- Родные имеются?
- Считай, что нет, - махнул рукой Вовка.
- Может, останешься здесь у нас?
- Насовсем?
- Ну да!
- Ты что? - изумился поселенец.
- А куда денешься? Жить где станешь?
- Найду где.
- Смотри, Вовка, не поскользнись больше. Один раз ушибешься, во второй и башку раскроить можно. Да так, что не встанешь больше никогда.
- Постараюсь удержаться на ногах.
- Смотри. У тебя еще есть время. Подумай, - посоветовал бригадир.
Но Вовка замолчал, не желая продолжать разговор. Бригадир ушел. А поселенец в душе обругал его.
"Заботчик! Тоже мне. Останься. Кинь всю жизнь под хвост псу. Мало ли я жил по этим северам? Хватило с макушкой. На десяток мужиков - и то волком бы взвыли. А тут еще и добровольно! Сдохнуть на этой каторге! Нет, голубчик, я не такой дурак, как ты!" Но тут же задумался:
"А куда податься? Кому ты нужен? Поедешь, а вдруг встретишься? С ним! Что тогда? Здесь хоть глухомань. Не сыщет. А там? Нос к носу можешь столкнуться. От него не уйти. Интересно, а где он сейчас? Наверное, на Камчатке? А может, на материке - освободился и гуляет себе на воле. А может, ищет его, Трубочиста? Спрашивает. Да только дудки! След потерялся. Не сыщешь. Никогда! Пропал я для тебя. И деньги твои пропали. Не украли их у меня. Не потерял. Злая судьба вырвала. А там не только твое, а и мое было. Было! Да нету. Ничего не сохранилось. Думал откупиться, да не привелось. А убивать - нет! С меня хватит".
Он идет от пристани к общежитию - берегом Тыми. По реке плывут плоты. Кора от бревен краснеет в воде, крутится в воронках. Он подсчитывает на пальцах месяцы, оставшиеся до конца поселения: "Многовато, - крутит головой. И задумывается. - А что если остаться здесь? Насовсем? Нет, зачем же. Года на три. А там забраться на материк. Куда-нибудь подальше от Одессы, от Клеща, от всех кентов, кто знал его, Володьку. О деньгах и Скальпе. От всех. Спрятаться и жить спокойно. Но сначала переждать. За это время Скальпа и другие убьют. Не станут ждать должников. Да и надоест Клещу искать Вовку. Угрохает Скальпа где-нибудь сам, в темном углу. Без посторонней помощи. Да и станет ли искать он Трубочиста? От него ничего нельзя ожидать определенного. Зверь, а не человек".
- Эй! Вовка!
- Что?
- Тебя к бригадиру!
- Зачем? - удивился поселенец.
- Не знаю!
- Где он?
- У начальника погрузучастка!
- Ого! А что им от меня надо?
- Велели быстрее!
Вовка заторопился.
Начальник погрузучастка говорил по телефону. А бригадир, подвинувшись, предложил Журавлеву место рядом.
- Что случилось? - спросил поселенец.
- Сейчас узнаем.
Начальник закончил разговор по телефону. Повернулся к сидевшим.
- Я к вам за помощью. Мне на устье человек нужен. От вашей бригады. Для приемки плотов и замеры кубатуры леса. А так же для замеров сортиментов. Определения породности и сортности.
- А я при чем? - удивился Вовка.
- Вас хочу взять из бригады.
- Но почему меня?
- Вам там будет легче. Физически работать будете меньше. А в заработке не потеряете.
- Соглашайся, Вовка. Ведь лафа, - подтолкнул поселенца бригадир.
- Так я сам в этих замерах и сортиментах не секу. Напутаю, а что тогда?
- Не напутаешь. Человек ты честный, судя по отзывам. Старательный. А мы тебе поможем. Потом и сам в курс дела войдешь.
- Боюсь я.
- Чего?
- А если не справлюсь?
- Ты же мужчина. К тому же по выходным всегда дома будешь. Отдохнешь. В кино сходишь.
И Вовка согласился.
