Я принялся читать документы, принесенные лейтенантом. У меня в голове тут же возникли еще кое-какие вопросы, разрешить которые я мог бы с помощью хакера или Валентина Валентиновича. Но я решил все же прибегнуть к услугам подполковника ФСБ, поскольку не знал точно, как следует называть документ, который мне требовался. Более того, мне была неведома даже дата, по которой можно было бы найти эту бумагу.
Меня интересовало все, что произошло во время уничтожения спецназом ФСБ банды, несущей наркоту. Идентичность героина в пакетиках, находившихся у Рамазанова, и в двух рюкзаках, захваченных в горах, требовала дополнительных размышлений.
Допрашивал младшего сержанта полиции Абдурахманова некий подполковник Следственного управления ФСБ Саенков. Инициалы у него оказались подходящие - "В. В.", но я не был уверен в том, что это именно Валентин Валентинович. А фамилию его мне так никто и не сказал.
Протокол допроса был только один, но довольно большой. По моим прикидкам, этот процесс длился больше полутора часов. Все в подробностях изучать мне было неинтересно, многие детали оказались излишними для меня.
Но я быстро понял самое главное. Бесполезно идти по следу, оставленному специалистами ФСБ. Раньше я надеялся, что точно узнаю, где прятал свой рюкзак Рамазанов, пойду туда и без особых проблем найду его.
Но в документе говорилось о том, что окрестности автозаправки были тщательно обследованы кинологом со служебной собакой, специально натасканной на поиск наркотиков. Как работают такие животные, я знал хорошо, даже сам видел несколько раз, поэтому не сомневался в том, что мне там уже совершенно нечего ловить.
Надо думать, как найти другие следы. Только вот где их искать и какое время понадобится на это? Я прекрасно помнил, что полковник Самокатова выделила мне всего неделю.
Я задумался, глядя в стену мимо экрана телевизора. Я со школьных лет умел полностью отключаться, не обращать внимания на все то, что меня окружало, и заниматься своим делом. Так вышло и сейчас. Но со стороны это не было заметно.
- Извините, если вам телевизор мешает, мы можем выключить, - сказал солдат-связист.
- Спасибо, - отозвался я. - Мне не мешает. Хотя было бы лучше, если бы вы включили какую-нибудь музыкальную программу. Только не рок.
Солдат кивнул и нашел классическую музыку. Второй парень, который носил автомобильную нарукавную эмблему, молча, даже демонстративно встал и ушел. Такая музыка ему была скучна, даже чем-то унижала его.
Я продолжил работу.
Отдельный кабинет в разведцентре мне никто не предложил, да я на это и не рассчитывал, знал, что тут тесно. Офицеры разных отделов и профилей деятельности порой сидят в одном кабинете. Все ждут переселения в новое здание, которое пока еще не существовало даже в проекте. Насколько мне было известно, причина такой вот беды состояла в отсутствии финансирования.
Но мне и в красном уголке никто не мешал. Солдат-связист сидел в нескольких метрах от меня, в мои бумаги не заглядывал, с разговорами ко мне не лез, даже не спросил, кто я такой, откуда тут появился и какое звание ношу. Молодой парень, воспитанный военной разведкой, понимал, что соваться в чужие дела категорически запрещено.
Я внимательнейшим образом изучал все, что касалось рюкзака и его хозяина, теперь уже бывшего, покойного. Того самого, которого я имел удовольствие пристрелить на дороге, рядом с автозаправочной станцией. В основном меня интересовала личность Рамазанова. Что за человек был, какие имел интересы, с кем встречался, дружил, враждовал.
Досье ФСБ в самом начале только копировало документы Следственного комитета, поэтому мне хотелось просто отложить в сторону одну из этих распечаток. Сравнение я проводил по первому и последнему слову каждого абзаца. Они совпадали. Значит, достаточно было просмотреть только одну бумагу.
