- Я не пью кофе, - заметил Гордеев, косясь одним глазом на газетный заголовок. "Новостройки - необходимость или способ…"Способом чего являлись новостройки, скрывала оборотная сторона газеты. - На мою пенсию кофе не очень-то разольешься.
- Ой, а и верно, - горестно подхватила соседка. - Такая жизнь настала. Такая жизнь…
Она была, в сущности, неплохой женщиной. Но, с точки зрения Гордеева, слишком уж разговорчивой.
- Так, значит, работаете? - спросила Мария Ивановна.
"Чаю предложить ей, что ли?" - подумал Гордеев, ощущая приступ внезапно вспыхнувшего раздражения. Он никогда не позволил бы себе грубость по отношению к этой женщине. И вовсе не потому, что боялся прослыть грубияном, а потому, что в случае ссоры лишался сильного источника информации. Работай у него получше ноги, имей он возможность покупать или выписывать газеты, вытолкал бы сейчас соседку взашей.
- Работаю. А вы чем собираетесь сейчас заняться? - вежливо поддержал разговор Гордеев.
- Поеду в гости к подруге, - охотно принялась развивать тему Мария Ивановна. - Она квартиру получила. По переселению. Просила помочь с ремонтом. У них там половину района перекопали. Не район стал, а какой-то ужас прямо. Автобусы ходят плохо и идут вокруг. Там несколько улиц вообще перекрыли. И центр какой-то строят. Не то мебельный, не то еще какой… А вы слышали, соседние пятиэтажки сносят!
- Так, так, так, - соседка уже не казалась Артему Дмитриевичу в тягость. Он сдвинул газеты, освобождая карту. - А где, говорите, ваша подруга-то проживает? В каком районе?
- В Царицыне, - отрапортовала Мария Ивановна.
- В Царицыне… - повторил Гордеев. По Царицыну у него информации не было. - А поконкретнее?
- На Кавказском бульваре, - ответила соседка. - А что?
- Нет, ничего. А в Бирюлеве у нас стоит мясокомбинат. Та-ак… - В воображении Гордеева карта распадалась на отдельные кварталы, дороги перекрывались, автомобильные потоки, подобно запруженным рекам, поворачивали вспять и шли в объезд. На узких улицах то и дело возникали пробки. Уже легла воображаемая красная штриховка на нужный участок карты. - А знаете что, Мария Ивановна, - вдруг сказал он, - не ездили бы вы к подруге сегодня. И вообще не ездили бы. С ремонтом она и сама, наверное, справится.
- Нет, - похоже, соседку подобное предложение возмутило до глубины души. - Я же обещала.
- Ну, раз обещали… Тогда хоть захватите с собой что-нибудь… Нож кухонный. Или отвертку.
- А что случилось?
- Ничего, - Гордеев посмотрел на нее выцветшими, серебряными глазами. - Ничего не случилось. Просто район уж больно криминальный. По моим данным.
- Ой, бросьте, Артем Дмитриевич, - заулыбалась соседка. - Что с нас брать-то? Это вон с тех, которые на "Мерседесах" ездят, с них есть чего брать. А с нас что взять? Кому мы нужны-то? А захотят ограбить, так и тут ограбят. Вон, Оксану Афанасьевну, из соседнего дома, средь бела дня прямо в лифте двое каких-то наркоманов обобрали. Так что же, теперь и на улицу не выйти? - Она развела пухленькими ручками, словно показывая собственную бедность.
- Я не выхожу, - ворчливо заметил Гордеев. - Хотя… дело ваше, конечно. А ножик все-таки лучше возьмите. На всякий случай. Хоть маленький. Всякое может произойти.
Соседка неопределенно фыркнула и дернула покатым плечом. Она еще потолклась в комнате, ожидая продолжения разговора, но Гордеев молчал, словно бы обдумывая что-то свое, и Мария Ивановна, повздыхав демонстративно, наконец заявила:
- Пойду я, пожалуй.
- Извините, - совершенно неискренне отозвался Артем Дмитриевич. - Работа в голове крутится.
