У нас все обстоит проще. Военные разведчики в основном проводят поиск в тылу противника. Поэтому методы допроса у нас допускаются и даже рекомендуются предельно жесткие.
Это же касается и свидетелей. Сотрудники того же уголовного розыска, тем более частные детективы, стараются обращаться с ними мягко, насколько это возможно. У нас же часто слышны негромкие советы сначала их немножечко бить, а потом уже допрашивать. Так они бывают, как правило, куда более разговорчивыми.
Но я знаю, что из разведчиков все же получаются неплохие сыщики. Особенно если они на новом поприще применяют свои прежние, хорошо отработанные методы.
А вот из сыщиков разведчики почему-то получаются не ахти какие. В первую очередь это касается боевых действий, которым ментов по-настоящему никогда не учили. Да и сейчас это тоже не делается.
- Ты пока фамилию себе придумай какую-нибудь простую, незапоминающуюся. Чтобы документы на нее выправить. Потом, когда внешность тебе подправят, фотографию сделаем.
Фамилию я придумал сразу. Вспомнил рассказ Чехова про лошадиную фамилию, которую герой никак не мог вспомнить. Потом оказалось, что она была простейшая - Овсов. Ее-то я и назвал.
- По имени-отчеству особых пожеланий нет?
- Безразлично. Что напишете, то и сойдет.
- Главное, чтобы никакой привязки к настоящему не было. А то многие на твоем месте выбрали бы себе Виктора Максимовича. Тому, кто Максима Викторовича ищет, это сразу бросается в глаза. Кто-то по природной тупости и спутать сможет.
Я только кивнул, соглашаясь с тем, что и без нравоучений любому сержанту разведки понятно. А я таковым никогда не был, сразу из курсантов перешел в офицеры.
В дверь кто-то постучал. Майор Оглоблин в это время ноги разминал, по кабинету прогуливался. Поэтому он не стал озвучивать разрешение войти, просто подошел к двери и распахнул ее. Дежурный по отряду, как ему и было приказано, привел Валентина Валентиновича.
Если кто-то мне скажет, что есть офицеры ФСБ, которые носят мундир чаще, чем гражданскую одежду, то я не поверю. Хотя это, наверное, от характера службы зависит, и здесь я могу оказаться неправым. Мои мама, жена, теща и даже малолетняя дочь не раз говорили мне, что я имею весьма буйное воображение. Ладно, пусть так. Но при всем этом мне трудно было представить себе Валентина Валентиновича в военной форме. Она откровенно диссонировала бы с его лицом и манерой передвигаться.
Он и сам знал или догадывался об этом. Поэтому даже к нам в городок, где практически все и всегда ходят в форме, приехал в гражданском костюме. Обычно офицеры ФСБ и оперативные сотрудники МВД держат форму в шкафу своего кабинета и надевают при необходимости. Сейчас подполковник нужды в этом не увидел.
Майор Оглоблин оценил Валентина Валентиновича опытным глазом, распахнул дверь шире, пропуская гостя, и сказал вежливо:
- Вы тут беседуйте, а я пока другими делами займусь. - Он вышел к дежурному и плотно прикрыл за собой дверь.
Я без стеснения занял кресло начальника штаба, предоставив подполковнику ФСБ возможность сидеть за приставным столом, традиционно, как скатертями, застеленным множеством различных карт.
- Насчет гримера мне позвонят в течение получаса, когда старик домой вернется. Его прямо в квартире дожидается майор Алексеенко, - сразу предупредил мой вопрос Валентин Валентинович. - Он же доставит этого человека прямо сюда вместе со всеми профессиональными аксессуарами. Не возражаете, Максим Викторович?
- Разумеется, нет. Главное, чтобы наш начальник штаба не возражал. Мы его кабинет занимаем. А у майора и помимо меня куча оперативных мероприятий. У нас почти все подразделения в разгоне, проводят операции сразу в нескольких местах. Если он нас выселит, придется другой кабинет искать.
- Это сложно? В тесноте живете?
