Если человеку в лицо летит неведомо откуда взявшийся мяч, то он обязательно попытается не поймать опасный снаряд, а сделает попытку уклониться - с рефлексами трудно спорить и они всегда быстрее нашего сознания. Увидев влетевшую через открытый в потолке люк гранату, бандиты, естественно, решили спасаться древнейшим способом. Будь у них чуть крепче нервы и острее зрение, они заметили бы, что в гранате предохранительная чека с блестящим колечком была на месте, что делало эту смертоносную гранату не опаснее простого булыжника. Но расчет Ската оказался верным, и теперь Троянов, выхватив из рукава нож, резким броском послал его в спину ближайшего из удиравших бандитов. Попал точно под левую лопатку, и наемник вдруг резко остановился, словно наткнулся на невидимую стену, и тут же упал ничком.
Второй бандит опередил своего товарища не намного: на палубе его встретил Катков, и мощный удар ногой отшвырнул ошалевшего от страха парня обратно в каюту. Тут уж страх, смешанный с болью, и вовсе вышиб из бандита остатки мужества - он буквально по-обезьяньи заметался по каюте, торопливо приговаривая: "Я все скажу, все. Только не убивайте меня! У меня семья, мама больная, меня нельзя убивать…"
- Да уймись ты, - вошедший в каюту Скат легким пинком загнал пленника в угол и спросил у мичмана - по-английски естественно: - Ты цел? Голову не проломили?
- Нормально все, - ответил Троянов. - А там, на воле, что?
- Ты был прав: в кустах еще один хоронился. За такую засаду наш майор с них шкуру спустил бы и только потом уж к стенке поставил. Не бойцы, а дерьмо собачье - ни малейшего понятия ни о дисциплине, ни о…
- Нам хуже, что ли? - перебил лейтенанта Тритон. - Нет уж, пусть и дальше на посту курят и в карты играют - нам тогда и жить полегче, и мочить их, смугленьких.
- Это да, ты прав, - не стал спорить Скат, взводя курок своей "беретты" и делая шаг к съежившемуся в углу перепуганному парню.
Пленник сейчас мало напоминал бравого бойца - гораздо больше он был похож на побитую затравленную собачонку с бегающим трусливым взглядом. Лейтенант выпрямился во весь свой немалый рост, пару раз качнулся с пятки на носок и, измерив бандита брезгливым взглядом, негромко произнес:
- Маму, говоришь, любишь? Тогда давай не будем огорчать твою маму дыркой в твоей тупой башке. Что ты там порывался рассказать? Давай, убогий, пой про "все-все"…
- А про что надо? - бандит туповато заморгал и перевел испуганный взгляд с лейтенанта на мичмана и обратно.
- И правда убогий, - вздохнул Скат и уточнил: - Для начала расскажи про белого мэна, что командует вашими боевиками. Кто он и откуда?
- Это Боб Джексон, бывший зеленый берет. Он у нас недавно. Пришел со своей группой наемников. Их семеро было. Сейчас осталось четверо - вместе с Джексоном.
- Всего на базе теперь сколько бойцов?
- Сейчас двадцать. Или девятнадцать. Я точно не знаю…
- А про второй люк, тот, что в сельве, подальше от первого, знаешь? Хорошо подумай, прежде чем ответить. Тебе сейчас врать нельзя, амиго.
- Про люк? Знаю.
- Он тоже только изнутри открывается, как и на скале над входом, или его можно и снаружи открыть? Ты понимаешь, о чем я говорю, Монтесума?
- Да, да, я понимаю, - торопливо закивал пленник, вряд ли когда слышавший о древнем индейском вожде. - Тот люк открывается с улицы. И снизу, из шахты. Только секрет надо знать. Иначе подорваться можно - там все вокруг заминировано. Я знаю, я покажу…
- Ну что ж, если покажешь… - Скат намеренно долго молчал, словно прикидывая, верить или не верить обещаниям бандита, потом холодно изрек: - Тогда пока поживешь. Но если ты задумал нас обмануть, то мама твоя утонет в слезах. После того, как ты утонешь в своей крови. Помни об этом…
42
- Джексон, я хочу знать, что происходит вокруг, дьявол вас всех побери, - брызгая от ярости слюной, толстяк метался по кабинету и неуклюже размахивал пухлыми ладошками на манер экспрессивных, горячих сыновей итальянского юга. На Алехандро было жалко смотреть - казалось, босс за последние часы даже в объеме уменьшился. - Неизвестно откуда появляются какие-то головорезы и творят у нас под носом все, что им заблагорассудится! От субмарины уже почти сутки как нет никаких известий. Наши пловцы пропали без вести. Просто растворились. И где люди, которых ты оставил в засаде на том корыте в сельве? Где они все, черт тебя возьми, рейнджер?!
- Боюсь, босс, вы не о том беспокоитесь, - Джексон тоже был мрачен как никогда. - Ну, пропали несколько парней и что? Плевать - завтра новых наберете хоть полсотни. А вот то, что субмарина пропала, - это серьезно. Если Большие Боссы решат, что это наша с вами вина, то… Да что я вам объясняю - вы все лучше меня знаете.
- Знаю, - толстяк внезапно застыл на месте, словно только сейчас, после слов Джексона, осознал наконец-то всю серьезность положения. Босс тоскливо кивнул и с надеждой посмотрел на наемника. - Боб, что нам теперь делать, а? Если подлодка накрылась вместе с грузом, то меня на ленты порежут и пираньям скормят. И тебя со мной. Мы очень долго будем умирать, ты это понимаешь?
- Алехандро, у нас есть только один выход…
- Какой? - в голосе босса на секунду отчетливо послышалась почти детская надежда на чудо, вроде тех, что с легкостью совершают в сказках всего мира добрые феи. Там так все легко и просто: махнул раз-другой волшебной палочкой - и все в порядке. Однако уже в следующее мгновение Алехандро горько усмехнулся: нет, добрых фей не бывает. Но, возможно, этот битый и хитрый волк предложит что-нибудь дельное…
- Все просто, босс. Эту базу взорвать ко всем чертям, имитировать нашу смерть и тихо уйти. Наверняка ты предвидел нечто подобное, нет? - Джексон пытливо посмотрел на толстяка, поведение которого сейчас можно было описать всего двумя словами: "мечется парень". - И наверняка в твоем сейфе есть новенькие документы и несколько пухлых пачечек приятных зеленых бумажек… Я понимаю все твои сомнения, но выход сейчас может быть только один: бежать, драпать, когти рвать - как ни назови, а суть одна.
- А наши люди? - Алехандро вскинул взгляд на бандита. - С ними что?
- Они что, дети твои или их жизни тебе дороже собственной? Выбор у нас невелик: или нас прикончат колумбийские парни, или мы до конца жизни просидим в местной тюрьме. Тебе какой из этих вариантов больше нравится? Босс, я говорю тебе: один приличный взрыв - и нет никаких проблем. А боссы всю эту заварушку, вполне возможно, спишут на происки местных спецслужб, которым мы уже давно поперек горла…
- Я подумаю, рейнджер, - неопределенно ответил толстяк, упорно размышляя о чем-то своем.
- Кстати, Алехандро, - озабоченно посмотрел на часы Джексон, - есть у меня еще одна мыслишка. Если мы будем уходить, то дорога у нас на первых порах может быть только одна - в Бразилию. Но до нее не такой уж и близкий путь. Вполне могут быть проблемы с пограничниками или еще с какими крутыми и серьезными ребятами. Для такой ситуации нам было бы нелишним иметь некий щит, прикрытие. Таким щитом могли бы стать наши пленники - этот раненый офицер и девка. Берем их с собой и, если что, сможем поторговаться: их жизни против нашей свободы. Хоть какой, а шанс…
- Хорошо, Боб, - почти обычным, уверенным голосом ответил босс. - В таком случае ты сходи к ним в камеру, поболтай немного. Предложи сделку: мы их освобождаем, а они при необходимости нам помогут немного. Можешь обещать все что угодно. Все равно, после того как мы пересечем бразильскую границу, их придется кончать. Иди, солдат, а мне еще нужно переделать массу дел…
…Орехов и Мария содержались в небольшой комнате метра три на пять, вырубленной в каменной толще скалы и оснащенной, подобно другим помещениям, крепкой стальной дверью. Возможно, когда-то здесь была гауптвахта для провинившихся солдат и моряков, а может быть, и какая-нибудь кладовка или склад. Сейчас же в комнате не было ничего, кроме двух деревянных топчанов, на одном из которых разместился раненый майор, а второй предназначался для Марии, исполнявшей сразу две роли: пленницы и сиделки при раненом.
