От незамедлительного ответа меня спас приход нового врача, тоже с тюрбаном на голове.
– Мистер Холли? – осведомился он.
Я встал. Мое сердце громко и тревожно забилось.
– Меня зовут мистер Пандита, – представился медик. – Я оперировал даму с пулевым ранением в ногу.
– Марину ван дер Меер, – подсказал я.
– Да, да, именно, – подтвердил он. – Сейчас ее сюда привезут. – Он указал на двойные двери за его спиной.
– Как она себя чувствует?! – выпалил я.
– Операция прошла успешно. А остальное – вопрос времени.
– На какие шансы мы можем рассчитывать? – спросил суперинтендант.
– На реальные и разумные, – повторил мистер Пандита слова другого врача.
– Но насколько они реальны? – принялся допытываться я.
– Она крепкая молодая женщина и, очевидно, борец по натуре, а иначе умерла бы еще в отделении "А" и "Е" или даже раньше. Но, по-моему, ее шансы в лучшем случае пятьдесят на пятьдесят. Вряд ли ранение приведет к мозговой травме.
К мозговой травме!
– А почему она способна возникнуть? – задал я нелепый вопрос.
– Если в мозгу хоть пять минут ощущалась нехватка кислорода, то травма неизбежна, – пояснил он. – Какое-то время в ее организме было слишком мало крови, но сердце не останавливалось ни на секунду, и в этом смысле с нею все в порядке. Однако сердце должно обеспечивать нормальное кровообращение, а тут всегда есть доля риска.
– Я могу ее увидеть? – спросил я.
– Пока что нет, – возразил он. – Она под наблюдением медперсонала, для нее созданы комфортные условия, и к ее услугам мониторное оборудование. Скоро я вам разрешу. Но ей нужно выспаться. Мы дали ей снотворное и успокоительные лекарства, чтобы не повышалось кровяное давление. Я скажу медсестрам, что вы здесь. Они придут и вызовут вас, когда будут готовы.
Я кивнул: "Спасибо".
Он закрыл за собой дверь, а я снова сел и посмотрел на часы. Только половина четвертого. Почему время в больнице ползет, словно улитка?
– Ну, и о чем я вас спросил? – попытался припомнить суперинтендант Олдридж. – А, да. Связан ли этот выстрел с каким-либо из ваших расследований?
– Что вы имеете в виду? – нахмурился я.
– Предполагаю, что это был не случайный выстрел, – отозвался он. – И мисс Меер вполне осознанно стала мишенью стрелявшего.
– Но он мог бы прождать там целую вечность, – не согласился с ним я. – Марина вовсе не собиралась выходить на улицу. Это просто стечение обстоятельств.
– Наемные убийцы готовы ждать дни и недели ради одной-единственной возможности, уж если они решились на преступление, – назидательно проговорил он.
"Очевидно, это тот же самый человек, напавший на Марину на Эбури-стрит, – подумал я. – Тогда ему тоже пришлось ждать".
– Итак, я опять спрашиваю, – настаивал Олдридж. – Как вы считаете, связано ли это с вашими расследованиями?
– Не знаю, – откликнулся я. – Если вы хотите выяснить, известно ли мне, кто в нее стрелял, то я отвечу – нет. Я бы назвал вам его имя, если бы знал, уж будьте уверены.
– Но у вас есть какие-то подозрения?
– У меня всегда есть подозрения, – заявил я. – Но они не основаны ни на чем существенном. Да, честно признаться, они вообще ни на чем не основаны.
– Все, сказанное вами, может оказаться полезным, – заметил он.
– Вы помните жокея, убитого на скачках в Челтенхеме две недели назад?
– Я запомнил, что там умер конь – Овен Клипер, – вздохнул он. – Какая жалость!
– Так вот, жокея убили в тот же день. А затем тренер ипподрома, как полагают, покончил с собой. Все, и особенно полиция, склоняются к мысли, что он свел счеты с жизнью, поскольку был убийцей этого жокея.
– И что же? – встрепенулся суперинтендант.
