"Сидеть в машине, я иду к ним, а ты, Серега, снимай".
Выхожу. Темнота - глаз выколи. Иду прямо - туда, откуда стреляли. Редкие далекие вспышки ракет позволяют различить смутные контуры какой-то конструкции там, впереди.
Они же в дым пьяные уже и на нервах! Что им стоит шмальнуть по моей одинокой фигуре, наверняка хорошо различимой на фоне освещенного изнутри автомобиля. Они же не знают, что я - это я. Мало ли кем я могу быть? И вообще, имеют право. И пьяные… И тут - ужас! Я понимаю, что сжимаю в кулаке перчатки. Но они-то не знают, что это - перчатки. Они сейчас решат, что это - граната. И все! Что делать - сунуть за пазуху? Еще хуже. Они это увидят и точно шмальнут. Единственное верное решение - уронить их на землю не глядя. Показать, что руки свободны. Так и делаю. Сколько метров прошел - не знаю, но "это" уже близко.
Из темноты раздался голос - надтреснутый и… истеричный, что ли:
"Стоять! Кто такой?!"
Пытаюсь объяснить спокойно, внятно, доходчиво. Руки над головой.
"Бегом сюда! Быро!"
Бегу "туда". В темноте налетаю на чью-то подставленную ногу, потом мордой - на кулак, потом мордой же - на стену. А потом лежу на земле лицом вниз, а чьи-то руки меня обыскивают. Довольно обидно, но куда лучше, чем могло бы быть.
Это был новгородский ОМОН. И никуда мы уже не поехали. Первое знакомство было коротким - довольно быстро разобрались, кто я такой, и вежливо объяснили, что дальше не пустят, потому что дальше - хана. В самом городе точно подстрелят, и никакой очереди над головами не будет. Это они - добрые, а там… На мой, как мне казалось, весомый аргумент, что очень надо снять встречу Нового года на улицах Грозного, синекамуфлированные люди ответили хохотом. Смысл хохота сводился к тому, что если мы сунемся в город, то нам светит только встреча старого Нового года. В моздокском морге в качестве трупов. Юмор… Я заметно расстроился. Но ребята были и вправду добрые. Похлопали по плечу и сказали, что обеспечат мне классные съемки прямо здесь. Водки, мол, достаточно.
Потом я вприпрыжку, уже не таясь, побежал к моим изумленным товарищам. Автомобиль был поставлен на парковку рядом с БТРом - уютно смотрелся, и мы начали… Работать… Встречать…
Мы снимали все подряд - разговоры, тосты, байки, оценку бойцами ОМОНа международной и внутренней обстановки. Рыжего котенка, спящего в перевернутой каске. Материал явно получался.
Потом один из них предложил выпить за мое здоровье. Лично за мое. Я удивился.
"А я, - говорит, - тебя на мушке держал. Командир, говорю, можно стрельнуть? Не разрешил. А так хотелось…"
Это уже не журналистская, это личная удача: выпить с человеком, который "так хотел тебя стрельнуть". Разумеется, ответный тост я остроумно предложил за командира, который "не разрешил".
Праздник удался. Поработали. И отпраздновали. Водка была так себе, бесланская (не было еще тогда никаких ассоциаций), но ее было много. Стол ломился от сала. Ну, еще было немного тушенки и помидоров.
Потом было утро. Вы понимаете - утро первого января, бесланская водка накануне. Я лежал на любезно предоставленном сине-камуфлированном бушлате и думал, что чего-то не хватает в моем репортаже.
- Мужики, а с пивом у вас как?
- А пиво только в городе, на рынке.
- А если сгонять? (Ничего себе заход, правда?
Сгонять! Люди тут конституционный порядок наводят, а я им - сгонять.)
- Да денег нет.
- Спонсирую!!! (Я так был обрадован, что мое дикое предложение не вызвало адекватной реакции!) Спонсирую! "Один+" - богатый канал!
Сказано - сделано. Вот это было просто захватывающее дух приключение! За пивом - на БТРе!!! Вдумайтесь! Вам доводилось? То-то.