Но потом появилась и разница. Сотрудники ФСБ дописали в досье собственные данные. Они по каким-то причинам не попали в документы Следственного комитета или были кем-то оттуда сознательно удалены.
Я обратил внимание на заключение патологоанатома. Тот обнаружил множественные свежие следы от шприца между пальцами и несколько застарелых, едва заметных проколов в области локтевого сустава. Я знал, что наркоманы чаще всего вводят себе отраву в вену как раз в этом месте. Но самые опытные наркоманы умудряются делать себе уколы между пальцами.
Вопрос состоял в том, от кого было прятаться Рамазанову, если он уже несколько лет нигде не работал, и проверять его было, по сути дела, некому и незачем. Он сам говорил своим знакомым о том, что промышлял случайными заработками. Подружка-сожительница регулярно подкармливала его. Она работала в продуктовом магазине.
Вывод, который мне пришел в голову, был однозначным. Владельцы героина ни за что не стали бы доверять человеку, который сам колется. Это было бы слишком рискованно. Такой вот факт по большому счету значил, что они плохо знали Рамазанова. Их выбор был вынужденным. Никто другой им вовремя не подвернулся.
Выходить на них по следу убитого было чрезвычайно сложно, если вообще возможно. Но я все-таки не отказался от этой идеи. Кто-то же в конце концов порекомендовал Рамазанова бандитам. Скорее всего, это сделал человек из близкого окружения. Но такового у парня практически не было.
Несколько его друзей, которых полиция опрашивала, откровенно говорили, что отвернулись от данного субъекта уже давно, с тех самых пор, как он начал всерьез употреблять наркотики. Это произошло полтора года назад. Все его бывшие приятели связывали такое дело с тем моментом, когда Рамазанов сошелся со своей гражданской женой, с той самой продавщицей. Но никто из них не говорил, что именно она пристрастила его к отраве.
Судебно-медицинская экспертиза, заключение которой я нашел в документах Следственного комитета, обнаружила в крови у Рамазанова остатки немалого количества разных наркотиков, но не нашла свежих следов героина. Это было странно. Я не мог объяснить себе такой вот факт. Следы от уколов между пальцами присутствовали, а в крови наркотика не было. Может, он что-то другое колол?
Спросить об этом можно было бы у того же Валентина Валентиновича, но только после того, как он сам предоставит мне эти данные. Иначе я просто подставлю компьютерщика разведцентра.
Я хорошо знал, что толковые хакеры не торчат на каждом углу. Те, которые действительно что-то могут, обычно находятся под строгим контролем и тщательным наблюдением. Поэтому силовые ведомства борются за каждую такую неординарную личность, переманивают их к себе, дорожат ими.
Я уже намеревался завершить работу с документами, когда заметил, что заключение судебно-медицинской экспертизы в досье ФСБ на одну страницу больше. Я стал смотреть его и быстро нашел разницу. В данном документе говорилось о том, что героин в крови убитого обнаружен. Это значило, что кто-то в Следственном комитете умышленно убирал данные о героине. Что за человек и с какой целью мог этим заниматься?
Я не хотел быть предвзятым, не знал других следователей этого управления, не мог сказать, кто там отвечает за ведение документации. Но тот интерес, который проявлял к рюкзаку с героином старший следователь Наби Омаханович Халидов, говорил сам за себя. Я допускал вариант, что Халидов был здесь ни при чем, подлог совершил кто-то еще. Но спросить об этом Валентина Валентиновича, даже просто обратить его внимание на такой факт было нельзя, не подставив лейтенанта-хакера из разведцентра ГРУ.
Я быстро закончил просмотр документов, сложил их стопкой, свернул ее в трубочку и убрал во внутренний карман куртки. Причина этих действий состояла в том, что в коридоре послышался голос старшего лейтенанта Прохорова. Он с кем-то разговаривал там. Мне показалось, что перед этим заскрипела металлическая дверь кабинета Владимира Николаевича.
