43
Хомутов уже был за глаза знаком почти со всеми, кто имел доступ к президенту, хотя большинство этих людей видел лишь запечатленными на пленке. Сулеми подробно информировал о каждом из них.
– Неважно я себя чувствую, честно говоря, – признался он как-то Сулеми. – Меня пугает сама мысль о том дне, когда я появлюсь перед ними… Когда они будут видеть во мне президента…
Сулеми пожал плечами.
– У вас, Павел, огромное преимущество – авторитет товарища Фархада. Джебрайцы твердо усвоили, что все, что бы он ни делал, – верно. Поэтому от вас не потребуется ничего особенного.
– Но ведь я должен буду реагировать, принимать решения.
– Говорить как раз ничего не следует. Только в случае крайней необходимости, несколько слов, пустую фразу. Вы должны доминировать в общении, от вас будет зависеть, что именно будет сказано и будет ли сказано вообще.
Сулеми несколько раз устраивал экскурсии, с большими предосторожностями выводя Хомутова туда, где находился президент Фархад. На глаза ему они не показывались, оставаясь в тени, но Хомутов смог наблюдать Фархада в самой различной обстановке: когда тот встречался с зарубежными дипломатами, обедал, прогуливался в одиночестве по аллеям дворцового парка. Жесты, походка этого человека были Хомутову мучительно знакомы – это были теперь его собственные жесты, его походка. Однажды, наблюдая за Фархадом, он поймал себя на мысли, что смотрит на президента как на собственное зеркальное отражение. Не удержавшись, шепнул Сулеми, неотступно следовавшему за ним:
– Придет день, и вам не удастся нас с президентом различить.
Сулеми на это ничего не ответил, а на следующее утро явился с изящным медным браслетом.
– Вот, – сказал он. – Наденьте это на руку, Павел.
– Зачем? Я не любитель украшений.
– Наденьте! – велел Сулеми.
Он помог Хомутову застегнуть браслет, запер миниатюрный замочек на ключ, но ключ из отверстия извлекать не стал – обломал его так, что бороздка застряла в замке. Хомутов раздосадованно охнул, однако Сулеми остался невозмутим и как-то по-особенному деловит. Только теперь Хомутов догадался, что это произошло не случайно.
– Зачем? – пробормотал он. – Что это значит?
– Вам долго придется носить этот браслет, Павел. В любую минуту я должен в точности знать, с кем имею дело.
– Черт знает что, – фыркнул Хомутов. – Вы бы меня еще в кандалы заковали.
– Не стоит преувеличивать.
Хомутов вдруг рассмеялся, Сулеми взглянул на него с удивлением.
– Так, значит, мы все-таки похожи? – спросил он. – Похожи, раз уж до этого дело дошло?
Сулеми неопределенно повел плечом.
Гареев в последние дни отсутствовал. В связи с кончиной Генерального ожидались разного рода эксцессы, и спецслужбы принимали меры, близкие к чрезвычайным. Невыспавшийся и злой, в конце недели полковник явился во дворец. Сейчас его все раздражало: и азиатская пышность дворца, и бесстрастие Сулеми, и этот Хомутов, который никак не может освоиться с фархадовскими повадками.
– Ну что, посмотрим, что получается? – предложил Сулеми.
Гареев с отвращением махнул рукой – мол, давай, начинай свое представление. Хомутов скрылся в соседней комнате, и через несколько мгновений в дверях появился президент страны.
– Здравствуйте, товарищи! – произнес Фархад – Хомутов, стремительным шагом пересек комнату и протянул Гарееву ладонь для рукопожатия.
Полковник хмыкнул и пожал его руку, после чего Хомутов таким же образом приветствовал и Сулеми. Гареев наблюдал за происходящим с едва скрываемой иронией, но Хомутов этого, казалось, не замечал, он сел за стол – ровно, чуть напряженно, по-фархадовски держа спину, и вдруг сказал, обведя присутствующих взглядом:
– Я вызвал вас, товарищ Гареев, по вопросу, решение которого не терпит промедления. Мой начальник охраны подготовил некоторые материалы, – он взглянул на Сулеми остро и требовательно, – связанные с ситуацией, складывающейся в Мергеши.
