, села в такси…
- А! - прервал капитан. - Вы знаете, какой адрес она дала?
- Ей-ей, знаю, - ответил человек, лицо которого просияло от радости оказать услугу офицеру, - я был совсем рядом, дотронуться мог, когда она сказала шоферу…
- Ну, ну! - торопил Брок.
- Право, она сказала: отвезите меня в Лес! И экипаж повернул по мосту Святых отцов; наверное, она потом поехала по набережной Тюильри.
Капитан прервал смотрителя.
- Номер… номер этого такси?
- Подождите-ка… - сказал тот, раздумывая. - Надо спросить у сержанта в киоске, он, конечно, записал его, как обычно.
Дрожа от нетерпения в глубине маленького автомобиля, капитан Брок преследовал такси с номером 249 BZ, в котором ехала Бобинетта.
Офицер, прижимая к себе кожаный портфель, где находились все документы (увы, кроме утраченного плана восточных фортов), предназначенные им для представления в министерство, вглядывался в площадь Конкорд и Елисейские поля. Его тревога росла. Отчего Бобинетта, заявившая, что она так торопится, приказала везти себя в Булонский лес, как человек, которому нечего делать?
В сущности, у Брока не было никакой определенной причины пуститься вслед за своей любовницей. Ведь совершенно невероятно, чтобы она могла, не заметив, взять этот документ. К тому же она могла потерять его, еще не взяв такси… Ну, а предположить хоть на миг, что она унесла его сознательно, Брок не хотел.
И однако?
И однако у капитана было предчувствие, более того, - убеждение, инстинктивная уверенность, что догнать Бобинетту необходимо, абсолютно необходимо.
Почему?
Этого Брок не мог бы сказать. Он не рассуждал. Он чувствовал.
Разум приказывал ему вернуться домой, чтобы еще раз, более тщательно поискать драгоценный документ, потому что, в конце концов, хорошо ли он видел… у нее в руке?.. Но неопределенное и столь же непреодолимое чувство побуждало его продолжать эту странную охоту.
- Ну, быстрей же, черт возьми! - уже не первый раз кричал он своему водителю, хотя такси и так ехало со всей возможной скоростью.
Наступал вечер: за Триумфальной аркой лучи заснувшего ноябрьского солнца отражались на небе широкой красной полосой. Ветер срывал с деревьев последние золотисто-коричневые листья. Парижане пользовались сравнительно теплой погодой для прогулок в Лесу, и многочисленная очередь экипажей направлялась к площади Этуаль.
Когда такси Брока пересекало Елисейские поля, он внезапно издал радостный крик. Впереди, в пятидесяти метрах, он заметил такси Бобинетты, узнал его номер.
- Вот она!
Он заклинал шофера догнать то такси, чего бы это ни стоило.
Шофер нажал на педаль акселератора…
"Еще минута, - думал Брок, - и мы догоним этот 249-й…"
Однако надежды капитана не сбылись. Скопление экипажей, полицейские заграждения для прохода по поперечным улицам замедляли движение.
Наконец достигли площади Этуаль. Экипажи, следуя правилам, огибали памятник справа; из-за все большего их скопления движение замедлялось. Но капитан утешал себя: только один фиакр отделял его теперь от такси, в котором находилась Бобинетта, несомненно, они окажутся рядом у въезда в Булонский лес.
Тревога, однако, продолжала терзать сердце офицера. А если Бобинетта ничего не заметила и документ все же упал на улице? Вдруг капитан увидел, что такси Бобинетты пересекло линию экипажей и, свернув направо, устремилось к авеню Гранд-Арме. Шофер Брока продолжал ехать к Булонскому лесу.
- Ах, дурак! - вскричал офицер. И, чтобы быстро дать новые указания, он почти весь высунулся из машины.
Не прошло и двух секунд, как шофер резко остановился: он не понимал, что случилось с его пассажиром. Тот почему-то внезапно замолчал, не договорив начатого. Упав как подкошенный на подушки такси, Брок остался недвижим.
Проходившие мимо дамы заметили офицера.
- Посмотри, дорогая, - сказала одна из них, - как бледен этот господин, наверное, ему плохо…
Они были поражены странной позой пассажира. Брок распростерся на сиденье; склонив голову на плечо, с открытым ртом, закрытыми глазами, он, казалось, был в обмороке.
Сейчас же собралась толпа. Шофер, выйдя, взял своего клиента за руку, рука безжизненно упала.
Толпа росла.
- Врача! - крикнул голос. - Вы видите, человеку плохо!
Кто-то отделился от толпы - седой господин с орденом, только что вышедший из солидной кареты. Он властно раздвинул любопытных и, пользуясь тем, что подошел и полицейский, попросил:
- Будьте добры удалить этих людей. Я - профессор Баррель из Медицинской академии.
