– Это вы говорите: "Не все так просто"?! – подмигнула Фройнштаг адмиралу Брэду, который, ухватившись руками за подлокотники кресла, внимательно прислушивался к разговору. – Я вас не узнаю, консул. Где ваша уверенность?
Фройнштаг вновь метнула взгляд на адмирала и увидела, что брови его застыли у верхней кромки лба. "Неужели и в дисколете у вас нашлись знакомые?! – прочитывалось в выражениях его глаз и лица. – Невероятно!".
– Это действительно будет непросто, – задумчиво повторил Консул, давая понять, что не настроен предаваться юмору и воспоминаниям.
– Тем не менее там, в Берлине, нашим повелителем были вы, Консул. И вели вы себя соответствующим образом. Это впечатляло. Очень впечатляло, Посланник Шамбалы. Так не разочаровывайте же нас! Лично меня не разочаровывайте, Консул.
– Берлин и Акрос – принадлежат не только к разным странам, но и к разным мирам. Слишком разным мирам… Фройнштаг.
– Понимаю, мой Консул.
– Вряд ли вы способны будете понять, пока вплотную не столкнетесь с реалиями Внутреннего Мира.
– И все же уверена, что вы, с вашим властным характером, способны…
– Простите, Фройнштаг, что вынужден прервать вашу речь. Не время сейчас. Мы прилетели, адмирал Брэд.
– Вот как? – удивился адмирал. – Мы каким-то образом приземлились? Странно. Почему не заметил. Не слышу объяснений, капитан Элфин.
– Мы нигде не приземлялись, сэр, – озадаченно пробубнил первый пилот. – И не могли. Я даже шасси не выпускал. Что-то тут не то.
– Под нами – космодром "Акрос", – не обращал внимания Консул на подозрительность Элфина. – Он слишком мало напоминает привычный вам аэродром, или даже ракетодром в Пенемюнде. Однако удивлять вас это не должно.
– Понятно, господин Консул, – молвил Брэд, поднимаясь и направляясь к выходу из кабины.
– А мне ничего не понятно, – проворчала Фройнштаг, поднимаясь вслед за ним.
За иллюминатором по-прежнему все исчезало в свинцовой пелене, никаких признаков земли или какого бы то ни было окружающего пространства. И потом, приземления ведь не последовало.
– Спустите трап, капитан Элфин, – продолжал звучать в кабине голос Консула Внутреннего Мира.
– Есть, спустить трап! – безропотно подчинился первый пилот.
– Выходит только адмирал.
– И Фройнштаг, мой Консул, и Фройнштаг! – напомнила о себе журналистка. – Это значительно облегчит вам переговоры.
– И госпожа Фройнштаг, – неохотно согласился Посланник Шамбалы, то ли решив, что присутствие женщины растопит сердце Повелителя, то ли попросту захотел воспользоваться случаем, чтобы увидеть ее. – Остальные остаются в салоне самолета.
Двое морских пехотинцев, составлявших личную охрану адмирала, тоже направились к выходу. Оказывается, в салоне самолета голос Консула был слышен точно так же, как и в кабине пилота. Однако адмирал приказал им вернуться на место и сохранять спокойствие.
– Связь работает? – поинтересовался он у выглянувшего из своего отсека старшего радиста Хастона.
– Никак нет, сэр.
– При первой же возможности сообщите на авианосец и на базу "Адмирал-Форт" о том, что здесь произошло.
– Будет выполнено, сэр.
– И пусть они немедленно свяжутся со штабом ВМС.
– Непременно сообщу, сэр, – голос старшего мастера-сержанта предательски дрожал, однако Фройнштаг понимала, что теперь голоса дрожали у всех, кому выпало находиться в этом летающем гробу.
Словно бы опасаясь, что Консул передумает и оставит ее на борту, Фройнштаг у самой дверцы оттеснила адмирала и первой ступила на трап.
