– Вот в этом я с вами, якорь мне в глотку, совершенно согласен, – еще более неожиданно признал командующий эскадрой, окончательно сбивая кэптена с толку. – И с этой точки зрения ваши действия можно было бы признать благоразумными. Хотя, согласитесь, пара этих самолетов украсила бы список вражеских потерь, так необходимых для демонстрации нашего боевого равновесия.
– В конечном итоге, на нашем счету потопленная субмарина, сбитый штурмовик и даже один поврежденный артиллеристами дисколет.
И тут впервые после своего возвращения их плена адмирал улыбнулся. Пусть даже предельно мрачно.
– Как бы мы не доказывали это нашим штабистам и общественности, их потери будут выглядеть гипотетическими и несущественными. А наши – убийственно реальными и очевидными. Особенно, если учесть, что в глазах читающей публики списывать их придется не на дисколеты и германскую авиацию, которых в Антарктиде якобы "нет и быть не может"…
– Что же тогда, по-вашему, сэр, в этих льдах "есть и может быть"? На что будем списывать наши потери?
– На коварные айсберги.
– Слава богу, что хоть не на королевских пингвинов! – взмолился командир авианосца, тяжело охнув при этом.
"А что, списать все наши потери на нападение колонии королевских пингвинов – это, якорь мне в глотку, мысль!" – мысленно ухватился за нее адмирал Брэд, однако вслух произнес:
– … Ну, еще можем кое-что списать на непрофессионализм наших пилотов, которые умудрялись сталкиваться в воздухе во время патрульных полетов, и техников, не способных восстанавливать наши машины, совершившие вынужденные посадки посреди Антарктиды.
– Нам действительно придется объяснять наши потери именно таким образом?! – ужаснулся кэптен.
– Таким-таким, самым примитивным. И молите Бога, что мы не потеряли ваш авианосец, потопление которого пришлось бы объяснять столкновением уже не с айсбергом и стаями пингвинов, а с самим антарктическим континентом.
И только теперь кэптен Вордан понял истинную причину нервозности и неуравновешенности адмирала. Даже думать о том, что подобные потери придется списывать на столкновения боевых кораблей с айсбергами – конечно же, мучительно.
– А как ведут себя германские субмарины?
– Две из них патрулируют в соседней, в пяти милях восточнее нашей, бухте, из которой, предположительно, они попадают в подземный порт "Базы-211". На входе в эту бухту и состоялся бой нашего линкора "Колорадо" и миноносца "Портсмут" с неожиданно атаковавшей их субмариной.
– Вот оно что! Вы заставили германских подводников предположить, что пытаетесь ворваться в их подземный порт. Что наши надводные корабли ведут разведку акватории порта и пытаются блокировать ведущую к нему бухту.
– Это мы и собирались сделать, как только убедились бы, что этот вход – возможно, один из нескольких входов в "Базу-211", – начинается именно там, в бухте. Разве не так, господин адмирал?
– Не уверен. Все зависело бы от ситуации, – уклончиво ответил Брэд. Как командующий эскадрой он прекрасно понимал, что подтверждение данного намерения в присутствии адъютанта Шербрука и дежурного офицера означало бы, что ответственность за действия кэптена Вордана он принимает на себя.
– В любом случае, все обошлось бы, если бы на помощь гибнущей субмарине не пришли два дисколета, вырвавшиеся на большой скорости прямо из морских глубин.
В это время с записной книжечкой в руке на командном пункте появился третий помощник командира авианосца лейтенант-коммандер Шведт.
– Позвольте доложить сэр, – обратился он к адмиралу, – что общие потери наши в живой силе – семьдесят шесть человек убитыми, восемьдесят два – ранеными и четверо – пропавшими без вести. То есть, глядя правде в глаза, следует признать, что мы потеряли восемьдесят моряков, морских пехотинцев и летчиков убитыми, и восемьдесят двоих бойцов – ранеными. Тела тех, кого удалось выловить из воды, а также тела убитых на кораблях, похоронены в общей могиле.
– Уже?!
– За час до вашего прилета, сэр.
– Могли бы и дождаться, – проворчал командующий эскадрой.
– С вами не было связи, сэр. Мы пребывали в неведении. К тому же возникла необходимостью уйти в океан, дабы не подвергать себя еще одному нападению антарктических варваров. Но уходить в океан с таким количеством мертвых тел на борту…
– Да правильно все было сделано, лейтенант-коммандер, правильно! – поморщился адмирал.
