- Вот и отлично, тогда мы пока пообедаем где-нибудь по соседству.
- Могу посоветовать рыбный ресторанчик за углом. Капитан Дастингс там сможет заказать свою любимую камбалу.
Пэро быстро вышел, сделав вид, что не расслышал последнюю фразу.
По настоянию моего друга мы отправились обедать в другой ресторан - при дорогой гостинице. Мотив заключался в том, что там мы сможем просмотреть все вчерашние центральные газеты.
И именно за этим занятием, выпив по две чашки чая, мы провели последние полчаса.
Конечно, нас в первую очередь интересовали те публикации, где речь шла о деле Холборнов.
Сообщения были не то чтобы скупые, но какие-то одинаковые. В основном излагалась версия Джапа, который, приехав в Лондон, сразу поделился своей победой с журналистами. Имя моего друга нигде не упоминалось, что, впрочем, было вполне обычно. Хотелось узнать другое: о деталях лондонской жизни Джеральда Холборна, его проблемах, друзьях и недругах. Однако на этот раз газетная братия оказалась почти беспомощной. Получался отчасти уже обозначившийся в моем собственном сознании портрет увлеченного, преданного своему делу человека, мало связанного как с высшим светом, так и с богемой. Так, в общем, и говорили те немногие люди, что были знакомы с ним или связаны взаимными деловыми интересами.
Мы почти одновременно отбросили газеты и Пэро взглянул на часы.
- Час тридцать, как мы покинули лейтенанта, mon ami. Уже пора его навестить.
Верный обещанию Кагерли уложился в срок. И сразу доложил о результатах:
- Доктор Бакли действительно снял деньги, мсье. И очень немалые - десять тысяч фунтов.
- Когда он это сделал?
- Позавчера в половине шестого вечера.
- То есть вечером после убийства?
- Да.
Пэро удовлетворенно кивнул головой и обратился ко мне:
- Вы аккуратный человек, Дастингс, я точно знаю, что у вас в записной книжке отмечены все суммы, которые вы снимали за этот год в своем банке. Прочтите нам их, пожалуйста, это важно.
- Извольте, но вы же знаете, что мои суммы не идут в сравнение с этой.
- И тем не менее, mon ami.
Я вынул записную книжку, открыл нужную страничку и начал прочитывать длинную колонку цифр:
- Пятьдесят четыре фунта, тридцать два фунта пятьдесят пенсов, сорок семь фунтов, двадцать один, тридцать восемь…
- Достаточно, мой друг, большое спасибо. Не видите ли вы сами господа здесь некоторой отличительной особенности?
- Я понял, мсье, что вы хотите сказать! - встрепенулся Кагерли. - Человек не снимает на жизненные нужды круглые суммы.
- Именно так, лейтенант! Зато круглыми всегда бывают призовые суммы: подарки, премии, взятки, или, например, деньги на подкуп человека, дающего ложные показания. Мы с Дастингсом тоже сегодня не бездельничали, и кое-что выяснили.
- Не считаете ли вы, месье, что теперь я должен обратиться в Лондон с ходатайством об освобождении Джеральда Холборна из-под стражи? - выслушав рассказ о нашем утреннем визите в Престон, спросил Кагерли. - Ведь это фиктивное алиби подрывает версию инспектора Джапа.
- Думаю, нет. Во-первых, потому что другие обвинения против Холборна-младшего весьма основательны. А во-вторых, потому что мы пока не можем представить достаточных доказательств фиктивности алиби доктора Бакли. Нам даже не выгодно сейчас пытаться это делать. Пусть сеньора Гивейрас, ничего не подозревая, вернется в свой Буэнос-Айрес и спокойно положит эти деньги в банк, не будет же она хранить такую сумму под подушкой. Вот тогда, по требованию Скотланд-Ярда, тамошние полицейские смогут поинтересоваться происхождением этих денег. А здесь доктору придется давать свои показания. Сходство цифр плюс неожиданное для них наблюдение служанки… уверяю вас, без контакта они быстро запутаются в собственном вранье.