– Я пойду с вами, адмирал, услышала она позади себя голос второго лейтенанта морской пехоты Максвилла.
– Нет, – последовал ответ адмирала.
– Но ведь вам понадобится охрана. И потом, я владею германским языком, поэтому мог бы выступить в роли переводчика.
– Я им тоже владею.
"Хорошо, что я ступила на трап раньше лейтенанта – подумала Лилия. – До чего же занудный тип!"
– Но я мог бы вместо госпожи Фройнштаг…
– Я сказал: "Нет!" – раздраженно осадил его адмирал. – Вернитесь на свое место. Всем оставаться на своих местах. Осторожно, Фройнштаг, выглянул он из дверного проема.
Первое, что увидела журналистка, – это часть корпуса, нависшего над каким-то горным плато дисколета, под которым точно так же зависал их самолет. Что же касается трапа, то он зависал в полуметре от ровной, словно бы отполированной гранитной площадки.
Понимая, что времени для осмотра местности у нее нет, Лилия достигла последней ступени, проворчав: "Нет, чтобы подать руку даме! Что за гостеприимство, что за мужчины?!", спрыгнула и придержала за руку сходящего вслед за ней адмирала.
– Уберите трап, капитан Элфин! – продолжал "командовать парадом" Консул. – Дисколет отходит.
И действительно, стоило экипажу "Кобры" убрать трап и закрыть дверцу, как дисколет, а вместе с ним и разведывательный самолет США с невероятной скоростью взмыли вверх и исчезли, то ли в недостижимой для взора высоте, то ли за ближайшим горным хребтом.
32
Декабрь 1946 года. Антарктида.
Космодром Страны Атлантов
Горная чаша, в которую доставил их дисколет, немного напоминала ту местность, в которой располагался теперь их базовый лагерь "Адмирал-Форт". С той только разницей, что площадка в середине этой чаши была значительно меньшей по размеру, чем та, которая высилась посреди базы, да к тому же была необледенелой и выглядела почти идеально ровной. Впрочем, обводы кратера здесь тоже были высокими, до неприступности крутыми, и никакого пролома-перевала в них не наблюдалось.
…А из этого следует, размышляла Фройнштаг, что ни один скоростной европейский самолет ни приземлиться, ни, тем более, взлететь отсюда не смог бы. Значит, атланты действительно построили этот космодром, с расчетом на свои дисколеты и на то, что ни один "наземный" самолет приземлиться здесь не в состоянии.
Оглянувшись на адмирала, следовавшего за ней к ведущим вниз ступеням, Фройнштаг вдруг увидела, что в противоположную сторону, очевидно, к другой лестнице, направляется рослый плечистый мужчина. Она не заметила, когда этот пилот вышел из дисколета, не могла видеть его лица, но сразу же обратила внимание, что одет он был в серебристый с бирюзовым каким-то отливом комбинезон. И тотчас же вспомнила: по покрою своему этот комбинезон был похож на те комбинезоны, в которые были облачены летчики, проходившие курс обучения в "Отряде германских военных космонавтов", созданном в свое время обер-диверсантом рейха Отто Скорцени. "Господи, – взмолилась она, – яви мне сейчас Скорцени!
– А ведь это и есть тот их секретный дискодром, о котором в свое время мне рассказывал Скорцени, – вполголоса объяснила Фройнштаг адмиралу, шаря при этом взглядом по скальной стене, расположенной буквально в десяти метрах от возвышенности, на которой они приземлились. По цвету она была черной, однако при лучах солнца казалась слегка коричневатой. И порода, из которой состояла эта стена, напоминала то ли гранитоподобный вулканический туф, то ли туфоподобный гранит.
– Готовился высадить вас сюда с диверсионной группой? – без какой-либо иронии поинтересовался Брэд.
– Я об этом как-то не подумала, – так же искренне призналась Фройнштаг. – Возможно, такой замысел у него действительно созревал.
Было бы чуточку больше времени, она бы рассказала адмиралу много чего интересного о Скорцени. Но главное, о чем бы она поведала: куда бы судьба обер-диверсанта рейха ни забрасывала, он всегда воспринимал окружающий мир с точки зрения диверсанта, постоянно прикидывая: как в эту местность лучше всего было бы ворваться; как вести на ней бой и каким образом, используя складки местности, деревья и строения, удобнее всего было бы отходить – быстро и с наименьшими потерями?
Однако сейчас не время было предаваться диверсионным страстям, даже если они исходили от Скорцени.
– Был такой замысел, конечно же, был, – воспылал все той же диверсионной страстью доктор Брэд. – Иначе зачем бы обер-диверсант стал посвящать вас в эти секреты, Фройнштаг?
– Ну, в общем-то, он меня во многое посвящал. И мне не всегда было понятно, почему он посвящал меня в ту или иную тайну. Скорее всего, ему тоже нужен был человек, перед которым он мог изливать душу. И если учесть, что священникам он категорически не доверял…
– Постойте, а сам Скорцени, что, в свое время уже умудрился побывать здесь?
– Естественно.
– Жаль, что вы не сообщили мне об этом чуточку раньше, можно было бы получше подготовиться к визиту.
Даже беглого взгляда на стену было достаточно, чтобы определить, что рука камнереза ее никогда не касалась. И все же было в ней что-то такое, что заставляло задерживать на ней взгляд. Прежде всего, те кто маскировал ее, не учли, что и по цвету своему, и по составу породы, и даже по конфигурации выступов, она резко контрастировала с остальными участками этой горной чаши.
– Бьюсь об заклад, что стена эта – искусственная, – негромко молвила Лилия адмиралу, первой берясь за вытесанные из гранита перила лестницы – узкой, но некрутой и выложенной из все того же шероховатого черного туфа.
– Должны же были арий-атланты каким-то образом замаскировать вход в свой подземный эдем.
– Если мы спускаемся с той возвышенности, о которой рассказывал Скорцени, то называется она у атлантов Жертвенником Повелителя.
– Как вы изволили выразиться? "Жертвенником"?
– Да-да, адмирал, Жертвенником.
– И Скорцени был убежден, что он служит для приношения человеческих жертв? – поеживаясь, оглянулся адмирал на плато, с которого они спускались.
– Ну, о самих жертвоприношениях он ничего не говорил. Впрочем, я и не спрашивала о них.
– О чем же вы тогда спрашивали его? – разочарованно молвил адмирал. – Хотя вы, понятное дело, не помните.
– Почему же, помню: о женщинах.
– Об этих? Из подземелий? Об атлантках?
– И не только. Разговор происходил, как вы сами понимаете, в постели. И я почувствовала, что он не голоден. Сексуально не голоден. Обычно он набрасывался на меня – как изголодавшийся пес – на лакомую кость, а в тот раз мои формы почему-то не вдохновляли его. Не странно ли. Я, знаете ли, к таким обломам не привыкла.
– Убирайтесь к дьяволу, Фройнштаг, – поморщился адмирал, преодолевая последнюю ступеньку лестницы. – Нашли о чем разговаривать после того, как прямо там, в постели, он поведал вам о жертвеннике атлантов.
– А у нас все разговоры происходили в постели. Таким образом мы уплотняли время свиданий.
– Неужели они до сих пор умудряются соединять космическую технологию своих дисколетов и посещение иных планет и галактик – с обрядом жертвоприношения, обрядом африканских дикарей?
Фройнштаг собиралась что-то ответить, но в это время увидела, как из-за скального выступа плато появляется тот самый пилот, который спускался по другую сторону возвышенности.
– И все же это вы, господин Консул Внутреннего Мира! – воскликнула она. – Я так и поняла. Не поняла только – почему вы не подошли к нам еще там, на плато.
Прежде чем ответить, Консул приблизился еще на несколько шагов. И вновь, как и тогда, когда увидела его впервые, Фройнштаг вынуждена была отметить про себя, что это был удивительной красоты мужчина: средних лет, двухметрового роста, с почти правильными, эллинскими чертами лица и пышной шевелюрой светло-русых, аккуратно подстриженных волос, укладкой своей внешне напоминающих шлем римского воина.
– Не подошел. Не хотел. Давал вам возможность осмотреться, обсудить ситуацию и немного свыкнуться с окружающим миром.
– Разумно, – признала Фройнштаг.
– Кстати, вы обратили внимание, что здесь, в горной чаше, почти не ощущается холода? – скептически осмотрел Консул меховые полярные куртки германки и американского адмирала, словно хотел предложить им тотчас же раздеться. – Не только арктического, но и вообще никакого.
– Судя по тому, что здесь нет ни льда, ни даже снега, – согласился адмирал Брэд и тотчас же представился Консулу. В ответ тот лишь вежливо кивнул, подразумевая, что адмирал знает, как к нему следует обращаться.
– Мы даже не догадывались, что в Антарктиде могут существовать подобные климатические оазисы, – молвил адмирал.
– Однако настоящий оазис ждет вас там – указал раскрытой ладонью на черно-коричневатую стену Консул. – Это совершенно иной мир. Если помните, Фройнштаг, я немного рассказывал вам об этом мире.
– Слишком мало, слишком скупо, и в основном не мне, а все-таки – Скорцени. Почему-то… – отчеканила Фройнштаг, в каждое свое слово вкладывая столько сугубо женского укора, сколько оно способно было вместить. – И в этом заключалась ваша ошибка.
Судя по всему, Консул решил, что в ее словах содержится слишком много избыточной, подтекстовой информации, поскольку поморщил лоб и какое-тот время соображал, как ему расшифровывать эту информацию, а главное, как на нее реагировать.
А тем временем… тем временем Лилия уже вовсю реагировала на само его присутствие, на его физическую близость. Причем реагировала сугубо по-женски.
Консул стоял теперь в каких-нибудь четырех шагах от них, однако Фройнштаг чувствовала такое влечение к нему, так ощущала его мужскую силу, словно уже внешне и внутренне обнаженная пребывала в его объятиях.
При этом Лилии не нужно было особо напрягать память, чтобы вспомнить, что точно такое же, если только не еще более сильное и обостренное, влечение к этому "неземному мужчине" – как гауптштурмфюрер называла его про себя – она чувствовала и во время двух предыдущих встреч с ним.
Они действительно встречались дважды, но всякий раз рядом с ними оказывались Скорцени и еще несколько совершенно лишних мужчин, которых она готова была не столько расстрелять из своего "вальтера", сколько самым банальным образом растерзать. Голыми руками. Только бы они исчезли с ее глаз. Причем Фройнштаг бесило, что сам Консул при этом оставался совершенно равнодушным по отношению к ней и ничего, абсолютно ничего, не предпринял для того, чтобы заполучить ее, если не на всю ночь, то хотя бы на часок.
Нет, с таким мужчиной – с ее Неземным Мужчиной – часика, естественно, оказалось бы маловато. Но это уже детали.
– Тогда говорить можно было не обо всем. Несколько столетий Внутренний Мир оставался совершенно закрытым для проникновения туда представителей Наземного Мира. Как, впрочем, и проникновения туда всевозможных "наземных" идеологий: фашистской, коммунистической, сионистской, коммунист-сионистской, расистской… Страна Атлантов защищалась от них, как от смертоносных вирусов.
– Хотите сказать, что теперь необходимость в такой защите отпала? – спросил адмирал. – Поэтому вы решили, что во Внутренний Мир можно впустить целую армию германских нацистов, со всем их вооружением и военно-техническим потенциалом?
– Америка впустила их к себе не меньше, – спокойно возразил Консул. – То же самое касается и других стран-союзниц. Но у нас есть оправдание: мы, арии, впустили в свою страну германских арийцев по крови и духу. А кого впустили вы?
– В основном ведущих ученых и беженцев, спасавшихся от гитлеровского террора.
– Не только, адмирал, не только. У нас есть сведения. Впрочем, не стоит об этом, – сдался Консул. – Сейчас не время предаваться эмоциям, – смилостивился он над американцем после небольшой, но пронзительной паузы.
– Вот именно, – победно подытожил доктор Брэд. И Консулу это явно не понравилось.
– А еще хотел бы напомнить, что вы, адмирал, пребываете не в той ситуации, когда позволительно накалять обстановку и предаваться подобным обостренным полемикам.
– Будем считать это минутной вспышкой, господин Консул, – вмешалась в назревающую перепалку Фройнштаг, обиженная на адмирала за то, что и во время третьей встречи с Консулом он, в ипостаси одного из лишних мужчин, умудрился оказаться в ненужное время и в ненужном для него месте. Да к тому же самым наглым образом вторгся в ее полусексуальные бредни-воспоминания.
– Так и будем считать, – великодушно согласился Консул.
– Кстати, не будете ли вы так любезны, подтвердить или опровергнуть: эта возвышенность, – указала Лилия на небольшое плато, – называется у вас "Жертвенником".
– А точнее – "Жертвенной Плахой Повелителя". Но кто вам сообщил о ней?
– Могли бы и догадаться, что источником информации стал Отто Скорцени.
– Оберштурмбаннфюрер Отто Скорцени, – кивая головой, повторил Консул. – Вы правы: я обязан был догадаться.
– И здесь действительно казнят?
– Случается.
– Давайте уточним: казнят или приносят в жертву?
– Это действительно разные понятия. Пусть даже при абсолютно одинаковом исходе.
– Вот именно, – проворчал адмирал, – при абсолютно одинаковом… исходе.
– Адмирала интересует, – предательски прокомментировала его ворчание Фройнштаг, – не для того ли нас доставили, чтобы принести его в жертву.
Фройнштаг спросила об этом шутя и с ухмылкой ждала ответа. Каково же было ее удивление, когда Консул вполне серьезно произнес:
– Я затрудняюсь ответить на этот вопрос. Все будет зависеть от хода вашей беседы с Этленом Великим или Атлантом Арием. От того, насколько взвешенно будет вести себя адмирал и насколько аргументированно объяснит причину появления у берегов Антарктиды большой американской военной эскадры во главе с лучшим авианосцем США.
Фройнштаг выслушала его с полуоткрытым ртом, краем глаза посматривая то на адмирала Брэда, то на Плаху Повелителя.
– А еще адмирала интересует, каким образом вы обычно умерщвляете свои жертвы, – все еще не теряла присутствия духа Фройнштаг.
Консул не уверен был, что ему следует отвечать на подобные вопросы, но после некоторого колебания все же объяснил:
– Обреченного доставляют на плаху и оставляют здесь, чтобы он медленно погибал под струей леденящего холода. Превращаясь в ледяную мумию, он таким образом становится Ледовым Ангелом. Это жертвоприношение Богу Льда, Богу Антарктиды. Кстати, таким же образом уходят из этого мира и "подошедшие к жизненному рубежу" арий-атланты. Здесь не принято, как у вас, обитателей Наземного Мира, умирать в постели. Все родившиеся инвалидами, психически неполноценными или уродливыми, а также все неизлечимо больные и древние старики уходят в иные миры отсюда, с Плахи Повелителя.
– И последний вопрос из цикла сугубо журналистских "Вопросов у лестницы, ведущей на Плаху Повелителя": кто таков это названный вами Атлант Арий, если только я верно произношу его имя?
– Подождите здесь, у лестницы, еще несколько минут. В эти минуты ваша судьба решается.