Алексей перевел взгляд на приборы. Если слишком долго смотреть на звезды по курсу самолета, очень легко впасть в высотный транс - блаженное состояние психики, когда сознание перестает реагировать на посторонние раздражители. Во время второй мировой войны этот эффект впервые прочувствовали на себе японские военно-морские летчики. Десятки восторженных, поэтически утонченных самураев нашли смерть в волнах Тихого океана, намертво сжимая в ладонях ручки управления своих "Мицубиси", добросовестно истративших все горючее. Самолеты не видят глаз своих пилотов.
Несколько минут отрабатывали маневрирование - нужно было освоиться с новыми самолетами. Затем легли на окончательный курс, следуя к точке, указанной РП. Облака впереди внезапно озарились бело-желтыми всполохами. Казалось, они подсвечены снизу бегающими туда-сюда лучами прожекторов.
- Цель под нами, заходим…
Истребители сбросили скорость и нырнули вниз, под облака. И тут Алексей разглядел то, что он принял за прожектора. Это был пожар. Раньше здесь, очевидно, была небольшая насосная станция, подключенная к магистрали нефтепровода. Несколько нефтеналивных цистерн, использовавшихся для поддержания устойчивого давления в толстом чреве стальных труб, валялись на земле, выставив напоказ вспоротые, развороченные взрывами бока. Пылала густо пропитанная разлившейся нефтью земля. Черные жирные смерчи извивающейся копоти придавали огню вид мрачной, демонической феерии.
- Шестой, пушечный залп!
"МиГи", на полной скорости несущиеся прямо в эпицентр рукотворного катаклизма, открыли ураганный огонь из скорострельных пушек. Точечные вспышки разрывов были едва видны на огромном теле раковой опухоли пламени и гари.
- Ракета! Сзади ракета!!! Идет мне в хвост!!!
Истошный вопль Поручика заставил Алексея вздрогнуть. Какая ракета? "Наташа" молчит, на радаре чисто… В чем дело?
И туг же голос майора по УКВ:
- Выходим! Выходим!!!
"МиГи" разом прекратили огонь и, едва не задевая огненные гребешки фюзеляжами, вышли в горизонтальный полет. И тут же голос Поручика возник вновь:
- Поехали, капитан. И успокойся насчет ракеты. Видать, "эрэлэска" сбойнула. Извини, если напугал.
- Ладно…
Пальцы Алексея потянулись к приборной панели. Через две секунды семнадцатиметровые реактивные самолеты, скрытые горами от локационного контроля, утратившие радиосвязь и половину навигационных систем, для всех наземных служб перестали существовать, превратились в призрак. Началась вторая фаза, как выразился подполковник Александр Борисович Сивцов из штаба округа.
"МиГи" летели на предельно низкой высоте, ориентируясь по показаниям графического компьютера, использующего радиочастотный высотомер для корректировки изображения, выдаваемого в монохромном режиме на лобовое стекло кабины. Здесь, в горах, скорость приходилось держать минимальную - слишком велика вероятность ошибки, а значит, и катастрофы. Не дай Бог зевнуть - и останков не найдут. Разлетишься на молекулы.
Алексей оторвался от призмы экрана, бросил взгляд за борт и тут же вернулся к приборам - темнота снаружи была совершенно непроглядной.
Дежурный по авиаполку подполковник Николаев оторвался от чтения газеты и посмотрел на зеленые цифры, мигающие в темном окошке дешевых электронных часов. За последние полчаса Владимир
Яковлевич делал это уже не менее десяти раз. Причина тому была самая что ни на есть серьезная - подполковник бросал курить. Сразу отказаться от пагубного пристрастия он не мог, поэтому весь цикл усмирения бунтующего организма Николаев разбил на периоды самоограничения. На данном этапе Владимир Яковлевич дал себе зарок выкуривать одну сигарету в час, точно по шестому сигналу радио. Часы показывали двадцать три пятьдесят пять. Подполковник вожделенно обласкал взглядом пачку "LM".
Резкий звук зуммера заставил Николаева вздрогнуть. Окинув взглядом серую панель селектора, он нажал клавишу, под которой горел тусклый красный огонек индикатора.
