– Смею считать, что чистокровный. В отличие от большинства германских арийцев. Так вот, я воспитывался в Шамбале, но, поскольку владею многими языками и хорошо знаю Наземный Мир, то по просьбе Повелителя Внутреннего Мира Этлена Великого исполняю роль Консула Страны Атлантов в Наземном Мире. При этом учитывалось, что я женат на дочери Пилота Пилотов, то есть, выражаясь по земному, на дочери командующего авиацией Страны Атлантов, являющейся к тому же племянницей Повелителя.
Лилия не видела, как воинственно и победно улыбнулся при этом адмирал, почувствовала лишь, как он сочувственно похлопал своей ладонью ее лежащую на подлокотнике руку, дескать, ничего не поделаешь, ничего у вас, Фройнштаг, на этом фронте не получится.
– Оказывается, и в этих ледяных подземельях кое-кому удается очень удачно жениться, – процедила Лилия. – Кто бы мог предположить?
– Господин адмирал, госпожа Фройнштаг, – не стал реагировать на ее выпад Консул, проделав несколько сотен километров под землей, наш дисколет прибыл в столицу Внутреннего Мира город Акрос.
Судя по тому, что Фройнштаг и адмирал могли видеть на экране, их дисколет завис над озаренным – то ли солнцем, то ли каким-то иным источником тепла и света – пространством, между берегом медлительной, обрамленной извилистыми зелеными берегами реки и высоким золотистым зданием, сооруженным в виде Пирамиды.
– Теперь все будет зависеть от вашей дипломатической мудрости, мой адмирал, – едва слышно напомнила Фройнштаг командующему Полярной эскадрой.
– Вряд ли они смогут проявиться в полную силу, поскольку уже самим своим присутствием вы так или иначе будете отвлекать Повелителя, – язвительно заметил Роберт Брэд.
– В этом-то и будет заключаться успех вашей, извините, дипломатии, – вежливо отомстила ему Фройнштаг.
34
Декабрь 1946 года. Антарктида.
Столица Страны Атлантов город Акрос.
Резиденция Повелителя Этлена Великого
К арке, венчающей вход в пирамиду, их доставила машина, немного напоминающая первую модель "роллс-ройса", но без колес и без руля.
Вокруг было безлюдно и пустынно. Речушка, небольшое, явно искусственного происхождения озеро, и огромная источающая равномерный золотистый свет Пирамида Жизни, как называл ее зять местного Пилота Пилотов, – вот собственно и все, что должно было радовать жизнь адмирала и его спутницы в течение тех нескольких минут, которые они провели вне дисколета. И лишь за грядой холмов, открывавшихся слева от Пирамиды, виднелись какие-то увенчанные башенками и шпилями строения, которые, очевидно, и составляли жилую часть Акроса.
По совету Консула, верхнюю одежду полярники оставили в дисколете, который доставил их сюда. И хотя Фройнштаг расставалась со своим полушубком и шапкой с явной неохотой и каким-то подсознательным опасением, что вернут их в "чашу" уже на другом дисколете, и без одежды, а значит, на верную гибель, тем не менее теперь она понимала, что в принципе здесь вообще можно было обходиться без одежды, как в тропиках.
"А вот и он, рай земной, – словно бы навеял ей кто-то эту мысль. – Никаких зим и лет, ночи и дня. Круглогодично – не менее двадцати семи тепла по Цельсию, и никакого ощутимого движения, насыщенного кислородом, ионизированного, как после майской грозы, воздуха, в котором не витает никаких иных запахов, кроме запаха… тех горных лугов, кои виднеются в окрестностях Пирамиды Жизни".
Но ведь и весны здесь тоже не бывает, заметила про себя Лилия, а какой рай – без весны, которая приходит после долгого, томительного февраля? Искусственное солнце, искусственная зелень горных склонов, искусственные, судя по всему, реки.