- Я понимаю. Писатели - народ занятой…
Соседка обиженно прошествовала в прихожую. У двери Мария Ивановна остановилась, повернулась.
- Я вернусь завтра утром, пойду в магазин - загляну к вам. Скажете, что нужно, я куплю.
- Спасибо. - Гордеев повернул колесико английского замка. - А ножик возьмите, - напомнил он еще раз. - Или хотя бы шило.
Мария Ивановна лишь фыркнула. Дверь за ней захлопнулась, и в квартире наступила тишина, нарушаемая лишь монотонным речитативом дикторши:
- "Московские власти приняли решение о закрытии двух несанкционированных свалок в районах новой застройки…"
Гордеев метнулся в комнату. Впрочем, "метнулся" - слишком громкое слово. "Побежал" - тоже. Зашаркал, заспешил, протягивая на ходу руку, чтобы успеть повернуть тумблер громкости. Не успел. Увидел лишь кончик коротенького репортажа - шлагбаумы, перекрывшие подъезд к бескрайней "мусорке", над которой кружили бесчисленные глумливые чайки. Грузовики, пыхтящие на подъезде, и две машины ГАИ. И мордатый водитель, яростно доказывающий что-то молоденькому, но крайне суровому капитану. Затем пошла панорама мусорной кучи. Монбланы отходов, Эвересты пришедшего в негодность тряпья, Джомолунгмы промышленного брака, стекла, полиэтилена, обломков, коробок, ящиков… Картинка дрогнула. Но прежде чем на экране возникла заставка, Гордеев успел увидеть возникший на пике самой внушительной мусорной кучи собачий силуэт.
Минутный сюжетец. Сотрудники телевидения понимали: зрителям абсолютно неинтересен репортаж из выгребной ямы.
Дикторша торжествующе улыбнулась, должно быть, радуясь за московские власти и их очередную победу над бытовой неустроенностью родного мегаполиса.
И только Гордеев не радовался. Он стоял, беззвучно открывая рот и выдыхая одно-единственное слово: "Господи… Господи…"
* * *
Родищев выбрался из "Москвича" и зашагал к питомнику. Ему нужно было обдумать сложившуюся ситуацию. Нет, за всю дорогу от банка до питомника он ни на секунду не усомнился в том, что ему делать дальше. Другой вопрос - каким образом осуществить задуманное. Под ногами хлюпала вода, мокрые листья липли к туфлям, а жидкая грязь, вылетая из-под подошв, попадала на брючины. Стволы деревьев казались осклизлыми, как дождевые черви, и слишком уж черными, тоскливыми. Очевидно, всему виной было мерзкое настроение. Впрочем, с чего ему быть хорошим?
Родищев отпер дверь питомника, и собаки сразу же зашлись яростным лаем, хриплым, до рвоты.
- Молчать! - рявкнул он.
Псы притихли. Только "старшие" позволяли себе ворчать негромко - подтверждали главенствующее положение в стае перед "младшими". Пусть себе.
Родищев прошел в "офис", плюхнулся за стол, открыл стоящий у стены внушительный стальной шкаф, достал из него початую бутылку коньяка и дешевый стеклянный бокал, плеснул на дно, выпил залпом, почмокал губами. Коньяк, по правде говоря, был дрянной. Но на лучший Родищев жалел денег. Да и есть ли он, лучший, в этой стране? Здесь весь коньяк из одного дуста делается. А импортный, по ресторанной цене - слишком дорого. Да и там, если уж по совести, половина коньяка - подделка.
Игорь Илларионович наполнил бокал еще раз и спрятал бутылку в шкаф. Конечно, при работе с собаками, тем более с такимисобаками, следовало соблюдать осторожность. У псов сильно развиты инстинкты. Они отлично чувствуют людскую слабость, но, в отличие от хозяев, не страдают сантиментами. Если им представится случай занять доминирующее положение в стае, можете быть уверены, именно так они и поступят. Родищев не собирался давать им подобного шанса. Он вообще не подойдет сегодня к клеткам. Прежде чем приступить к очередному тренажу, следовало заснять будущую жертву. И на фото, и на видео. Мало ли, вдруг посредник обладает характерными дефектами?
