Самый крайний случай - дождаться возвращения в СИЗО. Там во дворе обычно очень мало людей. Я выберусь из машины и начну стрелять. Поскольку грохота не будет, охрана хватится не сразу, не сей же миг поймет, что происходит. Я успею захватить машину, протаранить ворота и уехать. А там уже пусть кто-то попытается меня поймать. Я на всякий случай захвачу с собой оружие вертухаев и сумею неплохо воспользоваться им, если понадобится.
Это будет своего рода жест отчаяния. Совершенно невероятный побег, какие вообще-то только в кино и случаются. А что еще остается делать? Позволить себя расстрелять? Стоп-стоп-стоп!..
Итак, допустим, что плохие парни все же хотят лишить меня жизни. Попытка убийства в камере сорвалась. Что могут предпринять мои противники прямо здесь и сейчас? Самое реальное и не наказуемое для них дело - убить меня при попытке к бегству.
Что для этого требуется? Да почти ничего, сущий пустяк. Машина должна остановиться где-то в безлюдном месте. Хотя в это время суток, когда до рассвета осталось еще часа полтора, город вообще пустынен.
Конечно, нехорошие люди, связанные с подполковником Халидовым, хотели совершить убийство раньше. У них не было особого желания пускать меня в ФСБ для дачи показаний. Очевидно, что-то такое произошло в кабинете дежурного по СИЗО, когда спецназовцы ФСБ приехали за мной. Вероятно, вертухаям был дан какой-то приказ, скорее всего неявный, намеком, но все же понятый майором Алексеенко правильно.
Однако по дороге в ФСБ у вертухаев не было возможности застрелить меня. Рядом с автозаком постоянно находился бронированный автомобиль "Тигр". Но вот теперь, на обратном пути спецназовцев ФСБ поблизости нет. Сейчас ничто не помешает троим вооруженным вертухаям уничтожить при попытке к бегству даже такого опасного бойца, как я, капитана спецназа ГРУ.
Только вот перед этим они обязательно попытаются узнать, о чем меня спрашивали, что я рассказывал в том здании, расположенном на проспекте Расула Гамзатова. Известное дело, информация всегда стоит дороже человеческой жизни. Это должны понимать даже тупые вертухаи.
Они обязательно будут спрашивать меня. Но чтобы все происходящее более-менее походило на реальность, им придется вывести меня из будки. Зачем? Машина заглохнет. Вертухаи прикажут мне толкать ее, чтобы завести движок. Во дворе ФСБ водитель показывал неисправность, устроил демонстрацию.
А что сейчас? Автозак ехал на большой скорости. Однако вскоре водитель начал тормозить. Несколько раз он сделал это довольно резко, автозак дергался, однако двигатель пока не замолкал.
Это случилось чуть позже. Я так и не понял, для кого велась демонстрация неисправности. Для меня? Для людей, находящихся в другой машине, которая сейчас ехала позади?
Во втором случае все это выглядело довольно глупо. Ведь при торможении зажигался стоп-сигнал. Любому человеку, умеющему водить машину, сразу стало бы понятно, отчего она глохнет. Но демонстрация все же была, пусть и тупая.
Если вертухаи решили убить меня сейчас, по дороге в СИЗО, то мне же легче. Самое подходящее для этого место находится там, где дорога проходит вдоль задней стенки гаражного кооператива. Она с двух сторон окружена кустами. Судя по времени, проведенному в пути, мы как раз тут и находились. Только вот мне так и непонятно было, перед кем же выламывался водитель, изображая поломку машины.
Автозак остановился. Процесс пошел.
Глава 6
Вертухай, который ехал со мной, встал, потянулся, зевнул и заявил:
- Опять машина сломалась. Толкать придется. Будь готов свою силу проявить. Это тебе не людей душить в камере. Машина тяжелая. Но ты же, говорят, тренированный. - При этом голос у вертухая был каким-то неестественным.
Я сразу понял, что не ошибся в своих предположениях.