Вот так, взяла и все разом перечеркнула. А, между прочим, напомнила себе новоявленная швейцарка, предки этих людей поселились здесь тысячу лет назад, и вряд ли теперь их потомки имеют представление о том, что творится за убийственным ледяным "космосом" Антарктиды.
– Хотелось бы, конечно, поближе познакомиться с местными обитателями, – молвила Фройнштаг, пытаясь привлечь внимание адмирала. Но тому некогда было предаваться разговорами с журналисткой, он в это время нервно осматривался вокруг, останавливая свой взор то на высоком, ярко освещенном поднебесье, то на гряде холмов, то на далекой каменной стене, из-за которой они, судя по всему, только что прилетели на своем дисколете.
– Трудно поверить, Фройнштаг, что где-то там, высоко над нами, ледяная толща Антарктиды – с ее пятидесятиградусными морозами и вечной мерзлотой, – наконец вернулся он из своих умозрительных блужданий.
– А каково им, этим атлантам, верить в то, что за пределами Антарктики находится достаточно теплая земля, которую когда-то покинули их предки! Не исключено, что в течение столетий вожди умышленно скрывали от их предков, что там, на поверхности, существует какая-либо разумная, цивилизованная жизнь.
– Уверен, что после нашего рейда правительство США точно так же будет скрывать от американцев и всего прочего мира теперь уже неоспоримый факт существования этой "дисколетной" цивилизации. И очень сомневаюсь в том, что президент США решится направить сюда еще одну эскадру.
"Возможно, эскадру он все же пошлет, – заметила про себя Лилия, – вот только адмирал будет другой, более решительный. Иногда стоит менять не тактику ведения войны, а командующих, которые эту тактику осуществляют. Стоп, Фройнштаг, остановись; ты начинаешь рассуждать, как фюрер – после поражения под Москвой".
– Самое разумное, что наши повелители способны предпринять в этой ситуации, – развивал свою версию доктор Брэд, – это сделать вид, что противоположного мира на планете не существует, и таким образом успокоить общественное мнение.
– Вы так считаете, мой адмирал?
– Так "считает" логика развития событий.
– Пардон, сэр, а как же быть с моими репортажами и с моей книгой, которые я намерена публиковать на нескольких языках? Мне что, запретят их писать? Предадут цензуре?
– А что вас так удивляет? И предадут. Во имя успокоения общественного мнения. В каких-то странах их попросту запретят публиковать, в каких-то предадут осмеянию. А в каких-то зададутся банальнейшим вопросом: "А стоит ли уделять внимание фантазиям взбалмошенной журналистки?".
– Как же убийственно вы обнадежили меня, доктор Брэд!
– Даже в этих немыслимо фантастических подземельях стараюсь оставаться земным реалистом, – пожал плечами адмирал.
Фройнштаг покачала головой, тяжело вздохнула, тем не менее вынуждена была сказать:
– В любом случае я признательна вам, адмирал Брэд, за то, что вы взяли меня с собой на "Кобру" и даже позволили спуститься в этот райский ад.
– Попробовал бы я не допустить вас до посадки на "Кобру"! Я же не самоубийца и не хотел, чтобы из-за вас сорвалась вся операция.
Фройнштаг улыбнулась и признательно, по-мужски похлопала его по предплечью.
– Это прекрасно, что мы способны оказывать услуги друг другу не только в постели.
– Стоит ли сейчас об этом, мэм? – попытался усовестить ее доктор Брэд.
– Хотя и в постели вы мне, черт бы вас побрал, тоже нравитесь. В чем до вас повезло только одному мужчине – Отто Скорцени.
– Чудное определение этого Внутреннего Мира вы изобрели, Фройнштаг: "райский ад"! Предельно точный.
Они помолчали и вновь осмотрелись. Вокруг не было не души, а Фройнштаг не оставляло ощущение того, что она находится под пристальными взорами сотен глаз.