Родищев залпом допил коньяк, положил бокал в стальной, местами проржавевший умывальник, сполоснул под струей холодной воды. Игорь Илларионович, хоть и был человеком экономным, если не сказать прижимистым, уют ценил и с удовольствием установил бы здесь мраморную джакузи. Тем более что проводил в приюте львиную долю времени. Однако у первой же инспекции - а инспектора наведывались в приют часто - сразу же возник бы нездоровый интерес: на какие шиши позволяется подобная роскошь? Не у бедных ли собачек от корма отрывают? Или не на медикаментах ли экономят? Вопрос был бы более чем уместен, поскольку часть средств на содержание "приюта" выделялась из городского бюджета. Ему, Родищеву, конфликты с властью были абсолютно не нужны.
Игорь Илларионович поднялся, открыл небольшую кладовку, в которой держал различный инвентарь и специальные приспособления для дрессуры. Вдоль стены аккуратно - каждая вещь на своем месте - стояли грабли, метлы, совковая лопата, два свернутых бухтой поливочных шланга и пара ведер. У другой стены, на стальных стеллажах, хранились специальные ватные балахоны, арапник, намордники, поводки, игрушки и запасные миски. На полу возвышались три внушительных темно-зеленых термоса - Игорь Илларионович купил их по случаю в одной воинской части. Очень удобно. Насчет пищи он договорился с ближайшей столовой. Скупал за гроши отходы. Правда, подобная кормежка годилась только до тех пор, пока не становилось ясно, кого из собак следует обучать, а кто отправится на "отбраковку".
В самом же дальнем углу, прикрытые темной, в тон стене, портьерой, покоились части наборных манекенов. Манекены эти были тем хороши, что при необходимости из них легко собирались человеческие фигуры. Несколько сотен комбинаций, вплоть до самых причудливых. Нужен горбун? Или хромой? Пожалуйста. Однорукий? С половиной предплечья? Нет проблем. Кроме того, манекены обтягивались свиной кожей и под в меру прочным каркасом были полыми.
Как правило, многочисленные инспектора к содержимому кладовки особо не приглядывались. Их больше интересовали другие вопросы. Финансовые. А если кто и любопытствовал, Игорь Илларионович отвечал, что манекены нужны для служебной дрессуры. При нынешних окладах позволить себе наем помощников получается далеко не всегда. А манекен кушать не просит. И зарплата ему без надобности. На начальных этапах вполне заменяет человека. Экономия городских средств, однако.
Кроме манекенов, за портьерой скрывался несгораемый немецкий сейф. Родищев набрал код на замке, потянул тяжелую дверцу.
Сейф был заполнен бумагами. В основном финансовыми документами. Поверх бумаг лежала фотокамера "Кэннон" в кожаном чехле, портативная видеокамера и несколько пачек денег - на непредвиденные расходы. Родищев сгреб обе камеры. Одну повесил на шею, вторую забросил на плечо. Дело было за малым - позвонить посреднику и договориться о встрече. Игорь Илларионович тщательно запер сейф и только шагнул к порогу, как запищал лежащий на столе мобильный.
Игорь Илларионович на секунду замер, а затем решительно снял трубку. Он не боялся. Номер его мобильного телефона знал только посредник, передававший информацию о новых заказах, жертвах и об отправке авансов и гонораров на его банковский счет.
Игорь Илларионович взял трубку, нажал на кнопку "прием".
- Слушаю.
- Игорь Илларионович? - ровно, почти приветливо осведомился незнакомый голос.
- Кто его спрашивает? - насторожился Родищев.
Ему очень не нравились подобные "сюрпризы". Трубку можно выбрасывать. Если номер стал известен третьему лицу - обязательно станет известен и всем остальным. Даже и тем, с кем Родищев вовсе не горел желанием встречаться лично.
- Думаю, мое имя вам ни о чем не скажет, - по-прежнему ровно ответил звонящий. - Мы незнакомы.
- Та-ак, - протянул Родищев. - И что же вам угодно?
- Игорь Илларионович, один наш общий знакомый хочет знать, когда вы намерены выплатить компенсацию за не выполненную вами работу? Согласно существующей договоренности.