– А по-моему, тренер погиб от руки того же человека, который убил жокея. И второе убийство замаскировали под самоубийство, чтобы полиция смогла закрыть дело о гибели жокея. Я открыто говорил об этом каждому, способному услышать.
– Но какое это имеет отношение к выстрелу в мисс Меер? – не понял он.
– В прошлую пятницу меня предупредили, что, если я не замолчу, кто-то из моих близких тяжело пострадает. Так и произошло.
Глава 16
Где-то около четырех часов они наконец пустили меня к Марине.
Но сперва я должен был надеть синий халат и чалму на голову. И вдобавок закрыть маской рот и нос. Интересно, сможет ли она меня узнать? Но мне не стоило волноваться об этом. Марина крепко спала.
В больничной палате она выглядела такой беззащитной. Ее подключили к разным аппаратам, и во рту у нее по-прежнему находилась трубка. Ей помогал дышать вентилятор, и его ритмическое урчание было единственным отчетливо слышным звуком. Прямоугольный синий экран показывал яркую линию, и ее пики обозначали биение сердца Марины.
– Работай, сердце, – обратился я к машине. – Работай без остановок.
Я сел сбоку, напротив вентилятора, и взял Марину за руку. В палате лежали и другие пациенты, но кровати разделялись не занавесками, а прочными перегородками, создававшими уединенную обстановку.
Я заговорил с ней. Признался, как сильно я ее люблю и как страшно сожалею, что вовлек ее в мои опасные расследования. Умолял ее бороться за жизнь и выздоровление. Обещал, что найду человека, выстрелившего в нее. И тогда мы посмотрим, как дальше быть. Возможно, я брошу расследования и стану садовником, хотя вряд ли из однорукого получится хороший садовник.
Я попросил ее выйти за меня замуж.
Она не откликнулась, и я решил, что она обдумывает мое предложение.
Ко мне подошла медсестра и сообщила, что в коридоре меня ждут какие-то люди. Нет, хватит разговоров с полицией, больше я не отвечу ни на один вопрос суперинтенданта или его подчиненных.
Однако это оказался Чарлз. И он привел с собой Дженни.
– Хэлло, Сид, – поздоровалась моя бывшая жена. Наклонилась и чмокнула меня в щеку. – Как там она?
Мы с Чарлзом пожали друг другу руки.
– По-моему, с нею все в порядке, во всяком случае, я так считаю. И медсестры тоже настроены оптимистически. Впрочем, им это положено. Могу твердо сказать, что уже не тот ужасный серый цвет лица.
– Дженни подвезла меня из Паддингтона, – пояснил Чарлз. – Я позвонил ей по дороге к поезду, и она захотела сюда приехать, чтобы тебя поддержать.
Или позлорадствовать, предположил я. Но, вероятно, я был к ней несправедлив.
– Рад, что вы оба здесь, – произнес я.
И, оглянувшись, с изумлением заметил Рози, все еще сидевшую напротив лифтов.
– Почему бы вам не пойти домой, Рози? – осторожно осведомился я.
Она обернулась и посмотрела на меня запавшими от утомления глазами. Я понял – она не в состоянии покинуть больницу одна, без посторонней помощи. Однако суперинтендант и его верный спутник куда-то скрылись. Неужели полицейским не пришло в голову, что девушку нужно срочно отправить домой?
– Чарлз, Дженни, это Рози, – познакомил я их. – Она работает с Мариной и была рядом, когда в нее выстрелили. Рози спасла Марине жизнь.
Дженни подсела к ней и положила ей руку на плечо.
Новый контакт стал для Рози непосильным испытанием, и она залилась слезами. Рози рыдала и так крепко прижалась к Дженни, словно от этого зависело ее будущее.
– Мы побудем с ней, – распорядился Чарлз, – а ты возвращайся к Марине. Если мы тебе понадобимся, ты нас сразу найдешь.
Он подтолкнул меня к двери палаты и чуть ли не впихнул в нее.
Их приход меня очень утешил, однако я почувствовал себя виноватым, оставив их в коридоре, и открыл дверь пошире.
– Нет, я впущу только вас, – возразила медсестра, когда я спросил, нельзя ли им тоже войти в палату. – И лишь потому, что она – ваша невеста.