Все действие Серега, разумеется, снимал. Как ехали на рынок. Как вооруженные до зубов (действительно до зубов) устрашающего вида омоновцы покупали у обомлевшей чеченки четыре (!) ящика чешского (!) пива. (Откуда оно там? Кому война, а кому мать родна?) Как грузили эти ящики в чрево БТРа. А из рыночных динамиков звучала "Рио-Рита". Про это невиданное зрелище чеченские старики через сто лет будут рассказывать внукам.
А на обратном пути нам встречались БТРы с менее обеспеченными синекамуфлированными коллегами. И мы снимали поздравления с Новым годом, объятия, угощения пивом.
Впоследствии все это стало самой светлой частью фильма "Новый год в Грозном". А еще чуть позже мне стало стыдно. Начальство наших новых друзей посмотрело фильм и сделало им изрядный втык. А я не подумал о том, что у него (начальства) другое чувство юмора. И кондовые представления о дисциплине. А должен был. Вот за это нас и не любят.
А ребята были классные. Я таких ОМОНов ни до, ни после не встречал.
Но я отвлекся. Это было давно. Это был другой блокпост…
- Костик, мотор.
- Уже…
Хода сбавлять не стали, подъехали сразу к "змейке". Правила у них, что ли, другие? Подошли воины с автоматами. Бородатые - вы догадались. Солнцезащитные очки, зеленые береты (рейнджеры, мать вашу), грудь в пулеметных лентах, рукава завернуты до локтя - чем дальше фронт, тем больше понтов. Везде так.
Прафэсор перекинулся с ними несколькими фразами на чеченском. Кивнул в нашу сторону головой. Ему что-то ответили.
- Документы просят.
Опять документы! Это уже было. Сейчас будет "Бэроза, "лымон" баксов, чэрэз полгода дэнги папалам и в Маскву"? А аргумента у меня больше нет.
Старший внимательно разглядывает наши ксивы, потом смотрит на нас. Отдает. Мы трогаемся. Пронесло!
У меня откуда-то возникает чувство, что столь неожиданные гости для них не стали сюрпризом. Все идет по какому-то сценарию? Вообще-то это хорошо, вот только бы знать - по какому? Но спрашивать у Прафэсора пока не буду. Не надо дергаться. Лучше посмотрим, как выглядит теперь независимая Ичкерия. С 96-го не виделись.
Въехали в Ведено. Как тут? Вроде как и прежде. Серые заборы, зеленые железные ворота. На некоторых символика Олимпиады-80. На завалинках - старики в костюмах - ровесниках Олимпиады. Без галстуков. В своих обычных смешных шляпах в мелкую дырочку и с полями. Женщин почти не видно.
А вот и рынок. Народу много. Стоят группами и что-то обсуждают. Преобладают кожаные пиджаки и камуфляж. Те, что в камуфляже, с оружием. При нашем приближении все разом оборачиваются и пристально смотрят. Неприятное чувство. Я-то знаю, чего они смотрят. "Такой товар уплывает!" Что им стоит нас тормознуть? И переговоров не будет. Про Надира им не объяснишь - они люди вольные. И тогда - зиндан, отстреленные пальцы, видеообращение к родственникам… Брр…
Вот это и есть новое впечатление от независимой Ичкерии. Раньше в таких командировках я боялся снайпера, фугаса, растяжки, пьяных российских ментов, наконец. А вот этого не было…
Но почему-то и сейчас ничего не произошло. Неужели и эти, на рынке, знают про нас что-то, чего мы сами не знаем?
А потом я изумился еще больше. За рынком мы увидели гаишника! Представляете, в бандитской Чечне, уже три года живущей отдельно от Москвы, где, казалось бы, не должно быть даже признаков государственности, встретить самого настоящего гаишника. С жезлом. Интересно, как тут можно нарушать правила, если их нет? На что живет этот бедолага?
Я даже развеселился. Если тормознет, такое интервью получится. А может, самим остановиться?
Он не остановил. Он кивнул головой. Почти как честь отдал. Нет, останавливаться самим тоже не стоит. Не надо рисковать по мелочам - у нас такой материал уже есть! Его бы довезти до телецентра в Махачкале.