Первый день работал с темна и до темна. Осваивался. Приглядывался. Перепроверял самого себя не раз.
Плотогоны ругались на задержку, на нерасторопность новичка- приемщика. Тот не обращал внимания на их крики. Замерял сортименты рулеткой. Заставлял пересортировать плоты. К вечеру кое- как отправил восьмерых плотогонов. Остались последние плоты. Еще двое плотогонов. Вот катер пыхтя оттягивает заморенные сортименты, принятые плоты. Освобождает путь последним плотогонам. Вот они уже выплыли из темноты.
Вовка смотрит на узел троса, каким плоты привязаны к катеру. И колени начинают мелко и противно дрожать. Узел… Вспомнилось прошлое. Узел прыгал перед глазами…
НЕУДАЧИ
Яровой приехал в Ноглики ранним утром. Над райцентром стояло ясное весеннее солнце. И поселок казался только что умытым. Следователь пошел в лесосплавную контору. Подумал, что разговор в милиции можно провести и вечером.
Начальник лесосплавной конторы на вопрос о поселенцах сказал Аркадию:
- Честно говоря, мне с ними некогда заниматься. Сами понимаете, их не десятки, а сотни у нас работают. И меня больше всего волнует производительность их труда, выполнение планов. Чуть отвлекся от основного, того и гляди "на ковер" вызовут. Шерстить начнут за милую душу. О поселенцах надо узнавать у начальников участков. У бригадиров, где работают интересующие вас люди. Кстати, они через полчаса будут у меня. Со сводками. Можете побеседовать с ними, - встал из-за стола начальник конторы, давая понять, что разговор закончен.
И Яровой решил начать с бухгалтерии. Узнать, уезжали ли поселенцы на материк, были ль у них использованы отгульные дни. Бухгалтеры за этим зорко следят. Яровой понял это еще на Камчатке.,
Старый главбух долго рылся в папках. И хотя он успел похвалиться отменной памятью, с трудом нашел папки с нужными документами.
- Так! Говорите вас интересует Сеня… Так-так. Вот он! Работает вальщиком в Адо-Тымовском. А значит- бригадир! Ого! Да его бригада самая лучшая! Смотрите! План постоянно перевыполняют. И ни прогулов, ни опозданий!
- Скажите, а в отпуск бригадир не ездил?
- Нет!
- Это точно?
- Более, чем точно! Ибо поселенцы, покуда не закончится срок поселения, и мечтать об отпуске не могут. Этими льготами пользуются лишь свободные люди. Когда они ими станут, тогда пожалуйста. С дорогой душой предоставим. А поселенца кто ж отпустит на волю одного? Только с сопровождающим. А у нас такое не предусмотрено.
- Значит, исключено?
- Разумеется. Кто ж за них голову свою подставит? Кто захочет рисковать?
- А в командировки не посылали?
- Что вы?! У нас для этого свободные люди имеются. Всяк норовит побывать на материке. Желающих хоть отбавляй. Предложения спрос превышают.
- Я попрошу вас - проверьте табель выходов с десятого по двадцатое марта у вальщика.
- За март? У Сени? Его выходы? Пожалуйста.
Следователь смотрел табель. За весь март, с первого и до последнего дня у Мухи стояли одни восьмерки.
- Выход леса за этот месяц, за март, какой?
- Тысяча кубометров на бригаду.
- А в другие месяцы?
- Чуть больше, чуть меньше. Все - от участков.
- Скажите, а могла ли бригада обойтись без вальщика дней десять?
- Ни дня! Вальщик - руки бригады! К тому же и бригадир! Невозможно такое! Без него вся работа станет.
- А подменить его могли?
- В бригаде каждый человек на счету. Один выбыл - нарушено звено. А кто заменит подменившего? У нас каждый человек на счету. Каждая пара рук на вес золота.
- А что вы можете сказать мне о Бене…
- Этот вот он. Пожалуйста! Плотогон. Семейный человек. Сына имеет. Бригадир им не нахвалится. Работает хорошо. Человек порядочный.
- Можно его табель?
- Пожалуйста.
- Интересно!
- Что?