Отмахнувшись от этого наваждения, она подошла к берегу речки и, присев, провела рукой по траве. Искусственной назвать ее было трудно, в то же время Фройнштаг казалось, что такой вид ей до сих пор не встречался, даже на отличавшихся буйным разнотравьем альпийских лугах. А вот вода в реке парила. И это в горной реке, где она должна быть ледяной.
Лилия уже захватила пальцами несколько травинок, намереваясь сорвать их, как вдруг всю ее руку, вплоть до предплечья, пронизало нечто похожее на несильный электрический разряд. И тотчас же какой то внутренний голос внушительно, на чистом германском языке навеял ей: "Не рвать. Это смертельно запрещено". Причем Фройнштаг хорошо запомнила, что в навеивании прозвучало именно эти слова: "смертельно запрещено!".
С трудом разжав конвульсивно сжатые пальцы, Фройнштаг отступилась от травки и затравленно оглянулась, пытаясь выяснить, что за ней следит и на ком лежит охрана каждой из этих травинок, а возможно, и вон той, то ли сосновой, то ли кедровой, кустами окаймленной рощицы. Интересно, распространяется ли этот запрет и на воду?
Спустившись к самой прибрежной кромке, Лилия ощутила исходящее от реки тепло и едва уловимый серный запах. Теперь понятно было, что зарождалась эта речушка не в антарктических ледниках, а где-то в гейзерных глубинах континента. И что среди прочих факторов, она обеспечивала райскую стабильность климата в Стране Атлантов.
Рыбы в этой речушке тоже не наблюдалось.
Хотелось бы знать, чем они здесь питаются, подумала она, чувствуя, что основательно проголодалась. И известно ли им такое понятие, как элементарное гостеприимство.
– Кстати, адмирал, не подскажете ли, куда девался наш "добрый фей" Консул? У меня в очередной раз набралось несметное количество вопросов.
– Их-то он и опасается, мэм.
35
Декабрь 1946 года. Антарктида.
Столица Страны Атлантов город Акрос.
Резиденция Повелителя Этлена Великого
Пилот этого "роллс-ройсного тихолета", как окрестила его Фройнштаг, совсем юная золотистоволосая атлантка, управляла своей машиной с помощью двух антрацитово-черных рычагов, напоминающих рычаги переключения скоростей в земных автомобилях, и небольшого кнопочного пульта. Одета она была в короткую, в складку, сшитую из какого-то очень плотного материала зеленую юбчонку, напоминающую юбки, в которых некогда щеголяли воины-спартанцы; и в коротенький, из того же материала, зеленый жилет.
А еще германка успела заметить, что обута эта подземная амазонка в легкие полусапожки с острыми удлиненными носками.
Судя по всему, с модой у них здесь особых проблем не возникает, решила журналистка. Как, впрочем, и с выбором одежды. Местные модельеры их явно не балуют.
Еще при посадке в этот "тихолет" Фройнштаг поинтересовалась у пилота, как ее зовут, однако девушка лишь снисходительно взглянула на нее и вновь уставилась в пространство за лобовым стеклом своего открытого летающего лимузина. Теперь девица вела себя с видом скучающего таксиста, все еще ожидающего обратной поездки своих пассажиров, но уже не рассчитывающего на чаевые.
– На каком топливе работает ваш автомобиль, мисс? – вновь попыталась заговорить с ней Фройнштаг. И на сей раз девушка ответила ей, но на каком-то непонятном гортанном языке, слегка напоминающем наречие швейцаро-альпийских германцев.
– А не владеете ли вы английским, германским или… французским, сеньорита? – не оставила своих попыток Лилия.
– Судя по всему, ей запрещено общаться с нами, – предположил адмирал. – А местное безлюдье указывает на то, что Повелитель и его высокоподданные не очень-то заинтересованы в наших триумфальных встречах с населением Страны Атлантов.
– Вы тоже так считаете, миледи? – вновь обратилась Фройнштаг к атлантке.