- Э-э-э… - Игорь Илларионович понял, от кого звонил этот человек. От будущей жертвы. - Постойте, дайте-ка подумать.
Он лихорадочно просчитывал варианты. Устранение одного посредника теряло смысл. Несомненно, тот уже все выболтал этому незнакомцу. Сдал его, Родищева, с потрохами. Оставалось убрать самого заказчика. И подготовка к подобной акции - процесс кропотливый и длительный. Даже если взять самых лучших псов - неделя, при самом удачном стечении обстоятельств. Но… подготовку можно начать лишь после того, как в его руках окажется какой-нибудь предмет личного туалета жертвы. Известно, что собаки ориентируются на слух и обоняние. При обычной, стандартной подготовке Родищев записывал и голос жертвы, но теперь на это не было времени. Оставался только запах. А запах - личная вещь, достаточно долго бывшая у клиента в пользовании. Без этого нечего и рассчитывать на удачу.
- Скажем, через неделю. Вас устроит? - осведомился он настолько спокойно, насколько вообще было возможно в подобной ситуации. - Мне нужно все подготовить, провести деньги через ряд счетов, обналичить…
- Боюсь, Игорь Илларионович, у моего поручителя нет столько времени, - твердо ответил незнакомец. - К тому же вам не придется возиться с наличными. Достаточно будет просто перевести оговоренную сумму на счет, который я назову. Он чистый. Деньги сразу уйдут дальше по цепочке, а все промежуточные счета будут незамедлительно ликвидированы. Вам не о чем беспокоиться.
- Но… - замялся Родищев. - В любом случае я не смогу этого сделать в ближайшие три-четыре дня. У меня масса дел.
- Сможете. Репутация ведь важнее дел, не так ли? Именно за репутацию вам и платят подобныесуммы.
Манера разговора звонившего в корне отличалась от манер обычных "братков". Тем не менее Родищев шестым чувством улавливал опасность. Было в голосе звонившего что-то…
- Но…
- Игорь Илларионович, не надо "но". Мой доверитель не любит "но". Я, кстати, тоже. Вы ведь не собираетесь уклоняться отданных вами обещаний? - продолжал незнакомец.
- Нет, что вы. Зачем вы так?..
- Ну и отлично. Итак, я заеду за вами завтра утром. Мы отправимся в банк, и вы переведете деньги.
- Ладно, заезжайте. Только я буду в питомнике, если вы…
- Я знаю, где это, - подтвердил, не дожидаясь вопроса, незнакомец и, словно прочитав мысли Игоря Илларионовича, добавил: - И еще… Игорь Илларионович, у меня к вам убедительнейшая просьба. Не делайте глупостей.
- И не думал, - спокойно ответил Родищев.
- Разумеется, - в трубке отчетливо прозвучал смешок. - Итак, до завтра. Ровно в девять я буду у вас…
- Договорились.
Родищев отключил телефон и сунул трубку в карман.
Так, мобильный выкинуть. Правда, это не решит ни одной из его проблем. И тем не менее. Говорят, по сотовому можно запеленговать местоположение владельца. А ему, Родищеву, это совсем ни к чему. Да, звонивший знал о нем если и не все, то почти все. Во всяком случае, насчет питомника он выяснил. Но не бывает людей, которых нельзя было бы обмануть.
В его мозгу образ будущей жертвы распался на три отдельных фигуры - на Посредника, Заказчика и Незнакомца. Убери второго, но оставь третьего - отыщет. Родищев был в этом уверен. Для звонившего слово "репутация" - не пустой звук, это ясно по голосу. Наверняка ему тоже платят. И платят немало. Да, Игорь Илларионович ни на секунду не усомнился в том, что звонивший - наемник. Из той породы "ищеек", для которых полученное задание превыше всего. Выполнить его - все равно что выжить. Они не могут без этого. Значит, завтра в девять придется его убить. Затем будет пауза. Пока пришедшие следом сообразят, в чем дело, - пройдет дня три-четыре, а если очень повезет, то и вся столь необходимая неделя. Он как раз успеет все подготовить. А Посредника придется убрать в любом случае. Во-первых, за длинный язык, во-вторых - чтобы обрубить концы. Следующим ищейкам будет тяжелее его, Родищева, отыскать. Причем чем скорее он это сделает - тем будет спокойнее и надежнее.