Уважительный шепот пробежал среди присутствующих - профессор был очень известен и имел прочную репутацию.
Ученый несколькими уверенными движениями развязал галстук больного, расстегнул пальто, послушал с минуту сердце, потом не без некоторого изумления посмотрел ему в лицо.
Полицейский предположил:
- Может быть, надо доставить этого человека в аптеку?
Тихим голосом профессор Баррель ответил:
- В аптеку… если хотите… но это бесполезно… лучше бы - в полицейский комиссариат, потому что этот несчастный мертв! Умер внезапно!
И врач прибавил несколько терминов, непонятных для стража порядка.
Глава 2
ДОКУМЕНТ № 6
- Алло! Я говорю с полицейской префектурой? Да? Дежурный бригадир? Прекрасно!.. Это звонит комиссар квартала Ваграм… Мне только что доставили труп одного офицера, внезапно умершего на площади Этуаль. Нужно послать ко мне одного из ваших инспекторов… У этого офицера довольно важные документы, которые я считаю нужным передать прямо военным властям… Алло! Хорошо! Вы пошлете кого-то сейчас же? Инспектор будет в комиссариате через десять минут? Отлично! Очень хорошо!
Комиссар полиции положил трубку и повернулся к полицейскому, который, стоя неподвижно в его кабинете, ожидал приказаний…
Комиссар квартала Ваграм был человек решительный. Он обладал качеством, драгоценным для полицейского: хладнокровием. Работал он уже давно, сталкивался со всеми печалями парижской улицы, вмешивался в самые потрясающие драмы, ежедневно орошавшие кровью столицу. Его восприятие не притупилось - ибо это был превосходный человек, в сердце которого всегда оставалась жалость к жертвам. Но он уже не поддавался эмоциям, в любых обстоятельствах сохраняя трезвость ума.
Несколько минут назад роковое такси, в котором капитан Брок нашел внезапную, неожиданную смерть, остановилось у дверей участка Ваграма, и полицейские внесли тело несчастного офицера. Поспешно вызванный комиссар сразу же начал расследование.
Изучая документы, находившиеся в портфеле жертвы, он сказал себе тихо:
- Черт возьми! Штат для восстановления укреплений! Приказы по восточным фортам! Эти важные бумаги я не хотел бы долго хранить у себя!
И, как мы видели, немедленно позвонил в полицейскую префектуру.
Уладив это, комиссар повернулся к полицейскому и кратко спросил:
- Вы написали рапорт?
Бравый страж порядка прикоснулся к своему кепи и вытянулся во фрунт:
- Нет еще, господин комиссар! Как только это случилось, мы принесли тело сюда, так что у меня не было времени. Но я сейчас же напишу…
Видя замешательство полицейского, комиссар пожалел его и, улыбаясь, предложил:
- Хотите, напишем вместе? Это капитан, не правда ли? Бумаги, находящиеся в его портфеле, и имя на нем позволяют заключить, что его звали Брок и что он служил в министерстве. С установлением личности ясно… его местожительством не будем заниматься. Это установят… Вместо этого уточним обстоятельства случившегося… Скажите мне, как именно все произошло?
- Господин комиссар, я совсем ничего не видел!
- А шофер такси? Вы взяли у него показания?
- И он ничего не видел, господин комиссар! Он сказал мне, что его седок собирался указать ему, как ехать, и вдруг свалился внутрь машины… он был мертв, господин комиссар!
- Позовите-ка все же этого шофера!
Но через несколько минут краткий допрос убедил комиссара, что водитель действительно ничего не видел и ничем не может помочь следствию.
Комиссар снова обратился к полицейскому:
- Но вы уверены, что жертва скончалась немедленно?
- Конечно! Господин комиссар, пока я оттеснял собравшуюся толпу, вышел врач, и это он сказал мне, что пассажир мертв.
- Хорошо! Этот врач не указал вам причину смерти?
- Нет, господин комиссар, но он дал мне свою визитную карточку.
Полицейский порылся в кармане своего плаща, вынул оттуда засаленную записную книжку. Между ее листками действительно была карточка, которую он подал своему начальнику:
- Вот, господин комиссар.
Тот посмотрел на имя: "Профессор Баррель, Медицинская академия", потом, повернув карточку, прочел вслух написанное карандашом: "Внезапная смерть, вызванная, по-видимому, явлением торможения…"
Это его не удовлетворило.
- Этот профессор не объяснил вам, что означает "смерть от торможения"?
- Нет, господин комиссар.
- Это досадно… Я не знаю, что это значит… В конце концов, мы просто приведем это слово в рапорте.
Комиссар полиции еще продолжал свой допрос, когда в дверь его кабинета постучали.
Полицейский почтительно предупредил:
- Господин комиссар, вас спешно спрашивает инспектор сыскной полиции. Он говорит, что вы его вызывали.
- Пусть войдет!