За время своего отсутствия на авианосце, он уже не раз казнил себя за то, что решился столь легкомысленно и на столь длительный срок оставить эскадру на произвол судьбы. И не исключал того, что в штабе флота найдутся люди, которые попытаются объяснить значительные потери Полярной эскадры именно тем, что в это время адмирал вместе со своей любовницей-журналисткой, к тому же, германкой и эсэсовкой, совершал вояжи в заснеженные горы Антарктики.
И даже то, что в конечном итоге ему удалось встретиться с Повелителем Страны Атлантов, выглядело теперь очень слабым оправданием. Об этой встрече можно было договориться, находясь на авианосце, и возможно, там же принять ультиматум Большого Совета Страны Атлантов.
Не ведая о страхах командующего, Шведт тем не менее выдержал самую длинную паузу, на какую только был способен. Вот только адмирал вряд ли способен был оценить это; вцепился обеими руками за висевший на груди огромный морской бинокль, он нервно подергивал его, словно пытался сорвать, и молчал.
– А ведь война кончилась, и на нее наши потери не спишешь, – едва слышно пробормотал он лишь после того, как Шведт попросил разрешения исчезнуть с его глаз.
– Вы правы, сэр, – столь же робко и невнятно пробубнил третий помощник, мельком переглядываясь со своим командиром. Он прекрасно понимал, как непросто будет адмиралу докладывать о таких потерях, за которыми всякие потери в технике попросту теряют смысл. – Но ведь, как я теперь понимаю, они были ненапрасными?
Командующего резануло то, что Шведт не утверждал, а спрашивал об этом, однако сейчас ему было не до эмоций и языковых тонкостей.
– Надеюсь, что нам удасться убедить в этом хотя бы командование флота; хотя бы командование…
Адмирал, наконец-то, поймал в окуляры бинокля корпус эсминца "Портсмут" и надолго задержался на нем, переводя взгляд лишь с кормы на бак и обратно. Вид у этого эскадренного миноносца был ужасным, такое впечатление, что это уже не судно, а немыслимо большая груда металла, брошенная у ворот плавильного завода.
– Два взрыва прогремело уже в орудийных башнях самого эсминца, – объяснил Николас Вордан, наводя бинокль на этот же объект. – Хорошо, что корпус сработан из прекрасной брони, иначе…
– Командир-то его хоть жив?
– Лейтенант-коммандер Черис? Жив. Притом, что почти четверть личного состава погибла или ранена.
Адмирал с грустью в глазах кивнул и спросил, позаботились ли о раненых. Узнав, что все "тяжелые" доставлены в госпиталь на авианосец и нескольким уже сделаны операции, он приказал в шестнадцать ноль-ноль собрать в кают-компании авианосца военный совет, на который пригласить всех командиров судов, коммодора Антуана Бертолдо, полковника разведки Ричмонда, командира авиаторов полковника Колдуэна и командира морских пехотинцев майора Растона. Да, не забудьте о командире затонувшего "Колорадо" коммандере О’Донелле.
– Но теперь он…
– …Все еще командир линкора, пусть даже покоящегося на дне, якорь мне в глотку, – прохрипел адмирал. – Нужно щадить самолюбие наших офицеров. Никто не знает, в какой ситуации окажется завтра каждый из нас.
Вордан склонил голову в поклоне, достойном вышколенного дворецкого и отдал необходимые распоряжения вахтенному офицеру.
– Есть кто-либо, кто бы мог точно описать внешний вид и действия экипажей германских дисколетов в бою? – поинтересовался тем временем адмирал Брэд.
– Несколько офицеров и сержантов-канониров, которых смяли с гибнущего "Колорадо", и которые уцелели на изуродованном, но все еще пребывающем на плаву, эсминце "Портсмут", сэр. Все они были опрошены моими офицерами, и показания их запротоколированы.
– Господь привык прощать нам излишний бюрократизм, который, в конечном итоге, никогда не бывает… излишним.
– Имеются так же свидетельства нескольких наших пилотов, но они в основном касаются полетных характеристик и по ведения дисколетов в воздухе и воздушном бою.
– Что тоже немаловажно, кэптен, – укрепил его в канцеляристских устремлениях адмирал. – Когда наши сведения начнут анализировать там, в отделе разведки, Управления стратегических служб США, они внимательнее всего будут относиться именно к таким мелочам-подробностям.
– Мы учитывали это обстоятельство, сэр.
– И если в общих чертах?..