Так, я и забыл уже о наших целях. Что там говорил Ваха? До Ведено, а там посмотрим. Ну, вот оно - Ведено.
И что дальше? И гаишник ведь - как знал. Не удивился даже. И тут в дело вступил Костик, все это время "поливавший" увиденное с переднего сиденья.
- Аслан, а куда мы едем? - отлип Костя от видоискателя. Как у них, у операторов, все просто. Захотел - спросил. И никаких забот о сдержанности, боязни потерять лицо. Художники.
- В Хасавюрт, - так же невозмутимо ответил Аслан.
Да. Вот так все просто. Теперь детали должен уточнять я.
- А дальше что?
- Переночуете у моего знакомого.
- И?..
- Утром возьмете тачку и поедете в Махачкалу. Мне дальше Хасавюрта с вами нельзя. Деньги на тачку есть?
Все не просто! Все ОЧЕНЬ просто! Аслан, родной, да у нас на десять тачек деньги есть! Лишь бы до Махачкалы добраться. Вслух я всего этого, конечно, не произнес. Но душа пела. Все ясно! Мы делаем круг - объезжаем зону боевых действий. Объезжаем объятия федералов, которым в горячке боя не объяснить, что мы мирные российские журналисты.
А завтра - завтра мы вообще "не при делах" - едем на такси (на такси!) в Махачкалу. Война и мир! Как все перепутано. Но это сейчас не важно. К черту войну. Завтра мы будем в нормальном городе, в нормальной гостинице, вино, шашлык, Валэра, девочки… Монтаж, звонок в Москву, перегон. Стоп-стоп-стоп. Пока что мы в Ведено…
А теперь вы, наверное, подумали, что дальше все пошло не так. По закону жанра мои планы должны были бы рухнуть. И произойти что-то ужасное. Но это - если бы я сочинял. А я пишу правду. Поэтому все случилось именно так, как я предполагал. По крайней мере, в этот день. Мы благополучно доехали до Хасавюрта.
10–11 августа 1999 года, вторник - среда. Хасавюрт.
Не стану утомлять вас описаниями этого города. Уже описывал. Больше прибавить нечего. Скажу лишь, что вчерашний вечер и ночь мы провели в доме самого настоящего чеченца-акинца, возможно, торговца живым товаром. Впрочем, улик мы не нашли.
Хозяин был вполне радушен, угощал шашлыком. Алкоголя не было. Зато я пристал к нему с расспросами о чеченских тейпах. Очень интересный получился разговор. В этнографическом смысле.
А еще мы говорили о нравах. Он клял московские, которые проникают в среду местной молодежи и разлагают ее. Я возражал ему с высоты своих либеральных взглядов. И получился у нас спор такой яростный, что мы затронули тему (не поверите!) добрачных половых отношений. Он, конечно, был не просто против, а чуть за кинжал не хватался. Я на кинжал не смотрел, гнул свое. Мне казалось, что аргументы здесь безупречны.
- Вот вы говорите, что до свадьбы нельзя, что это в Москве все проститутки. А при этом жениться можно, только когда денег много. А если у молодого человека денег еще не много, но уже очень хочется? Как быть? - Железный аргумент.
- Хочется - перехочется, - последовал не менее железный ответ.
Спорить дальше было невозможно, и я, разгоряченный, вышел во двор, в смысле, в сортир. И вдруг увидел прелестное юное создание. Создание сначала посмотрело на меня с нескрываемым интересом, потом спохватилось, для порядка вскрикнуло и скрылось за дверью. Да, теперь я понял его. Тяжело старику иметь такую дочь, когда целый Хасавюрт битком набит джигитами, которым ох как хочется, а денег на женитьбу нет. Будь у них нравы попроще, может, не нужно было бы торговать людьми?
Вернувшись, решил сменить тему. Поговорить о чем-нибудь более спокойном. Меня многое интересовало. Например, тонкости шариатского суда. И я был вознагражден сполна. Мы услышали историю, которую сейчас приведу почти дословно. Только без акцента. Итак:
"Шариатский суд - страшная и священная вещь. Это последний способ выяснить истину. Представьте - две стороны имеют имущественный спор. И одна вызывает на суд шариата другую. По закону ответчик должен либо отказаться, и тогда он проиграл, либо поклясться на Коране в своей правоте. И тогда он выиграл. Казалось бы, все просто. Выйди и поклянись, что тебе стоит? И ты выиграл. Но в том-то и дело, что ни один мусульманин, даже самый лживый, не посмеет клятвопреступничать на Коране. Это самое страшное, что у нас может быть. И люди действительно не смеют этого делать.