Ждать мне осталось совсем недолго. Загремел ключ в дверном замке. Вертухаи делали то, что мне и было нужно.
Как только дверь открылась, второй вертухай сразу гаркнул:
- Выходи машину толкать!
Первый в это время уже открывал решетку.
- Спасибо, - сказал я, поднимаясь.
- За что? - осведомился второй надзиратель и зычно хохотнул.
- За свободу.
Я имел возможность расстрелять их прямо здесь, на месте. Просто сбросить наручники, вытащить пистолет и положить обоих. Хлопок "ПСС" звучит тише, чем выстрел из пневматической винтовки. Даже водитель не поймет, в чем тут дело.
Но в каждом человеке живет актер, в ком-то талантливый, в ком-то бездарный. Любому всегда хочется стать героем красивого сюжета. Поэтому люди играют в жизни точно так же, как на театральной сцене. В данном случае я делал именно это.
Дверь клетки со скрипом раскрылась.
- Выходи! - сурово приказал второй вертухай.
Голос его звучал озабоченно. Он, видимо, раздумывал, стоит ли снимать с меня наручники, и решил, кажется, что сможет спокойно, без опаски сделать это после моей смерти.
- А чего надо-то? - спросил я так, словно не понял, что от меня требуется.
- Машину толкать будем.
- Наручники сними, - обратился я к первому вертухаю.
- Внизу снимут. У меня ключа нет.
Он подтолкнул меня в плечо, и я спрыгнул на дорожное полотно.
- Беги! - приказал мне второй вертухай.
Я стоял к нему спиной и услышал, как щелкнул предохранитель на его пистолете.
Я уже готов был сбросить наручники, когда услышал, как в кармане моего потенциального убийцы зазвонил телефон.
Он вытащил аппарат, назвал себя, выслушал что-то и громко ответил:
- Нет. Еще не успели. Я понял. Есть, отбой!
- Отбой так отбой! - сказал я, продолжая игру, сопряженную с немалым риском для моей собственной жизни. - Спите спокойно, ребята. - Я легко сбросил наручники, вытащил пистолет и готов был открыть огонь.
Тут вдруг первый вертухай почему-то вывалился из машины. Одновременно с ним упал на колени, а потом ткнулся простреленным лицом в дорогу и второй. После чего зазвенели стекло и металл. Третий вертухай, видимо, получил пулю прямо в кабине.
Но ведь я выстрелить не успел. Ни разу. Потому стоял и удивлялся подобному финалу спектакля, где до этого ощущал себя главным действующим лицом.
Да, пальбы я не слышал, но легко выделил из ночной тишины лязг движения затворов. Кто-то стрелял из автоматов с глушителями.
Уже через секунду я все понял. Из кустов, растущих у дороги, выступил майор Оглоблин. Сразу после него с двух сторон выступили Коля Лаптев и Сережа Горюнов.
С той стороны, куда ехал автозак, на дороге показался свет фар, пока еще довольно далекий.
Я шагнул к начальнику штаба отряда, молча показал в ту сторону, поднял пистолет.
- Машина за нами, - коротко объяснил Оглоблин, опуская автомат глушителем в землю.
- Трупы с дороги убираем! - заявил я, схватил ближайшего ко мне вертухая за ноги и поволок в кусты.
Мои парни утащили еще двоих. Но напоминать о необходимых действиях, мне скорее всего и не требовалось. Сержант Лаптев сел за руль автозака, чтобы отогнать его куда-нибудь и спрятать. По опыту знаю, что лучше всего топить такие машины.
Но операцию разрабатывал не я. Вариант укрытия машины наверняка был подробно проработан. Об этом я мог судить хотя бы по тому факту, что сержант Лаптев начал действовать без всякого напоминания. Значит, мне не стоило соваться со своими советами.
К нам подъехал "уазик" с гражданским номером. Водитель был в штатском, мне незнакомый, но по его прическе можно было подумать, что это солдат.
Хотя в принципе сейчас люди любого круга могут носить какие угодно прически. В наши дни даже лысым быть нестыдно, хотя, как говорит мой отец, в годы его молодости это считалось уродством. Но такие вопросы меня мало волновали как раньше, так тем более и сейчас.