Игорь Илларионович присел в потертое кресло, огляделся по сторонам. Вопрос в том, как это осуществить? Собаки здесь не годились. Да и сам Посредник наверняка теперь настороже. Он же понимает, что Родищев тоже не дурак. А поскольку все концы тянутся именно к нему, Посреднику, то и шишки посыпятся тоже на него. А как же? Любишь кататься - люби и саночки возить…
Родищев покрутил трубку в руках, подумал, набрал номер. Ответил сочный мужской голос:
- Да, алло?
Посредник был тучным мужчиной, ростом около метра восьмидесяти пяти, с неимоверно широкими плечами, апоплексично-багровой шеей и постоянно потеющим затылком. Он носил короткий "ежик", брал со своих "подопечных" пятнадцать процентов и потому мог позволить себе хорошо и дорого одеваться, вкусно есть, спать чуть подольше и вести малоактивный образ жизни. Два вида спорта, которые всячески почитал Посредник, - охота и женщины. На них и охотился. Стоило ли удивляться тому, что в свои сорок семь этот человек выглядел как раздавшийся в талии бегемот, а единственным магазином, способным удовлетворить его "взыскательный" вкус, стали "Три толстяка", да и в тех временами зашкаливало.
- Палыч… - не стараясь играть, мрачно сказал Родищев. - Это Игорь.
В трубке пыхтение сменилось натужным, задыхающимся сипом. Значит, точно, он и сдал.
- Игорь, здравствуй, дорогой, - после паузы пропыхтел Палыч. - Что такой мрачный? Случилось что-нибудь?
- Случилось, Палыч, случилось.
- Я могу как-то помочь? - ничуть не смутившись, поинтересовался Палыч.
"Можешь. Пусти себе пулю в лоб, мудило", - захотелось рявкнуть Родищеву, но вместо этого он сказал:
- Мне нужны чистые документы. Желательно сегодня. Сможешь?
Палыч задумался. Родищев буквально слышал, как скрипели его заплывшие жирком мозги. Он пытался просчитывать варианты. Пытался понять, что задумал "подопечный", а заодно прикинуть, насколько тяжело положение Родищева, сколько на этом денег можно поиметь и какими неприятностями это может грозить лично ему, Палычу…
"Знает? Не знает? Если знает, почему молчит, а если не знает?.. Может быть, представитель заказчика еще не звонил ему? Не сложилось? А Игорь, понимая, что рано или поздно им обязательно займутся, решил "сдернуть", не дожидаясь театрального финала с разборками, выколачиванием денег и прочими неприятностями? Почему нет? Денег у него - пруд пруди. С такими деньгами можно и на покой. А что он "сделал ноги", так тут я не виноват. Я за Родищева не ответчик. С какой стати мне отвечать за Родищева? Я всего лишь посредник - человечек маленький, ерунда, мелочь, вошь". Такие или похожие мысли крутились в голове Палыча. Игорь Илларионович почти слышал этот внутренний монолог, как если бы кто-то декламировал его шепотом, с листа.
Палыч играл в "угадайку".
- Понимаешь, Игорь… - задыхающийся сип наконец вновь сменился деловитым пыхтением. - Сложно сейчас с этим… Очень сложно. Все боятся. В органах лютуют, проверки почти каждый день, то, се… Мои людишки затаились, в ил легли, на дно.
- Палыч, ты мне про чужие проблемы не рассказывай, - резко оборвал его Родищев. - Мне и своих хватает. Просто скажи, можешь ты достать "корки" или нет. И во что это мне обойдется.
- А что случилось-то?
- Свалить мне надо. Неприятности на горизонте.
- Большие?
- Не знаю пока. Поживем - увидим.
Палыч снова задохнулся от волнения. Помямлил что-то, пошлепал пухлыми своими губами.
- И надолго ты сваливать собрался, Игорек?