У нас когда-то, до революции, был такой случай. Мои предки спорили об участке земли с людьми из другого тейпа. И те вызвали моих на шариатский суд. Но в том-то и беда была, что мои знали - у них по правде нет прав на эту землю. Но она очень им нужна была. Что делать? Поклясться не могут, землю уступить не хотят. Думали мои предки всю ночь и придумали. Суд должен был состояться на спорной земле. Наутро выходят на суд, кладут руки на Коран и говорят: "Клянемся, что земля, на которой мы стоим, принадлежит нам по праву". И выиграли. А потом пришли домой довольные и вытряхнули из своих ботинок землю с другого участка, которым действительно владели по праву".
Вот такая история. А я сразу вспомнил другие. Например, как пьют водку, разливая ее из чайника. "Чтоб Аллах думал, что мы чай пьем". Или другая отмазка - "мы пьем под крышей, а Аллах на небе, не видит". Так вот. Люди склонны относится к Аллаху как к начальнику - обмануть можно.
Впрочем, да простят меня братья-мусульмане. Аллах тут ни при чем. Все дело в людях. У нас, православных, тоже всякое бывает.
Наутро, плотно позавтракав (хинкали), тепло прощаемся с хозяином. Где там мое вчерашнее видение? Не показывается. Ну и ладно. Нас ждут все удовольствия большого столичного города Махачкала.
Такси уже у ворот. Под такси подразумевается старенький "Москвич", кажется, 412-й. За рулем - еще более старенький родственник нашего чеченца. В сером костюме без галстука и в шляпе. Немного расстраиваюсь. Не того ожидал. Вчера мечтал о желтой "Волге" с шашечками, со счетчиком, как положено. Очень хотелось уже с утра прикоснуться к такой забытой "другой" жизни. Куда там. Откуда здесь такое…
Ничего. Главное - ехать. Пусть 40 км в час. Но ехать, ехать на восток, подальше от этих проклятых мест.
Садимся, здороваемся. Старичок смотрит на нас со смешанными чувствами. Восхищения, любопытства, подозрения. Опять ощущаем себя интуристами.
Выехали из города. Наконец-то нормальное шоссе. Старичок наш не промах - выжимает из своего корыта километров семьдесят. Настроение повышается. Хочется болтать о всякой ерунде. Сдерживаю себя - я же в его глазах БОЛЬШОЙ человек, с Москвы…
Машин почти нет - трасса пустая. Хорошо это или плохо? Наверное, плохо. Мы же ничего не знаем - что происходило вокруг Ботлиха в последние два дня? Это ведь совсем рядом. Надо допросить старца.
- Уважаемый, какие новости про Ботлих?
Пожимает плечами:
- Ныкакых.
- Что, прямо совсем никаких?
- Да аткуда я знаю? Надаэла. Пачэму нэлзя спакойна жит? Кагда савэтскый власт был - всо харашо был. Калхоз-малхоз, уражай-шмуражай, пилан выпалныл - маладэц. Атэпер баэвикы, сушки-пушки, зачысткы - нэ жизн, паганство адно. Луды прападаут, кушат нэчэго, пэнсыя нэт…
Я очень энергично закивал головой. Если сразу не согласиться со всем сказанным - политологический анализ будет продолжаться всю дорогу. А новостей так и не узнаем.
Но новости не заставили себя долго ждать. Они предстали весомо, грубо, зримо. Сначала над головой прошла пара "крокодилов", затем на встречке показалась колонна танков. Точнее, они просто шли навстречу. По самой середине шоссе. А за ними - крытые грузовики, БТРы, несколько БМП. А мы стояли, плотно прижавшись к обочине. Не из вежливости - ради жизни.
Да, видно, прижимают моих недавних товарищей там, в горах. Вот почему дорога пустая, вот почему наш старик по советской власти соскучился.