Машины с гражданскими номерами, которые изредка привозят что-то в наш отряд, насколько я знаю, относятся к разведцентру, расположенному в Махачкале. Тамошние солдаты носят гражданскую одежду. В первую очередь водители. Каждая машина имеет по десятку сменных номеров.
Пока мы собирались, водитель вышел из "уазика". В руках у него был шуруповерт, работающий от аккумулятора. Он снял старые номера, тут же поставил другие и слегка посыпал на них пыль. Все это парень проделал молча, со знанием дела и пониманием ситуации.
Перед тем как сесть в машину, мы осмотрели место происшествия. Я ногой забросал землей пятно крови, чтобы в глаза не бросалось, потом увидел на земле сотовый телефон. Вертухай не успел убрать его в карман. В руке держал, и аппарат вывалился, когда я покойника за ноги тащил.
Я подобрал мобильник, посмотрел последний звонок и запомнил номер, который высветился.
Майор увидел это, тут же спохватился и приказал старшему сержанту Горюнову:
- Телефоны у трупов забрать! Иначе их по сим-картам быстро найдут. Симки вытащить, выбросить по дороге в разных местах. Желательно в воду.
- Там, в кустах, кстати, грязевая лужа есть. Сгодится, - подсказал старший сержант Горюнов и первым направился туда, куда только что оттаскивал труп вертухая.
Еще минута ушла на разбор дела с их телефонами.
Я номер запомнил накрепко, поэтому вытащил из аппарата симку и передал все старшему сержанту. Работа завершилась в темпе. Горюнов последним запрыгнул на заднее сиденье, сел рядом со мной и поставил свой автомат между колен.
Поехали мы быстро. Механики всегда стараются так отрегулировать оперативные машины военной разведки, чтобы они трогались с места со второй скорости.
Вскоре мы добрались до старого русского кладбища. У его ворот водитель мигнул фарами, и на дорогу стремительно вылетел сержант Лаптев. Горюнов открыл дверцу, машина чуть сбросила скорость, и парень на ходу запрыгнул на заднее сиденье. Свой автомат он предварительно передал старшему сержанту. Кладбище мы объехали по кругу.
- Автозак, да?.. - тихо спросил я сержанта.
- В автомастерской он, - услышав мой вопрос, ответил с переднего сиденья начальник штаба. - Там его на запчасти разберут, а все остальное просто разрежут и в металлолом сдадут. Мы с этой автомастерской давно сотрудничаем. Там надежные парни работают.
Да, операция действительно была хорошо продумана.
- Куда сейчас? - спросил я Оглоблина.
- В отряд. Тебе отдохнуть нужно. Отоспаться в безопасности, стрессовое состояние снять. Психотерапевт в санчасти уже ждет.
- Психотерапевт мне не нужен. Я спокоен и не перегружен. Не рискованно мне в отряд? Там меня в первую очередь искать будут.
- Кто их туда пустит! - заявил майор Оглоблин и усмехнулся. - Если смогут, пусть попробуют штурмом взять. Я уже отдал соответствующий приказ комендантскому взводу.
Я уже несколько раз слышал от разных людей, что запахи камеры и казармы похожи. Ничего подобного! Так говорят только те персонажи, которые не любят военных и не понимают сути армейской службы. В камере я просто задыхался от всепроникающей многолетней вони и нехватки кислорода. Может быть, воздух там был насыщен страданиями многих людей, которые побывали за решеткой до меня. В современной казарме такого нет.
Говорят, раньше все они крепко пахли портянками. Но эти тряпки давно уже вышли из армейского обихода, и современные солдаты незнакомы с подобным благоуханием. Его даже я не захватил, потому что к моменту моего поступления в училище сапоги уже были заменены на берцы. Запаха солдатских ног в современной казарме не чувствуется.