Сулеми сидел в кресле, молча наблюдая за происходящим. Хомутов снова взглянул на него и бросил отрывисто:
– Сулеми, доложите!
И нетерпеливо прищелкнул пальцами, как это обычно делал Фархад. Все было так похоже, что Гареев рассмеялся и покачал головой. Сулеми тоже улыбнулся, затем поднялся со своего места и протянул Хомутову воображаемую папку с документами. Хомутов принял ее нетерпеливым жестом, но Сулеми прищелкнул языком.
– Здесь ошибка, Павел! Товарищ Фархад не делает столь резких движений. Больше достоинства и спокойствия…
Хомутов в ответ на это встопорщил усы и негромко, но с угрозой осведомился:
– Что такое, Сулеми?! Ты, я вижу, начинаешь забываться!
Теперь он явно переигрывал. Гареев досадливо отвернулся.
– На кой черт вся эта клоунада? Что ты, Хомутов, шута горохового корчишь?
На лице Сулеми сложилась болезненная гримаса.
– И не надо на меня так смотреть! – взорвался Гареев. – Все. Дохлый номер. От тебя за версту Русью прет. – Теперь уже полковник кричал. Все раздражение, копившееся в последние дни, выплеснулось разом. – Ты Хомутов, Хомутов, тысячу раз Хомутов, и никто другой!
Из соседней комнаты показался черный кот и испуганно застыл у порога. Гареев замолчал, свирепо разглядывая кота, потом вдруг спросил совершенно будничным голосом:
– Это что еще за чучело?
– Это Ферапонт.
– Ферапонт? – вскинул брови Гареев.
– Кот здешний, – пояснил Хомутов. – Приблудился.
– А почему Ферапонт?
– Так его матушка нарекла. Ферапонт, иди сюда, – позвал Хомутов.
Кот подошел и потерся о его ботинок. Гареев вздохнул.
– Что скажешь, Сулеми?
Начальник охраны молча пожал плечами. Гареев поднялся со своего места, прошелся по комнате, отпихнув сунувшегося было под ноги Ферапонта.
Наконец Сулеми подал голос:
– Ничего делать мы больше не будем…
– Это почему же? – удивился Гареев.
– Потому что товарищ Фархад желает завтра взглянуть на Павла.
Он затравленно уставился на Гареева, и полковник поймал себя на мысли, что такие глаза ему случалось видеть у приговоренных.
– Спокойно, спокойно, – пробормотал Гареев без особой уверенности. – Желает – пусть смотрит. Может, ему и понравится. Будут замечания – обычное дело. Устраним недостатки.
Сулеми, однако, был совсем плох.
– На какое время назначено? – спросил Гареев.
– В девять ноль-ноль, – отвечал Сулеми.
Он словно чего-то еще ожидал. Полковник поймал на лету молчаливую просьбу.
– Хорошо, я тоже буду, – кивнул он. – И постараюсь поддержать тебя. Думаю, вдвоем мы сумеем убедить товарища Фархада, что дела идут, в общем, неплохо.
44
Без четверти девять Гареев был уже в кабинете Сулеми на первом этаже дворца. Начальник охраны встретил его хмуро, похоже было, что он провел бессонную ночь.
– Я отведу вас к Хомутову, – сказал Сулеми. – А затем вернусь с товарищем Фархадом.
Дворец еще не проснулся, в коридорах не было ни души. Когда поднялись на второй этаж, Гареев сжал локоть Сулеми.
– Не следует беспокоиться. Все образуется.
В ответ Сулеми поднял на него тяжелый взгляд.
Достигнув апартаментов, где помещался Хомутов, у запертой двери они остановились. Сулеми нащупал ключ и постучал условным сигналом, предупреждая о визите, как вдруг дверь сама собой приоткрылась. Сулеми с Гареевым с удивлением переглянулись – Хомутову строго-настрого было приказано держать дверь на запоре, – и разом шагнули в комнату. Двойник стоял у окна, уже готовый к встрече с президентом – в такой же, как у Фархада, полувоенной одежде, сшитой на заказ по распоряжению Сулеми. Он неторопливо повернулся, смерил гостей долгим, довольно неприветливым взглядом, но здороваться не стал, чего прежде никогда не случалось.
