Она приказала "взорвать к чертовой матери" больницу в румынском городе Яссы. Что ей Яссы, что она Яссам? Казалось бы. Но тут дало сбой одно звено в хорошо налаженном бизнесе па детях. Новорожденные из этой больницы по подписанному с некоей американской фирмой договору поступали в США на усыновление. Вне зависимости от согласия родителей. Тех просто ставили перед фактом: ребенок умер при родах. Похоронен и счет больницы. Народ там нищий, рады и тому, и другому.
И всем хорошо.
Да накладка вышла: часть детей оказалась заражена в результате отсутствия тестов на СПИД при переливании крови и недостаточной обработки медицинских шприцев и игл. Разразился скандал, когда выяснилось, что часть детей, проданных через третью фирму в США, оказались больны.
Мало того. Беда не приходит одна. Одновременно в Италии прокатилась волна разоблачений еще одной крупной акции Мадам: дело в том, что два года назад Министерство здравоохранения Румынии через Международный фонд помощи детям, оставшимся без попечения родителей, президентом которого была Мадам, заключило с одним из итальянских институтов соглашение на сумму в полмиллиона экю на поставку крови в Италию.
Кровь от доноров, взятая на анализы у рожениц, выкачанная из новорожденных, непригодных по каким-либо показаниям для отправки в США на усыновление, стекалась мелкими ручейками из десятков больниц Румынии в Яссы, где формировался караван, отправляемый раз в месяц в Болонью.
Больница и роддом города Яссы были приговорены.
- Осуществлять ли эвакуацию персонала, рожениц, детей? - спросил, приняв лицензию на уничтожение, ее контрагент в Бухаресте.
- Нет. Более того, в пожаре должны погибнуть те из врачей и сестер, которые являются носителями информации по нашему проекту.
- Но это три десятка людей!
- И что? Вас не устраивает сумма, которую я вам плачу? - раздраженно спросила Мадам. - Вы понимаете, каких людей мы подставляем здесь? Этот проект вела лично жена одного из заместителей министра здравоохранения. Это золотое дно. Мы никак не можем ее засветить. Да и ко мне ведут ниточки. А от меня... Не буду говорить, чтоб вам дольше жилось...
- Срок?
- Вчера.
Потом она позвонила в Италию и долго крыла матом своего контрагента в этой солнечной стране Ирину Кацман.
- Обо всем я должна думать, да? А ты там что мондой трясешь? За что я тебе такие бабки плачу? Знаешь, чего ждать, если не справишься с этим проектом.
- Я все сделаю, что вы скажете, - покорно лепетала Ирина.
- А у самой мозг в заднице? Сама думать должна! Слушай меня внимательно: всю кровь, которую получала из Ясс, пустишь в переработку.
- А дальше?
- Не перебивай, сучка непутевая, а то полк солдат через тебя пропущу и скажу, что ты такая и была. Препараты из зараженной крови отправишь назад в Румынию. Так мы и бабки заработаем, и концы в воду.
- Так препараты же будут содержать вирусы СПИДа...
Ой-ой, одна ты у меня такая умная! Я это еще вчера рассчитала. Препараты попадут в нужную среду. Там сам черт ногу сломит, чтобы определить, что первично, а что вторично: то ли препараты итальянские содержат заразу, то ли, наоборот, кровь поставлялась уже зараженной.
Но рано или поздно секрет раскроется!
К тому времени фирма "Фемина-плюс", которая занималась посредническими торговыми операциями между Румынией и Италией, уже перестанет существовать. "Как и ты, моя дорогая", - добавила мысленно Мадам.
- Значит, сворачиваем фирму?
Да. Быстренько проверни это дельце. Чистильщиков я уже завтра в Италию высылаю. А в Румынии они сегодня начнут работу. Все.
Приказ о ликвидации дистрибьютера фирмы "Фемина-плюс" и Италии Ирины Кацман пошел параллельно по факсу, шифром.
