- Если я правильно понимаю, - откликнулся я, - это можно назвать деловыми расходами. Небольшая плата за ясную голову перед трудовой ночью.
- Считаешь, сегодня ночью - пора, Берни?
- Чем раньше, тем лучше.
- Скоро - не споро, - глубокомысленно заметила она. - И лучше семь раз отмерить, прежде чем резать. С другой стороны, - тут на лбу ее появилась морщинка, - лучше ковать железо, пока горячо, и промедление смерти подобно.
- Полезное замечание, - ответил я.
- Надеюсь, - кивнула она, - потому что меня все это страшно нервирует. Может, не стоило тебе пить последнюю рюмку. Она мне прямо в голову ударила.
- В следующий раз постараюсь быть сдержаннее.
- Ладно, это мои проблемы. Ты ведь довольно много уже вложил в это дело, да?
- Без малого шесть сотен.
- Только за вход в отель.
- За вход и за выход, когда пожелаю, - уточнил я. - Как совершенно законный постоялец, каковым я и являюсь. Единственный надежный способ миновать службу охраны отеля. Снимаешь номер, оплачиваешь его - и все здание в твоем распоряжении. Разумеется, это не дает права вламываться в номера к другим постояльцам, но каким образом тебя могут остановить?
- Ты просто сияешь, когда говоришь об этом. Ты бы себя видел!
- Ну, это возбуждает. Отель для вора - это как кафетерий или шведский стол. Только вместо того, чтобы выложить на виду, там норовят упрятать все по комнатам под замок. И никогда не знаешь, на что можешь наткнуться. - Я улыбнулся, вспомнив одну историю. - Знаешь, однажды я остановился в отеле "Астор", это было в самом начале моей карьеры и на закате жизни отеля, но наша краткая встреча оказалась незабываемой.
- Прямо как про любовь.
- Я получил ключ, - продолжал я, - и мне понадобилось около двух часов, чтобы подточить и отполировать его, но в итоге получилась универсальная отмычка ко всем дверям отеля. Я довольно быстро умею вскрывать замки, но с ключом получается еще быстрее. В ту ночь я посетил полсотни номеров. В основном выходил пустым, но тем не менее до сих пор считаю это весьма выгодной ночной работой.
- Тебе же не придется вскрывать пятьдесят дверей в "Паддингтоне", Берни?
- Одной будет вполне достаточно.
- И ты действительно уверен, что найдешь там, что нужно?
- Не знаю.
- Если найдешь, шестьсот долларов - неплохое вложение капитала. Если нет - куча денег коту под хвост.
- Пятьдесят баксов я получу назад, - напомнил я. - Когда верну медведя. Плюс еще залог за телефон, звонить я не собираюсь, так что и эти вернутся.
- Берн, ты и правда рассчитываешь получить обратно залог за медведя?
- Нет, если мне придется спешить. В ином случае - безусловно, они отдадут мне деньги, если верну старину Падди в хорошем состоянии.
- Я не это имела в виду.
- Не это?
- Не совсем. Я имела в виду - сможешь ли ты с ним расстаться? У меня самой в детстве был такой мишка, и я никогда не рассталась бы с ним ни за полсотни, ни за пять сотен. Он был моим маленьким другом.
- У меня тоже хороший медведь, - заметил я, - но трагедии расставания я как-то не предполагаю. У нас не было достаточно времени, чтобы сблизиться, и если все пройдет хорошо, меня не будет там раньше, чем мы успеем друг к другу глубоко привязаться.
- Как знать.
- Ты сомневаешься?
- Мне хватило десяти секунд, чтобы влюбиться в своего паддингтонского мишку, Берн. Конечно, я тогда была моложе. Теперь я так быстро не привязываюсь.
- Ты стала старше.
- Правильно.
- Опытнее. Более зрелой.
- Разумеется.
- Сколько тебе потребовалось, чтобы втюриться в Эрику?