- У него я вижу стоят и восьмерки, и по двенадцать. Это как понять?
- Двенадцать - плоты гнал, где восьмерки, там погода помешала. В Ныше на пристани работал. Восемь часов.
- А как переработку компенсируете?
- Деньгами. Как же еще? Они всем нужны. Правда, поругивают нас за перерасход заработной платы, но ничего не поделаешь. Другого выхода нет.
- А как у него с производительностью? - спросил Яровой.
- Считайте сами. Он с напарником за двенадцать часов доставляет триста двадцать кубов леса с Адо-Тымово в Ноглики. И заметьте, что ему на обратный путь требуется шесть часов. Остальное на сон. Вот так и работает, - сказал главбух.
Яровой кивнул сочувственно. Но спросил: '
- Скажите, а могут ли плотогоны выполнять свою работу по одному? Не в паре?
- Невозможно.
- Почему?
- Плоты идут друг за другом. Привязанные. Рулевой помогает катеру направлять плоты по нужному направлению. Чтоб не пошли по течению, где их может раскидать. Этот рулевой - глаза плотогонов, он должен хорошо знать русло реки, фарватер. Обычно рулевым ставят опытных, старых плотогонов. Без них от плотов одни веревки привезут на сдачу. Второй плотогон должен быть сильным мужиком. Этот обычно стоит на среднем или заднем плоту и следит, чтобы скобы не разъехались, бревна не потерялись из-за плохого крепления. В случае чего он должен вовремя поймать разъехавшийся плот, сбить его, или связать. Чтоб в целости доставить в порт. Ни одного, ни второго плотогона нельзя снять. Они - одно целое. Если, к примеру, убрать рулевого плотогона - все равно, что снять с человека голову. Убрать второго - отнять руки…
- А заменить одного?
- Никак нельзя. Плотогоном быть не так-то просто. Не всяк справится. У нас каждый из них на особом счету. Опасная, тяжелая эта работа. Поверьте, что если бы мне зарплату повысили в сотню раз, я бы и тогда не согласился. Ежеминутный риск. А потом и заменять некем. У нас все работают. От шестнадцати до семидесяти лет бездельников нету.
- Так. А Владимир Журавлев? Где он?
- Этот здесь. В Ногликах работает. Прислали его к нам придурковатым. Но сейчас ничего. Поправился будто бы. Теперь на пристани работает. Сортировщиком леса. Работал грузчиком в порту.
В бригаде. По десять часов. Хорошо себя проявил. Послали приемщиком плотов. Он попросился на другой участок.
- Так, так. Погодите минуту. Давайте уточним. Как я понял, он принимал лес от плотогонов?
- Разумеется.
- И у Беника?
- Само собою. А что в этом необычного?
- Ничего. Сколько он работал приемщиком?
- Сейчас проверим. Так. Ровно один день. Вот по табелю. Смотрите.
- Какого числа и в каком месяце?
- В прошлом году.
- Так, ну а чем он мотивировал свою просьбу о переводе на другой участок? У вас есть заявление его по этому поводу? - оживился Яровой.
- А как же, вместе с приказом начальника о переводе, на другое место работы.
- Найдите пожалуйста.
- Вот читайте. В связи с недостатком в образовании, с большой нагрузкой, с образовавшейся задержкой плотов, - сказал главбух.
Яровой внимательно прочел заявление и резолюцию: назначить сортировщиком леса.
- А разве недостаток в образовании не мешает ему на новом месте? - спросил следователь.
- Видите ли, у него сейчас работа полегче. Это несомненно. Ведь там на приемке он один должен был определить породность и сортность древесины. Проверить соответствие размеров сортиментов. Определить процент ошкуренности бревен. А это не пять и не десять кубометров, а тысячи. И все через его руки. Без помощников. А это нелегко. Вот и отказался.
Яровой недоверчиво покачал головой. И спросил:
- А чем он сейчас занят?
- Теперь он работает для нужд мебельных фабрик нашей области и Дальнего Востока. Со сплавной древесиной другие работают.
- Чем он занят? - повторил Яровой вопрос.