– В отличие от того огромного инопланетного дисколета, который опекал нас во время движения эскадры к Антарктиде, эти, германские, дисколеты значительно мельче, менее поворотливые, а главное, вооружены обычными скорострельными авиационными орудиями и небольшими ракетами фау. Открывая огонь, они полностью сбавляют скорость, почти зависают, и при этом становятся уязвимыми для наших зенитных орудий и для ракет. В то же время скорость они набирают и сбавляют в считанные секунды, с такой же быстротой меняют высоту и направление движения, поражая своей исключительной маневренностью. Таковы основные технические данные германских дисколетов. С дисколетами атлантов, а тем более – инопланетян, все намного сложнее.
– Если к этому добавить, что теперь мы точно знаем о существовании в Антарктиде не только "Базы-211", но и Страны Атлантов и базы пришельцев, чьи дисколеты постоянно инспектируют окрестности этого континента, то оказывается, что основное задание свое эскадра, якорь мне в глотку, все же выполнила. Не смотря на потери в живой силе и технике.
Молвив эти слова, адмирал с надеждой взглянул на кэптена Вордана, но тот, с иронией в глазах выдержав его взгляд, не только не поддержал его, но и предательски промолчал.
– Немедленно сообщите на базу "Адмирал-Форт", чтобы гарнизон готовился к эвакуации. Домики разобрать, грузы доставить к взлетной полосе, но все ледовые сооружения оставить неприкосновенными. К сожалению, мы не готовы к тому, чтобы оставить там зимовщиков, но уверен, что уже будущим летом в "Адмирал-Форте" расположится наша антарктическая станция.
49
Декабрь 1946 года. Антарктика.
Борт флагманского авианосца "Флорида"
Спать Фройнштаг пришлось недолго. Уже через полчаса появилась Антония Вудфорт, самым бесцеремонным образом потрепала ее по плечу и разбудила. Лилия, конечно же, была крайне удивлена. Хотя они жили в одной каюте, однако виделись крайне редко, поскольку большую часть времени ирландка предпочитала проводить в своей крохотной лазаретной лаборатории, в которой, как она утверждала, порой оставалась и на ночь.
Лилия, конечно, сомневалась, что соседка по каюте действительно проводит ночь в одиночестве, на лабораторном топчане, зато признательна была за то, что эта бедрастая девица не надоедала ей своим присутствием.
Но даже когда время от времени эта рыжеволосая лаборантка объявлялась в каюте, они почти не общались. "Ирландка-аристократка", как называл ее третий помощник командира авианосца Отто Шведт, попросту не замечала ее. Причем не ясно было, то ли в ней действительно бурлил некий аристократический гонор, то ли от природы она была замкнутой и немногословной. Впрочем, порой Лилия казалось, что ирландка попросту ревнует ее. Ведь не будь здесь этой швейцарской журналистки, все внимание высшего командования было бы, ясное дело, сосредоточено на ней.
– Нам следует поговорить, – молвила Антония, усаживаясь за крохотный столик, стоявший между их лежанками.
– Ну, если вы считаете, что следует, – недовольно проворчала Фройнштаг, еле сдерживая себя, чтобы не сорваться на возмущение. Во-первых, она не видела темы, которая могла бы возникнуть между ними, а во-вторых, что за спешка? Ирландка вполне могла бы дождаться ее пробуждения.
– Слушайте меня внимательно, гауптштурмфюрер Фройнштаг. Я так понимаю, что визит адмирала к Повелителю Внутреннего Мира завершился его полным поражением, и сегодня же он прикажет уводить корабли подальше от Швабской бухты, сворачивая всякие операции против гарнизона "Базы-211", – только теперь Фройнштаг вдруг открыла для себя, что говорит Антония по-германски, с едва заметным баварским акцентом.
А ведь в день их знакомства Лилия на всякий случай, попробовала заговорить с ней по-германски, но та заявила, что ни слова не понимает, и что даже по-английски говорит с "дублинским акцентом".
– Это вопрос или утверждение? – потянула время Фройнштаг, чтобы окончательно прийти в себя и разобраться в ситуации.
– Воспринимайте как угодно. Однако для продолжения разговора нам лучше оставить эти стены и выйти на палубу, где степень вероятности прослушивания наших, ну, скажем так, интимных излияний сведена к нолю. Быстро оденьтесь, у меня мало времени.
У Фройнштаг были все основания заподозрить Вудфорт в том, что она выступает в роли провокатора, однако чутье диверсанта подсказывало ей: за этой рыжеволосой бестией действительно что-то скрывается.
– Послушайте меня, Фройнштаг, – вполголоса проговорила Антония, когда они оказались в каком-то закутке между трапом и дверцей опломбированного отсека. – Мне очень трудно будет убедить вас, что перед вами – лейтенант войск СС, и что я принадлежу к отделу "Абвер-2" военной разведки рейха, созданного, как вам известно, еще в конце сорок второго года полковником Рейнгардом Геленом. Скажу больше, я не должна была бы делать этого.