Диагноз, который уверенно поставит через три дня врач клиники оперативной помощи в Болонье Филлиппо Нерони, будет краток и прост: предпринимательница Ирина Кацман, бывшая гражданка СССР, натурализовавшаяся в Италии и занимавшаяся бизнесом, связанным с поставками медикаментов и медоборудования, умерла естественной смертью в результате обширного инфаркта миокарда. А что инфаркт у молодой и здоровой Ирины был спровоцирован специальным препаратом, которым смочили ее кофейную чашку за пятнадцать минут до ее возвращения домой, этого врач не знал. Да и не мог знать.
На кухне вернувшийся из магазина и с рынка муж хлопотал со вторым завтраком. А Мадам, посасывая шоколадную конфету с настоящей вишенкой внутри, успела решить еще одно мелкое дельце.
- Марина, слушай меня внимательно, не перебивай. Сейчас ты звонишь домой этому козлу, владельцу частной клиники зубного протезирования, Хачатряну Сурику.
- Так его дома нет. Я проверяла. Он в клинике. Я думаю...
- Слушай меня, идиотка! Мое дело - думать, твое - выполнять. Конечно, его нет дома, потому и позвонишь ему домой. И скажешь, что ты его секретарша Любочка...
- А как зовут настоящую секретаршу?
- Любочка и зовут, идиотка...
- Что вы все ругаетесь? У меня работа нервная, меня нельзя расстраивать.
- Ладно. Не буду. Но и ты меня не нервируй. Скажешь, что только что в кабинете Сурена Абгаровича был обыск. Изъяли золото в слитках и песке. Возбуждено уголовное дело. Сейчас менты из РУОПа к ним на квартиру выехали, вместе с Суреном Абгаровичем. Он приказал, чтобы по-быстрому собрали все ценное из сейфа и тайников, упаковали в сумки и ждали. Доктор Кох Альберт Фридрихович, заместитель Хачатряна, выехал на своей машине до начала обыска и будет там, на квартире, раньше ментов. Так что, дескать, Хачатрян велел все отдать Коху. Иначе конфискация. По миру, сказал, пойдете.
- Поняла. А что дальше?
- Дальше мне перезвони, какая реакция. И потом уже не твоего ума забота.
Пока дело раскручивалось, Мадам дала заказ одному из своих самых надежных людей, капитану милиции Куприну Валентину Палычу.
Когда Палыч в полной милицейской форме позвонил в дверь квартиры Хачатрянов, сумки с валютой и драгоценностями уже стояли в прихожей. Эта старая курица, Сусанна Гамлетовна Хачатрян, даже в глазок не глянула, ожидая Коха, человека опрятного и аккуратного. На первый же звонок с готовностью открыла дверь.
- Здравствуйте, я капитан милиции Иван Сергеевич Иванов.
Говоря это, Куприн приветливо помахал красной милицейской книжкой, не раскрывая ее, перед затуманившимися очами сразу почувствовавшей дурноту Сусанны.
- Из РУОПа? - спросила печально Сусанна.
- Из него, родимого. Ждали?
- Чуть позже, - призналась Сусанна, - проходите.
- Ну зачем же? Я вижу, вы добровольно собрали ценности. Это будет учтено в ходе оперативно-следственных мероприятий и существенно смягчит вину вашего мужа, незаконно использовавшего золотые слитки и золотой песок с приисков для золотых коронок. У вас тут все?
- Все! - честно, с глубоким и печальным вздохом призналась Сусанна.
- Вот и хорошо. Я пока спущу эти сумки к машине. А вы дверь-то не закрывайте, сейчас прибудет группа, они на другой машине ехали, там и ваш муж, и мой начальник майор Рабинович Федор Федорович. Они уж и опись составят, и явку с повинной оформят. Ждите.
Подхватив сумки широкими и крепкими ладонями, натренированными годами занятий со штангой, Куприн легко, перескакивая со ступеньки на ступеньку, рванул вниз. К машине. Водитель, как только Куприн бросил на заднее сиденье сумки и плюхнулся рядом с ним, рванул с места. Только их и видели. Ну а что, собственно, видели? На этот вопрос самого доктора Хачатряна, вскоре приехавшего домой пообедать и узнавшего, что он в течение дня из долларового миллионера стал почти нищим, Сусанна так ничего вразумительного ответить и не смогла.
