Несмотря на неимоверно тяжелую, насквозь мокрую куртку, Алексей все-таки сумел протянуть руку, ухватился за толстую, черную от гнили ветку и попробовал перевернуться на живот. Боль, прострелившая тело от плеча до плеча, оказалась настолько сильной, что он едва не заорал. И в этот момент где-то совсем близко послышался знакомый монотонный звук. Алексей замер, боясь поверить собственным ушам. В паре километров от реки громыхала на стыках электричка. Конечно, это мог быть и товарный состав, но Алексей надеялся, что и теперь фортуна повернется к нему лицом. Тот, кто распоряжается его, Алексея, судьбой, кто позволил ему ускользнуть из лап убийц, спас от собаки и от пуль преследователей, кто проследил за тем, чтобы он, бесчувственный, потерявший сознание, не утонул и не умер от холода, тот, возможно, позаботится и о том, чтобы этот поезд, мчащийся непонятно откуда и непонятно куда, оказался электричкой.
- Ну же, - прошептал Алексей, - пожалуйста, остановись.
Он вслушивался в стук колес и молился, чтобы поезд затормозил, остановился, а затем через пару минут пошел дальше. Это означало бы, что поезд - все-таки пригородная электричка, электричка - это люди. А люди - спасение.
Стук колес начал стихать, поезд сбавлял ход. Алексей откинулся на спину и захохотал. Это был смех, в котором выплеснулось все нервное напряжение, отчаянье и боль, владевшие им несколько минут назад. Его словно окунули в теплый душ и дали теплую одежду. Вдруг захотелось запеть, и он, не раздумывая долго, загорланил, насколько позволяли севшие связки.
- На речке, на речке, на том бережочке, - выводил Алексей, чувствуя, как сердце заходится от радости.
Путь к спасению был ясен. Алексей повернул голову и увидел, что все еще крепко держится за полусгнивший сук. Черная слизь налипла на пальцы, но от этого не было ни противно, ни неприятно.
Алексей подтянулся, и боль возникла снова: кошмарная, обжигающая. Однако теперь он не позволил себе закричать, потому что минуту назад запинал свое отчаянье в самый дальний уголок сознания. Туда же, где, забытое и ненужное, лежало удивление. Он уже выжил.
Тяжело перевалившись на бок, Алексей попробовал вытянуть перед собой левую руку. Потревоженная рана вспыхнула огнем, и на сей раз ему не удалось удержаться от стона. Но все равно это был не крик, а глухое, почти звериное рычание, вырвавшееся из горла сквозь сжатые зубы. Понятно. Он остался без левой руки. По крайней мере, на время. Алексей согнул ноги в коленях. Удалось, с трудом, правда, но удалось. Мало-помалу голени тоже начали отходить. В мышцы словно загнали тысячи иголок. В ступнях появилось странное ощущение щекотки и боли одновременно. Но зато Алексей почувствовал, что ноги у него все-таки есть. Минут через десять-пятнадцать они окончательно обретут чувствительность, и тогда он сможет идти. К станции, к людям.
Алексей старался вовсю, напрягая мышцы, ощущая, как кровь все быстрее бежит по венам, наполняя тело своей живительной силой.
Минут через десять он сел, пробормотав вслух:
- Сейчас я поднимусь. Недолго ждать осталось. Сейчас, сейчас.
Подтянув обе ноги под себя, Алексей наклонился вперед, перенося центр тяжести на ступни, а затем с трудом выпрямился. Его чуть покачивало от слабости, но в целом дело обстояло куда лучше, чем можно было ожидать.
Алексей огляделся. Берег был ровный. Примерно пять метров можно идти, не напрягаясь. Затем начинался довольно крутой откос, который венчали обнаженные тополя. Они высокомерно поглядывали сверху вниз на непроизвольно постанывающего, сосредоточенно-напряженного человека.
"Сначала, - рассуждал Алексей, шагая по берегу, - надо согреться. Куртка, как и комбинезон, совсем промокла, и то, что он пока не ощущает боли в легких, ни о чем еще не говорит. Вполне возможно, она появится чуть позже. Пневмония окажется не самой высокой ценой за такое купание. И хорошо бы раздобыть сухую одежду и обувь. В мокрых ему не протянуть и часа. Он покроется ледяной коркой, и уж тогда-то смерть сама придет к нему".