– Поднаряжая вас в провокаторы, вам забыли объяснить, что полковник Гелен был начальником разведывательного отдела "Иностранные армии Востока" генерального штаба вермахта и Ирландия вряд ли входила в сферу его влияния.
– Я прекрасно знаю, что, по приказу адмирала Канариса, полковник Гелен создавал "Абвер-2" в своей штаб-квартире в украинской деревне Воронино, вблизи ставки фюрера "Вервольф" под Винницей, а затем перенес ставку в польское местечко Миколайки, – объяснила Антония, озолотив своей зубастой улыбкой протопавшего мимо них матроса-негра. – В сентябре сорок четвертого я, полубаварка-полуирландка, оказалась в Цоссене, под Берлином, и была окончательно завербована в "Абвер-2" в рамках операции "Волк-оборотень".
Фройнштаг прекрасно знала, что, зарождая движение "Волк-оборотень", Гелен вместе с Шелленбергом и Скорцени, рассчитывали наладить партизанское движение на тех германских территориях, которые окажутся оккупированными советскими и англо-американскими войсками. И не случайно Гелен перенес свой штаб в Польшу. Здесь он и его подчиненные изучали и перенимали опыт партизанской борьбы польской Армии Крайовой, поддерживаемой англичанами. Центр этой борьбы должен был находиться в создаваемой Отто Скорцени "Альпийской крепости".
– И как вы оказались затем в Ирландии.
– По личному приказу полковника Гелена я поступила в распоряжение штурмбаннфюрера СС Отто Скорцени и вошла в его ирландскую диверсионную группу, которая должна была сотрудничать с Ирландской Республиканской Армией, действовавшей против английской армии. Там же, в Ирландии, в одном из секретных лагерей я завершила свою подготовку, которую начала на Фридентальских курсах. Хотя война завершена, однако несколько прогерманских организаций "Вервольфа" продолжают действовать и даже подчиняются единому центру, расположенному…
– Не следует посвящать меня в такие тонкости, – ухмыльнулась Фройнштаг. – Тем более что вряд ли вам известно, где именно располагается настоящий подпольный центр этой борьбы.
– Зато я знаю, – перешла она почти на шепот, – что вы являетесь одним из руководителей этого центра.
– Кто-то очень преувеличил мою роль в этой борьбе, баронесса Вудфорт, – все так же беспечно улыбаясь, заверила ее Лилия.
– В любом случае, – ничуть не смутилась баронесса, – это все, что я могу вам сообщить, гауптштурмфюрер Фройнштаг. Точнее, все, что мне позволено было перед моим внедрением в команду эскадры сообщить вам.
– Этого достаточно, – вполголоса произнесла Фройнштаг.
– И все, что мне положено было знать о вас, я тоже знаю.
– Если учесть, что в моей биографии осталось так мало тайн, – улыбаясь, покачала головой Фройнштаг. – И все они касаются только моих связей с мужчинами…
– Вы прекрасно легализовались. Это было отмечено моим руководством. Кстати, мне приказано обращаться к вам только в самом крайнем случае.
– Считаете, что этот случай наступил?
– Так складываются обстоятельства.
– И какого же вида помощь вам понадобилась, уважаемая "волчица-оборотень"?
– Ничего сложного, гауптштурмфюрер. Вы введете меня, хотя бы в общих чертах, в курс переговоров адмирала с Повелителем Внутреннего Мира и…
– Я не присутствовала на этих переговорах.
– Но ведь мой информатор сообщил мне, что…
– …Что вместе с адмиралом я побывала во Внутреннем Мире. Вот только до Зала Основателей, в котором происходили переговоры, меня не допустили.
– Весьма прискорбно.
– Знаю только, что адмиралу был вручен текст секретного "Меморандума", для дальнейшей передачи его президенту Трумэну. С текстом "Меморандума" я не ознакомлена.
– К тому же вам нельзя предпринимать никаких дальнейших попыток проникновения в каюту адмирала. За вами уже следят. Вы находитесь под сильнейшим подозрением у полковника Ричмонда и двух его офицеров – Родса и Томпсона. Уверена, что они сделают все возможное, чтобы, то ли арестовать вас, то ли вообще убрать. Поэтому вам следует быть крайне осторожной и здесь, и особенно в Порт-Стенли. Кстати, в Порт-Стенли меня должен ждать наш агент, который способен помочь и мне, и вам.
– Ваш информатор считает, что все настолько серьезно?