Вместо ответа пилот жестом указала ей и стоявшему лицом к ее машине адмиралу на Пирамиду Жизни. Оглянувшись, они увидели Консула и группу рослых мужчин – статных, безбородых, одетых в некое подобие римских тог. Они стояли на высоком крыльце, у которого заканчивалась довольно просторная четырехугольная площадь, выложенная из бирюзовых, слегка люминесцирующих плит, каждая из которых была украшена орнаментом, по форме своей напоминающим "розу ветров".
Консул держался чуть в стороне от них, и по мере того, как адмирал и Лилия медленно приближались к крыльцу, он тоже перемещался поближе к лестнице, явно, как считали "земляне", намереваясь выступать в роли и переводчика, и посредника на переговорах.
– Кажется, мы напрасно ждали здесь приятных вестей и душевного приема, адмирал, – сквозь зубы пробормотала Фройнштаг, стараясь идти плечо в плечо с командующим эскадрой.
– С чего бы этому приему быть душевным? – так же едва слышно ответил адмирал.
– А законы гостеприимства?
– По отношению к людям, которые пришли к ним с целой армией вооруженных до зубов воителей? Не казнят на Плахе Повелителя – и на том спасибо.
– Может, именно сейчас нам и собираются объявить приговор, сэр.
– Для этого нас не приглашали бы сюда. Коль уж нас допустили до Внутреннего Мира, значит, хотят, чтобы мы поразились их успехам и их мощи.
Чем ближе адмирал и журналистка приближались к этим патрициям, тем лица мужчин, облаченных в одинаковые аквамариновые тоги, становились сосредоточеннее и суровее.
Когда пришельцы остановились у некрутой бирюзовой лестницы, ведущей к излучающей золотистый свет Пирамиде Жизни, патриции расступились, ворота, ведущие в этот храм, плавно разошлись, и на каменной бирюзовой дорожке появился еще один атлант, отличавшийся и своим могучим ростом, и атлетическим телосложением, и цветом своей длинной, пламенем огня отсвечивающей тоги.
Но, кроме всего прочего, в руках у него ослепительно сиял длинный, очевидно, изваянный из чистого золота, посох, увенчанный большим орлом, очень напоминающим изображение орла, начертанного на гербе Третьего рейха. Несложно было догадаться, что именно этот посох представал перед гражданами Страны Атлантов в образе символа высшей власти.
При его появлении патриции расступились, образовав два вогнутых крыла по шесть человек в каждом. На соединении этих крыльев, в выложенном их изумрудного камня полукруге, остался лишь гигант в багряной тоге. Но прежде чем он вошел в этот слегка возвышенный над остальным крыльцом полукруг, Консул сошел вниз и остановился рядом с адмиралом.
– Это и есть Повелитель? – едва слышно поинтересовался у него адмирал.
– К сожалению, нет. Но иначе и быть не могло. Повелитель никогда не встречает гостей у входа в Пирамиду. Он вообще без крайней надобности не оставляет Пирамиду Жизни.
– Как это понимать?
– Повелитель десятилетиями не оставляет ее, обрекая себя на жизнь затворника этого храма-парламента. Повелитель вне Пирамиды Жизни – это очень плохой поступок, плохой признак, плохое предзнаменование для всего народа Страны Атлантов. А еще принято считать, что, находясь вне Пирамиды Жизни, он теряет свою духовную связь с Высшими Посвященными и с нашими Космическими Учителями.
Так вот о каких Высших Посвященных толковали в течение всех лет своего правления Гитлер и его ближайшее окружение! – подумалось Фройнштаг. – К тому же оказывается, что этими Высшими Посвященными были не атланты Внутреннего Мира, поскольку получается, что сами они точно так же поклоняются неким Космическим Учителям и точно также остерегаются их гнева.