- Нет. Просто посещение чужого кабинета расширит круг лиц, которым станет доступна информация обо мне. А я почему-то этого не хочу.
- Похвальное желание. Тут, видимо, сказывается профессиональная привычка разведчика, - проговорил подполковник, присаживаясь за приставной стол. - Итак, я хотел бы ознакомиться с планом ваших действий.
- В письменном виде, товарищ подполковник, я план не составлял. Предпочитаю не доверять бумаге. Голова всегда надежнее. Из нее невозможно что-то вытащить против моего желания.
- Возможно все. Существуют гипнотические технологии.
- Я прошел курс обучения сопротивлению принудительному суггестированию. Могу только добровольно принять внушение от человека, которому доверяю.
- Существуют медикаментозные методы допроса.
- Я могу сопротивляться воздействию любой сыворотки правды.
- Да вас хоть сейчас в белый отряд отправляй.
Тут надо пояснить, что так якобы называется закрытое подразделение МВД, созданное для борьбы с организованной преступностью. Метод работы у него один, весьма эффективный, - физическое уничтожение особо опасных негодяев без суда и следствия. Так случается, когда невозможно бывает доказать вину конкретного человека, тем не менее сомнений на этот счет тоже не существует. Существование белого отряда не доказано. В самом МВД его, разумеется, называют легендой. Тем не менее глас народа связывает убийства многих влиятельных людей с деятельностью этого подразделения.
- А он существует?
- Этого даже мне знать не дано. Рангом до такой информации не дорос, нос коротковат. Я лично считаю, что должно быть в стране такое подразделение. Но что оно есть, утверждать не буду.
Глава 8
- Давайте не будем над облаками летать и без толку кукарекать о вещах, которые нас не касаются, - предложил подполковник. - Вернемся к конкретике. Каковы ваши ближайшие планы?
- Начну работать, как только мне изменят внешность и сделают документы.
- Их вам сделают? Качественно, надеюсь?
- Я тоже надеюсь.
- А то я хотел предложить наши услуги. Впрочем, насколько мне известно, разведцентр вашей системы, расположенный в Махачкале, специализируется в том числе и на этом. Там же, кажется, целый спецотдел есть?
То ли он меня за олуха с улицы принимал, то ли просто проверял.
- Я не в курсе деятельности разведцентра. Никогда с ним никакого дела не имел.
Мой ответ мог как удовлетворить, так и расстроить подполковника ФСБ. Но по его лицу невозможно было ничего прочитать.
- Итак, вы получите документы. Что сразу после этого?
- Сразу после этого я хотел бы навестить ваше здание и побеседовать с младшим сержантом полиции Адилом Букаровичем Абдурахмановым. Может быть, посетить место, где жил Рамазанов, поговорить с соседями, особенно с теми, кто наркоманов не любит. Такие больше расскажут.
- Абдурахманова уже допрашивали и мы, и люди из Следственного комитета. Вытащить что-то из этого младшего сержанта трудно. Он от природы тупой и скрытный.
- Если вам нетрудно оказать мне такую услугу, товарищ подполковник, то я хотел бы ознакомиться с протоколами его допросов. Тогда, возможно, и терять время на беседу не придется.
- Протоколов Следственного комитета у меня нет. Только свои могу предоставить.
- Это было бы очень хорошо.
- Конечно. Я подготовлю бумаги. Вы прочитаете их и сразу спуститесь к нему в подвал. Он в нашем здании квартиру снимает. А что вы планируете предпринять после этого допроса?
- Это, товарищ подполковник, будет напрямую зависеть от того, что я сумею из Абдурахманова вытащить.
- Что еще от меня требуется?
- У вас есть какое-то досье на Рамазанова?
- У нас его не было, но нашлось в МВД. Естественно, мы скопировали эти бумаги. Я их вам предоставлю. - Подполковник замолчал и начал торопливо отыскивать в многочисленных карманах мобильник, который призывно тарахтел ослабленным голосом трактора.
Да уж, чего только люди не понаставят в свои телефоны!