- Вы абсолютно правы, мсье. - Кагерли довольно хмыкнул. - А похоже, что старший инспектор Джап поспешил отправиться на отдых в Италию?
- Он всегда спешит, поэтому наше правительство вынуждено постоянно строить новые тюрьмы. И вот еще что, лейтенант, постарайтесь, насколько это возможно, собрать сведения о кораблях, на которых когда-то плавал слуга Каспер, до того как устроился на работу к Холборнам.
- Возможно, вас это удивит, мсье, но я уже дал такое распоряжение.
Я вдруг отчетливо вспомнил тот колодец в каменных коридорах замка и белый платок, стремительно ушедший в пучину. Это черная, ждущая добычи вода даже в воспоминаниях вызвала холодок у меня внутри.
- Вы не связываете гибель этого матроса с той страшной ловушкой? - спросил я Пэро, когда мы садились в машину, чтобы ехать домой. - Знаете, мне кажется, нам известно отнюдь не все о подземельях замка и прочих его секретах.
- Вы правы, mon ami, мы видим только верхушку айсберга. И в то же время я чувствую главное: в этом замке живет история, и бог знает о чем она заставит нас еще подумать и вспомнить.
- И все-таки, - посчитав неуместными эти философические настроения моего друга, продолжил я, - если оперировать логикой, получается вот что. В известное вам утро я слышал тот странный разговор на берегу, и речь шла о чем-то зловещем. События должны были произойти через день. И так оно и случилось. Убийство этого моряка произошло именно через день, утром на вторые сутки. Очень возможно, что это и был тот самый незнакомец. А значит, подстроить ему ловушку могли только два человека - Каспер или Уиттон.
Против моего ожидания Пэро лишь скептически пожал плечами.
- Это правильные соображения, mon ami. Но, во-первых, они почти ничего не объясняют в деле об убийстве Стива Харди и неожиданной смерти сэра Джона, а во-вторых, не только эти двое упомянутых вами людей могли встречаться в каменных недрах замка с погибшим матросом.
- Кто же еще?
- Джеральд. Джеральд Холборн. Он ведь был арестован только вечером того дня. И еще: теоретически рассуждая, и Бета, и доктор могли знать этот или какие-то другие секретные входы. Что привело их сюда из Южной Америки?! - неожиданно резко спросил он. - И в кого стрелял убийца, Дастингс? В Стива Харди или Джеральда Холборна? Вот что меня мучает больше всего.
Я почему-то вспомнил темные как ночное беззвездное небо глаза Беты, когда мы стояли совсем недалеко от трупа Стива, и ее слова: "Но этого не может быть!".
* * *
Следующий день был днем похорон.
Семейный склеп Холборнов находился на старом кладбище вблизи Престона, где в незапамятные времена, еще до строительства замка, обосновались их рыцарские предки.
Две свежевырытые могилы - какой нехорошей и неродной кажется земля в такие минуты!
Кагерли получил из Лондона разрешение для Джеральда присутствовать на похоронах и он, переживая последние минуты, стоял рядом с Мэтью Уиттоном перед двумя гробами - отца и брата.
Прочие стояли немного поодаль, полукольцом, и странно было видеть среди них людей в форме, а дальше, сквозь редкие деревья, большую полицейскую машину.
И Джеральд, и Мэтью держали себя в руках. Лицо последнего было строгим и немного торжественным, как если бы совершались не гражданские похороны, а мужественный воинский обряд. Джеральд слегка осунулся, но в его облике чувствовалось напряжение и собранность. Меньше всего он походил на сломленного или испуганного человека.
Совсем иное впечатление производил Каспер, в котором горечь и растерянность еще усилились, сравнительно со вчерашним днем. Я обратил внимание, что его взгляд прикован к лицу сэра Джона. А когда взялись закрывать гроб крышкой, он сделал импульсивный шаг вперед и тут же, устыдившись своей несдержанности, вернулся назад и протиснулся дальше в задние ряды.