А Мадам стала на миллион богаче. Не вставая с тахты.
Под утро ей опять приснилось мужское бородатое лицо. Узкие губы кривились в глумливой усмешке, хитрые глаза смеялись, в лунном свете масляно переливалась соболиной спинкой высокая боярская шапка. Ставшее даже знакомым за последние полгода мужское лицо могло появиться в любой момент, в любой час ночи, в начале, середине или конце сна. Обычные сны для нее кончились. А кошмар был всегда один и тот же. "Змея, змея... - повторял мужик в боярской шапке, дробно смеялся и добавлял: - Но вашим костылем не служу я..."
Что было совершенно непонятно. И потому особенно страшно.
23 МАРТА 1997 Г. КИЛЛЕР ПО КЛИЧКЕ МАТРЕНА.
БЕЗ СЛОВ, НО ОТ ДУШИ
Конечно, деньги не пахнут. И на большинстве уникальных драгоценностей, за которыми тянется длинный шлейф чудовищных убийств, нет следов крови в виде засохшей кровяной корочки.
Но если бы существовал такой сверхчувствительный прибор, с помощью которого можно было бы восстанавливать запахи, оставленные на денежных купюрах их бывшими владельцами, то оказалось бы, что деньги, которыми были набиты крафтовые мешки в стальной комнате офиса Мадам, пахнут по-разному. Больше всего здесь было денег, пахнувших бедностью. Это были скромные тысячи, принесенные пенсионерами, учителями, врачами, представителями творческих профессий, не вписавшимися в новый курс реформ. Это они составили первоначальный капитал Мадам, принеся в ее пирамидную фирму "Власта и Лина" первые миллионы. А вот деньги из другого мешка пахли бензином, машинным маслом, потом. Эти деньги в ее фирму принесли те доверчивые сограждане, что рассчитывали, как и первые, на халяву приобрести автомобили по сниженной цене только потому, что "вовремя" обратились в фирму. Были тут деньги, которые пахли кровью и плацентой. Их Мадам "делала" на торговле кровью, частями человеческого тела, новорожденными для усыновления. А были и такие, что пахли спермой, женским трудовым потом, приторными духами. Их Мадам заработала на торговле "живым товаром".
У каждой купюры - свой запах. И доллары, полученные за продажу партии стрелкового оружия, собранного на подпольных заводах Тулы, в Чечню, Боснию, курдам в Турции, имели иной запах, чем русские рубли, полученные от торговли карельским лесом, переброшенным эшелонами Мадам на юг России и на Украину.
Так и с драгоценностями, которые по многочисленным и выверенным каналам поступали в подвалы НИИ, которым руководит Ирина Юрьевна Бугрова. Сколько брильянтов, сырых алмазов, изумрудов, хризолитов, жемчуга, "тигрового глаза", янтаря и других драгоценных и полудрагоценных камней, золота в слитках, песке, ломе стеклось за последние годы в таинственные подвалы этого престижного, пользующегося покровительством президента и членов правительства НИИ... И ни на одном камушке ни пылинки засохшей крови.
А ведь кровь была. За каждым камнем, за каждым граммом драгметалла.
Алая человеческая кровь.
Конечно же, первоначально крови не было ни на камнях, ни на золоте. Она появлялась в результате убийства людей, которым они принадлежали.
Точно так же первоначально у людей, совершавших по приказам Хозяйки и наводкам Мадам преступления, связанные с убийством и ограблением владельцев уникальных драгоценностей, не было желания убивать ни в чем не повинных людей.
Убивать приходилось. Чтобы следов не оставалось.
А нет человека, нет и следов. Остается в остатке чистое золото.
Матрена Дормидонтовна Семиглазова, так по паспорту значилась эта высокая, дородная, красивая женщина, которую Бог наградил не только изысканным именем, отчеством и фамилией, но и румянцем во всю щеку, высокой грудью, могучими бедрами, была человеком совсем не злого нрава. Она обожала твоего мужа, человека тихого, спокойного, непьющего и некурящего, скромного инженера в НИИ твердых сплавов. Она души не чаяла в своих сыновьях-близнецах, Вовике и Сереженьке, в 1996 году пошедших в первый класс и уже проявивших способности к пению и рисованию.