Надо сказать, что ноги потеют и пахнут чаще всего у тех людей, которые употребляют спиртное. В спецназе ГРУ солдаты сами понимают, что такое выпивка при нагрузках, характерных для их службы. Тут поневоле станешь трезвенником или же умрешь на занятиях.
Важно, что солдат срочной службы у нас не так уж и много, меньше трети. Все остальные бойцы служат в спецназе ГРУ по контракту. Эти ребята и сами, без всяких понуканий, следят за чистотой и порядком в казарме, поскольку она для них дом родной. Вне ее живут только люди семейные, имеющие собственную квартиру или дом. Только не здесь, не в командировке. Тут казарма одна для всех.
Я устроился отдыхать в комнатушке, расположенной рядом с каптеркой, где помещался только узкий лежак, сколоченный из досок. Стандартная кровать была слишком велика для такого пространства. Рядом тумбочка с дежурным телефоном.
Это было законное место командира роты, то есть мое собственное. Правда, иногда здесь располагался для работы в уединении кто-то из взводных, а я перебирался в саму казарму. Но такое случалось нечасто.
В этот раз никто меня не беспокоил аж четыре часа. Потом начальник штаба, наверное, вспомнил, что я говорил ему когда-то о том, что от излишнего отдыха всегда только больше устаю, и позвонил мне. Выйти на мой телефонный аппарат можно было только через коммутатор узла связи. Из этого я сделал вывод, что офицер, дежурящий там, в курсе насчет моего пребывания в военном городке.
Мне такая почти актерская популярность, скажу честно, не понравилась. Можно же было при необходимости и на сотовый позвонить.
Но тут я вспомнил, что мой мобильник остался в СИЗО, среди других личных вещей, в бумажном пакете. Дежурный офицер при мне запечатал его какой-то специальной липкой лентой, покрывающей бумажку с его автографом. При необходимости он мог бы содрать ее, вскрыть пакет, взять из него то, что ему приглянется, и той же лентой опечатать снова.
- Выспался, Максим Викторович? - спросил Оглоблин.
- Вполне, товарищ майор.
- Через час тебя в санчасти ждет психолог для проведения разгрузочного сеанса. А до этого зайди ко мне. С тобой тут поговорить хотят.
- Есть, зайти к вам, товарищ майор! А от услуг психолога я хочу отказаться.
- Как угодно. Тогда я позвоню ему, предупрежу, чтобы не ждал тебя.
Армейская привычка не позволила мне спросить, кто хочет со мной поговорить. Излишнее любопытство в военной разведке строго наказуемо. Но сейчас для меня ситуация сложилась так, что любой разговор мог оказаться крайне важным.
Я торопливо собрался и отправился в штабной корпус, где на первом этаже располагался кабинет начальника штаба. Рядом со стойкой дежурного мне встретился командир сводного отряда подполковник Желтонов, весь из себя сухой и сдержанный, словно деревянный. Уже одно то, что он остановился, чтобы сказать мне что-то, было событием из ряда вон выходящим. Обычно он только кивал в ответ на стандартные приветствия и проходил мимо. В отряд его прислали не из какой-то бригады, как бывало обычно. Я слышал, что Желтонов прибыл сюда из Москвы, из управления, где служил и якобы в чем-то провинился.
Обычно командирами в отряд назначались опытные офицеры, которым пора было уходить на пенсию. Перед этим командование давало им возможность в очередной раз зарекомендовать себя и, может быть, боевые награды заработать. Прежде данная должность нисколько не считалась наказанием. Но теперь, видимо, времена изменились.
- Как самочувствие, Максим Викторович? - Подполковник удивил меня уже тем, что знал мое имя-отчество. - Отдохнуть после всех передряг слегка успел?
- Спасибо, товарищ подполковник. Успел. - Я не стал рассказывать командиру, что устаю от излишнего отдыха.
Его это нисколько не интересовало.
- Но переполох ты в городе устроил основательный. Вся полиция галопом по улицам скачет. Эти ребята никогда так не шевелятся, если настоящего бандита поймать требуется.