После окончания похорон специально нанятые машины развозили всех приглашенных по домам. Мы тоже уже собирались ехать, когда подошедший к нам лейтенант Кагерли, поздоровавшись, тихо произнес:
- Скажите шоферу, чтобы отвез вас в Саутпорт, к нам в управление. Есть интересная информация.
Езда на автомобиле и суета освещенного солнцем летнего города сняли с меня тягостное впечатление от слишком печального и неестественного для человека зрелища. И к этому сразу добавились события, которые заставили позабыть о многом.
Лейтенант, пригласив нас сесть поближе к его рабочему столу, вынул из сейфа папку и развязал тесемки. Внутри лежал обычный почтовый конверт. И больше ничего.
- Пришел сегодня утром, - указывая него глазами, сообщил Кагерли.
- Письмо из Гавра, - заметил Пэро, успевший уже вглядеться в штамп.
- Совершенно верно. А вот что внутри.
Лейтенант аккуратно вынул из конверта листок бумаги, развернул его и положил перед нами.
Сначала мне показалось, что текст жирно напечатан на машинке, но тут же стало ясно, что буквы просто вырезаны из газеты.
В нескольких строках сообщалось следующее.
"По не существенным для полиции обстоятельствам, я десять лет назад близко познакомился с Майклом Холборном в Южной Америке. Сообщаю, что никакого сына он не имел".
Разумеется, без подписи. Как и без обратного адреса на конверте.
Пэро долго рассматривал этот незамысловатый листок.
- Нисколько не сомневаюсь, - наконец произнес он, - что буквы вырезаны из одной из центральных газет. Шрифт дорогой и довольно характерный. Могу предположить, что это "Файнэншл Таймс". Очень важно, лейтенант, чтобы ваши сотрудники установили точно. Теперь об авторе… а впрочем, - Пэро рассеянно посмотрел на нас, явно отвлекшись на какую-то новую мысль, - впрочем, джентльмены, с вашего позволения, не буду пока торопиться.
- У вас действительно появились соображения по поводу автора? - удивленно спросил лейтенант.
- Появились, - все с тем же рассеянным выражением ответил он.
Ответ прозвучал так, как будто мысли моего друга находились очень далеко отсюда. И это подтверждал его взгляд, не видевший ни меня, ни лейтенанта.
Мы оба невольно замолчали. Однако это длилось недолго, Пэро вскоре ожил и заулыбался:
- Я виноват, что отвлекся от общего разговора, друзья. Это потому, что мои серые клеточки обленились и не хотят быстро думать. Но ничего, я их заставлю. Будьте любезны, лейтенант, - обратился он к Кагерли, - организуйте размещение портретов покойного Стива Харди в возможно большем количестве газет и сопроводите примерно следующим текстом: "Всем, знавшим этого или похожего на него человека, просьба обратиться в полицейское управление Саутпорта". Очень важно, чтобы Скотланд-Ярд уже сегодня поместил эти фотографии в центральных вечерних газетах, но не менее важно, чтобы они их дали и в утренних периферийных. И пусть добавят несколько слов о премии. У них ведь есть для этого фонд.
Лейтенант Кагерли сделал в блокноте нужную запись и собрался что-то спросить, когда в кабинет вошел один из его сотрудников и положил на стол перед начальником служебную папку.
- Есть что-нибудь интересное? - поинтересовался тот.
- По-моему, да.
Сотрудник открыл папку и указующе ткнул пальцем куда-то в начало текста. Лейтенант поводил там глазами и, поблагодарив, отпустил подчиненного. Его лицо стало очень серьезным.
- Сведения о морской биографии слуги Холборнов Каспера, джентльмены, - сообщил он. - Мои люди неплохо поработали.
Он снова посмотрел в текст, а потом на нас:
- Главное здесь всего в двух строках. Вот: Каспер двадцать пять лет назад провел свой первый рейс вместе с погибшим Гарри Клайдом. В один и тот же день они были наняты на корабль.
Он вынул из стола другую папку, с делом Клайда, и, полистав ее, объявил:
- Плавали они вместе по крайней мере полгода. Я сейчас сравнил те и другие данные. И еще, - он посмотрел в бумаги, - судно было каботажное, перевозило грузы вдоль берега. Команда таких судов в те времена была очень небольшой, джентльмены, пять-шесть человек.