Бандиты меньше всего думали о каких-либо условностях вроде той, что девушке не очень-то удобно неотлучно быть в одном помещении с мужчиной. В помещении, где не было решительно никаких удобств, где все признаки цивилизации ограничивались топчанами, парой пластиковых бутылок воды и простым ведром с крышкой, стыдливо прятавшимся в самом дальнем углу. Все робкие попытки Марии возмутиться столь аскетическими условиями содержания были с ухмылочками отметены: "Заткнись, дура! Живой здесь, в прохладе, лучше, чем мертвой в реке. И нам что прикажешь - искать сиделку, чтобы ухаживать за твоим полудохлым напарником?"
Орехов лежал на жестком топчане, заложив руки за голову, и мрачно рассматривал каменный потолок, за эти почти двое суток изученный до мельчайших неровностей и трещинок. Плечо уже почти не болело, но с ногой дело обстояло все еще неважно. Несколько раз майор пробовал встать и пройтись хотя бы несколько шагов - получалось плохо. Шаг, другой рана еще позволяла сделать, но уже при третьем отзывалась огненной, простреливающей снизу доверху болью. Мария так же молча сидела на своем спартанском ложе и, судя по всему, мысли девушки были ничуть не веселее майорских. Орехов сразу предупредил Марию, что в камере наверняка есть жучки и поэтому ни о чем лишнем болтать не рекомендуется. Поэтому больше молчали. В подобных условиях присказка о том, что "молчание - золото", приобретает особый смысл. Да и о чем можно было здесь говорить, кроме самых обыденных и необходимых вещей…
За дверью послышались уверенные шаги, затем стальной прямоугольник с неприятным лязгом открылся и на пороге в сопровождении бойца появился тот самый вожак бандитов, что пару дней назад руководил захватом "авианосца". Сопровождающий командира бандит со стуком поставил рядом с топчаном Орехова принесенный с собой табурет и застыл в ожидании распоряжений.
- Свободен, - коротко бросил наемник, усаживаясь на табурет. Дождавшись, когда за бойцом закроется дверь, достал сигареты, зажигалку, закурил и протянул красно-белую пачку майору: - Меня зовут Джексон. Поговорим?
- О чем нам говорить-то? - Орехов покосился на пачку и со вздохом потянулся за сигаретой. Можно было бы, конечно, и отказаться гордо, но этот гад так смачно прикуривал и так потом вкусно потянуло дымком, что майор решил, что в детскую гордость сейчас играть нет никакого смысла. В памяти весьма кстати всплыла где-то вычитанная фраза: "Ну, победил Дон-Кихот ветряные мельницы, и что? Сидит теперь без хлеба…" А курить хотелось просто зверски.
- О чем? Ну, например, о том, что я могу для вас кое-что сделать, - Джексон деловито глянул на часы и пыхнул сигаретой. - Что вы скажете, если я предложу вам небольшой пустячок - ваши жизни?
- Действительно, пустячок, - криво усмехнулся Орехов и спросил: - И что ты хочешь взамен, командир? Страшную военную тайну? Так нет у нас таких…
- Нет, тайны ваши мне не нужны. Мне плевать, кто вы и откуда, - покачал головой Джексон и продолжил: - Просто мне нужно ваше принципиальное согласие. Я вас вытаскиваю отсюда, и мы уходим. Ситуация может сложиться так, что вы можете послужить мне защитой. Если хотите - заложниками. Суть проста: я помогаю вам, вы помогаете мне. Что скажешь, солдат?
- Подумать надо, - осторожно ответил Орехов, мучительно прикидывая, что же может быть нужно этому бандиту на самом деле - в бескорыстную благотворительность майор решительно не верил, не тот случай. - Какие гарантии, что в итоге ты не прострелишь нам головы? Я не первый день форму ношу - знаю я ваши штучки…
- Да никаких гарантий, кроме моего слова, но оно ведь, как я понимаю, для тебя вообще ничего не стоит, - пожал плечами наемник и, многозначительно оглядев стены камеры, вдруг протянул майору небольшой листок бумаги. Убедившись, что пленник все прочел, молча кивнул и поднес к листочку огонек зажигалки. Бросил догоравший листок на пол, растер подошвой армейского ботинка пепел и встал, подхватывая в руку табурет. - Ты подумай, солдат. Хорошо подумай. Я еще загляну. Вот тебе парочка сигарет и спички - это чтобы думалось лучше…
Орехов долгим взглядом проводил наемника, машинально прикурил новую сигарету и молча уставился в потолок. Подумать было о чем, поскольку только что майор испытал нечто такое, для чего и слова-то трудно было подобрать. Это был не шок, не растерянность, а что-то вроде… Да черт его знает, как назвать чувство человека, который только что на белом обыкновенном листочке прочел старательно выведенный печатными буквами коротенький текст на русском: "Я знал человека, у которого была точно такая же татуировка, как у тебя. Он был хорошим парнем. Твое отчество Викторович? А фамилия - Орехов?"
Дело было в том, что полное имя майора действительно звучало как Орехов Сергей Викторович…
43
Боец захлопнул стальную дверь, подождал, пока Джексон скроется за углом, и присел на каменный пол, пристроив автомат у стены. С удовольствием вытянул длинные ноги и прижался затылком к прохладному камню. Пост бойцу нравился - это не на поверхности, у люка, дежурить под жарким солнцем, мечтая о глотке прохладной воды и воюя с тучами москитов…
Джексон неторопливо вышагивал по туннелю, негромко насвистывая очередной старый хит под загадочно-восточным названием "Марракеш" и мысленно прикидывал, сколько же на сегодняшний день у него на счету веселых долларов. Плюсовал в общую кучку приличную пачечку налички и еще кое-что - получалось очень даже неплохо. У толстяка Алехандро наверняка есть тугой мешочек с тугриками. И его не мешало бы занести в графу "итого"…
- Джексон! - к наемнику спешил один из нукеров толстяка. - Босс тебя по всей базе разыскивает, к себе требует.
- С чего вдруг такая срочность?
- Откуда же мне знать? Босс нам не докладывает. Он в эти дни вообще как с цепи сорвался.
- Это да, есть маленько, - согласно кивнул бандит и, небрежно опустив ладонь на кобуру с пистолетом, направился в сторону кабинета Алехандро. Подошел к деревянной двери, костяшками пальцев выбил легкую дробь и, услышав приглушенное "да!", нажал на ручку. Шагнул внутрь, чуть прищуриваясь и отворачивая лицо от яркого света, и недовольным тоном спросил:
- Дружище, что за переполох? Ты же знаешь…
Договорить Джексон не успел, поскольку неожиданно почувствовал, как сзади с двух сторон в его ребра жестко уперлись два ствола - не то винтовочные, не то автоматные, но в том, что это были именно стволы, наемник не сомневался ни мгновения.
- Знаю, рейнджер, - голос толстяка, тоже державшего в руке пистолет, направленный в лицо гостю, источал нечто среднее между холодным презрением и злорадством. - Я про тебя многое знаю. Например, я точно знаю, что это ты свернул шею русскому инженеру. Вот только не знаю, зачем… Чем тебе помешал безобидный пьяница, а?
- Алехандро, ты уверен, что поступаешь правильно? - осторожно поинтересовался наемник, благоразумно подняв руки вверх и даже не пытаясь делать хоть что-то, что стоявшие сзади шестерки босса, уже успевшие вытащить из кобуры его "кольт", могли бы посчитать сопротивлением. - Если мне не изменяет память, мы ведь с тобой, кажется, обо всем договорились, нет?
- А я передумал, солдат, - толстяк оценивающе посмотрел на "конвоиров" и положил пистолет на стол, после чего начал раскуривать извлеченную из коробки сигару. - И знаешь, почему? Потому, что на досуге посмотрел на карту нашей Земли. Знаешь, что я там увидел?
Алехандро умолк на несколько мгновений, пыхая голубовато-серым дымком и ожидая реакции Джексона. Не дождался и продолжил, почти доверительно понизив голос:
- Она очень маленькая. Настолько маленькая, что просто глупо пытаться на ней спрятаться. Если серьезные люди захотят тебя найти - найдут. Ты понимаешь, о чем я, рейнджер? Ты - один, а у меня семья. Что было бы с ними, если бы я послушал тебя? Молчишь? А я скажу тебе: если бы я согласился на твое предложение, ни у меня, ни у них не осталось бы ни единого шанса! И я решил: если я повинюсь перед Большими Боссами - они, возможно, и простят меня. Потери моя семья им постарается компенсировать…
- Ты - босс, тебе виднее, - с холодной улыбкой пожал плечами Джексон. - Но все же скажу: дурак ты, амиго. Никто и никогда тебя не простит. Я руки опущу? Затекли уже. Ты или скажи своим шакалам, чтобы стреляли, или что…
Алехандро сделал неопределенный жест, и бандиты без особых нежностей завернули руки Джексона назад, и наемник почувствовал, как запястья обхватили холодные стальные кольца наручников.
- Волоките его в камеру, парни, - распорядился толстяк и, когда троица уже толклась в дверях, выбираясь из кабинета, бросил вдогонку: - Рейнджер, неужели ты всерьез рассчитывал, что я тебе поверю? Ты помнишь, как ножом поигрывал у самых моих глаз? Вот и я не забыл. Зря ты тогда так поступил. Зря… Да, кстати, тюрьма-то у меня только одна! Так что будешь сидеть в одной камере с гринго и с его бабой. И знаешь что? Если вы друг друга загрызете - я плакать не буду, ха-ха-ха…
…Дверь камеры снова лязгнула, и Орехов недоуменно покосился в сторону входа - так называемый обед, состоявший из пары лепешек и двух бутылок воды, уже приносили, а для ужина вроде бы еще рано. Или смуглые ребята какую-то новую пакость придумали?
В следующую минуту недоумение сменилось неприкрытым удивлением - в камеру буквально влетел совсем недавно покинувший ее наемник, так ловко демонстрировавший фокусы с листочками белой бумаги. Правда, теперь руки недавнего уверенного в себе солдата почему-то были скованы стальными браслетами…
- Уроды, браслеты снимите! - наемник яростно пнул дверь, тут же отозвавшуюся насмешливым глухим грохотом. Впрочем, ярость тут же сменилась абсолютным спокойствием и наемник, подойдя к деревянному топчану Марии, довольно бесцеремонно уселся на краешек и шутовски склонил голову на грудь в галантном поклоне.
- Боб Джексон, мисс. Бывший командир этих недоумков. Ах, если бы вы знали, как же короток путь между короной и плахой… Понимаю, что вы не в восторге от моего соседства, но топчана здесь только два, а наш друг ранен и нуждается в покое - не могу же я стеснять его…
- Мистер Джексон, - голос Орехова был тускло-равнодушным, - это новая провокация? Что ж так неоригинально-то? Или вы и в самом деле за несколько минут успели проштрафиться настолько, что вас разжаловали и бросили в камеру к нам?
- Сэр, вы будете смеяться, но меня действительно разжаловали, лишили звания и всех орденов. Увы мне, горемычному…
- И какую статью шьют? Уж не измену ли Родине?
- Про Родину мы с тобой, амиго, чуть позже потолкуем, - неприязненно дернул щекой наемник. - Я про нее, родимую, много чего порассказать могу… Но это все потом…
- А сейчас что же?
- Как что? Из темницы выбираться будем. - Джексон понизил голос почти до шепота и задумчиво продекламировал - правда, по-прежнему по-английски: - "Темницы рухнут и свобода нас встретит радостно у входа"… Но меня больше интересует продолжение: "И братья меч вам отдадут…"
Наемник легко поднялся, подошел к двери и несколько раз пнул ее носком крепкого ботинка.
- Рауль, это ты там на посту? Черт возьми, я так и не научусь, наверное, этих цыганят различать… Рауль! Дверь приоткрой, разговор есть. Не бойся, ведь у меня руки скованы. Ты ма-аленькую щелочку сделай, а я тебе пару слов на ушко шепну…