- Проверяет и документирует сортность, породность, размер сортиментов определяемого леса. Замеряет кубатуру. И отправляет под погрузку на суда.
- Значит, он материально-ответственное лицо?
- Да.
- А вы знаете о статье, по которой он был судим?
- Знаю.
- Так как же вы, главбух, дали свое согласие? Ведь он и поселенец?
- Ну и что? Он не положит бревно в карман. А деньги перечисляются со счетов предприятий-потребителей на счет поставщика прямо в банк. К нему в карман попадет только зарплата. Кроме того, лес у него не в подотчете на длительное время, а находится в постоянном обороте. К тому же и над Журавлевым есть контроль. Двойной. На самих судах - при погрузке и непосредственно на предприятиях при получении леса - на складах. Там каждый кубометр учтен. Да и мы, бухгалтерия, проводим постоянно встречную сверку документов. Так что воровство исключено. И такая материальная ответственность только дисциплинирует Журавлева. А потом, если бы он украл, предположим такое, куда бы он дел этот лес? Кому и куда мог сбыть? Это же смешно. В лесу лес продавать? Отсутствует объективная возможность сбыта. Она исключена. К тому же, поселенцы, дорожа поселением, предстоящей свободой, работают честнее иных свободных. У них есть цель - освобождение. И даже возможности наказания страшатся все.
- А его могли заменить на время? - спросил Яровой.
- Ни в коем случае. А все по той простой причине, что документацию он сам не доверяет другому человеку.
- А в случае болезни?
- И больной работать будет. Сам. К тому же, на его подмену нужен особый приказ начальника порта. А тот - человек недоверчивый. Годы проверять будет. Да и некем заменить. Я же говорил, что у нас особые, Сахалинские, островные условия.
- А если он в отпуск захочет? Освободившись?
- Не дадим. В связи с производственной необходимостью.
- А если по окончании поселения будет уезжать?
- При увольнении другого искать будем. От нас он может уйти или уволившись, или умерев. Даже на несколько дней…
- И что? Так круглый год?
- Не год! Годы! Всегда… У нас условия особые! Свои. Северные! За это нам государство надбавки, коэффициенты выплачивает. И мы это должны оправдывать. Своим трудом! Производительностью! Мы, сахалинцы…
- Все понятно, - перебил Яровой и спросил: - Как вы оплачиваете сверхурочную работу Журавлева?
- Как предусмотрено сметой.
- И еще, сколько леса он отпускает на суда за сутки?
- До тысячи кубометров.
- А точнее?
- Согласно заявкам потребителей. Можно поднять, если хотите. Но в среднем - тысяча кубометров.
- И так - ежемесячно?
- Конечно. Предприятия деревообрабатывающей промышленности круглогодично работают, а не сезонно…
- Разрешите табель выходов на работу у Журавлева, - попросил следователь.
- За какой период?
- За март нынешнего года.
- Вот. Посмотрите.
И снова восьмерки. От первого до последнего дня месяца. Следователь тяжело вздохнул.
- О работе наших поселенцев вы можете узнать у начальников участков. Сейчас заканчивается рабочее совещание и вы со всеми сможете поговорить, - предложил главбух, взглянув на часы.
Совещание действительно закончилось. И из всех начальников участков Яровой застал лишь Адо-Тымовского.
Они познакомились.
- Сеня? О! Великолепный рабочий. Побольше бы нам таких, как он! А зачем он вам?
- Нужен. По делу.
- Ну что ж, я сейчас еду в Адо-Тымово. Можете со мною, на катере. По дороге поговорим обо всем.
- Благодарю. Я поеду с вами.
А через несколько минут быстрый двухместный катеришка, резко развернувшись, выскочил на середину реки и, поднимая за собою белые буруны воды, помчался к верховьям Тыми.
Леса сдвинулись к берегам. Ветви деревьев наклонились к самой воде, погладывая, подслушивая шепот реки, заодно разглядывая себя, как в зеркале.
- Красиво у нас? - повернулся к Яровому начальник, участка.
- Да, дико, сурово! Но и величественно.