– Павел, вы забыли запереть дверь! – почти враждебно проговорил Сулеми. – Я предупреждаю вас…
Он вдруг оборвал фразу и застыл с полуоткрытым ртом, потому что из соседней комнаты донесся звук – словно там передвигали что-то тяжелое. Было слышно, как предмет, царапая, скользит по гладкой поверхности, скорее всего – крышке стола, затем наступила тишина. Сулеми, еще не осознав вполне, что произошло, продолжал стоять, однако страшная догадка уже осенила его. Стоявший у окна человек заговорил негромким, очень знакомым Сулеми голосом:
– Любую работу следует выполнять на совесть. Я полагал, что тебе это известно, Сулеми.
Он произнес это так тихо, что слов нельзя было бы разобрать, если бы в комнате не стояла полная тишина. В то же время этот голос ударил по барабанным перепонкам Сулеми так, что он на мгновение оглох, и продолжал смотреть на говорившего с ужасом, который уже не в силах был скрыть.
– Ты докладывал мне, что работа с двойником продвигается успешно, – продолжал человек у окна. – Что ж, сегодня я познакомился с результатами твоей деятельности…
, Сулеми сейчас хотел одного – провалиться во тьму, потерять разум, но это было невозможно, и он, наконец, позволил себе осознать: Фархад оказался дальновиднее, не стал дожидаться, явился задолго до назначенного времени и увидел Хомутова таким, каков он был без подсказок и наводок Сулеми. Сейчас Хомутов там, в соседней комнате, а человек у окна…
– Я многое могу простить, – продолжал президент. – Но не ложь.
Гареев только теперь понял, что происходит, побледнел, метнул на Сулеми быстрый тревожный взгляд, но тот, казалось, и не жил уже – лицо, как у покойника, гипсовая маска.
– Попрошу вас выйти! – бросил Фархад полковнику, коротко указав на дверь.
Гареев попятился, наткнулся на косяк и вышел, осторожно прикрыв за собой тяжелую створку. Сейчас он на все лады клял себя за то, что явился сегодня во дворец.
Фархад еще понизил голос – он уже не говорил, а вышептывал, брызгая слюной:
– Ты, червь, кого обмануть хотел? Пес шелудивый, семя праха! Ты таким меня видишь, как этот жалкий ублюдок, с которым ты возишься столько дней?!
Лицо президента свела судорога, и он ожесточенно потер ладонью щеку – о, как знаком был этот жест Сулеми! Фархад приблизился к нему вплотную и выдохнул:
– Сдохнешь, шакал! Как Масуд сдох!
Масуд погиб полгода назад, неожиданно оказавшись в опале. В одну из ночей его взяли прямо из постели и, проистязав двое суток в подвалах службы безопасности, обезглавили. Чувствуя, что сейчас не выдержит, закричит от черного ужаса, Сулеми рухнул на колени и застонал. Фархад плюнул в его сторону и брезгливо отшатнулся, но Сулеми на коленях потянулся к нему, пытаясь поймать руку президента. Тот убрал руки за спину, и тогда начальник охраны, распластавшись на ковре, стал целовать сапоги президента. Фархад без злобы пнул было его, но Сулеми изловчился-таки, чувствуя, как текут последние минуты, схватил президентскую руку, чтобы осыпать поцелуями, и внезапно замер, словно пораженный громом. Резким движением он рванул вверх рукав президентского френча – и перед его глазами оказался медный браслет.
Сулеми поднял взгляд, в котором еще плавало безумие. Хомутов осторожно высвободил руку и отступил на шаг.
– Ты!!! – взвизгнул Сулеми, чувствуя, как высыхает на теле липкий смертный пот.
– Ну ладно, ладно, – пробормотал Хомутов примирительно. – Немного пошутили, стоит ли так волноваться…
Сулеми, двигаясь, словно во сне, подошел к двери, ведущей в соседнюю комнату, и заглянул туда. Ферапонт, возлежавший на письменном столе, лениво приоткрыл глаз и пошевелил кончиком хвоста. Больше никого здесь не было.