Аппарат наконец-то нашелся.
- Да, я. Понял. Вези. Мы ждем. Он попросит, чтобы пропустили. - Валентин Валентинович убрал мобильник и посмотрел на меня.
Он словно оценивал мою физиономию, прикидывал, как ее можно сильнее изуродовать.
- Майор Алексеенко едет с гримером, просит пропуск заказать. Фамилия дедушки - Грицаев. Зовут - Анатолий Константинович. Он всю жизнь проработал в разных театрах, в последние годы в Майкопе. Только после выхода на пенсию поселился в Махачкале, где его жена получила в наследство дом от бабушки. Это в определенной степени дает гарантию его малой болтливости. У него здесь не так уж и много знакомых, которым он может что-то рассказать. Тем более таких, с которыми отставной гример будет откровенничать. Да и человек он не слишком болтливый. Это уже проверено. Майор Алексеенко обещал быть через десять минут. Оформите пока пропуска.
Я со стационарного телефона набрал сотовый номер начальника штаба. Майор Оглоблин выслушал мою просьбу и позвал меня к дежурному, где сам сейчас находился.
Перед тем как выйти и оставить в кабинете постороннего человека, я привычно посмотрел на сейф. Закрыт ли он? Да, заперт. Ящики стола я проверять не стал, понимая, что майор не будет держать в них важные документы. Вдобавок эта процедура выглядела бы достаточно демонстративно, намекала бы на недоверие, которое я якобы испытываю к подполковнику ФСБ. На самом деле ничего подобного не было. Привычка, въевшаяся в плоть и кровь, никак не более.
Пропуска на Алексеенко и на гримера Грицаева были выписаны быстро. Я не знал имя-отчество майора спецназа ФСБ, но дежурный вспомнил, что тот сегодня уже сам заполнял точно такой же документ. Старый пропуск нашелся, и новый был оформлен сразу.
Тем не менее, пока все это делалось, время шло. Майор Алексеенко уже приехал и ввел в двери высокого сухощавого пожилого человека с очками-линзами. Тот нес с собой два кейса, по одному в каждой руке. Познакомились мы прямо в коридоре.
Перед тем как нам уйти в кабинет, начальник штаба напомнил мне:
- Как только будешь готов, позвони, я фотографа пришлю. Он уже выехал сюда.
Я понимал, что своего фотографа отряд не держит, и задал начальнику штаба естественный вопрос, правда, ловко замаскировал его:
- На той же машине, на которой мы сегодня ездили?
Оглоблин кивнул, подтверждая мое соображение насчет того, что документы будут делаться в разведцентре. О том, что нам нужно бы освободить его кабинет, начальник штаба даже не заикнулся. Он пока обосновался в тесном закутке дежурного. Туда к нему пришли с картами два офицера оперативного отдела. Они дожидались нашего ухода, чтобы начать свой доклад.
- Так что нужно сделать? Основная задача моя какая? - спросил Анатолий Константинович, внимательно рассматривая мое лицо.
- Нужно сделать человека неузнаваемым, - за меня объяснил Валентин Валентинович, которого, судя по нескольким фразам, брошенным при встрече, гример хорошо знал.
- Так. Значит, это вашу фотографию показывали утром по телевидению? - последовал очередной вопрос.
Для меня это была новость, поскольку телевизор я не смотрю.
Но подполковник ФСБ подтвердил этот факт:
- Да-да, его фотографию показывали. Этот человек беспочвенно обвинен в нескольких преступлениях. Теперь его задача - найти настоящего преступника и снять с себя вину. Трудно сделать свое дело, когда тебя ищут по всему городу. Вы готовы ему помочь?
- Как не помочь человеку в беде! - ответил гример, повернулся ко мне и спросил: - Вам нос когда сломали? Помните?
- Давно. Точно даже год назвать не берусь. Еще в училище дело было. На тренировке приятель ногой достал.
- Искривление небольшое. Его можно сделать таким, чтобы оно бросалось в глаза, выглядело особой приметой.
