* * *
Последнее, что Фройнштаг помнила довольно отчетливо, – что ее Неземной Мужчина сделал несколько шагов в сторону того выступа плато, из-за которого появился. А вот, как и куда он исчез – этого она вспомнить не могла. Такое впечатление, что Консул словно бы испарился, причем в самом буквальном значении этого слова.
Когда же после минуты-второй она взглянула на адмирала, то чувствовала себя так, словно ее только что вывели из гипнотического сна, после которого она не могла ни вспомнить, что с ней во время этого сна проделывали, ни куда это девался сам гипнотизер.
Судя по растерянному виду и блуждающему взгляду адмирала, он чувствовал себя не лучше. И если Фройнштаг не спешила приставать к нему с вопросами, то только потому, что не желала ставить в мучительно глупое положение и его, и себя.
Молча переглянувшись, Фройнштаг и Брэд двинулись к выступу, но за ним не было ни Консула, ни чего-то такого, что позволяло бы заподозрить в нем вход в подземелье.
– С каких это пор мужчины стали исчезать с моих глаз столь непостижимым образом? – возмутилась Лилия.
– Причем в самое неподходящее время, – уточнил доктор Брэд.
– Раньше все выглядело по-иному: это я умудрялась исчезать в самый разгар их "псиных ухаживаний", – все еще пыталась шутить Фройнштаг, однако адмирал Брэд был не тем человеком, кто способен был поддерживать и развивать подобные шутки. Тем более, в таких вот ситуациях.
– Плохо все это, черт возьми, – проворчал он.
– Пока что, всего лишь – необычно, – уточнила журналистка.
– Необычно появился, необычно исчез. За этим уже что-то стоит, Знать бы, что именно.
Но ведь и само наше появление в этой космической чаше посреди Антарктики – тоже ведь обычным не назовешь. Так что с выводами торопиться не следует. Кстати, вы, полярник Брэд, уверены, что мы все еще находимся в Антарктиде? – поеживаясь в своем по-арктически теплом белом полушубке, спросила Фройнштаг. И теперь уже голос ее звучал негромко и потому особенно доверительно.
Вот только сама постановка вопроса показалась адмиралу настолько неожиданной, что, зайдя за выступ, за которым начиналась другая сторона этого четырехгранного плато, он растерянно осмотрелся.
Стоя лицом к Жертвеннику, Брэд внимательно прошелся взглядом и по высившейся справа от них подозрительной стене, и по стене черневшей теперь позади них, и по дальним гребням хребтов, окаймлявшим эту странную – и похожую, и не похожую на кратер вулкана – горную чашу.
– А что, собственно, вас настораживает, журналист Фройнштаг?
– Все. Буквально все: – еще более доверительно, вполголоса поведала ему Лилия, – атмосфера, температура воздуха, вид этих незаснеженных скал посреди царствия льдов; наконец, сам царящий здесь дух.
– И что, для читателей ваших репортажей этого окажется достаточно?
– А вам, старый полярный волк, это все подозрительным не кажется? Что-то я не припоминаю, чтобы на карте Антарктиды значились этот оазис, этот кратер.
– Ах, только это?! – разочарованно произнес доктор Брэд, все еще прощупывая взглядом окрестные скалы. – Можете считать, что карты Антарктиды все еще не существует.
– Не поняла. Расшифруйте.
– То, чем мы до сих пор пользовались, – всего лишь приблизительные наброски чего-то такого, что все еще остается совершенно неизведанным.
– Вот я и говорю: может, нас уже забросили на поверхность какой-нибудь планеты-двойника?
– Жюль Верна начитались, милая?
– А что? Какой-то астроном писал, что у каждой планеты якобы существует свой двойник, на котором обитают люди из параллельного мира. То есть и там тоже живем мы с вами, но только уже в некоем параллельном мире.
– У меня тоже складывается впечатление, что с тех пор, когда мы оказались в Антарктике, мы постоянно пребываем в некоем потустороннем мире.
