– Не о роскоши телес ее речь сейчас, Шербрук, а о том, что и кто стоит за ней. Поэтому не торопитесь, сделайте так, чтобы она вновь попросила вас устроить встречу со мной.
– То есть? – простовато спросил адъютант.
– Что значит это ваше "то есть", Шербрук? Я ведь уже все сказал. Спровоцируйте ее на эту просьбу. Заговорите о чем угодно и подведите к необходимости встречи со мной. Например, поинтересуйтесь, встречалась ли она уже со мной, или намекните на то, что кто-то из ее коллег-журналистов уже договорился о встрече с командующим. Проявите хоть какой-то проблеск фантазии, дьявол бы вас побрал, Шербрук!
– Есть проявить фантазию, – по-солдафонски отчеканил адъютант.
– Кстати, как складываются у нее отношения с другими журналистами?
– По-моему, никак.
– Конкретнее, адъютант. Вы обладаете удивительной способностью умолкать именно тогда, когда от вас требуются слова и подробности.
– Она их попросту не замечает.
– Чисто германское высокомерие. Исходя из девиза фюрера: "Там, где есть мы, нет места никому другому!". Это на них похоже, Шербрук.
– Германцы, сэр, – пожал плечами Шербрук, давая понять, что этим "германцы" уже, собственно, все сказано.
– Многих из них война так ничему и не научила, они уже постепенно приходят в себя и готовятся к созданию очередного, на сей раз – Четвертого, рейха. А точнее, уже создают его, причем сразу на нескольких континентах, не ограничиваясь, как в былые времена, лишь Германией и Австрией.
– Можно истолковать ее поведение и так, – не стал ударяться в собственное толкование адъютант. – В любом случае, она их вежливо игнорирует. Но ведь в любом случае она нужна нам, разве не так, сэр? Невзирая на гитлеровское прошлое ее соплеменников.
– Теперь уже нужна, Шербрук.
– А значит, Гитлера нам придется ей простить?
– Особенно здесь, оказавшись лицом к лицу с империей льда.
– Тем более что вместо Гитлера над Европой возникла тень другого фюрера – Сталина, которого все мы, американцы, ненавидим больше, чем в свое время бесноватого ефрейтора. Смею вас заверить, адмирал, – входил он в азарт политического трибуна, – значительно больше.
– Политические дебаты закрыты, – как можно внушительнее произнес адмирал. – Не теряйте времени, адъютант, действуйте.
– Я одного опасаюсь – что вновь встречу ее в офицерской столовой, за одним столиком с кэптеном Ворданом, который не только не сторонится этой экс-фашистской германки, но и всячески ищет встреч с ней.
– Если такое случится, немедленно вызовите его на дуэль, – напутствовал адмирал своего адъютанта. – Стреляться будете прямо на командном пункте.
Выходил Шербрук с таким отсутствующим взглядом, что адмирал дрогнул: вдруг этот идиот и впрямь вызовет кэптена или кого-либо другого, замеченного рядом с ней, на дуэль?!
К счастью, никого вызывать на дуэль адъютанту не пришлось. Он появился минут через сорок и сообщил, что госпожа Эльза Крафт обещала появиться с минуты на минуту.
– И как вам удалось заманить ее сюда? – поинтересовался Брэд.
– Очень просто: увидел ее выходящей из кают-компании, где она вместе с другими журналистами встречалась с помощником командира авианосца Отто Шведтом, подошел и сказал, пусть она заходит к адмиралу, пока у него есть немного свободного времени, а главное, пока в духе, что случается с ним – вы уж простите, сэр, – нечасто.
– Как талантливо вы умеете упрощать все мои замыслы, мой неподражаемый адъютант!
– Еще раз прошу прощения, сэр, но обстоятельства требовали…
– А в каком расположении духа сама Крафт?
– В прекрасном. Первое сообщение, которое она передала по телеграфу в Швейцарию, уже опубликовали в пяти или шести газетах и передали по радио. Еще три агентства из разных стран мира предложили ей сотрудничество.
– Она что, решила делиться с вами всеми своими новостями, Шербрук? – поползли брови адмирала к его залысинам.
– Я узнал об этом от Шведта, который отвечает за обеспечение связи журналистов с их редакциями.
– Зря полковник разведки Ричмонд недооценивает вас, Шербрук. – На его месте я бы давно присмотрелся к вам.
– А он присматривается, – суховато ответил адъютант, уже берясь за дверную ручку. – Причем давно.
– Вот как?! – поразился адмирал, но Шербрук уже закрыл за собой дверь.
"А ты удивляешься появлению какого-то там айсберга-судна, – упрекнул себя Брэд. – Не тому удивляешься. На этом судне и вокруг него происходит нечто не менее загадочное. Знать бы только, что именно и кто в действительности за всем этим стоит".
Не успел он произнести этот свой внутренний монолог, как дверь вновь открыл адъютант Шербрук, но лишь для того, чтобы, испросив разрешения, впустить в каюту журналистку.
14
Ноябрь 1946 года. Антарктика.
Море Уэдделла.
Полярная эскадра адмирала Брэда.
Борт флагманского авианосца "Флорида"
– Позвольте представить вам, господин контр-адмирал, швейцарская журналистка госпожа Эльза Крафт, – произнес адъютант тоном дворецкого или распорядителя бала, объявляющего появление в графском дворце очередного высокого гостя.
– Журналистка Эльза Крафт? – почти по слогам, но уже вопрошающе, повторил доктор Брэд.
– Вы просили пригласить ее, – напомнил адъютант, не понимая, что, собственно, так удивило адмирала.
– Рад видеть вас, мэм, – все так же заторможенно проговорил Брэд.
– Да, перед вами действительно Эльза Крафт, мой адмирал, – вежливо склонила аккуратно стриженную светловолосую головку процветающая банкирша-авантюристка.
И адмиралу очень повезло, что адъютант догадался сразу же выйти, иначе он заметил бы, как его шеф застыл посреди каюты с полуоткрытым ртом и широко открытыми от удивления глазами.
– Так это все же вы?.. – но прежде чем адмирал произнес настоящее имя женщины, она успела поднести палец ко рту и заставить его замолчать.
А ведь сомнений быть не могло: перед ним действительно стояла Лилия Фройнштаг. Гауптшарфюрер СС Лилия Фройнштаг, с которой у адмирала было связано так много воспоминаний, касающихся его несостоявшейся экспедиции в Антарктику в далеком 1938 году.
За те девять лет, которые они не виделись, Лилия Фройнштаг – теперь уже Брэд отказывался воспринимать ее как Эльзу Крафт – внешне, возможно, каким-то образом изменилась, вот только адмирал не мог понять, в худшую ли сторону. Впрочем, к какому бы выводу Брэд, в конечном итоге, ни пришел, все равно вынужден был бы констатировать, что перед ним стоит прекрасно сложенная, зрелая сорокалетняя блондинка, с аккуратной короткой стрижкой и почти правильными чертами лица, на котором все: и старательно выточенный римский носик, и четко очерченные, чувственные губы, и бирюзовые, с голубоватой поволокой, глаза – создавало образ удивительно красивой женщины. Которую вполне можно было прямо вот так, живьем, выставлять в Лувре в качестве эталона красоты женщины-арийки. Именно так: эталона! И никакой кисти художника или резца скульптора в этом случае не понадобилось бы. Такую утонченную красоту следовало увековечивать только в самом естественном виде, подчеркивая при этом, что она принадлежит не носительнице ее, и уж тем более, не ее супругу, а всему человечеству. Если бы Брэд не помнил о том, сколько страсти и нежности было растрачено на эту женщину в каюте "Саксонии", а затем в каком-то портовом отеле в Гамбурге, то влюбился бы в нее прямо сейчас, с первого взгляда – и навсегда, до последнего вздоха.
– Да, это я, – перехватила тем временем инициативу гостья, позволив перед этим адмиралу вдоволь насмотреться на себя. – Как вам уже представили, меня зовут Эльза Крафт. Швейцарская журналистка. – Она приоткрыла дверь, выглянула, нет ли кого-либо за ней, и вновь закрыла ее.
– И как я должен воспринимать ваше появление здесь под чужим именем? – спросил адмирал, слегка приглушив голос.
– С нежностью, – мило улыбнулась Крафт. – Как и положено встречать женщину, в которую когда-то были безумно влюблены, и которая отвечала вам взаимностью.
– Не об этом сейчас речь, госпожа…
– Об этом, об этом, мой адмирал. – Конечно же, за те годы, которые прошли после их последней встречи, доктор Брэд сильно сдал. И скрыть это не способен был даже его прекрасно скроенный адмиральский мундир: уже не тот лихой разворот плеч, не то лицо – Роберт сильно осунулся, щеки предательски западали, под глазами появились коричневатые почечные мешки. – Коль уж вы упустили тот момент, когда меня следовало заключить в объятия и страстно расцеловать, то по крайней мере предложите кресло и рюмочку коньяку, желательно, с чашкой кофе и шоколадом в придачу.
Пока адмирал отдавал распоряжения относительно кофе, и бутербродов и шоколада, Крафт уселась в кресло и придирчивым женским взглядом окинула его каюту. Привыкшая к походной жизни, она никогда особенно не стремилась к уюту, однако эта адмиральская берлога показалась ей слишком уж безвкусно обставленной и неуютной.
Как только рюмки были наполнены, она тут же провозгласила тост: "За пылкую встречу посреди ледового океана!" и почти до половины храбро опустошила ее.
– Так я и не поняла, мой адмирал: рады вы моему появлению или нет? – Конечно же, если бы их знакомство состоялось только теперь, то ничего такого – разве что, кроме адмиральского мундира, – что заставило бы ее женское сердце трепетать, Лилия в нем не обнаружила бы.
Но она все еще помнила Роберта Брэда тем красавцем-мужчиной, каким он представал перед ней на борту "Саксонии", где они, несомненно, были самой красивой и "подходящей" парой, и которым она была увлечена не по заданию своего шефа СД, а по влечению души и тела. И тела, к сожалению, тоже, поскольку оно продолжало помнить своего "америкашку" и сексуально взывать к нему и через много лет после того, как искушенная в любовных делах женская душа благополучно забыла о его существовании. Вот такая вот, странная сексуально-душевная нестыковка.
– В общем-то, да, рад. Ясное дело, что рад, – слишком уж неуверенно, без какого-либо блеска в глазах, ответил доктор Брэд, – но, видители ли…
– Вы что это вбили себе в голову, мой адмирал?! Что я прибыла на "Флориду" под чужим именем, с фальшивыми документами и со шпионским заданием?!
Только теперь их взгляды по-настоящему схлестнулись. И во взгляде адмирала женщина смогла вычитать все те "страхи", которые она только что перечислила.
– Не будем уточнять, что именно я вбил себе в голову, но считаю, что некоторую ясность в причину вашего появления здесь внести все же стоит.
Фройнштаг вновь мило и снисходительно улыбнулась. Она рассчитывала на совершенно иной прием.
– Я потому и старалась какое-то время не попадаться вам на глаза, а переговоры вела через адъютанта, чтобы как можно дольше сохранять интригу. Мне хотелось пробудить в вас, мой адмирал, инстинкт самца-мужчины, дар предчувствия влюбленного мужчины. Но оказалось, что вы так и не догадались, кто занимался тем, чтобы расчистить вам путь к каюте командующего Полярной эскадрой, кто и почему взял на себя финансирование этого антарктического рейда. Вы оказались совершенно неподготовленным к той игре случая и фантазии, к которой я так упорно и деликатно подводила вас – вот в чем беда, мой адмирал!
– Но я только сегодня узнал о том, какую роль в подготовке эскадры к рейду сыграла некая Эльза Крафт.
– Потому, что поленились узнать об этом значительно раньше, – назидательно заметила Фройнштаг, наблюдая, как Брэд вновь берется за бутылку коньяку, чтоб "освежить" их рюмки.
– Возможно, вы и правы. Как оказалось, я слишком неохотно и бесстрастно взирал на все, что было связано с технической подготовкой эскадры, полагая, что она не входит в сферу моей компетенции. Вот почему, участие в нем некоего "Альпийского банка", а уж тем более – журналистки Эльзы Крафт, стало настоящим откровением, породившим множество вопросов, но не подарившим ни одной подсказки для ответа.
– Уверяю вас, мой адмирал. Подсказок было более чем достаточно, просто вы не удосужились предать их аналитическому просеиванию. Вы действительно взирали на подготовку эскадры к экспедиции бесстрастно и отстраненно. Впрочем, я и не стремилась так сразу подвести вас к разгадке. Куда важнее было привести вас к адмиральской короне исследователя Антарктики. И согласитесь, мне это удалось. Неважно, какими методами, нервами и финансами пришлось при этом оперировать. А ведь я вторгалась не просто в формирования научной экспедиции чужой мне великой страны, я вторгалась в вотчину военно-морского ведомства США, что само по себе казалось многим бессмысленной авантюрой, а то и безумием.
– Но зачем вам, супруге швейцарского финансового магната и успешному акционеру банка, понадобились все эти хлопоты? Вы ведь запросто могли сами нанять любое пригодное для подобной экспедиции судно и снарядить свою собственную экспедицию хоть к Новой Швабии, хоть к морю Росса или на южный купол мира.
– Именно этот вариант и предлагал избрать мой дражайший супруг, герр Алекс Крафт. Мало того, заботясь о моей безопасности, он даже сам готов был стать на капитанский мостик, вспомнив свою мореманскую молодость.
– Вот как? Он – бывший моряк?
– Подводник.
– Из соединения субмарин "Фюрер-конвоя"?
– Это не имеет значения, – не меняя ни тона, ни выражения лица, ответила Фройнштаг. "Что ни говори, а служба в СД наложила свой отпечаток на поведение этой арийки, – молвил себе Роберт Брэд. – Что-то я не припоминаю, чтобы служба в этом элитном соединении субмарин была объявлена преступной.
– Простите, госпожа Фройнштаг, этот вопрос я задал из профессионального любопытства, как-никак мы с вашим мужем коллеги.
– И потом, учтите, адмирал: еще не известно, как лет через пять-десять будет оценен рейд вашей Полярной эскадры.
– Будем считать эту тему исчерпанной, – резковато предложил адмирал, – лучше объясните, почему вы не избрали этот – снаряжение собственной экспедиции – весьма престижный, способ войти в историю исследования Антарктики, которого втройне хватило бы и для статей, и для книги путешествий, и для защиты докторской диссертации?
Прежде чем ответить, Фройнштаг еще раз озарила свое лицо нежной улыбкой светской львицы, почти с нежностью взглянула на посеревшее и утратившее былую мужскую красоту лицо адмирала и только затем пригубила хмельной напиток. Очевидно, для ощущения храбрости ей вполне хватило первой порции отменно выдержанного "Наполеона".
– Если бы я на нем остановилась, то лишила бы себя удовольствия осуществления давнишней мечты: побывать в Антарктиде под крылом всемирно известного доктора Брэда, об экспедиции попасть в которую так неуместно размечталась тогда, на борту фешенебельной "Саксонии". Я могла бы нанять судно и снарядить экспедицию, но это была бы всего лишь экспедиция никому не известной Эльзы Крафт, а не известного американского адмирала Брэда, который вряд ли снизошел бы до того, чтобы сменить мундир американского контр-адмирала на скромный сюртук капитана частного парохода. Или, может быть, я ошибаюсь, мой адмирал?