- Дежурный по полку подполковник Николаев…
- Владимир Яковлевич, - раздался резкий электронный голос руководителя полетов, - это майор Квочур.
- Здравствуй, Павел Евгеньевич.
- Здравия желаю, товарищ подполковник. У нас ЧП - пропали "ноль шестой" и "девятнадцатый". Капитан Семенов и майор Поручик.
- Как пропали? - Подполковник почувствовал неприятное стеснение в груди. - Семенов и Поручик?
- Так точно. Вышли на цель по расписанию, произвели атаку, затем майор Поручик крикнул что-то вроде "Ракета!", и все. Радиосвязи нет, на радарах чисто.
- Когда?
- Девять минут назад. Уже десять. В одиннадцать сорок шесть.
- Понял тебя, майор. - Подполковник сделал отметку в регистрационном журнале. - Будь на связи.
Николаев отключил селектор и посмотрел на часы, стараясь отвлечься от внезапно возникшего звона в ушах. Цифры издевательски перемигнулись - двадцать три пятьдесят семь.
- К черту! - Подполковник выдернул из пачки сигарету, прикурил от желтоватого огонька газовой зажигалки и глубоко затянулся, всхлипнув верхушками легких. Потянувшись к телефону, набрал номер батальона обеспечения. Ответили почти сразу.
- Дневальный по третьей роте рядовой Солоухов! - заорала трубка.
- Дежурный по части подполковник Николаев, - невольно поморщился Владимир Яковлевич. - Послушай, военный, машину комполка на выезд. Мухой лети будить водилу! Приказ понял?
- Так точно, товарищ подполковник. - Следом за этими словами моментально послышались гудки отбоя.
Николаев принялся звонить в автопарк.
От точки атаки самолеты свернули на запад. Прошли южнее Назрани, "проползли на брюхе" Северную Осетию, затем изменили курс, свернув резко на север. В Кабардино-Балкарии, прижавшись к железнодорожным путям, обогнули сияющий неоновым заревом город Прохладный, дошли до Отказненского водохранилища и, немного увеличив высоту, снова свернули на запад. В районе Ставрополя "МиГи" опять снизились, изменили курс и двинулись на северо-восток. В сложной серии поворотов прошли треугольник Кугульта - Константиновская - Благодатное и спокойно долетели до озера Маныч-Гудило. Над водой летели довольно долго, озеро сменилось водохранилищем, и, наконец, самолеты достигли Дона.
Недалеко от Аксая "МиГи" вновь ушли к железнодорожным путям. Ночной полет подходил к концу.
Станция слежения за низколетящими целями располагалась в полукилометре от так называемого Ростовского полигона - городской свалки.
Из всей смены - четверых человек, - включающей прапорщика с экзотической фамилией Сиволбов, тащил службу только рядовой Шестов, молодой солдат, успевший отслужить всего три месяца. Прапорщик смотрел маленький телевизор, который всегда приносил с собой, в комнате отдыха двое остальных - старослужащие Котлеванов и Брыля, - старательно сопя, творили дембельские фотоальбомы, с точки зрения молодого, или "слона", Шестова - занятие абсолютно тупое и ненужное. Правда, взгляды свои рядовой до поры до времени держал при себе.
Внезапно динамик системы издал короткий "блип", удивительно похожий на звук, который получается, если ударить горлышком пустой бутылки по ладони.
Шестов с тревогой взглянул на экран. На самом краю зеленого круга, расчерченного на небольшие квадратики, затухала маленькая точка.
- Э-э-э… - сказал рядовой Шестов, хватая карандаш и оглядываясь на старослужащих.
Те, оторвавшись от своего рукоделия, уставились на экран.
Блип! - раздалось во второй раз.
Точка слегка переместилась кверху.
Луч прибора обежал еще один круг. На этот раз "блипов" не последовало. И еще круг. Ничего…
- Кукуй тэбэээ… - протянул Брыля и с азартом принялся стряхивать белую краску со щетины старой зубной щетки на черную глянцевую страницу альбома.
"А вообще-то красиво, - подумал Шестов, - на небо похоже..."