И вины ее в том, что смерть все время шла с ней рядом, не было. Так выходило.
Она и не знала, что у мужа больное сердце. Все просила в ту ночь:
- Еще, еще, миленький ты мой, касатик ты мой, еще, еще. Ну, давай я сверху, коли ты наездничать утомился. Ну, еще немножечко, потерпи, касатик!
Он терпел. Сколько мог. И умер от обширного инфаркта под ней.
Матрена очень тяжело перенесла его смерть. Убивалась, убивалась, хотела руки на себя наложить. Все себя же и винила, твою ненасытность, свое здоровье. Ради детей осталась жить. И всю свою ненасытную жажду любви перенесла на детей. Второй раз замуж не вышла. И гулять не стала. Хотя здоровая ее натура требовала не только материнской, но и простой бабьей любви и самоотдачи. Терпела.
Особых странностей за ней не замечали. Отметили только соседи и дальние родственники, что стала Матрена задумчивой; подолгу сидела в такой вот задумчивости, не говоря ни слова, ничего не делая, перед открытой книгой или выключенным телевизором и улыбалась.
Когда через год после смерти мужа два ее херувимчика, два солнышка ее, две ягодиночки, возвращаясь из школы и переходя улицу, были сбиты самосвалом, за рулем которого сидел пьяный водитель, она сутки лежала без сознания.
Потом встала. Похоронила детей. Рядом с отцом. И стала, казалось бы, прежней. Только улыбаться перестала.
Через месяц она разыскала выпущенного на поруки трудового коллектива (меру пресечения ему изменили на подписку о невыезде в связи с заболеванием хроническим туберкулезом в открытой форме) водителя того самосвала. Отследила его после работы и придушила голыми руками в ста метрах от автобазы.
Конечно же, подозрение пало на нее. Но доказать ничего не смогли.
А еще через месяц Матрена пришла в гости к своей старой учительнице, давно уже бывшей на пенсии и, пока были живы ее мальчики, часто остававшейся с ними вместо родной бабушки. Принесла торт. А когда старушка съела кусок торта и выпила чашку чая, Матрена встала, зашла ей за спину, обхватила сморщенную шейку любимой учительницы своими мощными руками и сдавила ее. Старушка и ойкнуть не успела.
Матрена спокойно открыла ключиком, который сняла с шейки бабули, ящичек старинного орехового дерева секретера, достала синюю дореволюционную металлическую готовальню, раскрыла ее и вынула из нее большую, неправильной формы брошь. В центре причудливо извитой ветки рябины, с крупными ягодами-рубинами, были три крупных брильянта: работа известного мастера начала века Вильгельма Раубватера. Стиль модерн. На европейских аукционах работы этого мастера к концу 90-х годов резко подскочили в цене.
Этого Матрена, конечно же, не знала.
И попыталась продать вещицу за сравнительно небольшую цену.
Барыги по цепочке донесли вещицу до Хозяйки.
А тут в "Московском комсомольце" появилась большая статья обозревателя Михаила Хенкина "Кровь на брошке". Каким- то образом этот журналюга раскопал историю знаменитой брошки. То ли вышел на внучатых племянниц старухи, слышавших с детства о семейной реликвии, то ли еще как. Дело то замяли - преступник никаких следов преступления не оставил. Допросили соседей, бывших учеников, кого нашли. По заключению судмедэксперта, убийство было совершено скорее всего мужчиной, обладавшим большой физической силой.
Женщину-убийцу никто не искал. А не искали, и не нашли.
Хозяйка же, увлеченная историей появления в ее подвалах знаменитой броши, стала искать. Не брошь, ее пришлось разукомплектовать: слишком была заметна. Искать недолгую владелицу броши, совершившую скорее всего описанное всеми московскими газетами громкое убийство заслуженной учительницы России Ольги Васильевны Карасевой. Не сама, конечно. Ее люди искали. Прошли по барыгам. Уже в обратном направлении. И вышли на Матрену.