Вероятно, старший лейтенант искал меня там, где мы с ним расстались. Значит, сейчас он придет ко мне. Заблудиться в этом коридоре просто негде.
Вскоре дверь раскрылась, в красный уголок заглянул Прохоров и позвал меня:
- Пойдемте, товарищ капитан. Майор приехал, ждет вас.
Я еще не отключился мыслями от только что прочитанных документов, поэтому вставал медленно, в раздумье. А поразмыслить было о чем. Разница в содержании документов, имевшихся в Следственном комитете и в ФСБ, была значительная. Она, вероятно, весьма серьезно влияла на ход расследования.
Но я пока не решил, как со всем этим работать. Прежде мне следовало разобраться с насущными сиюминутными проблемами.
Одна из них являлась чисто бытовой, но достаточно важной. Это вопрос с моим проживанием. Решать его мне предстояло сейчас же.
Майор Гребенщиков оказался очень высоким, сухощавым и жилистым человеком с быстрым, деловым, сосредоточенным взглядом. Весь его хмурый вид говорил о том, что майор очень занят.
- Я только что общался на той квартире с нужным мне человеком. Следующая наша встреча должна пройти там же через десять дней. Вам, значит, квартира нужна только на неделю, не более? Мне не придется переносить мероприятие в другое место? - осведомился он.
- Да, я надеюсь, что через неделю меня уже не будет в Дагестане. Но семь суток - это максимальный срок. Возможно, я завершу дела быстрее.
- А если не успеете управиться?
- Тогда я передам свои наработки другому человеку, который будет продолжать работу. Он в квартире не нуждается. Можете не волноваться, товарищ майор.
- Вас проводить туда? Или сами доберетесь? Могу просто адрес сообщить.
- Можно просто адрес. - Мне было неудобно отрывать занятого человека от дел.
Да и разговаривать нам было практически не о чем. Он не стал бы рассказывать мне про свои дела, я - делиться своими. О семье с посторонними людьми я вообще никогда не разговариваю. Эти дела касаются только меня.
- Город я более-менее знаю. А навигатор подскажет, как проехать.
- Мне говорили, что вам выделена наша оперативная машина, старая "семерка".
- Да.
- Там нет навигатора. У вас свой?
- Да, в смартфоне.
Майор залез во внутренний карман своего гражданского пиджака, вытащил ключи и проговорил:
- Один от верхнего замка, другой от нижнего. Разобраться нетрудно. Конфигурация разная. Верхний замок там накладной, нижний - врезной. Квартира находится на втором этаже пятиэтажного дома. Соседи с двух сторон и снизу - глубокие старики. Они еле-еле передвигаются, ничего не видят и не слышат, ничем не интересуются, по-русски разговаривают с большим трудом. Наверху живет спокойный деловой парень. Не знаю, какой именно бизнес он ведет, но одет всегда аккуратно, ездит на "Мерседесе", в квартире появляется весьма редко. Видимо, имеет и какое-то другое жилье. На двери в подъезде кодовый замок. Комбинация самая простая - "один-два-три-четыре". Чтобы дети не путали. Хотя их в подъезде только четверо, все дошкольного возраста. Они кодовым замком и воспользоваться-то пока еще не могут. Квартира была только недавно отремонтирована, чистая. Дверь металлическая, как и в подъезде, но небронированная. В случае чего на нее как на защиту надеяться не стоит. Автоматную очередь она точно не выдержит. Думаю, что и пистолетную пулю тоже.
- Вы уверены в том, что мне нужна защита? - спросил я. - Обычно нехорошие люди ищут ее от меня. И не за дверью.
- Я видел местные новости. Вас всерьез разыскивают.
- Я чрезвычайно похож на того человека, фотографию которого показывали по телевизору?
- Нет, но…
- Вот именно, товарищ майор, "но". Пусть они лучше не найдут меня. Так у их жен глаза от слез не опухнут, и дети не останутся сиротами.
- Еще вопрос. - Майор Гребенщиков нахмурился. - Честно ответить сможете?