Алексей в который раз подивился искусству Поручика. Майор провел могучие машины по узенькому коридору, как по ниточке, ни разу не отклонившись от курса. Можно было подумать, что Поручик чуть ли не каждую ночь летал этим маршрутом.
За все время пролета "МиГи" лишь трижды попали в непосредственную зону облучения радарами ПВО. То есть станций наверняка было больше, но Алексей их не заметил, да и электроника не отозвалась. Но даже на этих трех РЛС активная локация не превышала трех-четырех секунд. Сигналы от "МиГов" были кратковременными и очень слабыми. Их вряд ли заметили.
Да что там вряд ли. Не заметили! Ведь на приемные системы не поступило ни одного запроса. Даже KB-связь, обычно не утихающая, постоянно молчала с тех пор, как "МиГи" вышли из зоны действия радиосвязи авиабазы в Ключах.
- Подъем, одна тысяча, - пришел приказ по УКВ.
- Понял, майор.
МиГи поднялись до километра и пошли по широкому кругу.
- Стекло, Стекло, Стекло, я - Ветка, я - Ветка, - забубнил Поручик, по-прежнему не переходя на короткие волны.
- Ветка, я - Стекло, слышу тебя хорошо, - голос с земли был чистым, - принимай поводок.
- Понял, Стекло.
На приборной панели вспыхнул огонек. Истребитель попал в зону действия курсового радиомаяка.
- Стекло, я - Ветка, привод принял. Я на курсе, на глиссаде.
- Понял, Ветка. Включили маяки расстояния.
"МиГ" Поручика начал снижение. Семенов повторил маневр ведущего.
- Стекло, прием устойчивый.
- Ливень, как слышишь? Подтверди прием.
- Стекло, я - Ливень, прием подтверждаю. Радиомаяк взял, иду по глиссаде.
- Ливень, увеличить дистанцию.
- Понял тебя, Стекло. Есть увеличить дистанцию.
- Прошли первый маяк. Полкилометра.
- Выпустить шасси.
- Есть выпустить шасси.
- Включить посадочные огни.
- Есть включить посадочные огни.
- Прошли второй маяк. Прием отличный. Как полоса, Стекло?
- Полоса влажная, но сильного скольжения не будет, обещаю.
- Стекло, разрешите посадку?
- Разрешаю. Удачи, парни.
Внизу показалась полоса электрического света. Вскоре она превратилась в ВПП, обозначенную двумя рядами прожекторов. Промелькнула ниточка ограждения, какая-то техника, полотно дороги. "МиГи" заходили на посадку. Алексей сосредоточился на управлении. Вот задние стойки шасси коснулись колесами полосы, самолет дернулся, легко рванулся вверх на амортизаторах, затем на полосу опустилось переднее сдвоенное колесо. Резкий рывок - открылся тормозной парашют. Еще чуть-чуть и нажать на тормоза.
"МиГ" Алексея остановился в двадцати метрах от самолета Поручика. Отстегнув маску, Семенов уронил голову на грудь - этот полет вымотал его до предела.
Из забытья его вывел стук лесенки, которая легла на борт самолета. Алексей открыл глаза и щелкнул замками фонаря. С легким шипением гидроцилиндров открылась кабина. Отстегнув лямки и ремни, он перевалился через борт, скатился по трапу и спрыгнул на полосу.
Снег пошел перед обедом, оказавшись вопреки прогнозам вовсе не злым и морозным, похожим на манную крупу, а совсем наоборот - пушистым, теплым, с хрустальными проблесками. Каким-то даже согревающим. Фиолетово-серые тучи, с самого утра тщетно пытавшиеся разрешиться от тяжкого бремени, повисли над высокими темно-зелеными в синеву елями, над крышами домов, над асфальтовой дорогой и сугробами, не то созданными самой природой, не то навороченными старательным грейдером. Они выиграли свой бой во вселенской баталии, мир ослеп, и, казалось, теперь ему, уже незрячему, никогда не удастся увидеть неба. Настоящего неба. Неба, меняющего цвет от выжженно-белого до сочно-ультрамаринового. Неба, по вечерам усыпаемого золотыми осколками звезд и манящего малярным мазком Млечного Пути. Неба, к вечеру приобретающего золотисто-пурпурные оттенки, а с утра окунающегося в розовую негу. Ни малейшего дуновения ветерка.