И когда сначала в высших кругах института "Аненербе", а затем и в высших сферах СД пошел слух о том, что Высшие Посвященные разочаровались в фюрере, а фюрер – в них, то под этим, очевидно, подразумевался вполне реальный конфликт, после которого Гитлер точно так же вполне реально лишился поддержки Космических Учителей. Мало того, эти Высшие Посвященные попросту решили избавиться от вышедших из-под их контроля фюрера и его режима. И им удалось добиться этого вполне земными средствами, кардинально изменив ход мировой войны.
Но в таком случае, размышляла Фройнштаг, интересно было бы знать, на что эти Высшие Посвященные рассчитывали, оказывая поддержку фюреру в начале его восхождения к вершинам власти и в начале его военной миссии в Европе, на какой исход, какую форму правления завоеванными территориями? И что заставило их потом изменить свое отношение к Гитлеру?
– Кто же тогда этот человек с посохом Моисея в руке? – не унимался адмирал.
– Встречать здесь высокодостойных граждан Страны Атлантов, гостей из Шамбалы, Космоса или из параллельных миров – это прерогатива Атланта Ария. Джентльмен с посохом Моисея, как вы изволили выразиться, – подбородком указал Консул в сторону багрянотогого патриция, – именуется Атлантом Арием.
– У них здесь существует и такая должность? – удивилась Фройнштаг.
– Это имя. Атлант Арий – второй человек в государстве, и должность его – Духовный Хранитель Священных Истин.
– Хранитель чего?! – вновь попыталась съязвить Фройнштаг, однако адмирал жестко сжал кисть ее руки, заставляя умолкнуть, а когда ему это удалось, попытался уточнить у Консула.
– Священных Истин, то есть тех предписаний, которые были изложены в меморандуме Высших Посвященных, когда они, спасая уцелевших атлантов, позволили им создавать свою новую страну во Внутреннем Мире, при поддержке Космических Учителей. Кроме того, он является еще и хранителем оригинала "Книги Земного Бытия", то есть той секретной, тайной истории нашей планеты, истории основания земной цивилизации, основные положения которой тщательно скрываются не только от землян, но и от основной массы атлантов.
– Знакомая ситуация, – прокомментировала его откровения Фройнштаг.
– То есть следует понимать так, что этот атлант является Высшим Жрецом? – молвил адмирал.
– В Стране Атлантов нет жрецов. Храм есть, правда, один-единственный. Он – перед вами, Золотая Пирамида Жизни. Выражаясь языком землян, это храм-парламент. Но жрецов в нем нет. Есть только Повелитель, Хранитель Священных Истин и несколько их помощников, исполняющих роли секретарей и смотрителей. Кстати, "людьми" и "землянами" атланты называют только вас, обитателей Наземного Мира. Сами себя ни "людьми", ни "землянами" они не именуют.
– Кем же они считают себя? – спросила Фройнштаг.
– Известно, кем. Атлантами.
– Существенное различие, – иронично признала Лилия. С того самого дня, когда она встретилась на авианосце "Флорида" со своим давним любовником, адмиралом Брэдом, журналистку не покидал вселившейся в нее бес иронии, скепсиса и сарказма. И ничего поделать с этим она пока что не могла.
– И кем же тогда является в высшей иерархии Страны Атлантов этот Хранитель Священных Истин? – вновь взял инициативу в свои руки адмирал, которого Фройнштаг уже начинала доставать и даже пугать своей безрассудной язвительностью и испепеляющим сарказмом.
– Скорее, верховный судья, идеолог и толкователь той "Тайной Доктрины Основателей", которая была составлена основателями Страны Атлантов на основании меморандума Высших Посвященных, меморандума Космических Учителей, – охотно объяснил Консул, – своеобразного собрания заветов и предписаний, оставленных предками, основателями Страны Атлантов, нынешним поколениям ее граждан.
– У нас, в рейхе, он бы назывался попроще – "Геббельсом", – подытожила Фройнштаг.
На сей раз Консул не удержался: чуть подавшись вперед, смерил ее заинтригованным каким-то взглядом. Фройнштаг трудно было определить, что таил в себе этот взгляд, да она не очень-то старалась расшифровывать его.