Кажется, я долго просидел у изголовья больничной кровати. Каждые несколько минут к Марине подходила медсестра и проверяла ее состояние, а хирург, мистер Пандита, посетил палату дважды.
– Она отлично перенесла операцию, – сказал он во время второго визита. – Теперь у меня появилась хоть какая-то надежда.
"Хоть какая-то надежда" прозвучало не слишком воодушевляюще, но все же много лучше, чем "надежд у меня поубавилось".
– Она покинула операционную более двух часов назад, – подытожил он. – Кровяное давление у нее по-прежнему низкое, но это хорошо. Меньше шансов на внутреннее кровоизлияние. На ночь мы опять дадим ей снотворные и болеутоляющие таблетки, а утром попытаемся ее вывести.
– Вывести! Из чего? – не понял я.
– Из искусственно вызванной комы, – ответил он. – Лишь тогда мы сможем узнать, как все станет развиваться.
Мы стояли у изножья кровати и глядели на лежавшую без сознания Марину.
– Я сейчас пойду и немного перекушу, – предупредил я его и медсестру. – За весь день я не съел ни крошки. А обедал вчера вечером и, естественно, проголодался. – И потом вернусь, с вашего разрешения.
– В больнице нет особо отведенных часов для посетителей. Наши службы работают круглосуточно. – Мистер Пандита улыбнулся. По крайней мере, я подумал, что он улыбнулся. Его рот скрывала маска, но в глазах на мгновение мелькнули теплые искорки.
Чарлз, Дженни и Рози, как и раньше, сидели в коридоре, когда я вышел из палаты.
Они расположились по-домашнему, разместив на соседних стульях остатки рулетов с беконом, сандвичи с цыплятами под майонезом и салат. Пустые высокие полистироловые кофейные чашки стояли на дне перевернутого мусорного ящика, превратившегося в подобие стола.
– Ну, вот и ты! – воскликнул Чарлз, оторвавшись от чтения газеты. – Как себя чувствует Марина?
– Судя по официальному бюллетеню, "появилась хоть какая-то надежда".
– Прекрасно, – заметила Дженни.
– Я проголодался, – сообщил я. – Вижу, вам удалось кое-что раздобыть, но мне нужно подкрепиться поплотнее. Где находится больничный буфет?
Чарлз поднялся, собрал остатки еды и бросил их в мусорный ящик, поставив его на место. Затем он снова взял газету.
– Здесь был молодой полицейский и передал мне вот это. – Чарлз достал ключи от моей машины. – Он попросил сообщить, что твою машину перегнали на автостоянку больничной администрации, слева от входа.
– Фантастично, – изумился я.
– Он также сказал мне, что успел в последнюю минуту, когда отряд минеров уже собирался проверить, не заложена ли в салоне бомба.
Я улыбнулся. Впервые после…
– А еще он попросил тебя как можно скорее уехать отсюда. Ведь больничная администрация способна в любой момент спуститься на автостоянку и потребовать убрать машину.
– Вот что, ни в какой буфет я не пойду, а поеду домой и загоню ее в гараж, – решил я. – Давайте перекусим у меня, и я надену чистую рубашку. – Утро, когда я оделся для встречи в Харроу, казалось, отодвинулось в дальнюю даль.
– Полицейский вовсе не желал отдавать мне ключи от автомобиля, но я назвался твоим бывшим тестем.
– А я – бывшей женой, – добавила Дженни. Очевидно, они окончательно сбили беднягу с толку.
Моя машина, как и было обещано, стояла на парковке, и мы вчетвером поспешили на Эбури-стрит. Рози не хотела возвращаться домой, а Дженни и Чарлз с удовольствием присоединились к нам.
– Хэлло, мистер Холли, – поздоровался со мной сидевший за столом Дерек. – Тут для вас посылка.
Он протянул мне конверт. Я бегло взглянул на него и положил на мраморную столешницу.
– Конверт привезли в такси? – поинтересовался я у охранника.
– Да, – отозвался он. – Около часа назад.
– Наверное, вы не запомнили номер такси? – продолжил я расспрос.
– Нет, извините.