- Около десяти секунд, - честно призналась она. - Но это другое. Мне достаточно было только посмотреть на нее. Она красавица. Правда, Берни?
- Она очень симпатичная.
- Ты бы и сам мог за ней приударить, верно?
- Нет, - ответил я. - По вполне понятным причинам. Но если рассмотреть этот вопрос гипотетически - почему бы и нет? Она привлекательная женщина.
- Красота - лишь внешность, - глубокомысленно заметила Кэролайн. - Но по-моему, если ты не рентгенолог, этого достаточно. Берн, ты все время меня разглядываешь. Весь вечер украдкой бросаешь на меня взгляды - и вот опять.
- Извини.
- Может, тебе еще выпить? Хотя не уверена, что это хорошая мысль.
- Я тоже. Кэролайн, у тебя изменилась внешность. Вот почему я тебя разглядываю.
- Думаю, дело в прическе.
- Мне тоже поначалу так показалось, но есть что-то еще. В чем дело?
- Тебе померещилось, Берн.
- Губная помада, - сказал я. - Кэролайн, ты стала пользоваться помадой!
- Не так громко! Что с тобой, Берн?
- Извини, но…
- А если я закричу: "Эй, Берн, откуда эти румяна и накрашенные ресницы?" Ты же понимаешь, что через секунду весь зал будет на тебя пялиться.
- Я же сказал - извини. Ты просто застала меня врасплох, вот и все.
- Да, это было настоящее нападение из засады. Мы просидели с тобой целый час, а я только сейчас подкралась и накинулась на тебя.
- Помада, - повторил я.
- Ну хватит, Берн. Тоже мне событие.
- Длинные волосы и помада.
- Не длинные волосы. Длиннее - вот и все. А помады совсем чуть-чуть, только для цвета.
- А для чего все остальные ею пользуются? Для того она и предназначена - усиливать цвет.
- Согласна. Только не будем раздувать из этого дело федерального значения, ладно?
- Губная помада, - продолжал изумляться я. - Мой лучший друг превращается в накрашенную лесбиянку.
- Берн…
- Прощай, "Л. Л. Бин", здравствуй, "Виктори Сикретс".
- Тоже мне секреты. Знаешь, сколько каталогов они рассылают ежемесячно? На мне они деньги не сделают, Берн. Все, что мне у них нравится, - картинки разглядывать.
- Придется поверить на слово.
- Знаешь, мой шкаф уж точно не забит фланелевыми рубашками. Я никогда не косила под мужика. А блейзер со слаксами еще не делают меня активной лесбиянкой, верно?
- Безусловно.
- И я всего лишь слегка коснулась губ помадой. Ты целый час сидел напротив и ничего не заметил.
- Я заметил, - возразил я. - Только никак не мог понять, что именно.
- В этом и смысл. Это не вульгарно. Легкий намек.
- На женственность.
- На юность, - парировала она. - Будь я подростком, мне бы этого не требовалось, но я уже в том возрасте, когда природе следует немного помочь. Не смотри на меня так, Берн.
- Как?
- Так. Ну ладно, черт побери. Это была идея Эрики. Теперь ты счастлив?
- Я давно счастлив.
- Она лесбиянка, знающая толк в губной помаде, - пояснила Кэролайн. - А я против этого никогда ничего не имела, Берн, ни в философском, ни в эстетическом смысле. Мне нравятся лесбиянки с губной помадой. Мне кажется, они страстные. - Она пожала плечами. - Я просто не думала, что стану одной из них, вот и все. Не думала, что гожусь для этого.
- Но теперь передумала?
- Эрика считает, это от низкой самооценки и неуверенности в собственной внешности. Она думает, что более женственная прическа и капелька губной помады изменят мое представление о себе, и, по-моему, она права. Как бы то ни было, я ей нравлюсь в таком виде.
- С результатом не могу спорить.