– Что с вами? – спросил с беспокойством Хомутов.
И тогда Сулеми бросился на него. Хомутов успел среагировать, иначе не уберег бы горло, но на ногах не устоял, и они, сцепившись, покатились по полу. Сулеми рычал, и в этот рык, похоже, ушла вся его сила, потому что внезапно он обмяк, и Хомутов смог его оседлать и удерживать, опасаясь новой вспышки ярости. Только когда Сулеми окончательно затих, Хомутов поднялся и направился к двери.
Гареев слышал грохот, доносившийся из комнаты, и когда дверь распахнулась, вздрогнул и почему-то вытянулся по-военному.
– Уведите его! – распорядился Хомутов, напуская на себя озабоченный вид.
– Слушаюсь, товарищ Фархад! – Гареев поспешно устремился в комнату.
Сулеми уже поднялся и стоял, опираясь на спинку стула. Когда Гареев приблизился, он вяло проговорил:
– Отставить. Это не президент.
Гарееву показалось, что он чего-то не дослышал. Он обернулся к дверям, словно ища поддержки, но Хомутов уже убрал с лица свирепую озабоченность и, предупреждая вопросы, осведомился:
– Еще остаются сомнения в нашем сходстве с президентом?
И только теперь Гареев понял все. В первое мгновение, потрясенный, он ни слова не мог вымолвить. Но и впоследствии его хватило всего лишь на две фразы:
– Сукин сын! – бормотал он, еще не до конца веря своим глазам. – Сукин сын, я же тебя сгною за такие шутки…
45
Президент Фархад, когда Сулеми вошел в президентский кабинет, заметил с раздражительным недоумением:
– Разве не было назначено время?
И указал на часы, которые показывали четверть десятого. Сулеми, едва оправившийся от пережитого, сокрушенно опустил голову, признавая свою вину.
– Все ли готово? – спросил президент.
Сулеми утвердительно кивнул. Пока они шли по переходам дворца, он помалкивал, бросая взгляды на президента и судорожно вздыхая. У двери, за которой находился двойник, Сулеми обогнал президента, распахнул створки, пропуская Фархада вперед, сам же вошел следом. Из кресла поднялся полковник Гареев, с почтением поздоровался, Фархад приветствовал его кивком головы и стал глядеть по сторонам, ища – где же двойник.
– Мгновение, товарищ президент! – заторопился Сулеми, рванулся было в смежную комнату, к Хомутову, но тот появился сам и замер на пороге.
Хомутову было тревожно, он впервые виделся с Фархадом впрямую, лицом к лицу, и заминка произошла от внезапно охватившей его нерешительности. Впрочем, со стороны все выглядело совершенно иначе – он стоял, гордо выпрямившись, чуть отведя плечи, с непроницаемо-жестким выражением лица, словно на парадном портрете. Фархад благосклонно кивнул, подошел ближе, и вдруг протянул Хомутову руку. Они обменялись рукопожатиями, и Фархаду рука Хомутова понравилась – сильная и властная.
– Как вас зовут? – поинтересовался он.
– Хомутов.
– Это имя?
– Нет, фамилия. Родовое имя.
– А ваше имя?
– Павел.
– У вас прекрасное произношение, Павел. Где вы изучили язык?
– В Советском Союзе.
– Здесь работали переводчиком?
– Именно так.
Сулеми напряженно следил за происходящим, пытаясь определить, о чем сейчас думает президент, но не мог, и это его мучило.
– Я благодарен вам за то, что вы изъявили готовность помочь нам, – сказал Фархад. – Наша революция еще очень молода, и без помощи друзей нам пришлось бы нелегко, – он решительно рассек воздух ребром ладони. Затем неожиданно повернулся к Сулеми и спросил:
– Так ты говоришь, что похож?
– Да, да, очень! – дважды кивнул Сулеми.
Фархад разглядывал Хомутова с недоверием.
– Нет сомнений, товарищ президент! – подал голос Гареев. – Дело в том, что сейчас, беседуя с вами, он ведет себя так, как ему свойственно. Но, входя в роль…
– Что же тогда? – прищурился Фархад.
– Хомутов, рискни! – предложил полковник.