- Очень постараюсь.
- Старший следователь Халидов - ваша работа?
- Я не понял сути вопроса. Впечатление такое, что вы меня спрашиваете, не я ли создал следователя Халидова. Нет, я этим не занимался. Я с ним познакомился недавно и решил, что это очень скверный и подлый человек.
- Таково ваше собственное мнение, сложившееся из личных взаимоотношений с подполковником. Я считаю иначе. Халидов - мой сосед по лестничной площадке. По-моему, вполне приличный, даже милый человек, как моя жена говорит. Она даже меня так не называет. Но я спрашивал про покушение на жизнь следователя. Сам он уверен в том, что это устроили вы. Сами выполнили или организовали.
- Он уверен, значит, остался жив, - серьезно заметил я. - Если бы я выполнял или хотя бы организовывал это покушение, то его родные уже готовились бы к похоронам. Вы, как и я, офицер ГРУ, стало быть, должны знать, как работает наш спецназ. Если нам приказано кого-то убрать, то мы этого человека даже в могиле найдем, и он уже оттуда не выберется.
- Значит, вы здесь ни при чем. Правильно я вас понимаю?
- Я здесь ни при чем. Абсолютно точно. Сто процентов. Слово офицера. А что с подполковником произошло?
- Он ехал в машине. Был за рулем. Что-то загремело в печке. Халидов наклонился, чтобы рукой потрогать. Видимо, как раз в момент выстрела. Пуля вошла в глаз и вышла через щеку. Выбила зубы.
- Сломала вставную челюсть, - поправил я майора, потому как еще на допросе обратил внимание на то, как Халидов часто подправлял ее языком во рту.
Видимо, она плохо держалась там и норовила выскочить.
- Это не проблема. Он новую вставит. Глаз жаль, его не вернуть, - спокойно проговорил я.
- Наби Омаханович потерял сознание и въехал в автобусную остановку. Хорошо, что успел скорость перед перекрестком сбросить. Удачно получилось, никого не задавил. На остановке люди стояли. Отделались жутким испугом.
- Снайпер стрелял, - сделал я вывод. - С дальней дистанции. У них бывают такие промашки, когда они работают с дальней дистанции, а цель слегка шевелится. На занятиях по снайпингу инструктор рекомендовал нам до последнего мгновения контролировать нажатие спускового крючка. Стрелял не профессионал. Так, бандит какой-то.
- Выстрела никто не слышал. Вероятно, использовалось оружие с глушителем. Такое стоит на вооружении у спецназа ГРУ и уже засветилось на одной из городских дорог. Поскольку машина Халидова не остановилась сразу, установить место, откуда стреляли, по баллистике пули не получилось. Но сам Халидов уверен в том, что знает снайпера. Он человек мстительный. Как только выйдет из госпиталя, сразу возьмется за вас.
- Меня тогда уже не будет в Махачкале.
- Надеюсь. Но он очень зол. Я навестил его в госпитале, сразу после операции. Халидов еще от наркоза полностью не отошел, а уже названивал коллегам и говорил им, кого надо искать. Все на вас валил. Я сам слышал. Трубку еле-еле держал, а звонил без конца. Руку вы ему сломали?
- Это он сам. Хотя и с моей скромной помощью.
- Это как? - поинтересовался Гребенщиков.
- Просто. Я сидел у стены во время допроса. В наручниках. Он попытался меня ударить кулаком так, чтобы я еще и затылком о бетонную стену стукнулся. Я слегка отклонился и сделал двумя руками перебор. Халидов ударил так сильно, что у генерала, обосновавшегося в соседнем кабинете, часы с кукушкой со стенки свалились и сломались.
- Про часы я что-то слышал. Он за них тоже вас винит. Да и за плохое отношение к себе со стороны генерала. Халидов считает вас крайним и жаждет мщения.