Пошатываясь, он добрался до откоса и в течение почти пятнадцати минут, то и дело оскальзываясь и съезжая на животе вниз, карабкался к тополям, пытаясь представить себе, что же увидит, когда эта недосягаемая вершина будет наконец покорена. Что окажется там, наверху? Пустынный полустанок, от которого не меньше пяти-шести километров до ближайшего жилья и на котором нет даже кассовой будки? Впрочем, ему хотелось надеяться на лучшее. На то, что, взобравшись на склон, он увидит город с настоящими кирпичными домами. Большой город, где наверняка есть милиция, отделение ФСК и военкомат.
"Стоп, - тут же оборвал себя Алексей. - Нет, в военкомат соваться нельзя. Не стоит забывать о том, что, помимо Поручика, с которым они привели самолеты на этот забытый Богом аэродром, был еще кто-то. Человек, забравшийся в кабину и вытащивший из обоих… - плавный спуск на животе вниз и еще одна попытка -…аварийных комплектов пистолеты. Скорее всего Поручик об этом не знал. Не стал бы он сам у себя красть оружие. Зачем? Верно, незачем. Он держал бы пистолет под рукой. Просто так, на всякий случай. Предусмотрительный был мужик, хитрый, это уж что да, то да. Значит, существовал кто-то еще, кто имел свободный доступ к самолетам".
Алексей не хотел думать о ком-то конкретно. Он боялся того, что предателем может оказаться человек, с которым он ел за одним столом, с которым вместе отправлялся на вылет.
"Но в любом случае, - думал Алексей, - здесь не обошлось без командира полка. Полетная карта подписана им. Кроме того, без приказа командующего группой самолетам просто не дали бы "добро" на взлет. Интересно, а кем был тот мужик, который объяснял им задачу в штабе? Действительно ли он относился к штабу округа? Или все это было обыкновенной "липой"? Нет, вряд ли. Маршрут разрабатывал кто-то, имеющий точную информацию о зонах засечения ПВО, кто-то, кто мог послать на ключевые точки радиомаяки. По всему выходит, этот кто-то сидит в штабе округа. Так-то. Значит, "шишка" из штаба - не "липа", а "партконтроль". Хотели убедиться, что все прошло гладко. "МиГи" вылетели. Да и летчиков проще убедить фигуре такого масштаба. Хотя, если бы командир полка приказал, и так полетели бы. Никуда бы не делись".
Алексей, конечно, был далек от мысли, что все, абсолютно все в части и за ее пределами в курсе того, что самолеты просто-напросто похитили. Скорее всего в комендатурах и военкоматах и слыхом не слыхивали ни о каких "МиГах", но тем не менее он не хотел рисковать. Нет, ему нужно обратиться в милицию. А еще лучше - в ФСК. Пусть они разбираются, пусть проверяют по своим каналам. Недаром же ФСК занимается государственной безопасностью. Вот пусть поработают, пусть найдут того, кто затеял всю эту аферу, кто стоит за капитаном-убийцей.
Эти мысли породили в нем злость, а злость сконцентрировала силы. Алексей сделал вверх по склону шаг, за ним - второй и опять почувствовал, что непреодолимая сила тянет его назад, на берег. Он в противовес ей наклонился вперед, неловко вцепился руками в основание какого-то куста-недомерка - да и не куста даже, а так, трех голых веточек, торчащих из земли, - оттолкнулся и в следующую секунду уже стоял на ухабистой, раздрызганной дороге. Осенняя грязь замерзла невероятными по своей крутизне подъемами. Видимо, здесь проезжали трактора да разболтанные поселковые грузовики. Но даже не сама дорога привлекла его внимание, а то, что находилось за ней.
Прямо за дорогой, буквально в десяти шагах, красовался дом. Обычный крашеный деревянный дом с белым кирпичным фундаментом, железной крышей и коротенькой печной трубой, из которой лениво, будто нехотя, поднимался дымок. Прямо у обочины торчала уродливая колонка, затем штакетник. В глубине двора на длинной бельевой веревке полоскались простыни и пара пододеяльников. Видимо, хозяева вывесили для свежести.