- Однако же Каспер мог просто не узнать изменившуюся за двадцать пять лет внешность своего бывшего товарища, - возразил я. - Ведь ему там, на берегу, не сообщили имя.
- Не исключено, вы правы, mon ami, - вяло поддержал меня Пэро. - А как называлось судно?
- "Камбала", мсье.
- Глупое название. Позвольте нам, лейтенант, самим осторожно поговорить со слугой об этом его далеком прошлом.
- Ради бога, мсье, и это меньше его насторожит, чем вопросы полиции.
- Я бы еще попросил вас, - Пэро встал, давая знать, что мы уходим, - дать нам в сопровождение полицейского, чтобы, опираясь на его авторитет, мы могли поговорить с официантом в том пабе, где мистер Уиттон коротал время, дожидаясь открытия магазина запасных частей в тот роковой день.
- У вас разве есть сомнения на его счет, мсье, мы ведь уже опрашивали официанта?
- Нет, но нелишне еще раз проверить.
Паб находился совсем недалеко от берега моря и того места, где мы в тот день расстались с Уиттоном.
Выделенный нам в помощь полицейский вызвал управляющего и, велев оказать нам всяческое содействие, попрощавшись, ушел. Почти сразу же перед нами предстал и пожилой официант, обслуживавший в тот день Мэтью Уиттона и знавший его в лицо прежде.
- Скажите, мой друг, - обратился к нему Пэро, одновременно вкладывая в руку официанта шиллинг, - в котором часу мистер Уиттон появился здесь у вас два дня назад?
- Примерно в четверть третьего, сэр.
- Вы так хорошо запомнили?
- Я как раз заступил на смену, сэр.
- Что он заказал?
- Бокал пива, а вскоре еще один.
- Попробуйте вспомнить поточнее, когда он заказал второй бокал?
- Очень скоро, - чуть подумав, ответил официант, - минут через десять. Да, сэр, минут через десять-двенадцать.
- А в промежутке между этими двумя заказами вы видели его за столиком?
- Может и видел, сэр, да сейчас не могу точно сказать. Зал очень большой, а нас в это время дня всего двое официантов. Бегаешь как угорелый. Он сидел там, у самой стены.
Мы посмотрели в направлении его руки в полутемную часть зала в противоположной стороне от входа.
- Что-нибудь еще вы успели заметить?
- Пожалуй, одну мелочь, сэр. У него, наверное, была слегка повреждена левая рука. Я заметил, когда он расплачивался, что она перевязана носовым платком.
- Может быть, перебинтована?
- Нет, сэр, перевязана клетчатым платком.
Пэро покивал головой и поблагодарил официанта. Мы направились к выходу, и хотя мой друг, как бывало в таких случаях, старался скрыть свое разочарование, оно отражалось на его лице.
- Нет худа без добра, - ободряюще сказал я ему. - В конце концов - чем уже круг подозреваемых, тем сильнее он сжимается вокруг настоящего преступника. Управиться меньше чем в пятнадцать минут Уиттон мог только на лошади, которой не было, или на моторной лодке, которая была бы услышана. И то при условии, что жертва должна была поджидать его на месте преступления. Иначе он бы не уложился и таким способом. Хотя, если не объявятся другие наследники, - размышляя вслух, продолжил я, - именно Мэтью становится единственным владельцем всего состояния, если Джеральд Холборн будет признан виновным. Конечно, титул и место в палате лордов он наследовать не сможет…
Тут я вдруг заметил, что Пэро смотрит на меня удивленными широко открытыми глазами.
- Что-нибудь не так? - озабоченно спросил я. - Что с вами?
- Вы высказали сейчас замечательно интересную мысль, Дастингс, - он продолжал смотреть на меня все с тем же выражением, но, как мне показалось, к этому добавилось еще то умственное напряжение, которым Пэро всегда старался подстегнуть к работе свои любимые серые клеточки.
От столь непонятно высокой оценки моих рассуждений я растерялся и даже чуть заподозрил розыгрыш, но в тот же момент отогнал эту мысль. Теперь лицо моего друга имело крайне сосредоточенный вид. Закинув руки назад, он слегка наклонил голову и, глядя в землю перед собой, нервно покусывал верхнюю губу. Я знал эту его манеру, выдававшую исключительно интенсивную умственную работу.
Через полминуты он поднял голову и уже спокойно посмотрел на меня.
- Прекрасная подсказка, mon ami, не знаю, что бы я без вас делал. - Он грустно улыбнулся. - То есть, к сожалению знаю: я бы несомненно зашел в тупик.
- О господи, Пэро! - почти взвыл я. - У меня нет ни малейшего представления о том, что такого особенного я мог сказать. Ну объясните же, пожалуйста! Неужели вы поняли - кто преступник?
- Не торопите меня, mon ami, пока я ничего не могу сказать о преступниках. Просто своей прекрасной логикой вы дали мне в руки ключ, с помощью которого, образно выражаясь, возможно удастся открыть самую главную дверь в этом замке.
Мы сели в такси, чтобы вернуться домой. День, за всеми прошедшими событиями, незаметно приблизился к вечеру, хотя летнее солнце стояло еще над горизонтом.
Через несколько минут быстрой езды мы оставили за собой большую часть пути и впереди показался красивый коттедж доктора Бакли. Я разглядел у калитки тонкую фигурку Беты и Пэро тоже обратил на нее внимание.
- Нас, кажется, приглашали на чашку кофе, Дастингс. Может быть, сегодня и не самый подходящий день, но что-то очень хочется кофе. Остановите, пожалуйста, машину у того дома, мой друг, - обратился он к шоферу, протягивая ему деньги, - дальше мы доберемся сами.
- Очень рада видеть вас, господа.
Бета уже переменила утреннее траурное платье на легкое летнее, приятного абрикосового цвета, и выглядела, как мне показалось, даже чуть-чуть беззаботно. Я также обратил внимание, что бывший в последние дни на ее туалетах черный бант уже отсутствует.
- Мы вспомнили про приглашение на кофе, мадемуазель, хотя вряд ли тактично делать это в подобный день… - с извиняющейся улыбкой проговорил Пэро.
- Прошу вас в дом господа. В любом деле когда-то нужно ставить точку.
Ответ прозвучал излишне решительно и сухо, и может быть, почувствовав это, мисс Бакли приостановилась у входа в коттедж и, повернувшись к нам, добавила:
- В силу понятных нам всем обстоятельств, я хочу чтобы вы знали, господа, я не была очень близка с этими людьми. Мы были неплохо знакомы, это так. Пожалуй, можно добавить, что бедный Стив пытался немного ухаживать за мной. Здесь провинция, и хуже того, деревня, поэтому отношения людей кажутся более близкими, чем на самом деле.
Она жестом пригласила нас внутрь, и мы оказались в гостиной. Тут же молодая леди попросила разрешить ей повозиться немного на кухне, и мы получили возможность осмотреться.
Гостиная была обставлена дорого и со вкусом. Пожалуй, даже очень дорого, если иметь в виду такой глухой уголок Англии, а не лондонскую квартиру в богатом квартале.
Пэро с удовольствием и вниманием оглядел обстановку, а потом, встретившись со мной взглядом, выразительно поцокал языком.
Мисс Бакли появилась очень скоро. С серебряным подносом, таким же кофейником на нем и чашками тонкой чеканки. Эти предметы были подстать обстановке - несомненно, из антикварного разряда.
Но что касается кофе, он оказался действительно самым крепким и ароматным из всех, который я когда-либо пробовал.
- О, восхитительно, мадемуазель! - искренне заявил Пэро. - Он так крепок, что вряд ли я быстро засну в эту ночь.
- И что же вы будете делать, мсье?
- Думать.
- О том, кто убийца?
Странное выражение появилось у нее на лице: и шутливое, и серьезное вместе.