– А могли бы опознать водителя?
– Едва ли, – усомнился он. – Сегодня переезжали из квартиры 28, в холле было полно народа, в лифт постоянно грузили мебель, а после поднимались за остальными вещами. У меня в глазах зарябило от грузчиков, а ведь в квартиру заходили не только они. Там были газовщики и электрики, проверявшие показания счетчика.
– У вас сохранились пленки с видеокамер? – спросил я, указав на базу мониторов.
– Да, но камеры у нас только в гаражах и у черного хода. А в холле их нет.
Тупик.
Я посмотрел на конверт. Он был белый, около четырех дюймов в ширину и десяти в длину. И кто-то вновь написал на нем крупными буквами – "Сиду Холли – собственноручно".
– В прошлый раз мне прислали точно такой же, – сообщил я Чарлзу. – После первого нападения на Марину.
– Ты должен отдать его в полицию, – заявил он. – И, прошу тебя, не трогай его.
– Но к конверту уже прикасались водитель такси и Дерек, – напомнил я.
– И Верни, – вставил Дерек. – Он забрал его у шофера такси.
Берни был еще одним членом команды консьержей-охранников.
Я воспользовался карандашом Дерека, чтобы перевернуть конверт. Он оказался плотно запечатанным. Похоже, в нем лежало нечто вроде поздравительной открытки.
– Я его вскрою, – решил я.
Взял другой лист бумаги, обернул им конверт и снял его со стола. Потом надорвал края карандашом, аккуратно вскрыл и вынул содержимое. Это и правда была открытка, но не поздравительная, а с надписью "Желаю скорейшего выздоровления", вокруг которой виднелись нарисованные цветы. Я опять вооружился карандашом и развернул открытку.
На ней такими же крупными буквами было написано: "В следующий раз она лишится руки. И станет калекой, совсем как ты". Чарлз тяжело вздохнул:
– Ну, тут все ясно и никаких сомнений быть не может.
– Что там сказано? – полюбопытствовала Дженни, придвинулась ко мне и прочла. – О!
– Не позволяйте никому прикасаться к этой мерзости. Я собираюсь ее во что-то завернуть и отвезти в полицию, – предупредил я.
– Ты можешь снять с бумаги отпечатки пальцев? – деловито проговорил Чарлз.
– Уверен, что вы сами это можете, – откликнулся я.
– А я сумею получить ДНК из слюны, – внезапно оживилась Рози.
Я с удивлением повернулся к ней.
– Как это?
– Если кто-то облизал ободок конверта, чтобы покрепче заклеить его, то обязательно оставил на нем свою ДНК, – разъяснила Рози.
Я уставился на нее во все глаза.
– Но разве слюна еще не засохла?
– ДНК там надолго сохранится.
– И вам удастся выявить ее код? – попробовал разобраться я.
– У нас в лаборатории легко выявляют код одной дрозофилы, которую вы даже не сможете разглядеть, – улыбнулась она. – А уж иметь дело с человеческой слюной – это просто отдых.
– Почему бы тебе не передать конверт экспертам из полиции? Пусть займутся делом, – посоветовала Дженни.
– Мы и вдвоем с этим справимся, – не согласилась с ней Рози. – Мне понадобится только крохотный клочок конверта, и я хочу поскорее получить результат. – Она взглянула на меня.
– И я тоже, – подтвердил я. – Сейчас принесу ножницы и два пакета.
Дерек стоя слушал наш разговор.
– Точь-в-точь как в романах Агаты Кристи, – прокомментировал он. – "Смерть на Эбури-стрит".
– Пока что здесь никто не умер, – поправил его я. Хотя Хью Уокер и Билл Бартон уже были мертвы.
Мы поднялись на лифте и вошли в мою квартиру. Я обшарил холодильник в поисках закуски на скорую руку. Приготовил сандвичи с ветчиной и горчицей и нашел несколько бананов, притаившихся в фруктовой вазе за телевизором на кухне. Гости любезно уступили мне право перекусить первому, но затем тоже набросились на скромное угощение и с аппетитом съели все, поданное на стол.