- Плевать, товарищ майор. Но я вам благодарен за предупреждение. У меня, кстати, это покушение вызвало определенные мысли. Если увидитесь с подполковником Халидовым, намекните ему, что есть люди, которым очень не нравится его поведение. Слишком уж активно он занят поисками рюкзака. Товарищ следователь прекрасно знает, какого именно. Плохие парни не желают делиться с ним десятью миллионами долларов. Они совершенно справедливо считают, что дешевле будет его пристрелить. Значит, после первого покушения состоится и второе. Пусть готовится. Разрешите идти, товарищ майор?
- Идите.
- Адрес… - напомнил я.
Гребенщиков продиктовал его, я запомнил.
Улицу Бейбулатова в поселке Энергетиков я знал. Там жил мой знакомый, у которого я дважды бывал в гостях в прошлую свою командировку в эти места, около года назад.
Я уже взялся за дверную ручку, но обернулся и увидел, что майор Гребенщиков сухо и недобро смотрел мне в спину.
- Разрешите просьбу, товарищ майор?
- Слушаю.
- Мне хотелось бы получить адрес электронной почты подполковника Халидова. Я сам написал бы ему несколько слов, объяснил бы ситуацию. Сможете узнать?
- А что тут узнавать-то? - Гребенщиков вытащил из кармана большой бумажник, набитый документами, вынул из него визитную карточку, протянул мне.
Я глянул на нее, запомнил электронный адрес и номер сотового телефона Халидова, который, оказывается, знал и прежде. Именно с него был сделан звонок на телефон вертухая, убитого при моем освобождении. Значит, подполковник ФСБ изрядно напугал старшего следователя Халидова. Тот все-таки пошел на попятную и отменил мое убийство. А я тогда не понял, к чему относилась команда "отбой". Да и какая разница? Майор Оглоблин и два сержанта моей роты все равно не слышали этих слов.
- Спасибо. Я запомнил.
- Можете взять визитку. Пригодится.
- Спасибо. Мне ни к чему. Память пока работает.
Глава 10
Получив какие-то данные, я никогда не стремлюсь сразу же действовать в соответствии с ними. Пусть сначала мозг сам по себе обработает их, примет решение и в нужный момент сообщит его мне. Поэтому я, изучив документы, не стал сей же миг хвататься за дело, сначала решил посмотреть агентурную квартиру, предоставленную мне на неделю.
Во дворе разведцентра на столбе были закреплены две видеокамеры. Одна смотрела на гараж, другая - в сторону дворовых ворот. Они имели электропривод и управлялись с места дежурного, который рассматривал двор в мониторы, висящие перед ним на стене. Едва я выехал из гаража, как створка ворот сразу сдвинулась.
Я слегка добавил газа, и машина легко покатилась к улице. Здесь существовал значительный уклон, на котором можно было проверить тормоза. Я сделал это и окончательно убедился в том, что цилиндр на левом переднем колесе следует заменить. При торможении поршень выходит из него, но назад сразу не возвращается, и цилиндр зажимает колодку. Во-первых, она противно скрипит, пока не разгонишься, во-вторых, изнашивается быстрее всех остальных.
Естественно, сначала я занялся не ремонтом автомобиля, а осмотром места, где мне предстояло жить целую неделю. Я доехал до дома, где обитал согласно документам, поставил машину во дворе и поднялся на второй этаж. С ключами разобрался без проблем.
Квартира мне понравилась. Она и в самом деле оказалась чистой и аккуратной, только на кухне было сильно накурено. Я открыл форточку и входную дверь, чтобы устроить сквозняк. Хватило пары минут, чтобы воздух хотя бы частично очистился.
Потом я услышал, как тяжело хлопнула металлическая створка в подъезде. Я закрыл дверь вовсе не для того, чтобы спрятаться, хотел избежать вопросов насчет того, почему это у меня так сильно накурено на кухне. Мне казалось, что тяжелый табачный дух заполнил весь подъезд. Не исключено, что так считал только я, никогда в жизни не куривший. Другие люди могли его просто не заметить.