– Вот-вот, – подбодрила его научный интеллект Фройнштаг. – Начинаете анализировать.
– Единственное, что смазывает четкость этого представления, – так это ваше присутствие, Фройнштаг, – перечеркнул все ее усилия адмирал. – Впрочем, без вас было бы совсем грустно. Нам все же следовало захватить с собой двух вооруженных морских пехотинцев. Тогда бы мы чувствовали себя увереннее.
– Эй, Консул! Явитесь нам, господин Консул! – не слишком громко позвала Фройнштаг, и доктор Брэд так и не понял: шутит она или же всерьез намерена вызвать этого Посланника Шамбалы, словно джина из пиратской бутылки. – Так гостей не принимают, господин Консул! Это неприлично и негостеприимно. В Берлине мы вас принимали по-другому!
В этих местах плато откровенно являло им следы человеческих орудий. Стена его была выровнена и доведена до непреодолимой крутизны.
Адмирал намеревался дойти до ее конца и завернуть за еще один угол, однако Лилия остановила его.
– Бессмысленно, сэр. Ничего важного для себя вы там не найдете и не увидите. В том числе и ваших морских пехотинцев. И потом, нам велено было ожидать своей участи у лестницы, по которой мы спустились с Жертвенника. Как думаете, много душ было погублено здесь арий-атлантами?
– Опять вы о своем Жертвеннике, Фройнштаг! – поморщился адмирал.
– Нет, мы, конечно, будем надеяться, что лично нас обряды атлантов не коснутся, – вежливо отступила Лилия. И все же любопытно.
– Молитесь, чтобы они не спешили удовлетворять ваше любопытство, гауптштурмфюрер.
– Кстати, заявляю: если им понадобится всего лишь одна жертва, я добровольно пожертвую собой ради вас, мой храбрый адмирал.
Молвив это, Фройнштаг взглянула на небо и открыла для себя, что по-прежнему стоит яркий солнечный день, и хотя самого солнца она не видела, но все же фантазия ее дорисовывала это светило, прорывающееся сквозь серую пелену антарктического неба. Вполне земного неба, над вполне земными горами. Увидеть бы еще только это вполне земное солнце и уж тогда бы она окончательно успокоилась.
33
Декабрь 1946 года. Антарктида.
Космодром Страны Атлантов
Ни адмирал Брэд, ни Фройнштаг так и не поняли, откуда появился этот маленький дисколетик. Он словно бы материализовался над вершиной Плахи Повелителя из духа одного из казненных-замороженных на ней, а затем завис в полуметре над почти отполированной гранитной поверхностью.
– Повелитель Внутреннего Мира Этлен Великий ждет вас, адмирал, – из того же эфирного ниоткуда возник вслед за летательным аппаратом уже знакомый полярникам голос Консула. – И вас, госпожа Фройнштаг – тоже, – добавил он, слегка замешкавшись.
И журналистка поняла, что ждет Повелитель все же адмирала как лицо официальное, а ее всего лишь приглашают на борт этой поднебесной "пролетки". Однако никакого значения это уже не имело.
– Наконец-то вы объявились, Консул, – облегченно вздохнула Фройнштаг. Хотя во время всего пребывания в этой чаше она и храбрилась, однако в последние минуты нервы ее начали сдавать, и она уже явно нервничала, чтобы не сказать, трусила, затравленно посматривая то по сторонам, то на небо. – Истинные джентльмены вот так вот, посреди ледяной пустыни, женщин своих не оставляют.
Услышав это, адмирал Брэд простонал так, словно пытался сдерживать сильную зубную боль. Как же невовремя эта неугомонная германка пытается извергать свои шуточки!
– Не теряйте времени, госпожа Фройнштаг, – невозмутимо и почти безинтонационно проговорил ее Неземной Мужчина, вполне солидаризуясь с адмиралом.
Они быстро вернулись к прорубленной в теле возвышенности антрацитовой лестнице, и зависший в полуметре над поверхностью Жертвенника дисколетик сразу же выстрелил в сторону ее верхней площадки узким серебристым трапом.
