– Шредер? Очевидно, имеется в виду тот штурмбаннфюрер, который оказался первым в списке добровольцев на пилотирование "Фау-2"?
– И который погиб в январе сорок пятого, направляя специально сконструированную ракету "Америка" на Нью-Йорк. Причем погиб бессмысленно: его подвели нервы, и он раскусил капсулу с ядом, считая, что ракета загорелась. "Она сгорит! Мой фюрер, я умираю!" – таковыми были его последние слова. На самом деле она и после смерти Шредера еще долго продолжала свой полет. Но до Америки уже, к сожа… словом, не дотянула, поскольку сбилась с курса, – лишь в последнее мгновение Лилия успела прикусить язык, чтобы не сказать свое убийственное "к сожалению".
Фройнштаг слишком поздно поймала себя на том, что непростительно увлеклась, и это – пребывая в окружении трех американцев, на американском разведывательном самолете! Где она, невзирая на все свои откровенные экскурсы в невозвратное и полурассекреченное прошлое, все еще продолжала чувствовать себя офицером отдела диверсий СД и разведчицей.
– Я слышал о том, что Шредер, вроде бы, сгорел в ракете, – грустным голосом сообщил обер-лейтенант. – Но дошел до меня этот слух уже здесь, в Антарктиде, поэтому я не мог знать подробностей.
– А мне не повезло: вместе со Скорцени я оказалась среди тех офицеров, которые торжественно провожали Шредера в полет. Не скрою, своим поспешным уходом в Валгаллу он всех нас очень огорчил, особенно известного вам создателя "Фау" барона фон Брауна.
– Ракетного Барона фон Брауна, – ностальгически дополнил ее пилот. – Известный конструктор. Нам о нем много рассказывали, поскольку мы должны были летать на его ракетах.
"Летать"! – скептически ухмыльнулась про себя Фройнштаг. – Этих ваших "полетов" хватало бы на несколько минут, от старта до попадания в цель".
– Наверное, в конце войны он тоже погиб?
Прежде чем ответить, Фройнштаг оглянулась на адмирала.
– Мы живем в демократической стране и пребывание у нас барона фон Брауна – не такая уж тайна, – невозмутимо объяснил Роберт Брэд.
– Конструктор барон фон Браун жив, обер-лейтенант. Теперь он является ведущим конструктором ракетной техники в Соединенных Штатах.
– Ракетный Барон предал фюрера и работает на американцев?! – ужаснулся бывший пилот-смертник. – Такого не может быть!
– А в Америке считают, что здесь, в Антарктиде, не может существовать "Базы-211" и Рейх-Атлантиды. Однако же они существуют. И, как становится очевидным, владеют не только германскими самолетами, но и "летающими дисками". Вам не хотелось стать дископилотом, или как они там у вас называются?
– Да как вам сказать, гауптштурмфюрер?
– Как есть, – добродушно рассмеялась Фройнштаг, – я женщина понятливая. И, признаюсь, еще там, в замке Фриденталь, пыталась уговорить Скорцени и Дорнбергера, чтобы они позволили мне войти вторым номером в список женщин-пилотов, которые будут испытывать "дисколеты".
– Почему вторым? – клюнул и на эту приманку пилот.
– Разве не понятно, что первой должна была бы стать ваша коллега, любимица фюрера Ганна Райч. Правда, барон фон Браун не решился рисковать ее жизнью, да и фюрер не простил бы ему приношения в жертву милой его сердцу женщины.
В эфире раздался какой-то треск, слегка напоминающий то ли искусственные радиопомехи, то ли электрические разряды, и краешками глаз Фройнштаг понаблюдала за тем, как адмирал и старший мастер-сержант нервно ухватились руками за наушники, опасаясь, как бы не пропустить ответ германского пилота. А затем она точно так же пронаблюдала, как, почувствовав, что германец клюнул на провокационную наживку, эти джентльмены мгновенно прояснили свои от природы мрачноватые лица.