Алексей улыбнулся, легкомысленно не глядя под ноги, шагнул вперед и тут же упал, запнувшись за вмерзший в землю глиняный ком, здоровый и жесткий, словно булыжник. Уже падая, он понял, что сейчас приземлится точнехонько на больное плечо. Алексей попытался извернуться, да не тут-то было - грохнулся так, что в глазах потемнело от боли, матернулся коротко и зло. За зеленым штакетником зашлась визгливым лаем собака.
Упершись здоровой рукой в землю, Алексей с трудом поднялся и потащился к забору, на котором красовалась фанерная табличка с кривоватой надписью "Злая собака". Дойдя до штакетника, Алексей буквально повис на нем, навалившись всем телом на тщедушные доски. Конура располагалась неподалеку от крыльца, а злой собакой оказалась костлявая дворняга, едва достигавшая тридцати сантиметров вместе с ушами, черненькая, с белыми пятнами на груди и хвосте. Увидев Алексея и стервенея от ощущения безопасности, четвероногая пигалица заливалась все громче.
Ведущая в сени, выкрашенная в белый цвет дверь пропела скрипуче, выпуская на крыльцо колоритного старика. Алексей думал, что такие встречаются только в кино. В громадных валенках, в ватных штанах, пестрой красной рубахе, замусоленной телогрейке и шапке-ушанке. Если бы еще "уши" шапки торчали в разные стороны, то картина была бы просто идеальной.
Старик остановился на ступеньках и, прищурясь, пристально посмотрел на Алексея. Тот понял, что хозяина настораживает его внешний вид. Грязный, в мокрой куртке и странном комбинезоне, он, конечно, не был похож на участника конкурса красоты.
- Ну? - наконец спросил старик.
- Извини за беспокойство, отец, - начал Алексей, пытаясь определить верный тон для общения с этим человеком. - Я летчик, попал в аварию. Поранился серьезно, да и в реке вымок. Не пустишь обогреться да в милицию позвонить?
Старик прищурился еще сильнее, отчего его глаза и вовсе превратились в две узкие щелки, а морщины на лице обозначились настолько резко, словно они не появились со временем, а некий умелец вырезал их ножом на задубевшей коже.
- Это когда ж авария-то случилась? - недоверчиво осведомился дед. - Что-то я не слыхал ни про что такое…
- Ночью, - ответил Алексей. - Ночью еще, часа в три, должно быть. За посадками.
- За какими такими посадками? - поинтересовался дед. - У нас тут отродясь посадок не было. У Черевково, что ль? Аль у Пригородного?
- Да не знаю я, отец, как то место называется. Помню только, что через посадки шел, пока в реку не бухнулся.
- А чего купаться полез? - продолжал допытываться старик. - Чай, не лето на дворе.
- Так не полез я, - вздохнул Алексей. - Упал. Ночью-то не видать ничего.
- Хм-м, - на лице хозяина появилось озадаченное выражение. - По перегону, что ли?
- Не знаю, отец. Помню только, мостик там был деревянный, а рядом будка какая-то. На огород похоже.
Старик подумал, затем еще раз хмыкнул и тряхнул головой:
- У Соколово, поди?.. Эвон, куда тебя занесло, паря. Да тут, почитай, верст пятнадцать будет. Ты что же, все это время в речке бултыхался?
- Так я, отец, сознание потерял. Ударился, - Алексей повернулся к хозяину левым плечом и продемонстрировал рану.
Загребая огромными, подбитыми кожей валенками, старик спустился с деревянных ступенек, прошел через двор и остановился в метре от калитки.
- Эвон как тебя угораздило. - Он внимательно вгляделся в рану и покачал головой. - Заразу ты подхватил, паря. В больницу бы тебе надо. А иначе, мигнуть не успеешь, без руки останешься. И хорошо токмо ежели без руки, а то, глядь, и того хуже.
- Отец, мне бы обогреться, - попросил Алексей. - Замерз я.
- Немудрено, что замерз, - философски заметил старик, отодвигая на калитке щеколду и пропуская Алексея во двор. - А ну цыть, Уголек! - рявкнул он на заливающуюся собаку и указал Алексею на дом. - Заходи, паря, только, на всякий случай, имей в виду: у меня зять в отделении милиции служит.