– Прямо сейчас? – снова замялся тот.
– Ну конечно!
Возникла секундная пауза.
– Я благодарю вас за то, что вы изъявили готовность помочь нам, – неожиданно произнес в тишине Хомутов голосом президента. – Наша революция еще очень молода, и без помощи друзей нам пришлось бы нелегко, – он рассек воздух ладонью, в точности как Фархад.
Сулеми выжидательно взглянул на президента. Тот едва заметно усмехнулся в усы.
– Да, в общем, похоже, – буркнул он.
"Еще бы не похоже, – подумал Гареев. – Из-за этого сходства твоего начальника охраны полчаса назад едва паралич не разбил".
– Мы отрабатывали мимику, жесты, – сказал Сулеми. – Но, с другой стороны, и вашу манеру обращения с каждым человеком из руководства страны, товарищ президент.
Фархад в изумлении вскинул бровь, стараясь понять, о чем, собственно, речь.
– Любопытно, – заметил он. – Таким образом, Павел может вместо меня контактировать с министрами и членами совета? Может быть, и руководить Джебраем?
Это была шутка, и Сулеми тут же ее подхватил:
– Именно этому мы его и обучали!..
Ему начало казаться, что все худое позади, президент признал двойника и одобряет сделанное.
– Что ж, поздоровайтесь с товарищем Гареевым, – предложил Хомутову Фархад. – Интересно, как это выглядит со стороны.
Хомутов пожал руку полковнику энергично, с уважением, чуть задержав ее в своей ладони. Вглядываясь Гарееву в глаза, он сказал:
– Здравствуйте, товарищ Гареев! С чем пожаловали?
– Я никогда не задаю таких вопросов, – насмешливо фыркнул Фархад. – Потому что знаю об этом еще до прихода гостя.
Хомутов смутился и выпустил руку полковника.
– Наша недоработка, – включился Сулеми. – Спешка, нехватка времени.
В нем снова проснулся страх. Гареев заметил это. Пора прийти на помощь.
– Товарищ Фархад, я должен отметить, что сходство практически полное, – он позволил себе скупо улыбнуться. – И то, как сейчас со мной здоровался товарищ Хомутов, – совершенная копия вашего рукопожатия. И это можно понять – выбор двойника сделан вашим гостем из Москвы, – он уводил беседу в то надежное русло, где всегда можно было надеяться на успех. – А у него глаз, как известно, наметанный.
При упоминании Шефа Фархад улыбнулся полковнику.
– Я рад, что Генеральным секретарем избран наш большой и добрый друг. Вы поддерживаете с ним связь?
– Я направляю свои донесения в Москву, – туманно ответил Гареев.
Президент постоял у окна в задумчивости, но вскоре вернулся к сиюминутным проблемам.
– В общем, лучше, чем можно было ожидать, – заметил он.
Сулеми, наконец, перевел дух. Гареев утомленно опустил веки. Президент шагнул к двери, открыл ее, но остановился.
– Продолжайте занятия, – коротко велел он.
Сулеми бросился следом, и Гареев уже было направился за ними, как вдруг Ферапонт прошмыгнул мимо полковника и помчался по коридору.
– Куда?! – схватился за голову Хомутов, рванувшись из комнаты. – Ферапонт! Назад!
Кот остановился поодаль, оглядываясь и выгибая спину.
– Живет здесь, знаете ли, – пояснил Хомутов, догнав президента. – Мы с ним приятели.
Ферапонт дал взять себя на руки, замурлыкал, щурясь.
Внезапно из-за поворота показался офицер охраны и, заметив Хомутова, остолбенел от неожиданности. Он так и стоял, пока взгляд его не скользнул вдоль коридора и не наткнулся на президента Фархада. На его лице отразилось такое изумление, что даже Хомутову стало не по себе. Здесь, в дворцовском переходе, находились два президента. Что мог подумать маленький офицер? Хомутов обеспокоено взглянул на Фархада. Тот остановился и разглядывал офицера, покусывая губу. За его спиной неподвижным идолом стоял Сулеми.
– Кто такой? – спросил Фархад отрывисто.
Офицер не успел ответить, потому что Сулеми отчеканил: