Она понимала, что фон Готт прибыл с фотографиями ее мужа не для того, что мило побеседовать с ней, понимала, что ее откровенно вербуют, причем делают это с элементами самого примитивного шантажа, по классической агентурной схеме. Тем не менее Лилия была признательна адмиралу фон Готту за то, что он вводит ее в эту разведывательную историю. Она сама не раз пыталась разобраться в том, каким странным образом судьба свела ее с Алексам Крафтом, и почему Скорцени так настойчиво подсовывал ее будущему банкиру, словно сбывал залежалый товар.
"Вот именно: очень "залежалый товар", – мрачно повторила сейчас Фройнштаг, мысленно обращаясь к былым дням и событиям. Возможно, даже не догадываясь, насколько оскорбительным это ей представлялось. – А ведь, по наивности своей, ты считала, что обер-диверсант всего лишь увлекся очередной своей супер-агенткой, на сей раз – двойником Евы Браун, некоей Альбиной Крайдер. Этой невесть откуда появившейся Лжеевой.
Впрочем, увлечение в любом случае было, Фройнштаг в этом убедилась. В порыве праведного любовного гнева она даже помышляла об убийстве этой стервы, с попыткой имитации покушения на настоящую Еву, но, к счастью, вовремя удержалась от этого диверсионного блуда. Слишком уж "яркие" впечатления вызвала у нее расправа над участниками заговора против фюрера в июле сорок четвертого, подавлением которого занимался сам Скорцени.
Нетрудно было предположить, что расправа над участниками покушения на Еву – пусть бы даже при этом погибла ее двойник – оказалось бы не менее жестокой.
– Но, обратив внимание на новоявленного морского камикадзе, обер-диверсант рейха не стал превращать его в "человека-торпеду", а тайно посвятил в офицеры СС и отправил на курсы… военно-тыловых бухгалтеров. Крафт долго противился этому.
– Еще бы! – с пониманием отнеслась Фройнштаг к бунту своего мужа, – после такой диверсионной подготовки идти в бухгалтера! Да к тому же по рекомендации самого Скорцени. Любой уважающий себя диверсант воспринял бы это как недоверие, а то и откровенное издевательство.
– Нюанс заключается еще и в том, что выбор на Алекса пал неслучайно. Сложилось так, что бухгалтерами были его отец, мать, дед старший брат и, кажется, еще кто-то там в роду. Словом, целая бухгалтерская династия, с изображением канцелярских счетов на родовом гербе. Зная об этом, Алекс дал себе слово, доказать, что он не является "бухгалтерской крысой", как дразнили его в школе, а потому решительно занялся боксом, стрельбой, путчами и диверсиями. Отец все же настоял на том, чтобы он поступил в высшую коммерческую школу, но, проучившись всего лишь год, Алекс бежал из нее, чтобы стать курсантом мореходной школы. Впрочем, это вам известно.
– В очень бледных подробностях, господин адмирал. Алекс пресекал любые мои попытки углубиться в его биографию. Да я и не пыталась заниматься какими-то фронтовыми раскопками.
– Что же касается Скорцени, то он всего лишь напомнил потомственному бухгалтеру Крафту, что от судьбы не только не уйдешь, от нее и не следует уходить. Обер-диверсант вернул его во флот, добился повышения в чине, затем организовал конфликт с командующим эскадрой, а также разжалование и списание в портовые бухгалтера. Хотя уже в 1940 м году Алекс Крафт под агентурным именем Вилли Фогнер, проходил по картотеке "Абвер-заграница" сети "Абвер-II". Кстати, его готовили к роли руководителя нацистской партии Швейцарии. Вы ведь знаете, что одно время фюрер и Гиммлер вынашивали планы оккупации Швейцарии?
– Кое-что слышала.
– Так вот, швейцарский немец Алекс Крафт, родители которого были убежденными, хотя и тайными, национал-социалистами, вполне мог возглавить швейцарские штандарты СС и организовать там путч по австрийскому сценарию, с требованием объединения с Германией. В кантонах с германским населением соответствующая работа уже велась. Впрочем, в определенной ситуации он мог бы стать то ли президентом, то ли гаулейтером Швейцарии.
– То есть Скорцени элементарно выводил его из разведывательно-диверсионного круга, превращая в такого себе обиженного командованием бухгалтера-тыловика, – размотала нить его повествования Фройнштаг.
– Вам ли этого не понимать, гауптштурмфюрер СД Фройнштаг? – хищновато осклабился барон фон Готт. – Само собой разумеется, что некоторые факты из жизнеописания Крафта ему пришлось вымарать, и это оказалось несложно, поскольку в школе диверсантов и на Фридентальских курсах он проходил под псевдонимом.
– Это было непреложным правилом "фридентальцев", – подтвердила Лилия. – В кругу слушателей этих курсов категорически запрещались какие-либо беседы о своем прошлом, вообще какие-либо биографические намеки.
– В результате получилась прекрасная биография для послевоенного швейцарского банкира. Рожденного, к слову, в Берне, ибо родители обосновались в Австрии уже после его появления на свет; им предложила работу одна австрийско-швейцарская фирма. Затем, незадолго до завершения войны, родители его, остававшиеся гражданами Швейцарии, вернулись на родину. Это был очень благоразумный ход.
– Они вернулись в октябре сорок пятого, – уточнила Фройнштаг.
– Туда же, с помощью Шведского красного креста, вернулся и, якобы контуженный во время бомбежки начисто демобилизованный обитатель одного из морских госпиталей Алекс Крафт. Ну а то, что в Швейцарии он сразу же возглавил сначала крупный филиал мюнхенского "Альпийского банка", а затем и весь банк, центральный офис которого в связи с этим исчез из Мюнхена, – вам хорошо известно. Нужны еще какие-то адмиральские подробности, Фройнштаг?
– Н-нет, – едва слышно проговорила журналистка, прекрасно понимая, из каких фактов будут состоять эти "адмиральские подробности".
Отправляя ее в "альпийскую команду", в которой Фройнштаг проходила ускоренную альпинистскую подготовку, Скорцени объяснял это тем, что она будет входить в состав личной охраны фюрера во время его пребывания в "Альпийской крепости".
А вот несколько несложных восхождений, совершенных в составе этой группы, но уже под руководством профессора Штокка, специалиста по минералам и ледникам, в Эцтальских и в Кицбюэльских Альпах, были оформлены, уже как научные экспедиции. Хотя во время их проведения определялись в основном места возможных тайных баз и секретных арсеналов. С помощью влюбившегося в нее профессора и ревновавшего к нему ассистента создавала Фройнштаг и свои первые статьи о горных ледниках и предгорных оползнях.
Как бы там ни было, а в Швейцарию Скорцени отправил ее уже как аспирантку хорошо известного в научных кругах этой страны ученого, профессора Штокка, для участия в восхождении на одну из вершин Бернских Альп и для стажировки в Женевском университете. И если до восхождения дело не дошло, то лишь потому, что в кармане у гауптштурмфюрера лежал контактный телефон некоего банковского служащего Алекса Крафта. Уже получившего соответствующие инструкции и знавшего номер двух ее счетов в своем банке: одного личного, другого – со средствами, принадлежавшими СС, для будущей, послевоенной организации бывших членов СС, которых судьба, естественно, разбросает по свету.
Теперь все сошлось, с облегчением вздохнула Фройнштаг, покончив с этими воспоминаниями. Многое из того, что до сих пор было непонятным для нее, прояснилось и приобрело свое объяснение. Неясно было только, почему на сей раз Скорцени так тщательно скрывал от нее свои замыслы.
Нет, Фройнштаг, конечно, понимала, что в данном случае шла классическая "подготовка агента вслепую", когда агент так и не догадывается, для чего, собственно, для какой миссии и какой судьбы его готовят. Вопрос заключался в том, почему Скорцени решился ее – женщину, с которой провел столько прекрасных ночей и которую как агента проверил в нескольких сложнейших акциях, – готовить к операции именно таким способом?!
– Не мучьтесь, Фройнштаг, – расшифровал ее терзания адмирал фон Готт. – Скорцени попросту оберегал вас от лишней информации на тот случай, если бы вы очень заинтересовали какую-либо иностранную разведку и она принялась бы за вас по-настоящему.
– Теперь подобная перспектива вас не пугает?
– Теперь – нет. Во-первых, вы уже прошли проверку специальной комиссией военного трибунала и вели себя во время допросов великолепно, значительно лучше, чем можно было ожидать. А во-вторых, любое обвинение в ваш адрес уже нетрудно опровергнуть. С помощью наших агентов и подкупленных ими журналистов, естественно.
41
Декабрь 1946 года. Соединенные Штаты. Атлантическое побережье.
Объединенный штаб атлантических флотилий США
Когда стало ясно, что восстановить связь с эскадрой не удастся, вице-адмирал Грегори открыл бар, наполнил бокал коньяком и, так и забыв пригубить его, вернулся за свой стол.
Он был в состоянии шока. Адмиралу уже не раз приходилось слышать о появлении в зоне боевых действий летающих или "солнечных", как называли их еще древние греки, дисков, но не мог припомнить, чтобы пилоты этих машин когда-либо атаковали корабли или самолеты землян. Дископилоты избегали этого, даже когда по ним открывали шквальный огонь – это адмирал знал точно. Такое несколько раз случалось во время боевых действий и в небе Германии, и вблизи берегов Японии.
Однако кэптен Вордан говорил о дисколетах со свастиками на борту! И не у берегов Германии или где-то в районе Норвегии или Канадского Севера, а в Антарктике. Откуда там дисколеты Третьего рейха? Откуда они вообще у рейха, спустя почти два года после… его капитуляции? Неужели Высшие Посвященные, к воле и силе которых так апеллировал фюрер в конце концов действительно решили спасти какие-то остатки рейха? Но ведь они могли спасти его еще до мая сорок пятого, что было бы куда логичнее! Что же тогда произошло: не смогли, не захотели?
Только теперь адмирал залпом осушил почти половину бокала, но, даже приняв эту явно "шкиперскую" дозу коньяку, не почувствовал никакого прояснения ни в душе, ни в мозгу.
Хотя Грегори боялся признаться себе, но из того, что дошло до его слуха во время предпогибельного донесения кэптена, следовало, что к тому моменту, адмирал Брэд уже то ли погиб, то ли был ранен; и что связь прервалась из-за того, что авианосца "Флорида" больше не существует. И только ли авианосца? Если уж погиб такой мощный корабль, то какой, из все еще остававшихся в строю, сумел уцелеть?!
Осознав все это, Грегори уже потянулся к телефону, чтобы связаться командующим Военно-морскими силами США, но в последнее мгновение, осадил себя: "Интересно, о чем ты собираешься докладывать адмиралу флота?! Что слышал доклад непонятно кого и непонятно о чем? Нет, старый краб, сначала надо разобраться. Еще раз попытаться установить связь, хоть с кем-то, кто уцелел, и хорошенько во всем разобраться. И вообще, не торопись рубить мачты, настоящий шторм еще только начинается".
– У вас сохранилась запись этого донесения, лейтенант? – вдруг осенило его.
– Мы записываем все донесения и доклады командования Полярной эскадры, сэр, – заверил его офицер-связист. – Так было приказано, сэр.
– Чего же вы молчите?! Немедленно расшифруйте текст донесения и положите мне на стол. Весь текст, даже обрывки слов, даже вздохи кэптена Вордана. Вы поняли меня, лейтенант?!
– Будет выполнено, сэр.
Как вскоре выяснилось, расшифровка мало что проясняла в судьбе авианосца, эскадры и самого кэптена, тем не менее кое-какие надежды все же породила. В начале своего панического доклада Вордан успел сообщить, что командующий Роберт Брэд улетел на континентальную базу "Адмирал-Форт", временно передав командование эскадрой ему, командиру "Флориды". И хотя было ясно, что если германцы успешно атаковали эскадру, то ничто не помешает им разбомбить и затерянную где-то во льдах беззащитную базу, кое-какая надежда действительно появлялась. Впрочем, вместе с ней появлялась и масса новых вопросов. Правда, на часть из них очень скоро помог ответить начальник разведки Управления стратегических служб США генерал-майор Доновэн, звонок которого оказался для вице-адмирала полной неожиданностью.
– Как давно вы связывались с адмиралом Брэдом, мистер Грегори? – спросил тот, без всякого вступления.
– Последнюю попытку предпринимал полчаса назад, – ответил вице-адмирал. – Она оказалась безуспешной.
– Как и у моего радиста. Что еще раз доказывает, что появление дисколетов не только оказывает угнетающее воздействие на психику моряков, но и практически изолирует суда от внешнего мира.
– Но кое-что вытянуть из кэптена Вордана мне все же удалось.
– Так у вас все же была связь с командиром "Флориды"? – оживился Доновэн. – И что он нам поведал?
Коротко пересказав смысл донесения по тексту, который ему положил на стол офицер-связист, адмирал тотчас же уловил, что Доновэн явно разочарован способностями Вордана извлекать из событий хоть какую-то полезную информацию.
– Это не донесение командира авианосца, адмирал, а бессловесное бормотание, – не замедлил подтвердить его опасения генерал разведки. – Извините, адмирал, но вынужден признать, что вы не научили своих подчиненных докладывать о состоянии дел в критических ситуациях, – разочарованно добавил он. И Грегори тут же поинтересовался:
– Вам, насколько я понял, докладывал начальник службы безопасности эскадры полковник Колдуэн? – Мысленно же упрекнул себя: "А ведь тебе и в голову не пришло, что у полковника и его людей на авианосце своя мощная радиостанция, которая одновременно служит в качестве резервной и которая также значительно мощнее всех остальных, корабельных!"
– Естественно.
– И что он сообщил? А то я понятия не имею, о чем докладывать командующему ВМС.
– Связь тоже была отвратительная, вскоре и совсем исчезла, тем не менее стало ясно, что в ходе атаки подземных арийцев потоплен линкор "Колорадо"…
– О Господи! – непроизвольно вырвалось у вице-адмирала.
– И серьезно поврежден эсминец "Портсмут". Один наш самолет сбит. Понятно, что есть человеческие жертвы, причем немалые. Возможны и новые потери. У германцев они, очевидно, тоже есть, но к тому времени более полной информацией полковник не обладал.
– Вы правы, это уже хоть какая-то ясность, – задумчиво произнес вице-адмирал. – Главный вывод: судя по всему, эскадре все же удалось отбить атаку этих самых "подземных арийцев".
– И тут всплывает самая интересная часть доклада полковника. Он успел передать, что у них вся надежда на вмешательство в события машины инопланетян, которая находилась где-то рядом. И что именно пришельцы уже однажды пресекали попытку германцев атаковать эскадру своими собственными дисколетами, которые по техническим характеристикам значительно уступают инопланетным. База пришельцев тоже, судя по всему, расположена где-то в Антарктиде.
– Я так понимаю, что пришельцы оказались в роли наших союзников?
– Вряд ли стоит полагаться на них как на союзников.
– Еще меньше, нежели на русских?
– Пора свыкаться с тем, что русские давно превратились в наших яростных, хотя и замаскированных, противников. Что же касается пришельцев, то их миссия – наблюдать за развитием событий на нашей планете, и вмешиваться только в том случае, когда военно-политическое безумие землян превращается в угрозу для ее существования, а значит, и в угрозу для Космоса.
Выслушивая его, вице-адмирал медленно, сладострастными глотками цедил коньяк и постепенно приходил в более или менее приемлемое состояние духа.
– А ведь мы даже не догадывались, что в Антарктиде может существовать база пришельцев!
– Это вы не догадывались, сэр, – вежливо уточнил генерал-майор. – Что же касается нас, то во все времена мы обладали по этому вопросу солидным досье.
– Которое строилось на непроверенных свидетельствах сомнительных очевидцев и на столь же сомнительных слухах, – попытался приземлить его начальник Объединенного штаба атлантических флотилий. – Именно поэтому сведениям вашего досье не доверяли даже американские моряки и пилоты, не говоря уже о президентах.
По тому, насколько длительной оказалась пауза, выдержанная генералом Доновэном, вице-адмирал понял, что цели своей он достиг. В любое другое время это, конечно же, доставило бы ему удовольствие, но только не после двух посланий из Антарктиды. Да и генерал разведки тоже долго торжествовать не позволил:
– Смею вас заверить, адмирал, что покойный президент Франклин Рузвельт требовал немедленно и подробнейшим образом докладывать ему о любых проявлениях деятельности пришельцев, где бы они ни происходили. Мало того, несколько раз он требовал создавать специальные секретные комиссии, которые собирали бы дополнительные сведения о том или ином происшествии. И когда хозяином Белого Дома стал Гарри Трумэн, среди первоочередных секретных докладов, которые он выслушал, был доклад о деятельности пришельцев и событиях, связанных с Антарктидой. Не будь у господина Трумэна этого досье, никакой экспедиции адмирала Брэда в Антарктику не последовало бы. Я достаточно полно информировал вас, сэр? – великодушно поинтересовался Доновэн.
– Достаточно, – вынужден был проглотить и эту горькую пилюлю вице-адмирал Грегори.
– Кстати, замечу, что доклад адмирала Брэда, если только он уцелеет во льдах Антарктиды, будет строго засекречен, а любые сведения, которые способны просачиваться в прессу, будут дезинформационно опровергнуты и осмеяны всеми нами, а в первую очередь самим адмиралом-полярником.
– Словом, я так полагаю, что с докладом командующему Военно-морским флотом, не говоря уже о докладе госсекретарю и президенту страны, спешить не стоит?
Доновэн сразу же уловил, в чем заключается тайный смысл этого вопроса. Адмирал явно подстраховывался. Если его упрекнут, что не сразу доложил о битве в Антарктиде и потерях эскадры, он, понятное дело, сошлется на совет начальника разведывательного управления. Вот почему Доновэн тут же язвительно отомстил ему:
– Хотелось бы знать, о чем вы собираетесь докладывать, господин адмирал? О "непроверенных свидетельствах сомнительных очевидцев", наподобие полковника разведки Ричмонда, основываясь при этом на столь же "сомнительных слухах", распускаемых генералом разведки Доновэном? Для вашего ранга, господин вице-адмирал, выглядит слишком несолидно.