- Да ну? - слабо усмехнулся Алексей. - Вот с ним бы мне и поговорить.
- Зачем? - не понял старик.
- Так понимаешь, двое нас было. Второй там остался, у самолета.
- Вон чего, - понимающе тряхнул головой хозяин. - Ну, поговорить-то можно, закавыки тут нет. А тебе, паря, и правда, надо обогреться. Вона губы у тебя синюшные какие. Давай заходи да поближе к печке садись.
Алексей тяжело прошаркал через узкие морозные сени, толкнул дощатую дверь и вошел в комнату. Здесь было жарко. Горячий воздух поглотил Алексея и окутал его, словно ватой, расслабляя уставшие, зажатые от холода мышцы.
Старик вошел следом и прикрыл за собой дверь.
- Садись-садись, - кивнул он Алексею.
Тот последовал совету, придвинул табурет и устроился у самой печи. От тепла у него даже закружилась голова.
- Ты бы эту свою… куртку да костюм снял бы, - предложил старик. - Я их на печь положу, быстрее просохнут.
Алексей стянул разорванную куртку, комбинезон и протянул старику. Тот взял одежду аккуратно, словно боялся расколоть, повесил на печь и хмыкнул:
- Надо же, какой костюм. Ни разу таких не видел. Это вам всем, что ли, такие дают?
- Всем, - кивнул Алексей. - От перегрузок в полете.
- Вона как, - уважительно кивнул старик и еще раз посмотрел на комбинезон. - Хорошая, должно быть, вещь.
- Хорошая, - согласился Алексей, - только от холода не спасает.
- Сейчас, подожди, я тебе что-нибудь из одежды подберу. - Дед подошел к старому платяному шкафу, стоящему в углу, открыл створку, долго копался внутри и наконец извлек оттуда рубашку, брюки и пиджак. - На, набрось.
Алексей принялся одеваться. Когда ему приходилось слишком активно двигать левой рукой, он морщился от пылающей в плече боли, постепенно разливающейся по всей левой стороне груди. Старик посмотрел на почерневшую от свернувшейся крови рану, прищелкнул языком и покачал головой.
- Плохо дело, паря, верно говорю тебе. К врачу надо. - А затем вспомнил и спохватился: - Да ты же голодный небось?
- Есть маленько, - согласился Алексей и улыбнулся чуть смущенно.
Старик прошел в соседнюю комнату, долго шуршал какими-то бумажками, затем хлопнул дверцей холодильника и через некоторое время появился, неся на старенькой, покрытой мелкими трещинками тарелке хлеб с колбасой и огромную кружку с чаем. У Алексея при виде еды потекли слюнки, он почувствовал в желудке мучительный спазм.
- Давай ешь, - кивнул старик, ставя тарелку на стол. - Ешь-ешь, это хорошая колбаса. Мне зять с дочкой давеча принесли. На Новый год. Скоро моя старуха вернуться должна. Картошечки отварит, да с праздника там что-то осталось. Салатик, капустка квашеная. Ты пока ешь, а я за врачом схожу.
Старик проковылял к двери, снял с обычной дешевой вешалки ватник, оделся. Затем стащил с ног валенки, а вместо них натянул войлочные ботинки. Облачившись таким образом, он обернулся, постоял секунду на пороге, глядя на гостя, кивнул:
- Ешь-ешь, скоро вернусь, - и вышел, прикрыв за собой дверь.
Алексей взял с тарелки бутерброд, откусил и принялся торопливо жевать, чувствуя, как рот наполняется горьковатой вязкой слюной. Не прошло и трех минут, а от еды осталось одно воспоминание. Чувствуя в желудке приятную теплоту, Алексей умиротворенно придвинулся поближе к печке и незаметно для самого себя задремал.
Разбудил его громкий, визгливый лай Уголька. Пробуждение было столь внезапным, что Алексей даже не сразу сообразил, где находится. Он тряхнул головой, отгоняя сонливый дурман, и тут же вспомнил все: убийцу-капитана, преследование, холодную черную реку.