– Видите ли, это почти невозможно; у нас их еще очень мало, да и те, собственно… Впрочем, я не имею права распространяться об этом.
– И не надо распространяться, обер-лейтенант, не надо, – успокоила его Фройнштаг, поглядывая на адмирала. Брэд мог быть доволен: в течение этого разговора, с помощью пилота, она сумела подтвердить и наличие "Базы-211", и существование Рейх-Атлантиды, и появление у подземных германцев-рейхатлантов "летающих дисков". Какой еще разведчик способен был раскрутить этого военного летчика на такую секретную информацию, даже ни разу не встретившись с ним с глазу на глаз? – Я не собираюсь выведывать ваши тайны, Ридберг, а если бы и выведывала, то работала бы только на Германию.
– Но ведь сейчас вы тоже живете в Америке.
– Ну что вы, мой несостоявшийся рыцарь! Это невозможно. Да, я нахожусь на американском самолете американской антарктической эскадры, но в качестве швейцарской журналистки и швейцарской гражданки. Об этом вы со временем сможете прочесть в европейской прессе. Если, конечно, она вам доступна.
– Это правда? – оживился обер-лейтенант. – Вы не продались американцам?
– Я считала вас более воспитанным, обер-лейтенант, – укоризненно молвила Фройнштаг, но тут же добавила: – Тем более, что они и не собираются меня покупать. Я им не по зубам. Особенно, если учесть, что мой муж – известный швейцарский банкир.
– Это многое объясняет, гауптштурмфюрер СС.
– В оккупированной и расчлененной нашими недавними противниками Германии я чувствовала бы себя не очень уютно. И вообще, вы должны знать, что гибель фюрера и рейха сильно изменили этот мир.
– Простите, что вы сказали о фюрере?
– Что он погиб. Всего лишь. Или, может быть, у вас не принято говорить об этом?
– Уже хотя бы потому, что фюрер не погиб, – покровительственно рассмеялся Ридберг.
– Правда? – сыграла в удивленную наивность Фройнштаг. – Вы в этом уверены?
– Неужели вам это не известно?
– Вам приходилось встречаться с ним. Вы, лично вы, видели его? Понимаете, для меня это очень важно.
– Нет, гауптштурмфюрер, не стану врать: лично я не видел.
– А ваш коллега, молчаливый "Рейн-два"?
– Он тем более не мог его видеть, – ответил Ридберг, дабы не нарушать "обет молчания" своего ведомого.
Фройнштаг вопросительно взглянула на адмирала и старшего мастер-сержанта. Она понимала, что переговоры с обер-лейтенантом Ридбергом слегка затянулись, однако намек на воскрешение фюрера казался Фройнштаг-Крафт слишком уж заманчивым. Старший радист никак не отреагировал на ее немой вопрос, зато адмирал по-лошадиному помотал головой, бессловесно подбадривая ее: "Продолжайте разговор, продолжайте!"
– Хотите сказать, что фюрер ушел на одной из субмарин "Фюрер-конвоя" в Антарктику и теперь его рейхсканцелярия и новый бункер находятся на "Базе-211"? – Фройнштаг спросила это как можно деликатнее, не проявляя никаких признаков недоверия или иронии.
– Ну, до этого дело не дошло.
– А до чего дошло? Поверьте, для меня и моего мужа, тоже германца по происхождению, очень важно знать, жив ли фюрер.
– Но я так полагаю, что слушаете меня не только вы.
– Старший радист сидит рядом со мной, но из деликатности, он снял наушники.
– Сомневаюсь, – проворчал обер-лейтенант.
– Он принимает нас за влюбленных. И, кажется, недалек от истины, – откровенно блефуя, флиртовала с ним Фройнштаг.
– Вы храбрая женщина.