- Даже в автобусах пассажиров проверяют, - сообщил дежурный по отряду, услышав наш разговор.
Подполковник при таком вот вмешательстве не в свое дело только поморщился и двинулся на выход.
- Оглоблин у себя? - хмуро спросил я дежурного, тоже не проявляя радости от его всезнания.
- Да, на месте.
Я свернул в правое крыло штабного корпуса и постучал в дверь кабинета начальника штаба.
- Заходи, Максим Викторович, - проговорил майор из-за створки.
Наверное, он видел в окно, как я подходил к зданию.
Майор Оглоблин сидел за рабочим столом. Теперь он был в привычном камуфлированном костюме, а не в экипировке "Ратник", как прошлой ночью.
Я шагнул вперед и сразу почувствовал, что в кабинете есть еще кто-то. Этот человек находился позади меня, за правым плечом. По аналогии с ночным посещением кабинета подполковника ФСБ я предположил, кто там может находиться.
- Я не здороваюсь, Альбина Борисовна, потому что мы уже сегодня виделись, - сказал я и только после этого обернулся.
Это и в самом деле была Самокатова.
Она тоже шагнула ко мне и протянула бумажный пакет. Тот самый, в который были сложены мои личные вещи при помещении меня в камеру.
- Проверьте, все ли на месте.
Я вскрыл пакет, поглядел на его содержимое, не нашел своего смартфона и сразу сообщил об этом. Я не забыл сказать, что на аппарате была установлена программа связи с моим персональным планшетником. Тот человек, который в настоящее время владел смартфоном, мог контролировать все действия моей роты и меня самого. Ключом к тому, чтобы это сделать, служил отпечаток моего пальца. Но наверняка даже здесь, в Махачкале, найдутся умельцы, которые смогут обойти это препятствие.
- Но с планшетника должна же быть и обратная связь, - напомнил мне майор Оглоблин.
- Конечно.
Я вытащил из кармана планшетник, включил его, задействовал систему навигации, потом свою личную командирскую программу контроля. Гаджет тут же мне показал, где сейчас находится смартфон. Это был жилой дом на улице Пушкина. На навигаторе был обозначен подъезд, но не указывался ни этаж, ни, естественно, номер квартиры. Этого спутники определять пока еще не научились.
- Такое дело можно рассматривать как попытку украсть секрет государственной важности, раскрыть военную тайну, - сказала Альбина Борисовна, вытащила телефон и позвонила, как я понял, Валентину Валентиновичу.
Долго объяснять ситуацию необходимости не было. Подполковник ФСБ попросил повторить номер дома, пообещал в течение часа все выяснить и позвонить.
Тем временем я выудил из пакета опись имущества, сложенного там, просмотрел ее и не нашел в ней своего смартфона. Моя подпись под этой бумагой была явно подделана. Я не сомневался в том, что этот факт определит любая экспертиза.
Мое сообщение об этом адвокат и майор выслушали без особого возмущения.
- Они уже списали вас в расход, Максим Викторович, - сказала Самокатова. - Не думали, что вы когда-нибудь возьмете в руки эту опись.
- А как вообще это к вам попало? - Я показал на пакет.
- Вещи, принадлежащие вам, были затребованы ФСБ для проведения вашего полноценного поиска.
- Так, значит, меня и ФСБ ищет?
- Уже нашла, - сообщил Оглоблин. - Теперь ФСБ выделяет свой вертолет, который заберет отсюда капитана Онучина и доставит его в Моздок, на аэродром бригады спецназа ГРУ. Там есть взлетно-посадочная полоса для самолетов. Борт будет дожидаться вас и полковника Самокатову.
- Полковника Самокатову? - Я с удивлением посмотрел на Альбину Борисовну.
- Да, я только младшая сестра адвоката Альбины Борисовны Самокатовой. Меня зовут Алевтина. Представляю здесь агентурное управление ГРУ. Именно я увезу вас в Москву и, надеюсь, вскоре стану вашим непосредственным начальником.
Вот так и разрешилась эта хитрая загадка, над которой я недавно ломал голову.