Сейчас мир стал похож на "Швейцарскую деревеньку" - забавную игрушку, где в стеклянном шаре празднично кружатся снежинки, заметая несколько пластмассовых елочек и крохотный одинокий домик. Ночь под Рождество.
Черная "Волга", свернувшая с основного шестиполосного шоссе на узкую, в два корпуса, отводную дорогу, продиралась сквозь снегопад, словно осторожное животное через доисторические асфальтовые болота. "Дворники" старательно сметали с лобового стекла налипавшие белые хлопья, но на месте растертых в ничто снежинок тотчас же возникали новые. Зима отчаянно пыталась удержать все живое в своих холодных объятиях. Машину неожиданно тряхнуло на выбоине. Шофер беззвучно выругался себе под нос и включил дальний свет.
- Накатали. По такой-то погоде, - заявил он уже громче, ни к кому конкретно не обращаясь. - гром расчистили да после обеда грейдером прошлись, и опять вон… к вечеру совсем занесет.
"Волга" покатила еще медленнее.
- Да уж, по такой погоде немудрено, - подал голос сидевший рядом с водителем молодой светловолосый мужчина в форме полковника. Он повернулся и посмотрел на сидевшую на заднем сиденье пару - лысоватого мужчину лет пятидесяти в дорогом костюме и таком же дорогом штучном пальто и молодую женщину в норковой шубе.
Женщина вежливо улыбнулась в ответ, но ничего не сказала. Мужчина пожал плечами.
- Хорошая погода, - совершенно спокойно, даже с какой-то вроде бы ленцой протянул он. - Сразу "чувствуется зима. А то в последние годы Новый год был не Новый год, а так - слякоть да грязь одна. Хоть в этот раз разгулялась природушка.
- И то верно, - эхом подхватил светловолосый, нервно улыбнувшись.
- Новый год, - задумчиво повторил лысоватый, глядя в окно. - Хороший праздник. Русский.
- Ну почему? За границей, я знаю, тоже встречают Новый год, Алексей Михайлович, - моментально начал развивать тему блондин. Сделал он это с такой поспешностью, что всем стало ясно: неловко ему в тишине. Неловко и муторно.
- Не скажите, Володя… - медленно протянул лысоватый, поворачиваясь к собеседнику. - За границей отмечают Рождество. Там Новый год так… Праздник побочный, второстепенный. А здесь… Посмотрите в окно. Красота какая! Люблю встречать Новый год за городом.
Женщина засмеялась.
- Не слушайте вы его, Володя, - звонким, необычайно приятным голосом сказала она. - Леша любит только рассуждать о Новом годе. Как осень подходит, так и начинается: "Хорошо бы Новый год за городом встретить. Погулять, на природу посмотреть". А что в результате? Я уже и не помню, когда мы последний раз на Новый год за город выбирались. Вы же знаете армейские будни.
- Да, конечно, - согласился тот, кого называли Володей. Фальшиво согласился, не взаправду. Уж он-то знал: пожелай Алексей Михайлович Саликов, и для него даже в армии такой праздник организовали бы - Дед Мороз позавидует. Но знание - штука двоякая. Это с подчиненными хорошо все знать, а с начальством… С начальством нужно знать, но помалкивать. Не любят начальники армейских эрудитов. Шибко грамотных да много знающих и помнящих. Поэтому он еще раз вздохнул трагично и добавил с непередаваемым унынием: - Все правильно, Антонина Сергеевна.
Антонина Сергеевна мило улыбнулась:
- Ну зачем же так официально, Володя? Вы бы еще сказали: "Товарищ генеральская жена!" Разве я похожа на старуху? - Она кокетливо надула губки. - Давайте попросту. Вы - Володя, я - Тоня. Идет?
- Хорошо, - согласился Володя.