Я отправился в свой кабинет искать номер телефона родителей Марины. Обнаружил его, позвонил, но мне никто не ответил. Я записал их адрес, чтобы при случае сообщить его полиции.
Потом вернулся в гостиную. Рози не терпелось выполнить ее миссию и добраться до Линкольн'с Инн Филдс с пакетом, в котором лежал клочок конверта.
– К чему такая спешка? – постарался урезонить ее я. – Вашей группе понадобится не один час, чтобы в геле обозначился код.
– В моей лаборатории мощная аппаратура, и я получу результат куда быстрее Марины, – заупрямилась она. – Весь процесс отнимет у меня меньше часа.
Я понял: Рози буквально горит желанием что-то сделать. И считает, что опыт компенсирует ее неудачу, избавив от сознания вины. Ведь ей было так больно, что она не сумела уберечь Марину от катастрофы. Я не стал ее удерживать. Мне тоже было интересно узнать, сохранилась ли ДНК на конверте и совпадет ли ее код с предыдущим образцом. Однако даже идентичные признаки не дадут нам окончательного ответа на эту головоломку.
– Поступайте как хотите, – пожал плечами я. – А я сейчас переоденусь и вернусь в больницу. Позвоню при выезде суперинтенданту и попрошу его забрать конверт с посланием из приемной. Не желаю тратить целую вечность на ненужные расспросы.
– Я готов отвезти Рози в лабораторию, – предложил Чарлз. – И после мы приедем в больницу.
– А я поеду с Сидом, – без колебаний заявила Дженни.
Я оставил "Ауди" в гараже, и мы поймали такси неподалеку от дома. Трудно подсчитать, сколько лет я не ездил вместе с Дженни в такси.
– Совсем как в былые времена, – заметил я.
– И я тоже об этом подумала. Чудной старый мир.
– Что ты имеешь в виду? – Смысл ее реплики остался мне неясен.
– Вот я здесь, рядом с тобой, еду к женщине, занявшей мое место, и от всей души желаю ей оправиться от ранения.
– Неужели? – переспросил я.
– Конечно. Она мне сразу понравилась. Тогда, в прошлое воскресенье. И вы подходите друг другу.
Я оглянулся, когда мы проехали мимо Биг-Бена, и рассеянно посмотрел на часы.
– Я хочу, чтобы ты был счастлив. Пойми меня правильно. Я знаю, мы в разводе, но это вовсе не означает, что ты мне безразличен. Просто я не могла с тобой жить. И… – Она осеклась.
– Да, – подбодрил ее я. – И что же?
Дженни не ответила. Я не настаивал на откровенном признании и был очень рад, что она едет со мной. Вот уж чего бы я не стал делать – допытываться у нее и устраивать сцены.
Мы добрались до подъездного круга к больнице Сент-Томас и ее центральному входу. Я собирался выйти из такси, когда Дженни крепко схватила меня за руку – настоящую, правую.
– Не уверена, удастся ли мне все точно выразить, – начала она. – И, очевидно, я желаю ей выздоровления вовсе не по этой причине, но… – Она помедлила. – Марина взяла на себя мою вину.
Я вновь опустился на сиденье и пристально поглядел на нее.
Моя дорогая Дженни. Девушка, которую я когда-то страстно любил и стремился ею обладать. Но думал, что прекрасно ее знаю.
– Ну как, будете расплачиваться? – окликнул меня уставший ждать шофер такси.
– Извините, – пробормотал я.
Дженни и я выбрались из машины, расплатились и вошли в подъезд больницы.
Доктор Осборн из отделения несчастных случаев говорил, что первые три часа станут критическими. Однако он сказал это более четырех часов назад, а Марина выжила после операции и курса терапии. С каждой прошедшей минутой шансы на ее спасение продолжали увеличиваться.
Когда мы попали в отделение интенсивной терапии, Дженни осталась ждать в коридоре, на том же месте, напротив лифтов. Я обратил внимание, что она позаимствовала у меня в квартире какую-то книгу. И с изумлением обнаружил, что это была автобиография главного тренера на стипль-чезах, для которого я регулярно ездил. Когда-то мы с Дженни спорили о его методах.