– И храбрый офицер СД, – напомнила ему воинственная немка. – Что же касается адмирала Брэда, – не собиралась клясться ему на Библии Фройнштаг, – то он ждет окончания наших переговоров в своем отсеке. Как только закончим наш разговор, – доложу ему о том, что для него существенно.
– А что их интересует?
– Понятно, что. Обоим важно знать только, собираетесь ли вы атаковать наш самолет или же не собираетесь. Пользуясь случаем, я и хочу выяснить: у вас ведь не было такого приказа – сбивать нас?
– Такого не было, – неохотно как-то подтвердил Ридберг. – Во всяком случае, пока что не было.
– Весьма благоразумно, если учесть, что с авианосца "Флорида" уже поднялось в воздух до десятка самолетов морской авиации США и направляются сюда.
Адмирал предупреждающе сжал предплечье Фройнштаг, но было уже слишком поздно.
– Кажется, я тоже проболтала вам одну из военных тайн, на сей раз тайн американского Военно-морского флота.
– Не казните себя: мы перехватили переговоры ваших радистов с базовым лагерем и с авианосцем, – пришел ей на помощь Ридберг, причем произнес он это спокойным и всепрощающим каким-то голосом.
– Вот видите, разведчицы из меня не получится. Тем не менее еще один вопрос, последний: "Так где все-таки находится сейчас фюрер, если только он действительно жив? Понимаю, что разглашению подобные сведения не подлежат, поэтому назовите хотя бы континент".
– Да, по-моему, никакой тайны это уже не составляет. Всем известно, что основная ставка фюрера находится сейчас в Латинской Америке, запасная – на юго-западе Африки.
28
Декабрь 1946 года. Антарктида.
Борт разведывательного самолета "Кобра"
– Разве это имеет значение – где сейчас находится фюрер? – удивился Ридберг, выслушав сомнения Фройнштаг. – Главное, что он жив, а значит, история рейха продолжается, несмотря на все наши потери и временные поражения.
– Готова поверить, что фюрер действительно жив, однако вынуждена огорчить: слишком уж неубедительно вы об этом говорите, Ридберг.
– Не собираюсь убеждать вас, гауптштурмфюрер. И вообще, это вы, по чину, должны были бы убеждать меня. Но прав барон фон Риттер, наш "рейхатлантидный Геббельс", когда утверждает: "Фюрер – всегда и везде! Он находится там, где обнаруживается хотя бы один истинный ариец!". Вы согласны с ним?
– Я согласна с тем, что с подобными сентенциями барон фон Риттер, конечно же, превзойдет не только Геббельса, но и самого фюрера. Вот только продолжать эту полемику не имеет смысла.
– А что, по-вашему, имеет смысл? – мгновенно ухватился за ее слова обер-лейтенант; ему явно не хотелось прерывать эту милую беседу, затеянную некоей прекрасной германкой в ледяном поднебесье Ледяного Континента. Эта встреча под небесами одичавшего континента и в самом деле казалась почти невероятной.
– Смысл имеет просьба, которую я сейчас выскажу и которую вы, обер-лейтенант, надеюсь, исполните.
– Готов исполнить любую вашу просьбу, гауптштурмфюрер.
– Смелое заявление. Однако я не стану испытывать вас, подобно средневековым "дамам сердца", на рыцарскую жертвенность, обер-лейтенант. Свяжитесь с "Базой-211" и сообщите фон Готту и фон Риттеру, что на борту американского самолета, который вы, обер-лейтенант, так любезно эскортируете, находится известный им гауптштурмфюрер, а ныне швейцарская журналистка Лили Фройнштаг. И что благодаря моему присутствию здесь у них появляется уникальная возможность повести переговоры с командующим эскадрой адмиралом Брэдом, а через него – и с президентом США.
– О чем они должны вести переговоры? – не понял Ридберг. – До сих пор они не вели переговоры ни с одним правительством мира.
– До сих пор – да, не вели. Но всему свое время. Скоро в Антарктиду хлынут десятки военно-исследовательских эскадр, подобных нашей. Здесь на каждой сотне квадратных миль будет располагаться по антарктической исследовательской станции, а территорию континента начнут делить, как стая волков – шкуру задранной овцы.
– Время от времени я думаю о том же.
– Вот видите, мы уже стали единомышленниками. А еще им предстоит вести переговоры о том, что в случае военного конфликта с вами сюда придут эскадры, на борту которых будут находиться ракеты и бомбы с такими же ядерными зарядами, как те, которые настигли в виде возмездия японские города Хиросиму и Нагасаки. И тогда уже даже ваши совершенно несовершенные "дисколеты" вам не помогут.
– Мне так, дословно, все и передать?
– Уточнив, что это не только мое мнение и предложение, но и предложение адмирала Брэда, человека, настроенного по отношению к вам очень миролюбиво и, я бы сказала, даже уважительно. И который давно понял то, чего не хотите понять вы: что теперь у нас один враг – советские коммунисты.
– Нам твердят о том же, гауптштурмфюрер.
– И потом, вы же не собираетесь навечно зарываться в этот континент и жить, подобно кротам? Вам нужны будут полезные ископаемые, нужны новые технологии, надежные базы ремонта и заправки ваших самолетов и субмарин, а также отдыха экипажей и всего вашего подземного воинства. Согласитесь, что подпольных связей с Аргентиной для такой легализации недостаточно. Почему вы молчите, Ридберг?
– Я не молчу, я запоминаю ваши доводы, гауптштурмфюрер.
– И они, конечно же, кажутся вам очень убедительными, – самонадеянно внушала ему Фройнштаг. – От этого, от вашей убежденности, будет зависеть многое, а сами вы, мой бесстрашный пилот, можете войти в историю Антарктиды и в историю современной цивилизации как человек, который первым наладил связь, сначала между Рейх-Атлантидой и Наземным Миром, а затем – арий-атлантами и Соединенными Штатами. Причем восхождение вашего имени начнется сразу же, со страниц моей "Антарктической книги", которая появится уже к осени грядущего года. Вы все поняли, Ридберг?
– Так точно, гауптштурмфюрер.
– Я показалась вам достаточно реалистичной и убедительной?
– Достаточно.
– А теперь представьте себе, – игриво проворковала Фройнштаг, – насколько убедительной я покажусь вам, когда судьба подарит нам хотя бы часик-другой личной встречи, мой бесстрашный пилот. Так что – ауфвидерзеен.
Сняв наушники, Фройнштаг вновь уселась в кресло и обессилено запрокинула голову. Сейчас она напоминала актрису, которая, "отработав" на сцене свой сольный номер, удалилась за кулисы под громовое молчание зала, который замер, пораженный то ли ее талантом, то ее бездарностью. Но ей уже было все равно. Она не стремилась дождаться аплодисментов, ей попросту хотелось уединиться и отдохнуть.
– Вы были бесподобны, Фройнштаг, – "бурей оваций" наконец прорезался сквозь тишину радиорубки негромкий доверительный голос адмирала. – Правда, в отдельные моменты я не мог понять, на кого вы, собственно, работаете и какую на какую информацию пытаетесь выменивать, но, в общем, свой талант психолога и дипломата вы проявили в полной мере.
– Вы беспредельно мудры в своих оценках, мой адмирал. Но вы окажетесь еще мудрее, когда наконец поймете, что "работаю" я на наш арийский мир, на белую цивилизацию, на человечество без коммунистов и коммунизма. И давайте никогда больше не возвращаться к этой теме. Эти бесконечные подозрения… Вам, доктор Брэд, это не к лицу.
– Прошу прощения, леди. Не думал, что мое ироническое замечание вызовет столь резкую реакцию.
В рубке воцарилось неловкое молчание. Фройнштаг уже поднялась и хотела уходить, но задержал ее радостный голос старшего радиста:
– А ведь обер-лейтенант действительно связался с "Ба-зой-211" и докладывает о переговорах с гауптштурмфюрером Фройнштаг, германкой из отдела диверсий Отто Скорцени. Судя по всему, этот диверсант у них все еще в почете.
Услышав это, Фройнштаг метнулась к столику, за которым сидел старший радист, и схватила наушники. Но, прежде чем надеть их, назидательно объяснила американцу:
– Скорцени – это профессионал войны, диверсант высочайшего класса. Такие ценятся всегда, во все времена и у всех народов, независимо от того, какой стране и какому фюреру они служили в предыдущих войнах.
Окончив свой монолог, она выждала несколько секунд, рассчитывая на реакцию старшего радиста, но тот помахал перед своим лицом руками, давая понять, что не может поддерживать разговор с ней, и потыкал пальцем в сторону наушников. Поняв, что упускает что-то очень важное, Фройнштаг тоже мгновенно вооружилась этим благом цивилизации. И тотчас же поняла, что вошла в эфир как нельзя вовремя.
– На связи контр-адмирал Людвиг фон Риттер, – услышала она характерный гортанно-хрипловатый голос, по которому способна была узнать бывшего командира "Швабенланда", даже если бы он не представился. – Мне доложили, обер-лейтенант, что у вас там что-то происходит. Представьте-ка меня этому высокому собранию.
– Мы сопровождаем американский самолет, на борту которого находится адмирал Брэд.
Фройнштаг многозначительно взглянула на вооруженного наушниками командующего эскадрой, которому уступил свое кресло штаб-сержант Адэр.
– Меня не интересует этот трусливый янки, предательски сбежавший в свое время из авианосца "Швабенланд" перед самым началом моей антарктической экспедиции. – Фройнштаг понимала, что заговорить с пилотом о бегстве Брэда со "Швабенланда" контр-адмирал фон Риттер мог только в том случае, когда был уверен, что его слова дойдут до ушей самого командующего Полярной эскадрой.
– Простите, господин контр-адмирал, тут, видите ли… попытался было урезонить его обер-лейтенант, очевидно, намереваясь сообщить, что командующий американской эскадрой уже слышит их, однако договорить ему фон Риттер не позволил:
– И как адмирала и полярника господина Брэда я тоже не воспринимаю. В свое время он дал согласие идти вместе со мной в Антарктику. А затем трусливо бежал, сославшись на то, что, дескать, это не научная, а сугубо военная экспедиция, да к тому же организованная штабом СС во главе с Гиммлером. Хотел бы я знать, на каких судах прибыл он в Антарктику сейчас, на рыбацких сейнерах?
Адмирал Брэд натужно покряхтел и старательно вытер платочком некстати вспотевший лоб командующий Полярной эскадрой. Кто мог бы предположить, что вскоре сам ты тоже придешь сюда на авианосце, причем во главе целой военной эскадры, сказал он себе. Как бы он ни относился сейчас к адмиралу фон Риттеру, правда все же находилась на его стороне. Но даже если бы Брэд был убежден в его неправоте, он все равно не решился бы вступать с ним в спор: и потому, что радиоэфир – не место для подобных полемик, и потому, что надо было и дальше сохранять инициативу за экс-эсэсовкой.
Фройнштаг понимала, каково сейчас адмиралу Брэду выслушивать язвительные замечания в свой адрес, особенно в глазах старшего радиста, поэтому она сразу же притворно прикрыла глаза ресницами, стараясь не встречаться с ним взглядом. В эти мгновения она чувствовала себя так же неловко, как и старший мастер-сержант, который, низко склонив голову, делал вид, будто внимательно рассматривает разостланную перед ним карту Антарктиды.
– И потом, в представленном мне докладе, – продолжал тем временем барон Людвиг фон Риттер, – речь шла не о нем.
– Вы правы, господин барон. На связь со мной вышла швейцарская журналистка, сопровождающая экспедицию Брэда в составе группы иностранных журналистов.