Лысоватый, почти не слушавший этого "щебетания", задумчиво произнес:
- Красота праздника, Володя, вовсе не зависит от того, кто и где этот праздник устраивает. - Алексей Михайлович повернулся к окну, и на губах его возникла легкая улыбка. - Красота - понятие абсолютное, от людской убогости не зависящее. Все-таки что ни говорите, а нигде, нигде больше вы не увидите такого великолепия, - спокойно, без тени эмоций произнес он и вдруг, резко подавшись вперед, тронул шофера за плечо. - Ну-ка, Саша, останови машину. - Тот послушно притормозил у обочины. - Заглуши-ка двигатель.
Алексей Михайлович открыл дверцу и выбрался на улицу. Володя тут же последовал его примеру. За ними из машины выбралась и Антонина Сергеевна.
Лысоватый поднял вверх руку с оттопыренным указательным пальцем и прошептал:
- Слушайте…
Володя насторожился.
"Что слушать-то? - хотелось спросить ему. - Тишину? Так тишина - она тишина и есть. Сколько ни слушай - все равно ничего не услышишь". Он стоял, напряженно наблюдая за лицом Алексея Михайловича, готовясь подхватить любую его эмоцию, вырастить ее в себе бережно и поддержать вполне искренне восхищение своего попутчика красотой русской природы.
- Слышите, какая тишина? - вдруг шепотом произнес Алексей Михайлович. - До самого горизонта.
Где-то далеко, за лесом, гулко зашумела электричка.
- А? - лысоватый улыбнулся. - Оглянитесь вокруг, Володя.
Блондин послушно исполнил команду. Пейзаж действительно был великолепен. Казалось, он сошел с полотен великих русских мастеров. Невозмутимый, первозданный, исконный, не тронутый цивилизацией, не искалеченный еще человеком. Он вообще выглядел бы девственно-нетронутым, если бы не "крыши коттеджей, этаких мини-особняков, едва различимых за пеленой падающего снега, да не дорога, укатанная машинами, плотно утрамбованная, с наростами сугробов по обеим сторонам. Впрочем, ни к то, ни другое пейзажа не портило.
Сумерки уже начали опускаться на землю, но вечер еще не стал явственным. Легкий дымчатый полумрак был всего лишь предвестником новогодней ночи. И все-таки над крышами коттеджей уже вспыхивали светлячками желтые точки фонарей.
Метрах в двухстах от того места, где Остановилась "Волга", можно было различить еще одно размытое пятно света. И Володя, и Алексей Михайлович, и Антонина Сергеевна - все трое знали, что это такое. КПП. Пропускной пункт. Там впереди ухоженную в любое время года дорогу перегораживал абсолютно is невидимый за снегопадом красно-белый полосатый шлагбаум, и какой-то офицер, в душе проклиная службу и невезение, сидел в будке, предвкушая прелесть новогодней ночи, проведенной в одиночестве. КПП разрушал романтическое ощущение, напоминал о том, что каждый шаг в коттеджном городке контролируется. Никто не должен нарушать покой проживающих. Собственно, и нетронутость леса была иллюзорной. Отважившийся зайти в ельник и пробрести метров пятнадцать-двадцать по колено в снегу наткнулся бы на высокий бетонный забор с укрепленными поверх тонкими тросиками сигнализации. И если бы незваный гость на свою беду попытался перебраться через него, то через две, максимум через три минуты по всему периметру уже метались бы люди из армейской охраны. Нарушитель, конечно же, был бы задержан и препровожден в спецкомендатуру, где им занялись бы сотрудники соответствующего ведомства. По разные стороны забора текла совершенно разная жизнь. И люди с той стороны не могли без соблаговоления свыше проникать в жизнь эту, внутреннюю.
Алексей Михайлович посмотрел на невозмутимые, неподвижные громады елей, подняв голову, окинул взглядом меркнущий день, затем, прищурившись, всмотрелся в желтые светлячки окон, вспыхивающие на месте коттеджного городка, и наконец, глубоко вдохнув морозный воздух, повторил:
- Какая же красотища…
Антонина Сергеевна, все это время внимательно наблюдавшая за мужем, улыбнулась.
- Мужчины! - произнесла она звонко, и голос ее раскатился над пустынной заснеженной дорогой. - Мужчины, мне кажется, что мы опаздываем. Нас, наверное, уже заждались.