– Прошу на эшафот, сэр, – мрачно утешила журналистка своего эскадренного покровителя.
– Я так понимаю, что от деловых встреч отказываться в этой волчьей яме действительно не принято, – едва слышно, исключительно для Фройнштаг, пробубнил доктор Брэд, первым ставя ногу на ступеньку идеально отшлифованной ни снегом, ни изморозью не покрытой лестницы.
И шагавшая вслед за ним Фройнштаг вновь обратила внимание на то, что в "чаше" по-прежнему царил какой-то удивительный микроклимат, при котором не ощущалось ни тепла, ни холода, да и той разреженности воздуха, которая так остро воспринималась за пределами скального венца этой низины, – тоже не наблюдалось.
– Вы правы, адмирал, не принято, – вдруг ответил вместо Лилии все тот же голос ее Неземного Мужчины, давая понять адмиралу, что в этом антарктическом эдеме все прослушивается, любое движение мысли улавливается, и ни одно неудовольствие не остается незамеченным.
По-существу, это было завуалированное предупреждение, которого Посланник Шамбалы, возможно, и не имел права высказывать им, дабы не раскрывать одну из важнейших особенностей общения с Этленом Великим и его верноподданными. Во всяком случае, адмирал и Фройнштаг восприняли его именно так.
– Вы до невозможности любезны, мой Неземной Мужчина, – все же не удержалась Фройнштаг, уверенная в том, что никто, никакой повелитель, не способен запретить женщине говорить комплименты, а следовательно лишать ее права на безобидные словесные дурачества. В том числе, не имеет такого права и Повелитель Этлен Великий.
У верхней площадки этой эшафотной лестницы что-то заставило Фройнштаг остановиться и оглянуться, а затем она сразу же тронула за предплечье тоже остановившегося в нерешительности адмирала. Оглянувшись, они оба увидели, как часть скальной стены медленно и неслышно сдвигается влево и в глубине скалы вырисовывается освещенный тоннель, свет в котором очень напоминает свет мощного прожектора, пробивающегося сквозь легкую сиреневатую дымку.
– Теперь вы понимаете, откуда появилось выражение "свет в конце тоннеля", Фройнштаг?
– Именно так все и должно было выглядеть. Ничего иного придумать здесь невозможно. Вам, конечно, никогда не приходилось бывать на секретной германской базе "Нордберг" на берегу Северного моря.
– Я ведь не служил в СС.
– Эсэсовцы там почти не появлялись, это была секретная база германского Военно-морского флота, а точнее, субмарин "Фюрер-конвоя". Основная надводная и подводная части ее тоже находились глубоко в скалах. Величественнейшее было сооружение, доложу я вам, мой адмирал.
В последний раз взглянув на овал тоннеля, они, словно по команде, повернулись через левое плечо и зашагали к серебристому трапу дисколета.
– Вам оказана великая честь, – прокомментировал, все еще оставаясь невидимым для них, Консул, пока адмирал и журналистка усаживались в кресла, расположенные перед небольшим экраном. – Вы побываете во Внутреннем Мире, в Стране Атлантов, в которой до вас побывало всего несколько представителей Наземного Мира, да и то лишь в последние годы Второй мировой войны.
– И что с ними после этого произошло? – язвительно поинтересовалась Фройнштаг. Они окончили свой земной путь на Жертвеннике Повелителя?
– В основном здесь бывали те, кто затем навсегда оставался на германской военно-морской "Базе-211"…
– Что равносильно пожизненному заключению в подземном лагере, – прокомментировала гауптштурмфюрер СС.
– …Или так же навсегда – в Рейх-Атлантиде, – спокойно объяснил Консул, то ли не замечая в голосе журналистки иронии, то ли не обращая на нее внимания.
– Вот именно: "Навсегда", – предался все той же мрачной ироничности адмирал. – Кстати, господин Консул, почему мы все еще парим над Плахой Повелителя, а не погружаемся в глубины континента?