Едва инспектор появился в дверях, как комиссар полиции встал и пошел навстречу, протянув к нему обе руки.
- Это вы, Жюв! Ах, как я рад вас видеть! Как живете?
Знаменитый инспектор Жюв был коренастый человек, довольно сильный, удивительно живой, казавшийся молодым, несмотря на уже седеющие усы и немного сгорбленные, словно под тяжестью накопившейся усталости, плечи.
Его имя пробуждало воспоминания об ужасных историях, об опасностях, о сражениях с преступниками. Жюв! Этот человек уже десять лет был для всех символом ловкости, смелости, безграничной отваги и… хитрости.
…С тех пор как после ужасного дела Доллона, известного публике под названием "Смерть, которая убивает", Жюв получил официальное порицание, ничто не давало ему возможности напасть на след неуловимого Фантомаса. Ни одно преступление не сопровождалось обстоятельствами, позволявшими предполагать участие в нем таинственного убийцы. Полицейский начинал уже задаваться вопросом, не случилось ли так, что, хотя ему и не повезло с арестом этого гения преступлений, он, Жюв, все же достиг успеха? Вновь разоблачив бандита и принудив его к бегству, не лишил ли он его возможности снова приносить вред?
…Комиссар Ваграм быстро ввел инспектора в курс событий, заставивших его позвонить в префектуру.
- Вы понимаете, дорогой Жюв, - объяснял он, - как только я понял, что этот несчастный офицер вез в портфеле секретные документы, важные для национальной обороны, я не мог уже доверить это рядовому полицейскому. Поэтому я позволил себе запросить префектуру…
Жюв прервал Ваграма:
- Вы очень хорошо сделали, господин комиссар, такие вещи очень серьезны и предосторожности никогда не помешают. Портфель умершего у вас?
- Вот он, мой добрый друг.
- Никогда не знаешь, что может случиться. Если вы хотите, господин комиссар, я составлю опись вещей, которые вы мне передадите, оставлю ее вам, а с собой возьму дубликат, чтобы передать его в бюро Генерального штаба. Таким образом, и мои, и ваши обязанности будут полностью выполнены.
Уже несколько минут Жюв и комиссар занимались этой работой, как вдруг инспектор встал и, держа бумагу в руке, прошелся взад и вперед по кабинету комиссара полиции, а потом, обернувшись к нему, спросил:
- Вы это прочли?
- Что именно? Нет.
- Прочтите.
Ваграм взял документ, протянутый инспектором, и прочел: "Список вещей, переданных мне Вторым бюро Генерального штаба, в получении которых я расписался и о которых я должен доложить и вернуть их Второму бюро Генерального штаба в понедельник 7 ноября".
- Ну и что? - спросил он.
- А вот что, господин комиссар, - ответил Жюв, - сравните документы, упомянутые в этом списке, с теми, что находятся в портфеле… Это одни и те же.
- Естественно! Я так и думал. Это просто доказывает, что офицер умер в тот момент, когда ехал к себе в бюро, чтобы вернуть доверенные ему бумаги и документы. Что вы видите в этом удивительного?
- Я вижу, господин комиссар, что мой страх был не напрасен… Да, это список тех документов, что находятся в этом портфеле, но…
- Но что?
- Но одного не хватает!
Они еще раз лихорадочно перебрали бумаги капитана Брока. Жюв был прав: действительно, не хватало одного плана, документа № 6.
- Проклятье! - пробормотал комиссар. - Как бы это не вызвало скандала. Как узнать: потерян ли этот документ в экипаже, или возвращен уже капитаном, или…
- Или украден! - подчеркнул Жюв.
Комиссар содрогнулся.
- Украден, - повторил он, - украден! Но кем? Где? Как? При проезде по площади Этуаль? Здесь? Пока несли тело в комиссариат? Жюв, это неправдоподобно…
Полицейский, нахмурив лоб, все еще мерил шагами кабинет комиссара полиции.
- Мне не нравится эта история, - объявил он. - Все дела, в которых замешаны офицеры, и особенно офицеры Второго бюро, крайне деликатны… Никогда не знаешь, куда они тебя заведут… Видите ли, господин комиссар, они руководят всей обороной Франции и… черт возьми!
Жюв внезапно замолчал, потом спросил:
- Скажите, мог бы я взглянуть на тело этого бедняги?
- Конечно! Но что вы хотите найти?
Комиссар проводил Жюва в один из залов, где на полу лежал труп капитана Брока. Чьи-то благочестивые руки зажгли свечу, и, отдавая должное рангу покойного, два стража порядка бодрствовали рядом, ожидая, когда тело унесут.
Жюв осмотрел труп.
- Вы сказали мне, комиссар, что профессор Баррель из Медицинской академии случайно присутствовал в момент кончины?
- Да, это так.
- Какую причину смерти он назвал?