Костик стал деловито вылезать из машины.
- Ты куда?
- Снимать. Это же наши.
- С ума сошел? Из машины снимай. Они ж не станут смотреть, что у тебя на плече - камера или гранатомет.
Колонна прошла - мы тронулись. Дальше ехали без происшествий. Если не считать еще нескольких встречных колонн. И, соответственно, стояния на обочине. А потому путь наш оказался более долгим, чем ожидали.
День клонился к вечеру, но мы неуклонно продвигались к цели. К нашей МИРНОЙ цели. Неужели это все-таки случится? Совсем скоро мы будем в гостинице, а там…
Все правильно - вы угадали. Облом произошел именно тогда, когда до райского гостиничного блаженства оставалось совсем немного. У знаменитого "руля" - памятника погибшим в авариях водителям, проезжая мимо которого полагается гудеть, - на самом въезде в Махачкалу нас ждали. Это был не блокпост, это был простой гаишный "стакан", оставшийся еще с советских времен. А под ним стоял БТР. На антенне - триколор. И пустяковые металлические заграждения поперек дороги. Заграждения - не аргумент, аргумент - БТР и автоматы в руках у омоновцев. Нас тормознули.
Это были родные российские менты (не бородатые), о встрече с которыми я так мечтал по дороге "туда", в Гиляны. А теперь засосало под ложечкой. На фиг вы мне здесь-то нужны, братья? Вот здесь я уже совсем не хочу с вами общаться. Здесь вы мне не нужны. Ведь обязательно придумаете сейчас какую-нибудь гадость. Начнете разбираться, кто мы такие да где шлялись…
Выхожу - надо действовать на опережение.
- Здрасссьте, - стараюсь держаться непринужденно, браво, весело - обычно это помогает.
- Старший лейтенант бурлумбымбымского-омонполувайко, - отдает честь, - ваши документы.
Протягиваю документы.
- Та-а-ак, программа "ВЗОР" с Москвы… По-о-онял. Кто в машине?
- Товарищи мои и водитель, конечно.
Заглядывает в машину.
- Выходим, товарищи, по одному. Документы.
Все протягивают документы.
- Тааак, товарищи с Москвы. Поооонял. А товарищ Хархароев с Хасавюрта… Бомбим?
Товарищ Хархароев неопределенно пожимает плечами, в глазах - кротость.
- Что в багажнике?
Надо брать инициативу - старик совсем поплыл.
- Да в багажнике - аппаратура. Работаем мы здесь, - всегда надо подчеркивать фактор работы. Это аргумент.
- Открывайте.
Открываем. Долго разглядывает наши кофры.
- Что там? Откройте. Та-а-ак, по-о-онял. Откуда следуете?
Вот теперь внимание. Откуда следуем? С горы Элилен. Откуда ботлихский "аэродром" замочили. Только этого говорить нельзя - сразу повяжут. А что сказать? Почему я не продумал этого раньше?
- Да пытались на войну попасть, но не пустили, вот, приходится возвращаться, - иногда полезно прикинуться кретином.
- По-о-онял… А аккредитация ваша где?
Этого момента я ждал. Теперь надо давить. Давить, не раздумывая, не давая ему "поднять головы". Чем больше напор и больше слов, тем лучше. Еще лучше, если полная бессмыслица и ахинея.
- Ты че, командир, не знаешь, что ли, как здесь с этим? Полный бардак! Какая аккредитация! Никто ни за что не отвечает. Да я эту бумажку год буду получать! А мне работать надо! Вот у тебя своя работа, а у меня своя! Оно мне надо? У меня в пятницу эфир, понимаешь!!! А я торчу тут, как дурак, уже который день и ничего сделать не могу! Что мне, тебя снимать - давай сниму? А еще лучше - вертай документы и мы поехали. Заколебало все!
Всю эту галиматью я произнес вдохновенно, с энергичной жестикуляцией. Мне показалось, что это победа. В конце монолога даже попытался выдернуть из его рук наши ксивы.
- По-о-онял, - он мягко отстранил мою руку, - а матерьяльчик разрешите посмотреть.