– Прекрасная перспектива: остаться вечной пленницей Антарктиды, – промурлыкала тем временем неугомонная Лилия. – Однако оказаться в их числе не хотелось бы. Только если меня здесь отпоют.
– Не уверен, что вам не захочется остаться здесь – возразил ей Консул, переходя с английского языка на германский. И лишь затем ответил Брэду: – Ждем разрешения коменданта космодрома на вхождение в подземное пространство, господин командующий Полярной эскадрой. Как вы понимаете, комендатура космодрома и все его службы находятся в глубине гор.
– Само собой, разумеется, – проворчал адмирал, вальяжно устраиваясь в мягком кресле, обшитом каким-то странным пружинисто-элластичным материалом.
– Уверен, что через минуту-другую мы это разрешение получим. А что касается вас, госпожа Фройнштаг, то во Внутреннем Мире, где уже нашли свою вторую родину десятки тысяч ваших соотечественников, вам тоже может понравиться. Офицеру рейха, привыкшему к жесткой дисциплине и научившемуся подчинять и подчиняться, привыкать к жизни в Рейх-Атлантиде – именно в вашей, германской Рейх-Атлантиде, а не Стране Атлантов, куда ни один германец пока еще не допущен, – будет нетрудно.
– Их там десятки тысяч?! – не удержался американец, открывая для себя истинную численность врагов.
– Что вы хотите этим сказать, мой Неземной Мужчина, – что я тоже пожелаю обрести в этих антарктических склепах свою вторую родину?
– Не торопитесь настраиваться против Внутреннего Мира, Фройнштаг. Вы пока еще не познали его, и даже представления не имеете о том, что он собой представляет. Потому что ничего подобного не познавали здесь в Наземном Мире. Так что не исключено, что ваше мнение о нем резко изменится и вы еще пожелаете остаться нем.
– Разве что об этом вы, лично вы, мой Неземной Мужчина, очень будете просить. Да и то…
– Откуда такая предвзятость? – неожиданно появился в небольшом проеме, справа от кресел пассажиров, Посланник Шамбалы. И поскольку своим серебристым комбинезоном он закрывал весь проход в пространство, занятое пилотами, то казалось, что он возникает прямо из стены. – Меня это удивляет, гауптштурмфюрер СС, очень удивляет.
– Предаться прелестям вашего мира – все равно, что предаться условиям иной планеты. А это, господин Консул, не по мне. Вам приходилось когда-нибудь бывать в весенних Альпах? Ярко-зеленые склоны, аккуратные домики у подножия гор и сосновые рощицы в распадках между скалами, по берегам миниатюрных голубых озерец. Такие пейзажи вам никогда не снятся, досточтимый вы наш Посланник Шамбалы? Мне тоже не снятся? А знаете почему? Потому, что нахожусь на этих склонах даже тогда, когда ветры судьбы забрасывают меня за тысячи километров от Альп. Так вот Альпы – это мое.
– Слишком сентиментально, поэтому совершенно неубедительно, – заметил Консул, снисходительно ухмыляясь.
Наконец-то на этом псевдомонашеском лике проявилась хоть какая-то реакция, отметила про себя Лилия. Она уже начала привыкать к тому, что лицо Консула оставалось неподвижным и безучастным, это уже собственно было не лицо, а некая ритуальная маска. Подобные ничего не выражающие лица-маски ей приходилось видеть, только однажды, когда она имела дело с двумя старыми иезуитами, проходившими в СД по делу о заговоре против фюрера. О несостоявшемся заговоре, зарождавшемся за несколько месяцев до заговора, осуществленного в июле 1944 го полковником графом Шенком фон Штауффенбергом и группой германских генералов, и подавлением которого занимался уже только Скорцени.
– Сентиментально, ностальгично и совершенно недостойно офицера германских вооруженных сил. Согласна. Нечто подобное мне внушали в течение нескольких лет подряд. Однако из этого не следует, что… неубедительно. Кстати, если помните, в свое время вы были знакомы с Отто Скорцени.
– С обер-диверсантом рейха. Оберштурмбаннфюрером СС, – эсэсовские чины он произносил как-то по особому: твердо, четко и без какого-либо акцента.
Возможно, даже гордился тем, что сумел так хорошо усвоить их названия, что не удавалось даже далеко не всем армейским офицерам Германии – Фройнштаг приходилось встречать и таких.
– С обер-диверсантом вы очень правильно определили его статус.
– И даже не собираюсь говорить о знакомстве со Скорцени в прошедшем времени. Несмотря на то, что сейчас ему приходится переживать нелегкие времена.
– Так вот, кое-что о вашем подземном мире он мне все же рассказал. Или, может быть, это всего лишь его фронтовые фантазии?
– Я не знаю, о чем он вам рассказывал, фрау Фройнштаг.
– Когда я спрашиваю о фантазиях, то имею в виду само его пребывание во Внутреннем Мире.
– Он действительно бывал здесь. Правда, не в Стране Атлантов. В виде исключения, ему позволили совершить инспекционную поездку на "Базу-211" и в столицу Рейх-Атлантиды город Арийбург. Но только в виде исключения, из уважения к мужеству этого человека. А мужество у нас ценится, независимо от того, представителем какого народа оно проявляется и каким властным режимом используется.
Фройнштаг облегченно вздохнула и мельком взглянула на адмирала. В беседах с Брэдом она не раз возвращалась к этой теме, и ей не хотелось бы теперь выглядеть лгуньей, пусть даже по вине Скорцени.
– Если говорить честно, то Скорцени действительно не принадлежал к тем мужчинам, которые любили приврать в своих "фронтовых фантазиях". Он вообще не врал, если только это не касалось женщин, по поводу которых ему сам Бог велел "врать во спасение".
– Однако в Стране Атлантов он так и не побывал? – попытался уточнить адмирал, обращаясь к Консулу.
– Ему этого не позволили.
– В таком случае мне посчастливится побывать даже там, куда не сумел проникнуть сам Отто Скорцени, – радостно улыбнулась журналистка. – Это, конечно, вдохновляет.
Фройнштаг умолкла и почти в ту же минуту почувствовала, как дисколет плавно качнулся и полетел. В следующую минуту исчез, подобно привидению, и Консул. При этом никаких следов двери в том месте, где он только что находился, Фройнштаг не обнаружила.
Иллюминаторов в их отсеке не было, зато ожил экран, на котором медленно проплывали стенки тоннеля, какие-то огромные подземные залы, а также небольшие озера и речушки, зарождавшиеся на склонах небольших зеленых гор, о существовании которых там, на поверхности Ледового Континента, невозможно было даже догадываться. Лишь увидев эти озаренные яркими лучами солнца луга, озерца и прорезанные речушками пологие склоны гор, Фройнштаг поняла, почему, слушая ее ностальгические альпийские бредни, Посланник Шамбалы снисходительно ухмылялся.
– Кажется, вы ностальгически скучаете по своим зеленым весенним Альпам, фрау Фройнштаг? – вычитал ее мысли Консул. – Любуйтесь же ими. И знаете, чем они отличаются от реальных Альп? Только тем, что они круглогодично остаются по-весеннему зелеными и благоухающими.
Судя по всему, решила Фройнштаг, Консул убежден, что атлантам удалось скопировать все самое прекрасное, что наша планета способна порождать в обликах своих земных ландшафтов.
– И нам это удалось, – неожиданно подтвердил Консул.
– Вы что, действительно читаете мысли? – изумилась Фройнштаг. – Ваша техника достигла такого уровня развития, что вы здесь, в Стране Атлантов, способны читать мысли?
– Я не являюсь атлантом, госпожа Фройнштаг. Я, да будет вам известно, Посланник Шамбалы во Внутреннем Мире. То есть я рожден и воспитан в Шамбале.
– Значит, вы не ариец?