- Так я и думала.
- И ты выглядишь очень мило. Должен сказать, очень хотелось бы увидеть тебя в платье.
- Прекрати, Берн.
- Например, с глубоким декольте и кружевной отделкой. Это всегда очень мило. Или в пейзанской блузке с большим круглым вырезом, в цыганском стиле. Это тебе пойдет.
Она сделала круглые глаза.
- Или дирндль, - продолжал я. - Кстати, а как выглядит дирндль?
- Для меня это выглядит типографской опечаткой. Не знаю, что это такое, и не собираюсь узнавать. Мы не могли бы поговорить о чем-нибудь еще, Берн?
- Серьги, - предложил я. - Большие золотые кольца хорошо будут смотреться с пейзанской блузкой, но не знаю, подойдут ли они к дирндлю?
- Давай дальше, Берн. Что бы нам еще обсудить? Колготки? Высокие каблуки?
- И духи! - воскликнул я, выпрямился и потянул носом воздух. - Ты пользуешься духами.
- Это одеколон, - сказала она. - У меня на работе уже несколько лет стоит бутылка. Иногда я после работы побрызгаюсь немного, чтобы перебить запах псины.
- Ну надо же.
- Не делай такое лицо. Знаешь, даже не могу передать, какое удовольствие я получила от нашей беседы, и очень рада, что ты позволил мне угостить тебя парой рюмок. Ты действительно немного расслабился, хотя я и выпила их сама.
- Да, но…
- Но все хорошее быстро кончается, - продолжила она, - в том числе и наша блестящая беседа. Пора расходиться. У меня позднее свидание с прекрасной женщиной. А у тебя свидание с медведем.
Глава 3
Поскольку я пропустил ланч, можно сказать, что мне пришлось принять две двойные порции ржаного виски на голодный желудок. Спасибо Кэролайн, их эффекта я не почувствовал. И все же меня не оставляла мысль, что неплохо было бы что-нибудь перехватить, и на обратном пути в "Паддингтон" я заглянул в одно местечко с западноафриканской кухней, которое давно намеревался посетить. Я заказал тушеные овощи с земляными орехами, потому что это звучало весьма экзотично, но лишь пока я не обнаружил, что "земляной орех" - просто другое название нашего старого доброго арахиса. Тем не менее вкус был экзотический, а официанты - дружелюбные. Я заказал бокал сока баобаба, что звучало еще более экзотично, чем земляные орехи, но только не спрашивайте меня, каков он на вкус, потому что у них его не оказалось. Пришлось взять лимонад, и у него был вкус лимонада.
Остальной путь до отеля я проделал пешком и в вестибюле не увидел никого из старых друзей, если не считать портье за конторкой - того же самого парня, который оформлял меня почти восемь часов назад. Я подошел взять ключ и вскользь заметил, что у него, похоже, очень длинная смена.
- С полудня до полуночи, - ответил он. - Я должен был смениться в восемь, но у Паулы сегодня концерт. Она - фокусник и сегодня вечером выступает в клубе холостяков.
- Фокусник в клубе холостяков?
- Она выступает ню.
- О-о.
- Она заменяла меня, когда я ходил на пробы, и я рад оказать ей ответную услугу. Впрочем, хочется надеяться, что она появится до полуночи, иначе придется торчать здесь до четырех, пока не придет Ричард.
- А завтра вы опять с полудня?
Он кивнул, подался вперед и оперся локтем о стойку. В нем была какая-то мягкость, бескостность, которая напомнила мне Пластикового человека из комиксов.
- Да, но я закончу в восемь, так что все не так уж плохо. - Он нахмурил брови. - Я помню, вы на четвертом этаже, но забыл, в каком номере.
- Четыре-пятнадцать.
- Это небольшой номер. Надеюсь, все в порядке?
- Да, конечно.
- Может, через день-другой смогу предложить вам что-нибудь попросторнее.