Кто-то уверенно затопал по деревянным ступеням, заскрипела, открываясь, дверь, и человек вошел в сени. У него была слишком тяжелая поступь для старика. Алексей встрепенулся. А что, если это человек Сулимо? Вдруг его выследили и теперь некто с автоматом явился убрать единственного оставшегося в живых свидетеля? Алексей напрягся, готовясь в любой момент рвануть к окну и вывалиться на улицу, вынося рамы, кроша стекло. Правда, у него не было уверенности в том, что подобный прыжок дался бы ему легко. Плечо болело куда сильнее, чем час назад. Но тем не менее Алексей был готов драться за свою жизнь.
В сенях затопали, стряхивая с обуви снег, загомонили вдруг на три голоса между собой. Алексей перевел дух и вытер пот со лба. Это не убийцы. Нет, конечно же. Наваждение, бред. Не стали бы они так топать. Те трое, что преследовали его в посадках, попытались бы войти тихо, беззвучно, чтобы застать жертву врасплох. Эти же не скрывались.
Кокетливо пропели дверные петли, и на пороге появился старик, за спиной которого маячили две фигуры: одна - в милицейском тулупе, вторая, несмотря на холодную погоду, в плаще. В самой глубине сеней, позади всех, стояла молодая женщина.
Алексей медленно поднялся с табурета.
- Вот, говорит, что летчик и что потерпел аварию, - кивнул старик, указывая на Алексея.
Он прошел вперед. Оба милиционера шагнули следом. Первый, не сводя с Алексея глаз, вышел на середину комнаты, второй остался у двери. Женщина продолжала стоять в сенях, не без любопытства поглядывая оттуда на раненого.
Алексей усмехнулся.
"Ну, ясно. У этих двоих нет уверенности в том, что перед ними действительно потерпевший катастрофу летчик, - подумал он, - Боятся подставить женщину, скорее всего врача. Вон и чемоданчик у нее в руке. Точно такой, какие обычно возят с собой врачи "скорой помощи".
Милиционер в тулупе сдвинулся чуть правее, старательно пытаясь перекрыть своим телом весь проем.
Высокий втянул стоящий в комнате запах тины, покосился на сохнущие вещи Алексея и поприветствовал:
- Старший сержант Ясенев, - козырнул четко, быстро. Так, что самому понравилось.
Алексей козырнул бы в ответ, но спохватился.
- Капитан Военно-Воздушных Сил Семенов, - представился он и добавил, едва заметно улыбнувшись: - Алексей Николаевич. Честь отдать не могу, поскольку остался без головного убора.
- Ага, - крякнул сержант.
- Это мой зять, - встрял в разговор старик, указывая на высокого в плаще. - Ты же вроде говорил, что хочешь что-то сказать. Ну вот я и позвал.
"Ну да, - подумал Алексей, - и конечно, без всякой задней мысли. А второго так, для компании прихватил, чтобы в дороге не скучно было".
- Значит, вы летчик, - скорее утвердительно, чем вопросительно произнес сержант, не обращая внимания на болтовню хозяина.
- Так точно, - автоматически ответил Алексей. - Летчик. Капитан.
- А документы есть у вас?
- Разумеется.
Он повернулся, сделал шаг к печи, на которой исходила паром летная куртка, но милиционер быстро шагнул вперед и оттер Алексея плечом.
- Прошу прощения, - буркнул сержант. - Документы у вас в кармане?
- Да, во внутреннем. - Алексей усмехнулся.
Он понял: сержант опасается, как бы у него не оказалось оружия. Подстраховывается. Ну что же, похвально. Ладно, сержант. Как говорил какой-то мужичок в кино: "Тебе с бугра виднее". Давай, действуй.
- Вы позволите? - сержант повернулся к Алексею.
"Интересно, - подумал тот, - а если я скажу "нет"? Он что, извинится и уйдет, зардевшись, как выпускница Института благородных девиц?"
Алексей дернул плечом:
- Пожалуйста.
Однако сержант не стал обшаривать куртку. Он просто ощупал ее длинными нервными пальцами и, убедившись, что оружия нет, вернул хозяину. Алексей сам вытащил удостоверение личности и протянул собеседнику.
Тот взял корочки, открыл их, несколько секунд разглядывал содержимое, а затем хмыкнул: