- Я многое про тебя знаю, ты даже не представляешь, сколько я всего про тебя знаю!
Это было сказано таким тоном, что я бы на месте Стаса насторожилась. Он же, похоже, не обратил на угрозу никакого внимания - так был зол. Да и вообще-то, по моим наблюдениям, Стас был небольшого ума, привык жить за своим папашей как за каменной стеной и ничего не опасаться.
- Ты все врал! - Женщина теперь уже просто кипела. - Ты нагло врал про то, что свадьба с Дарьей Гусаровой - это якобы инициатива твоих родителей! Дескать, отцы - деловые партнеры, и нужно объединить капиталы, мол, в таких богатых семьях, как ваши, женятся не по любви, а исключительно по расчету! Тоже мне, королевские династии! Да эти Гусаровы твоему отцу в подметки не годятся! Да они чуть от радости не уписались там всей семьей, когда узнали, что с твоим отцом породнятся!
- Откуда ты знаешь? - крикнул Стас.
Вот именно, откуда? Теперь я точно уверилась, что это та самая Женя, которая работала у Гусаровых горничной. Она специально и устроилась туда, чтобы все выяснить про Дашку на месте.
Стас у Гусаровых почти не бывал. То есть он познакомился, конечно, с родителями, но старался сократить общение с будущей тещей до минимума. Даже я его в этом вопросе понимала и поддерживала, мне ли не знать, как трудно общаться с мадам Гусаровой. Впрочем, нет худа без добра, больше мне такое времяпрепровождение не грозит.
- Откуда ты узнала? - повторил Стас.
- От верблюда! - рявкнула девица. - Думал, нашел дурочку, уши развесит и тебе поверит?
- А что - не поверила? - с усмешкой спросил он. - Сама нарывалась, слишком многого требовала.
- Ты считаешь, я не должна от тебя ничего требовать? - процедила женщина.
- Я считаю, что ты должна оставить меня в покое! - неожиданно спокойно ответил Стас.
- А ты не забыл, что я ношу твоего ребенка? - взвизгнула девица.
- Ребенка? - Отчего-то Стас не растерялся, а пришел в еще большую ярость. - Какого еще ребенка? Ты обещала избавиться от него, я дал тебе кучу денег!
- При чем тут деньги! Это для тебя главное - деньги!
Голоса удалились, очевидно, говорившие ушли в сторону, послышалась какая-то возня, топот и звон посуды. Мы с Шуриком переглянулись - подрались они там, что ли?
- Что ты хочешь? - послышался голос Стаса, он тяжело дышал. - Какого черта тебе от меня надо?
- Ты знаешь, - процедила девица. - Ты сам прекрасно все знаешь. Теперь, когда свадьба твоя расстроилась, ты вполне можешь жениться на мне. И у нашего ребенка будет отец.
- Ты что - рехнулась? - полюбопытствовал Стас. - Окончательно сошла с катушек? Кто же мне позволит жениться на какой-то…
- Какой? - спросила она вроде бы тихо, но было отлично слышно.
Стас промолчал.
- Вовсе не обязательно спрашивать у папочки разрешения, - примирительно прозвучал женский голос. - Мы можем расписаться, а потом, когда ты представишь меня родителям как мать их будущего внука, я найду, что им сказать.
- Нет, ты определенно сошла с ума! - Стас уже не кричал, он даже слегка успокоился. - Ты насмотрелась бразильских сериалов…
Насчет сериалов я была с ним согласна - вся беседа сильно отдавала латиноамериканской мелодрамой.
- Не волнуйся, дорогой, - тоже спокойно ответила девушка. - Я преподнесу вам такой свадебный подарок, что родители твои будут счастливы иметь такую невестку, как я.
И снова на месте Стаса я бы поинтересовалась, что это за подарок, но он, как видно, не верил ни одному слову своей любовницы, да и не больно-то вслушивался в ее речи.
- В общем, так, - сказал он твердо. - Чтобы я тебя больше не слышал и не видел! Вот деньги, но это последние. Если будешь звонить и преследовать меня, я обращусь к охране отца. И тогда уж пеняй на себя, они ребята крутые. Убить, может, и не убьют, но полетишь в свой Зажопинск, или как там твоя родина называется…
- Это твое последнее слово? - Голос был похож на скрежет замка в двери камеры смертников.
Даже я поежилась, но до толстокожего Стасика, кажется, не дошло. Уж слишком он самоуверен, привык, понимаешь, что все всегда делается исключительно для его блага…
- Я тебя предупредил! - буркнул он.
- Ты пожалеешь… ты очень пожалеешь, но будет поздно…
Дальнейших слов мы не слышали, потому что послышался скрип двери, и мы с Шуриком, как кенгуру, поскакали на верхний этаж.
Шаги Стаса прогремели по лестнице, дверь подъезда громко хлопнула, выражая все его раздражение и как бы ставя последнюю точку в скандале, и на лестнице наступила тишина.
Саша заглянул в пролет, повернулся ко мне и вполголоса сказал:
- Пошли, он наверняка уехал, и нам здесь больше нечего делать.
- Мы и так довольно много узнали, - пробормотала я, торопливо спускаясь вслед за ним, - но каков Стас! Собирался жениться на Дашке, а сам крутил с горничной…
Прежде чем выйти из подъезда, Саша прислушался и осторожно выглянул на улицу.
- Кажется, Стас уехал, - сказал он и открыл дверь.
Действительно, вишневой иномарки, на которой приехал младший Руденко, на улице больше не было, стояли только на некотором расстоянии друг от друга два почти одинаковых невзрачных "жигуленка" - Натальи Ивановны и наш, то есть Шурика.
Мы забрались в свою машину и переглянулись.
- Поедем ко мне и попробуем узнать по базе данных, чья это квартира, есть ли в ней телефон… - предложил Саша, вставляя ключ в зажигание.
- Только сначала заскочим куда-нибудь и поедим! - жалобно проговорила я. - Есть хочется - просто сил нет!
- Хорошо, - Саша кивнул и повернул ключ.
Мотор фыркнул, как простуженный мопс, но и не подумал завестись. Планы "жигуленка" явно не совпадали с нашими.
- Будь проклят тот день, когда я сел за баранку этого пылесоса! - темпераментно воскликнул Саша, ударив кулаком по рулю. - Придется лезть под капот. Аккумулятор, что ли, сел…
Но не успел он открыть дверцу и выбраться из непослушной машины, как из того самого подъезда, в котором мы только что весьма плодотворно занимались подглядыванием и подслушиванием, выскользнула очень подозрительная девица.
Девица была ничего себе, довольно стройная и привлекательная, только волосы скрывал темно-зеленый шелковый платок, а пол-лица закрывали большие темные очки.
На секунду застыв на пороге, она быстро огляделась по сторонам. Я схватила Сашу за руку и пригнулась, чтобы меня нельзя было увидеть снаружи.
Саша послушно повторил мой маневр, скорчившись рядом со мной на водительском сиденье, как вареная креветка в салате, и прошептал полузадушенным голосом:
- Ты чего? Ты что - знаешь эту девушку?
- Нет, - таким же страшным шепотом ответила я, - просто она так подозрительно себя ведет… И одета она точно так же, как я сама оделась бы, если бы хотела, чтобы меня не узнали… - И я осторожно приподняла голову.
Девушка в черных очках еще раз огляделась и пружинистой, танцующей походкой направилась к машине, оставленной Натальей Ивановной. Подойдя к ней, вставила ключ в замок и по-хозяйски села за руль.
- Теперь ты видишь, - прошептала я, - что наши предосторожности были не лишними?
Шурик посмотрел на меня с уважением:
- У тебя выработалась отличная профессиональная реакция! Так что - это и есть та самая Женя?
Я пожала плечами:
- Не знаю. Я уже ни в чем не уверена. То есть она на нее совершенно не похожа… Женя была сутулая и невзрачная, а эта очень даже ничего… С другой стороны, вряд ли Стас Руденко, при всех его данных, стал бы проводить время с сутулой уродиной… И, судя по подслушанному разговору в квартире, должна была быть именно Женя…
- Выходит, у Гусаровых она старательно играла роль, нарочно изображала из себя законченную уродку, - проговорил Саша, осторожно выглядывая из-за рулевой колонки.
Бежевые "Жигули" Натальи Ивановны плавно тронулись с места.
- Ну, родная, не подведи! - прошептал Саша и плавно повернул ключ в зажигании.
Мотор усовестился и ровно заурчал.
- По-моему, у тебя машина все понимает и скоро заговорит!
- Еще бы! - Шурик ласково погладил торпеду. - Я с ней столько вожусь, сколько самые лучшие родители не возятся со своим чадом! Она скоро научится не только говорить, но читать и писать!
Свернув за угол и выехав на улицу Егорова, мы не увидели бежевых "Жигулей".
- Куда же она подевалась? - растерянно проговорила я.
- Ничего, - Саша достал из "бардачка" что-то вроде плеера и надел на ухо клипсу наушника, - микрофон, который я прицепил к ее машине, можно использовать как радиомаяк.
Он покрутил ручки на своем плеере и уверенно повернул направо, в арку проходного двора. Через этот двор мы выехали на соседнюю улицу и действительно увидели впереди знакомую бежевую машину.
Стараясь не сокращать дистанцию, Шурик ехал за нашим подозрительным объектом.
Мы снова выехали на Московский проспект, проехали по нему несколько кварталов. Бежевая машина остановилась возле входа в сад "Олимпия". Девица в платке и черных очках вышла из машины, огляделась по сторонам и скрылась в воротах сада.
Шурик припарковал наш "жигуль" неподалеку, и мы устремились за девицей.
По центральной аллее неторопливо прогуливались молодые мамы с колясками, на скамейках небольшими группами кучковались пенсионеры, обсуждая две самые насущные темы - погоду и политику, по газонам носились спущенные с поводка собаки. В центре города не так уж много зеленых островков, и окрестные жители вовсю пользовались чахлой зеленью сада.
Пройдя по главной аллее, мы не увидели нашу таинственную незнакомку. Шурик свернул на одну из боковых дорожек.
Здесь, на уединенных скамейках, в стороне от назойливых пенсионеров, сидели в основном влюбленные парочки, воркуя и целуясь.
В дальнем конце дорожки мы заметили знакомый силуэт - платок и черные очки, явно лишние в полутьме тенистой аллеи. Девица в одиночестве сидела на скамейке, время от времени поглядывая на часы.
Шурик схватил меня за руку:
- Ближе подходить нельзя - спугнем!
По дорожке, спиной к нам, шел высокий, слегка сутулый мужчина. Поравнявшись с интересующей нас особой, он с независимым видом сел на скамейку. Мы находились слишком далеко, чтобы разглядеть его лицо, тем более что ракурс был очень неудобным.
Шурик озабоченно поглядел по сторонам.
Мимо нас по аллее ехал на самокате жизнерадостный гражданин семи-восьми лет в ярко-оранжевой футболке с непатриотичной надписью "Я люблю Нью-Йорк".
- Эй, пацан! - окликнул его Шурик. - А мороженое ты тоже любишь?
- Чего? - переспросил мальчишка, резко затормозив.
- Мороженое любишь? - повторил мой напарник.
- Но никуда с незнакомыми людьми не пойду! - решительно заявил представитель юного поколения.
- Это ты правильно делаешь, - одобрил его Шурик, - с незнакомыми никуда ходить нельзя. Только я тебе и не предлагаю никуда идти. Ты просто сделай для нас одно дело, и получишь на мороженое.
- Смотря какое дело! - Мальчишка смотрел на нас по-прежнему подозрительно. - Только я из сада все равно никуда не пойду, а то мне от Светки достанется!
При этом он покосился на ближнюю скамейку, где худенькая белобрысая девушка лет семнадцати в мини-юбке увлеченно целовалась с долговязым парнем в коже и заклепках.
- Не волнуйся. - Шурик наклонился к юному дарованию и вкратце изложил несложные инструкции.
- Клево! - восхитился мальчуган. - Как в шпионском кино!
- Ну, значит, договорились?
- Только на два мороженых, - твердо заявил подрастающий бизнесмен, - и хороших, финских.
- Идет, - кивнул Шурик.
Мальчишка ловко вскочил на самокат и с самым лихим видом помчался по дорожке. Поравнявшись с дальней скамейкой, где сидела интересующая нас девица в черных очках со своим загадочным собеседником, самокат неожиданно со скрежетом затормозил. Лихой наездник соскочил с него, перевернул свое неожиданно отказавшее транспортное средство и с озабоченным видом принялся за ремонт.
Шурик протянул мне один из наушников.
Теперь мы вместе могли слушать разговор, который передавал микрофон, прикрепленный к самокату сообразительного мальчугана.
- Что за самодеятельность, - говорил мужской голос, сухой и недовольный, - ведь я тебе ясно сказал - еще три дня мы не должны выходить на связь. Ты что, не понимаешь, насколько это опасно?
- А ты можешь себе представить, каково это - сутками сидеть взаперти, не видя ни одного человеческого лица? - с фальшивым истерическим надрывом ответил женский голос. - Каково это - проводить дни и ночи в четырех стенах, как в тюрьме?
Если до этого у меня и были какие-то сомнения, то теперь они окончательно пропали - это был точно тот же голос, который мы слышали через стену в доме на Седьмой Красноармейской, голос горничной Жени.
- Типун тебе на язык, - ответил мужчина с презрительной насмешкой, - еще накаркаешь! Раз уж мы с тобой встретились - давай поговорим о делах наших скорбных…
В это время раздался резкий звонок мобильного телефона. Я вздрогнула, оглянувшись, и не сразу поняла, что телефон звонит там, у одного из двоих, беседующих на садовой скамейке, а я слышу это благодаря микрофону.
Шурик следил за нашей сладкой парочкой при помощи маленького компактного бинокля - еще один подарок неизвестной мне Таньки. Я молча вырвала у него оптический прибор и поднесла к глазам.
Мужчина, которого я видела только со спины, поспешно достал из кармана мобильный телефон и поднес его к уху. В то же время он незаметно для своей соседки вытащил левой рукой из другого кармана маленький шприц и, небрежно положив руку на спинку скамейки, поднес его к плечу девушки, как бы полуобняв ее, но в то же время приготовившись воткнуть иглу ей в шею.
- Да? - сухим равнодушным голосом проговорил он в трубку. - Вы в этом абсолютно уверены?
Не прошло и десяти минут после того, как квартира на Седьмой Красноармейской опустела и возле нее появился новый персонаж - невысокий полноватый дядечка приблизительно лет пятидесяти с круглым улыбчивым лицом прирожденного добряка и оптимиста.
Быстро оглядевшись по сторонам, этот закоренелый оптимист достал из кармана связку отмычек, и через минуту дверь послушно распахнулась. Дядечка удовлетворенно улыбнулся, убрал отмычки, вместо них достал плоский черный пистолет с навинченной на ствол болванкой глушителя и бесшумно проскользнул в квартиру.
Обойдя ее и убедившись, что она пуста, он убрал пистолет в кобуру и приступил к аккуратному и планомерному обыску.
Сначала он проверил такие стандартные места, как шкафы для одежды и посуды, кухонные полки и пеналы, постельную тумбу. Причем он не удовлетворялся простым осмотром ящиков, он вытаскивал их, чтобы убедиться, не приклеено ли что-нибудь к их нижней поверхности. На кухне он тщательно проверил банки с крупами и сахаром.
Затем он осмотрел холодильник, обшарив морозильную камеру, в которой очень часто устраивают тайник, поднял ковер в спальне и маленький коврик в прихожей. Заглянул на антресоли, проверил задние стенки шкафов и холодильника. Внимательно осмотрев обои, убедился, что их не переклеивали в последнее время. Тщательно простучал стены и пол, заглянул под ванну и в бачок унитаза. Аккуратно осмотрел батареи отопления, проверил, не снимаются ли подоконники.
Несмотря на свою кажущуюся медлительность, толстяк, как настоящий профессионал, действовал удивительно быстро и аккуратно, и через полчаса он был абсолютно уверен, что в квартире не осталось ни одного непроверенного угла, ни одной непростуканной стенки, ни одного укромного места, подходящего для тайника.
Тогда он так же быстро и тщательно, как проводил обыск, устранил его следы, навел такой порядок, что никому и в голову не пришло бы, что в квартире побывал посторонний.
В особенности, конечно, не заметил бы следов обыска человек, для которого эта квартира не была постоянным жильем, родным домом, где знакома каждая половица, человек, который провел здесь всего несколько дней в постоянном и напряженном ожидании.
Закончив и эту работу, толстяк достал из кармана мобильный телефон, набрал номер и произнес:
- Здесь ничего нет. Чисто.
Выслушав ответ, недовольно скривился и добавил:
- Если я сказал "нет", значит - нет! - и отключил телефон.
Даже на таком расстоянии я увидела, каким недовольным жестом человек на скамейке спрятал свой мобильник. В то же мгновение он убрал в карман руку со шприцем. Видимо, телефонный разговор заставил его на ходу переменить свои планы.
Тут же он приподнялся и злобно рявкнул на мальчишку, который неподалеку от скамьи возился со своим самокатом:
- Что ты тут крутишься, щенок! Убирайся прочь, пока я тебе не накостылял как следует!
- Дяденька, не трогайте меня! - завизжал мальчишка. - А то я дяде Косте пожалуюсь, он милиционер! - И, вскочив на мгновенно исправившийся самокат, он помчался в нашу сторону.
- Жаль, не удастся дальше послушать! - огорчился Шурик, снимая клипсу наушника.
В это время мальчишка на самокате поравнялся с нами и протянул маленькую потную ладошку.
- Держи! - Шурик протянул ему две десятки. - Жаль, не удалось дольше послушать…
- Почему не удалось? - Мальчишка хитро подмигнул. - Я эту штуковину от самоката отколупнул и прилепил к скамейке!
- Ну, ты молодец! - искренне восхитился Шурик. - Далеко пойдешь! Вот тебе премия! - И он протянул сообразительному не по годам мальчугану пятидесятирублевку.
Мы снова торопливо нацепили наушники и прислушались к продолжению разговора.
- Совсем ты распсиховался, - сказала Женя.
- Вертелся тут, что-то вынюхивал…
- Но это же ребенок!
- Что ты пристала! - Мужчина был рассержен не на шутку. - Какое тебе дело до этого щенка?
- Не в нем дело! - Она тоже понизила голос. - Кто тебе звонил? Это после звонка тебя так разобрало, что ты даже на ребенка набросился!
- Какое тебе дело, кто мне звонил?
- Знаешь, что я тебе скажу, - женский голос стал тише и жестче, - не держи меня за дуру! Я тут кое-что разузнала по своим каналам…
- Какие это у тебя каналы? - прервал ее мужчина с насмешливым презрением. - Кухарки и лакеи?
- А ты не говори о них с таким презрением! - прошипела она, как разозленная кобра. - Прислуге зачастую известно очень многое! И вообще - хорошо смеется тот, кто смеется без последствий! Так вот, я разузнала, что представляют собой эти бумаги…
- Ну-ну, - проговорил мужчина с деланым безразличием, но даже нам было слышно напряжение и недовольство в его голосе.
- Что они представляют собой и сколько они могут стоить… так что, дорогой мой, не думай, что тебе удастся получить их на халяву!
- Ничего себе - на халяву! Мы с тобой договорились об оплате, это очень хорошие деньги…
- Для кого-то, конечно, двадцать штук баксов - очень хорошие деньги, - перебила девица своего собеседника, - но на самом деле эти чертовы бумаги стоят десятки миллионов!
- Но постой, не думаешь же ты…
- Нет, это ты постой! - Женя снова повысила голос, в котором зазвенели нервные, истеричные ноты. - Не думаешь же ты, что теперь я отдам тебе все даром? Я рисковала своей шкурой ради этих бумаг! Я, а не ты! Это я пряталась у него в квартире…