Ее показали Хозяйке.
Хозяйке она понравилась. Ах, какая красавица! Настоящая русская красавица!
История трагической жизни Матрены Хозяйку нисколько не взволновала. Ее такие сентиментальные штучки не трогали.
Заинтересовало Хозяйку в Матрене совсем другое: ее способность голыми руками убивать людей.
- Включите ее в группу киллеров организации, - приказала она.
- А если не согласится?
- Тогда пристрелите.
Матрена согласилась. Что-то в потревоженном семейной трагедией рассудке сделало ее не просто равнодушной к чужим жизням, но и заинтересованной в чужих смертях.
Ей было интересно наблюдать, как под ее руками корчился, мучился, умирал другой человек.
Деньги, и немалые, которые ей платили в виде постоянной зарплаты и премий за каждую проведенную акцию, ей нравились, но не трогали ее. Легко зарабатывала, легко расставалась, тратя крупные суммы на одежду и питание.
Питание при ее профессии нужно было усиленное.
Она легко рассталась с хлебозаводом, где проработала больше десяти лет. На работе ее удерживать не стали; видно, человек хочет сменить обстановку. Виданное ли дело, пережить такие потери!
И Матрена целиком сконцентрировала свое внимание на новой профессии, отдаваясь ей целиком, страстно, но легко и отходя душевно после очередной акции.
Аппетит у нее был отменный, и спала она, как ребенок, Тихо, без храпа и сновидений.
Получив лицензию на убийство парикмахерши из мужского ателье на Пролетарской по имени Виолетта, 28 лет, она день потратила на осмотр места, где работал объект. Вечерняя смена заканчивалась, когда в Москве уже темнело. Так что тут можно было особо не мудрствовать. Девица - яркая, кокетливая, высокая брюнетка с несколько тяжеловатым, чуть приспущенным и не гармонировавшим с длинной спиной задом, вышла из ателье и пешком направилась в сторону метро "Пролетарская". Пройдя мимо аптеки, она спустилась по лестнице к подземному переходу, купила у торговавшей на спуске молдаванки дешевых яблок и, не ожидая от жизни ничего худого, поцокала по звонким плитам подземного перехода. Сейчас, думала она, дойдет до угла, купит на первом этаже универмага изюма для субботнего плова, чтобы порадовать Керима, который ходит к ней по субботам, заглянет на второй этаж, присмотрит себе черные колготки, пара минут через трамвайные пути, в метро три станции, и она дома.
Однако домой ей добраться было не суждено.
Идущая навстречу крупная краснощекая дама, подходя к ней, улыбнулась во все свое большое красивое лицо, оглянулась, словно проверяя, не идет ли кто следом, сделала резко шаг навстречу Виолетте и, словно бросившись ей на шею после долгой разлуки, обняла, соединив на шее крупные кисти рук. Одно резкое движение пальцев, Виолетта даже пискнуть не успела, а уже лежала, открыв застывшие глаза, без дыхания, на могучей груди неизвестно откуда взявшейся тетки.
Так что, когда со стороны Абельмановской улицы в подземный переход вошла пара пенсионеров, муж и жена, они и внимания не обратили на эту парочку. Стоят две дамы обнявшись, одна лицо на плечо другой склонила, вторая ее по голове ласково поглаживает. Может, мать с дочерью встретились, в сумраке лиц не разберешь; а может, подружки давно не видались. А что яблоки из сумки выпали и по полу раскатились, так это их дело; молодые, соберут. Не старикам же помогать. При артрозе, если раз наклонишься, потом колени не разогнуть.
Матрена аккуратно опустила вялое тело Виолетты на холодный пол подземного перехода, собрала яблоки, сложила их ей в подол. Сидит тетка на полу, яблоки на подоле держит. Торгует, может? Ее дело.
Матрена огляделась. Ни со стороны метро, ни со стороны аптеки новых прохожих не было. Вот и хорошо. Работы меньше.
А то, что Виолетта никакого отношения не имела к Виктору Касатонову и даже не видела его никогда в жизни, кого это могло волновать?