- Доломать? - спросил я наивно. - Я мог бы ради торжества справедливости потерпеть, если бы можно было потом все на место вернуть.
- Такие кардинальные меры не понадобятся. Я просто сделаю два-три мазка тенями и создам необходимый эффект. Своего рода обман зрения.
Анатолий Константинович раскрыл один из двух своих кейсов, достал оттуда коробочку с гримом, обмакнул в нее палец и несколько раз мягко провел мне по носу. После он развернул кейс ко мне. С внутренней стороны в крышку было вклеено зеркало.
Я посмотрел в него, и мне сразу показалось, что дышать стало трудно. Нос на вид был сильно искривлен, хотя лицо пока еще осталось прежним. Я понимал, что это только начало. Несколькими мазками дело не ограничится.
- Такой пустяк, а очень сильно меняет лицо, - одобрительно заметил подполковник ФСБ. - Уже почти другой человек.
Только майор Алексеенко никак не отреагировал на эти изменения. Он вообще казался мне невозмутимым и бесстрастным человеком. Хотя я и знал, что он был благодарен мне за спасение брата и даже пошел на риск ради меня.
- Улыбнитесь, товарищ капитан, - потребовал гример.
Я улыбнулся.
- Шире. Во все лицо, чтобы зубы видно было.
Для этого мне требовалось развеселиться. Я активизировал свое буйное воображение, представил, как едет по улице на машине подполковник Халидов. Вдруг перед ним на дорогу выскакиваю я, изображаю пьяного таракана, даже падаю животом на капот. После чего бросаюсь к дверце, клянусь мамой, что вопрос стоит о чьей-то жизни, прошу довезти меня по адресу, при этом называю не только дом, но и квартиру.
Потом я совершенно безбоязненно сажусь к подполковнику в машину. Он меня везет, а потом мы с ним еще торгуемся. Я готов заплатить триста рублей, а он хочет взять с меня пятьсот. Но мы все-таки находим золотую середину и расстаемся, вполне довольные друг другом.
Я широко улыбнулся.
- Ага, - сказал гример. - Сейчас сделаем подкладочки.
Он взял два куска ваты, сначала придавил каждый из них, потом свернул в трубочки. После этого гример наполнил большой шприц какой-то тягучей жидкостью, похожей на силикатный клей, и закачал ее внутрь трубочек.
- Подождем минутку. Силикону требуется только чуть-чуть затвердеть, чтобы потом держать форму. - Он помял пальцами ватную трубочку. - Теперь уже можно. Откройте рот шире, товарищ капитан.
Я разинул рот как при визите к стоматологу. Гример просунул трубочки между деснами и щеками и до боли придавил их.
- Прижимайте сами. Вы лучше меня чувствуете, сколько еще нужно.
Я прижал. Давил сильно. Когда сам себе боль доставляешь, она не кажется такой острой.
Гример заглянул ко мне в пасть и заявил:
- Все, хватит, уже держится. Силикон через вату выдавился, и трубочки прилипли к деснам. Теперь будут держаться. Посмотрите в зеркало.
Я посмотрел и не узнал себя. Раньше у меня, почти как у профессионального спортсмена, торчали скулы. Щеки были впалыми настолько, что это мешало при бритье. Сейчас они выровнялись, лицо округлилось, стало по-детски добродушным, совсем не отвечающим моему достаточно жесткому характеру.
- Вы, товарищ капитан, запоминайте лучше, что я делаю. Я не смогу каждый день приезжать к вам для повторения своих действий.
- Я запомнил. Только для исполнения мне нужны материалы.
- Я вам оставлю, - пообещал Анатолий Константинович.
Следующим этапом обработки лица стал лак, который гример кисточкой нанес мне на лоб. Брови у меня и без того обычно слегка приподняты. Эта привычка выработалась на занятиях по рукопашному бою. Тут требуется всегда внимательно смотреть за противником, не закрывать глаза даже тогда, когда он наносит тебе удар или ты атакуешь сам. Но теперь, после нанесения тонкого слоя лака, сразу стянувшего кожу, лоб стал морщинистым, брови поднялись еще выше.