- Лес под стать людям. Мы жить и умирать у него учимся. Тайгою зовем. А она- мать наша. До того привыкли, что красоту ее не замечаем. Зато, когда в отпуск поедешь, ее - как воздуха, как воды не хватает. И вода в ней особая. Родниковая. Чистая, как смех. И холодная, как наши зимы. Но оторваться от нее невозможно. Зубы ломит. А ты пьешь, как силу, как жизнь. А воздух! Нигде такого нет! А цветы! Наши таежные пионы! Красавцы! Красным костерком глаза и сердце радуют! Рука не поднимется сорвать. Сердце дрогнет красоту губить. В тайге и человек иным становится. Чистым, как природа. Да оно и закономерно.
- О Сене, о поселенце, что вы мне сможете рассказать? - спросил следователь.
- Человек как человек. Работает много. Выработка в его бригаде высокая. Работают чисто, без грязи. Лес валят аккуратно. Не оставляют при спиле пеньков выше положенного по норме. Лес не засоряют. Его участки - образцы хозяйственности. Бережливости. А все это от бригадира. Он завел такой порядок. Аккуратный человек, старательный. Трезвый. Никогда никаких нарушений в его бригаде не было. Ни прогулов, ни пьянок, ни драк. Хотя все поселенцы, как один. А работают - вольным подтянуться до них нужно. Завидуют им. По показателям - всегда впереди, а значит, и заработки повыше, чем у остальных. К тому же, у всех солидные вклады на сберкнижках.
- Он в марте где работал?
- На деляне, в тайге, где ж еще? Как и всегда.
- А никуда не отлучался?
- Нет. Да и куда отлучаться? В тайгу? Так он и так в ней целыми днями. Пока на поселении - отлучки исключены.
- А в пределах района?
- Что вы имеете в виду?
- Ну, в Ныш он не ездил? Или в Ноглики? - внимательно смотрел на начальника участка Аркадий.
- Он никуда не ездил.Я не уверен, бывал ли Сеня даже в Адо- Тымово. Вряд ли. Ни разу я его в селе не видел. Да и никто. И нельзя ему с деляны отлучаться. Сразу выработка упадет.
- А вечерами?
- Так он с рассвета и дотемна работает. О каких вечерах вы говорите? Он же не то, что мы с вами. Не только в Ныш или Ноглики, где и делать-то ему нечего, к бабам не ходит, меж нами говоря. Не до них ему. Сами посчитайте - с семи утра до десяти вечера на деляне! Какой будет Ныш? Высыпаться не успевают. Не до жиру, быть бы живу.
- А с плотогонами он часто видится?
- А зачем они ему? По работе? Так и тут у них никаких трений не может быть. Обоюдная заинтересованность не задерживать друг друга. С бригадой Сени проблем не возникает. Все на совесть работают. Обоюдная заинтересованность в заработке, хотя многие друг друга не знают.
- Не знают? Они что, вообще не видятся?
- Конечно.
- А как же лес сдают плотогонам?
- Не они сдают.
- А кто?
- Бригада нижнего склада. Которая плоты сбивает. Это промежуточное звено между лесорубами и плотогонами. Они принимают лес, сбивают его в плоты. Крепят. И сдают пересчитанный на кубатуру плотогонам. В готовом виде.
- Значит, общение лесорубов и плотогонов исключено?
- Не совсем так. Но если говорить о бригаде Сени, то - да.
- Объясните. Почему одни могут общаться, а другие - нет?
- Все просто. Сеня никогда не работал на участке близ берега. К тому же за день у него, я вам говорил, самая высокая выработка. И он не знает плотогонов потому, что его деляны всегда расположены далеко от реки. В десятках, а то и в сотне километров. А сам бригадир всегда в тайге. Валит лес. Сдачей древесины плотогонам ему некогда заниматься.
- Вы это точно знаете?
- Разумеется.
- А почему же именно эту бригаду устранили от плотогонов?
- В ней одни холостяки. Работают на отдаленных участках. Живут в тайге. А женатые - ближе к берегу, чтоб хоть раз в неделю домой иметь возможность съездить. На катерах.