- Не стоит беспокоиться. Я собираюсь пробыть здесь всего пару суток.
- Вот то же самое говорил я себе двадцать лет назад, - заметил портье и пригладил пальцем бровь. - И с тех пор так тут и застрял. Я прожил здесь лет семь, и в какой-то момент мистеру Олифанту понадобился кто-нибудь, чтобы сидеть за стойкой, а он как раз проявил невероятное великодушие, когда я задолжал ему за номер за три или четыре месяца. Так вот я и сел и продолжаю сидеть, если время позволяет. Видите ли, я актер.
Он уже упоминал о пробах, так что последнее заявление не удивило меня. Заодно оно объясняло периодически всплывающий английский акцент.
- Меня зовут Карл Пилсбери, - решил представиться он. - Вы могли видеть меня на сцене.
- То-то я думаю - мне знакомо ваше лицо.
Он назвал несколько пьес, в которых играл, - все за пределами Бродвея, затем сказал, что я вряд ли мог их посмотреть, поскольку меня не было в городе.
- Но вы могли видеть меня по телевизору, - предположил он. - Пару лет назад я сыграл служащего авиакомпании в рекламе экседрина. И у меня было несколько небольших ролей в сериале "Закон и порядок". Знаете, как говорится, "не бывает маленьких ролей, бывают маленькие гонорары".
- Смешно, - сказал я.
- Вы находите? Это я сам придумал, и мне нравится, но, кажется, не все смысл улавливают. С этим можно было выходить на сцену. У меня был свой номер, с которым я пытался выступать в комедийных клубах, и материал был хороший, но мне, признаться, часто казалось, что получалось как-то плоско. Наверное, я не особенно смешон. Смешон по-своему, но не так, чтобы все животики надорвали.
Смешон по-своему - это точно. Я поддерживал разговор, время от времени вставляя несколько слов, большего от меня и не требовалось, все остальное он взял на себя. Он многое рассказал о себе - достаточно, чтобы развеять всяческие сомнения, если у меня таковые и были, что он действительно работал актером, но заодно поведал кое-что и об отеле, о том, как здесь живется и работается - словно в большой любящей семье, хотя и не совсем нормальной, учитывая наличие чокнутых тетушек и эксцентричных дядюшек.
Он заставил меня задуматься, не стать ли мне тоже постоянным клиентом отеля, продлив мои три дня на несколько десятилетий. Может, я тоже приду к тому, чтобы при случае сесть за столик регистратора и рассказывать постояльцам, что рассматриваю это лишь как временное пристанище в ожидании часа, когда мне привалит настоящая работа - ограбление со взломом.
К моменту нашего расставания я знал об отеле "Паддингтон" даже больше необходимого, а о Карле Пилсбери - куда больше, чем нужно. Он пожелал мне спокойной ночи, а я пожелал ему, чтобы смена пришла вовремя, после чего взял свой ключ и направился к лифту.
Как я заметил, в ящике под номером 602 лилового конверта больше не было.
Номер я нашел таким же, каким оставил, с медвежонком на каминной полке. Я кивнул ему, не будучи готов вступить в беседу с этим созданием, но и не имея сил полностью его игнорировать.
Итак, что мне было известно об Антее Ландау? Ну, я знал, что она - литературный агент. Она занималась этим уже полвека и все это время снимала апартаменты в "Паддингтоне", где читала рукописи, вела свои дела по почте и по телефону и встречалась со странным клиентом. В последние годы она жила затворницей и очень редко выходила на люди. А благодаря моему небольшому трюку с конвертом я также знал номер ее апартаментов. Если она мне нужна - мне нужен номер 602.
Но лично она мне не нужна. Мне нужен ее номер, и мне нужно, чтобы он был пуст.
Некоторые воры-домушники не имеют ничего против присутствия хозяев в доме, который они намерены посетить. Один мой знакомый никогда не шел на дело, не убедившись, что хозяева дома и спят крепким сном. Таким образом, объяснял он, можно не беспокоиться о том, что они внезапно нагрянут и застукают тебя на месте преступления. Мы оба в этот момент находились на государственном попечении, так что его совет следовало воспринимать соответственно. (Он был вполне приятным парнем, разве что не слишком разговорчивым, но публика, с которой встречаешься в тюрьме, в основном весьма придурковатая и подлая, так что я был рад расстаться и с ним, и с самим учреждением. Когда меня выпускали условно-досрочно, то предупредили о нежелательности контактов с известными криминальными элементами, хотя мне лично можно было бы об этом и не говорить.)
Я лично предпочитаю наносить визиты, когда дома никого нет. Допускаю, вы скажете, что я нелюдим по натуре. Бывали случаи, когда я по ошибке или по необходимости попадал в дома, хозяева которых спали сладким сном, но, признаться, терпеть не могу ходить на цыпочках. Я никогда не произвожу много шума и всегда стараюсь оставить помещение в том же порядке, в каком и нашел его, но, пока я там, мне нравится чувствовать себя как дома. А можете ли вы себя так почувствовать, если кто-нибудь спит в соседней комнате?
Но, возможно, у меня не будет выбора. Насколько я знаю, Антея Ландау почти не выходит. В конце концов, именно ее репутация домоседки вынудила меня выложить шесть сотен баксов за ключ от комнаты. Если бы я обнаружил, что она куда-то выходит в течение дня, я предпочел бы рискнуть посоревноваться со службой охраны отеля. Поздним утром или в середине дня проскользнуть мимо портье труда не составляет. Существует множество военных хитростей, применяемых экспромтом и предназначенных для того, чтобы прикинуться невидимкой или, наоборот, сделать вид, что ты имеешь полное право находиться здесь. Я мог бы представиться курьером, которому назначена встреча с клиентом, или просто войти с официальным видом, держа в руках солидную папку для бумаг.
Единственное, чего нельзя делать, - это таиться. Крадешься - и весь мир крадется за тобой, и очень скоро длинная рука закона протягивается и хватает тебя за шиворот. Но если ты выглядишь так, словно делаешь именно то, что тебе и положено делать, - о-о, тут тебе с удовольствием выдадут ключи от парадной двери и шифр от сейфа.
Меня научил всему этому мой дядюшка Гай. Человек безукоризненной репутации, Гай как-то возвращался домой из деловой поездки и вдруг обратил внимание на большую светящуюся рекламу авиакомпании, которая висела над стойкой регистрации билетов. (Это была компания "Брэниф", так что, сами понимаете, это произошло не неделю назад. Я тогда еще учился в школе. Кто в то время был президентом - говорить не буду.)
Его сын, мой кузен Шелдон, собирал вывески и украшал ими свою комнату. Помню одну - компании "Плантаторы Арахисы", со старым Мистером Арахисом, подпирающим стену с улыбкой, достойной пера Стивена Кинга. (В Западной Африке, полагаю, его звали бы Мистер Земляной Орех.) А на той вывеске был изображен самолет и пальма, она рекламировала рейсы "Брэнифа" на Карибы, и дядя Гай решил, что она будет здорово смотреться в комнате Шелли.
Итак, он зашел за угол, к месту регистрации своего рейса, поставил на пол чемодан, снял пиджак и закатал рукава рубашки. Потом вернулся к стойке "Брэнифа", держа в руке блокнот. Там стояла очередь, но он прошел к самому ее началу, где молодая женщина проверяла билеты и выдавала посадочные талоны.
- Эта вывеска? - требовательно спросил он.
Она посмотрела непонимающе, или переспросила, или запнулась. Неважно.
- Я говорю, - повторил дядюшка, показывая пальцем, - эта, что ли, вывеска?
- Кажется, да.
- Я тоже так думаю, - решил дядюшка.