– Признаю, не сменил бы.
– Благодарю за искренность, которая поможет нам полностью проанализировать ситуацию. Итак, теперь я вхожу в историю цивилизации как участница грандиозной экспедиции адмирала Брэда, которая по масштабности своей затмила все доселе известные и которую сама я не способна была сформировать, даже если бы мне удалось обанкротить при этом половину банков Швейцарии. В Европе и в Латинской Америке будут читать мои репортажи из Антарктиды после возвращения из Экспедиции, на трех континентах сразу – в Европе, в Азии и в Америке – на нескольких языках появится моя книга. И вот тогда – вы слышите меня, адмирал, – вот тогда я снаряжу свою собственную экспедицию.
– Значит, идея вашего собственного рейда в Антарктиду, а возможно, и броска к полюсу все же существует? – оживился доктор Брэд.
Но во главе ее будет стоять уже не никому не известная фрау Крафт, а та самая путешественница-журналистка, участница экспедиции адмирала Брэда, автор нашумевшей книги, только что защитившая докторскую диссертацию. Как вам такой путь восхождения на Фудзияму собственной славы, мой адмирал?
15
Ноябрь 1946 года. Антарктика.
Море Уэдделла.
Полярная эскадра адмирала Брэда.
Борт флагманского авианосца "Флорида"
Роберт Брэд сидел, откинувшись на высокую спинку кожаного кресла, смотрел куда-то в низкий потолок каюты, вертел между пальцами ножку серебряной рюмочки и молчал.
– Впечатляет, – наконец произнес он, чувствуя на себе пронизывающий взгляд антарктической авантюристки. – Даже если все, что вы только что изложили, следует воспринимать лишь как вашу агентурную легенду, то и в этом случае ее следует признать гениальной, достойной шпионского романа.
– Ну почему же шпионского, мой адмирал?!
– Насколько мне помнится, на борту "Саксонии" вы представали передо мной под именем Лили Фройнштаг.
– Да к тому же эсэсовки, сотрудницы СД.
– Ваша служба в элитных подразделениях рейха меня не интересует. С этим должен разбираться не я и не посреди моря Уэдделла, в двухстах милях от Антарктиды.
– Но вы хоть время от времени вспоминали о нашем трансатлантическом турне на "Саксонии"? – спрашивая об этом, Фройнштаг-Крафт по-детски высунула кончик языка и скорчила игривую рожицу.
– Если уж говорить честно… – Брэд замялся, и Фройнштаг тотчас же подбодрила его:
– Признавайтесь, мой неукротимый адмирал, признавайтесь.
– В последние дни, во время перехода от Нового Орлеана до Фолклендских островов, да и после выхода из Порт-Стенли, воспоминания о "Саксонии" стали просто-таки навязчивыми.
– Вот видите, а вы уже готовы были приказать своим матросам, чтобы они вздернули меня на рее, как швейцарскую или какую-то там еще, шпионку.
– Ну, до такой жестокой расправы дело, конечно, не дошло бы, – заверил ее командующий эскадрой. – Тем не менее…
– В любом случае мне лучше сразу же и окончательно развеять ваши шпионские страхи, разве не так?
– Так будет лучше для нас обоих. Особенно если учесть, что ваша личность привлекает внимание не только тоскующих по женским ласкам морских офицеров, но и тоскующих по новым разоблачениям офицеров разведки.
– Это вы о полковнике Ричмонде? – язвительно уточнила Фройнштаг и загадочно как-то ухмыльнулась. – Давайте никогда больше не вспоминать об этой грозе русских шпионов, это унизительно. Что касается моей фамилии, то с ней все ясно: я перешла на фамилию мужа, за которого вышла замуж незадолго до капитуляции рейха. Эльза – мое второе официальное имя, которое используется наравне с Лилией. Мой жених знал меня под этим именем, поэтому я и придерживаюсь его.