После чего гример предложил мне сменить цвет глаз и выложил на стол несколько коробочек с контактными линзами. В их крышки были вставлены соответствующие картинки.
Родные глаза у меня всегда были серые, почти стальные. Я сначала выбрал темно-карие, потом глянул на майора Алексеенко и решил сменить линзы, захотел иметь ярко-синие глаза, такие же, как у него.
Гример не возражал. Он только подробно объяснил мне, как вставлять линзы и хранить их, сняв на ночь.
После чего старик достал из второго кейса несколько париков и разложил их на столе начальника штаба. Я выбрал самый короткий, с сединой, которая смотрелась естественно и должна была хорошо сочетаться с щетиной того же отлива. Гример научил меня пользоваться специальным клеем для парика.
Последним штрихом стал лист бумаги, похожей на кальку, с каким-то замысловатым цветным орнаментом.
- Замачиваете на пять минут в крутом кипятке, потом вытаскиваете пинцетом, стряхиваете капли, накладываете на предплечье и как можно плотнее прижимаете полотенцем. Отрываете бумагу за уголок, и на руке у вас остается татуировка. Но предупреждаю, что держится она не более десяти дней. Затем смоется без остатка горячей водой с мылом.
Майор Алексеенко увел гримера.
Я позвонил начальнику штаба и сказал:
- Николай Михайлович, можете приглашать фотографа, если он уже приехал. Да и сами посмотрели бы на меня.
Контактные линзы я уже вставил, не хватало только татуировки. Для этого требовался кипяток, а в кабинете майора Оглоблина чайника и посуды для размачивания бумаги не было.
- Мы идем. Я тут еще кое-что для тебя нашел. Сейчас приду, расскажу. Это не по телефону.
Валентин Валентинович пока не проявлял желания со мной расстаться и по-прежнему сидел за приставным столом. Туда же перебрался и я, освободил место хозяина кабинета.
Майор Оглоблин пришел через минуту вместе с фотографом. Тот переставил стул к чистой стене, усадил меня на него, водрузил на штатив цифровую камеру и сделал несколько снимков. После чего он сдержанно наклонил голову, показывая, что работу выполнил.
- Подожди, лейтенант, капитана в машине. Вместе поедете.
Фотограф вышел. Внешне он был совершенно гражданским человеком, хотя майор и назвал его лейтенантом.
- Как вам, товарищ майор, моя новая внешность? - поинтересовался я, потому что начальник штаба пока еще никак не показал своего отношения к результатам работы гримера.
А я, признаться, ждал его удивления.
- Если бы я не знал, что это ты, то даже не подумал бы так. Значит, Максим Викторович, дело такое. Из Москвы командиру разведцентра пришло категоричное приказание во всем содействовать тебе. Более того, разведцентру приказано передать в твое временное пользование однокомнатную оперативную квартиру, где ты будешь по всей форме зарегистрирован, и служебный оперативный автомобиль оформить на тебя как на частное лицо. Это старый "жигуленок", но все равно колеса. Машина очень даже может тебе понадобиться. У тебя гражданская одежда в казарме есть?
- Никак нет, товарищ майор. Мне она раньше была как-то ни к чему, потому и не заводил. У меня даже на месте постоянной службы, в батальоне, ничего такого нет. Только дома.
- Понятно. Пока сними погоны и все эмблемы отпори. Отставить!.. Куртка на солнце уже выцвела, под эмблемами будет невыгоревшая ткань. Найди какую-то старую куртку без знаков отличия. В камуфляже сейчас многие ходят. Ты будешь числиться у нас вольнонаемным. Кладовщик на продовольственном складе. Это для того чтобы ты мог при необходимости беспрепятственно посещать свою роту. Твое удостоверение личности сейчас, насколько я знаю, находится в Следственном комитете.
- Нет, - возразил подполковник ФСБ. - Я забрал его у них. У меня в сейфе лежит. Когда понадобится, могу вернуть. Там же и водительское удостоверение.