* * *
- Придумала! - с этим криком ко мне в спальню ворвалась Маринка.
Я ошалело глянула на будильник: без семи восемь.
- Какого черта в такую рань?! - возмутилась я, готовая испепелить Маринку взглядом.
- Как устроить твою жизнь! - возбужденно кричала Маринка, не обращая никакого внимания на мое крайнее недовольство ее наглым вторжением в мою опочивальню.
- Что ты плетешь? Ты украла у меня семь минут драгоценного сна…
- Эдак всю жизнь проспишь! - хохотала она. - Бери мобильник и…
Она держала в руке свою записную книжку.
- …у меня здесь Севин сотовый записан.
Она нашла нужную страничку и с горделивой радостью принялась мне диктовать номер.
- Да че ты сидишь? - гневно прикрикнула она на меня. - Бери, - Маринка подлетела к тумбочке и, схватив сотовый, впихнула его мне в руку, - ну-у! - свела она брови на переносице.
- Ты что себе позволяешь! - обуреваемая праведным гневом, приподнялась я на подушках, отбросив мобильник в сторону.
- Звони Севе, - с досадой воскликнула она, - или дай я сама!
Она потянулась за трубкой, но я, смеясь и злясь одновременно, перехватила ее дерзкую руку и затолкала сотовый под подушку.
- О-о! - простонала неистовая Маринка. - Аркаша наверное еще в больнице…
- Неизвестно… - против воли включилась я в разговор.
В этот момент запищал будильник. Я торопливо выключила его и с сожалением покачала головой, мол, не нужна мне сегодня, Васек (так я окрестила будильник), твоя услуга.
- Что ты задумала? - недоумевала я.
- К Аркашке в больницу! Собирайся! Но прежде всего - звонок Севе. Узнаем, куда его отвезли, как он… Так ведь этого же элементарная вежливость требует! - возбужденно верещала Маринка.
- Нет, у тебя точно не все дома, - озадаченно глядела я на подругу, - и потом, не вежливость нашего визита требует, а твое вечное желание интриговать и устраивать будущее тех, кто в этом совсем не нуждается, - осекла я Маринку.
- Не нуждается, - поставив руки в боки, передразнила она меня, - да ты понимаешь, каких мы мужиков упускаем? И главное, впервые получилось так, что парой - на пару: сплошная гармония! Помнишь, как бывало, тебе один кто-нибудь нравится, а мне его друг - ни в какую! Или наоборот, - задыхаясь, тараторила Маринка, - дай, я сама позвоню.
Она умоляюще смотрела на меня. Мне не оставалось ничего другого, как протянуть ей телефон. Конечно, это было с моей стороны чистым малодушием. Мне просто надоело спорить с ней. Иногда я пускаюсь с ней в дискуссии, иногда предпочитаю уступить. В глубине души я надеялась, что Аркадий уже дома, а посему наш "визит вежливости" к нему в больницу не состоится по воле обстоятельств, так сказать. Да, иногда и я грешила тем, что пыталась переложить ответственность на эти самые безличные обстоятельства. Мне даже нравилось это выражение: "стечение обстоятельств". Все как бы "стекает" помимо твоей воли и желания в какую-то воронку, которая и тебя уносит в водоворот, откуда выбраться нет никаких сил и возможностей. Ты смиряешься, уходишь под воду на некоторое время, а всплыв на поверхность, умно так всем говоришь, мол, обстоятельства, что я могла сделать, посудите сами…
- Сева, доброе утро, - вывел меня из задумчивости бодрый и кокетливый Маринкин голос, - да… А у вас? Лучше? Аркадий в больнице? Передавай ему привет и пусть быстрее поправляется. Да нет, мы сами передадим, - она как-то стыдливо рассмеялась. - Когда? Так скоро? А-а, - облегченно протянула она, - значит, мы еще успеем подъехать. Ага, ага. Ха-ха… Ну-у, какой у него номер? Я тоже думаю, что это будет очень кстати. Да нет, мы ему звонить не будем, нагрянем без предупреждения, сделаем сюрприз. Лучше позвонить? Да ладно… Где он? Ага, ага… Бай-ба-ай, - жеманно пропела она напоследок.
- Да, "мастерица виноватых взоров…", - процитировала я строчку стиха поэта серебряного века, - как это все у тебя складно получается!
- Вставай, карета подана, - она небрежно бросила сотовый на постель, - я варю кофе, а ты - в ванную!
- Нет, ты чего раскомандовалась? - возмутилась, но уже без должной убежденности я.
Для вида, можно сказать.
Маринка одарила меня обворожительно-наглой улыбкой и исчезла. Я потерла глаза, потянулась, подумала о том, почему бы действительно не навестить Аркадия, и, надев халат, поплелась в ванную. За завтраком Маринка только и делала, что многозначительно улыбалась, поигрывала плечами и без умолку болтала о ждущей нас с нею жизни в райских кущах выгодного замужества. Я еле сдерживалась, чтобы не послать ее к черту. Наконец, покончив с едой и сборами, мы сели в машину и направились во вторую горбольницу. Из машины я позвонила Кряжимскому, предупредила, что могу задержаться. Маринка прямо вся сияла.
- Конечно, Севика я не увижу, но Аркаша - это для меня ступенька на пути к Севе, - делилась она со мной своими стратегическими соображениями, хотя никто ее об этом не просил, - вот только, Оль, не обижайся, зря ты кожаные брюки надела и пиджак этот, - скривила она губы в скептической усмешке.
- Это почему же?
- Женственности это не придает, - со знанием дела заявила Маринка, - а такие тонкие ценители прекрасного пола, как Аркадий с Севой, именно женственность прежде всего хотят видеть и находить в женщинах.
- Тавтология какая-то! Женское в женщинах! - иронично усмехнулась я. - Что же, по-твоему, брюки и строгий пиджак могут помешать "таким тонким ценителям", как наши знакомые, разглядеть во мне особу женского пола?
- Это не шутки, - с комичной серьезностью ответила Маринка, - я дело говорю.
- Ты всегда дело говоришь, - позволила я себе ехидный смешок.
* * *
Раздобыв ценой героических усилий халаты (сменную обувь мы захватили с собой), мы поднялись на второй этаж. Аркадий лежал в палате-люкс, рассчитанной на одного человека. Наш приход, однако, не вызвал у него ожидаемой нами реакции. Он совсем не обрадовался, а та самая улыбка, которая вчера покорила меня своей лукавой лучезарностью и ленивой благожелательностью, сегодня лишь тускло мерцала на его тонких невыразительных губах. Тем не менее он сделал хорошую мину при плохой игре - все-таки годков-то ему было не двадцать, и он вполне усвоил привычку воспитанных людей покрывать лицемерной филигранью дежурной улыбки нежелание видеть человека, ради которого ему приходилось упражняться в хороших манерах.
- Аркадий Васильевич! - чрезмерно оживленно воскликнула Маринка, стремящаяся за такой вот непринужденной, почти фамильярной радостью скрыть свое замешательство. - Мы счастливы вас видеть в добром здравии.
Ненатуральность Маринкиного восторга заставила меня поморщиться, а Аркадия - растянуть губы в более широкой улыбке.
- Я тоже рад вас видеть, - выдавил из себя он, - не ожидал, честно признаюсь.
Я хотела сказать, что, мол, тоже не ожидала и не догадывалась, что моей милой подруге придет сегодня утром в голову мысль осуществить этот проклятый "визит вежливости".
- Всеволод сообщил, где вы и как вы. - Маринка поставила на тумбочку пакет с фруктами, которые вынудила меня купить по дороге.
- А это что? - сыграл радостное удивление Аркадий.
- Фрукты. Чтобы вы быстрее поправились, - неловко добавила смущенная не меньше меня и Аркадия Маринка.
Ее план "райской жизни" рушился на глазах. В свою очередь, как особа более рефлексивная, я строила предположения относительно того напряжения и недоумения, в которые поверг Аркадия наш "визит вежливости". Понятно, он не ожидал, растерялся. Одно дело - в ресторане, во всем блеске манер и возможностей кошелька, другое - в больнице, после того, как глотнул стрихнина. Может, он за свой внешний вид переживает, думая, что бледен, осунулся, постарел. Такое ведь бывает, хотя это и не от него зависит. Но мужчины, это ж такие тщеславные и гордые существа, что малейший изъян их внешности или проявление слабости характера способны, по их мнению, сильно навредить им в глазах женщин, а то и окончательно разрушить тот социальный и духовный престиж, которым они привыкли окружать себя. Тем более такой крутой дядя, глава фирмы…
Я опустилась на стул рядом с Маринкой и, уступая ее настойчивым и выразительным взглядам, поинтересовалась самочувствием Аркадия.
- Да меня выписывают через час, - рассмеялся он, но опять с какой-то натянутостью.
- Вот как? Что же, Всеволод тебе не сказал? - обратилась я к Маринке.
Наверное, заметив в моем голосе раздражение, Аркадий, как человек воспитанный и любезный, пришел Маринке на выручку.
- Вы мне доставили удовольствие своим визитом, не сомневайтесь, просто я не в своей тарелке, - он озабоченно посмотрел на часы, - избавлю вас от неприятных, чисто физиологических подробностей учиненного вчера врачами надо мной, так сказать, спасительного произвола… Ограничусь лишь тем, что скажу, что чувствую себя, как это принято говорить в подобных заведениях, - сдержанно улыбнулся он, - удовлетворительно, вернее, чувствовал до сих пор, пока не увидел вас. Теперь мое физическое и моральное самочувствие могло бы стать предметом зависти для любого мужчины.
Он лукаво покосился на нас, и на миг я узнала в нем вчерашнего благодушного и остроумного Аркадия Васильевича.
В этот момент дверь люкса распахнулась, и в палату вошла женщина лет так тридцати восьми. Худощавая шатенка, волосы которой мягкими волнами падали на плечи, бросила на нас с Маринкой удивленный взгляд и подошла к постели "больного". Она наклонилась к Аркадию Васильевичу и чмокнула его в щеку.
- Доброе утро, дорогой, - монотонно произнесла она. - Кто это?
- Познакомься, Кристина, - Аркадий приподнялся на локте, - это Марина и Ольга, они из газеты. Представляешь, они хотят написать о произошедшем вчера со мной.
"Гладко врет, подлец, - подумала я, - не подкопаешься. Похоже, это его жена. Кажется, Кристина, он сказал".
- Ольга, - представилась я, поправляя "Никон", который, слава богу, висел у меня на плече под халатом.
- Марина, - робко улыбнулась моя подруга.
- Кристина Леонидовна, - дама гордо подняла голову и, хоть и была со мной одного примерно роста, посмотрела на нас сверху вниз.
У нее были большие чувственные губы, четко очерченные, прямой, немного длинноватый нос, миндалевидные карие глаза и высокий лоб.
- Вы действительно собираетесь об этом писать? - после затянувшейся паузы поинтересовалась она.
- Возможно, - пробормотала я. - Сначала нужно выяснить все подробности случившегося. "Свидетель" не публикует слухов.
- Похвально, - на лице Кристины Леонидовны появилось подобие улыбки, - я что-то слышала о вашей газете.
"Что-то слышала", - фыркнула я про себя и покосилась на Маринку. - Ну, ты у меня получишь, несчастная! Так меня подставить!" Я ни секунды не сомневалась, что Кристина Леонидовна - жена Аркадия.
- О нашей газете многие слышали, - мягко улыбнулась я, делая вид, что польщена. - Кстати, если мы вам мешаем общаться с мужем, - заявила я, - мы можем поговорить с Аркадием Васильевичем в другой раз. До свидания, Аркадий Васильевич. До встречи.
Я кивнула "больному" и направилась к двери.
- Честное благородное, Оленька, я не знала, - начала свою песню Маринка, когда мы уже порядочно отошли от палаты Аркадия Васильевича.
- Честное? - я остановилась и резко повернулась к ней. - Благородное? - меня просто распирало от бешенства. - Можешь ничего мне не доказывать. Я просто уверена, что ты действительно ничего не знала. Ты никогда ничего не знаешь! Как только увидишь существо более-менее похожее на мужика, тебя больше ничего не интересует. Сразу вся расплываешься, как кисель по тарелке, смотреть противно. Хорошо еще, что она про фрукты ничего не спросила. А я-то, ну это ж надо, так купиться на твои байки! Так опростоволоситься! Так мне и надо! Все, с этой минуты я больше не буду слушать бредни моей секретарши! Развесила уши: такие мужчины, приглашают в ресторан, самые серьезные намерения, полная гармония… Тюшки-тю-тюшки… Тьфу, самой противно. О, горе мне, горе, - к концу моего плача мне и самой стало смешно себя слушать, но виду я не подавала: Маринка должна получить по заслугам.
- Так ведь, Оль… - попыталась что-то вставить она.
- Что, Оль? Что? - я почти дышала ей в лицо. - Хотела, чтобы я с женатым мужиком закрутила? Нет, я ничего не имею против женатых, только я должна об этом знать! А ты, вместо того чтобы… А, что тебе говорить…
Я остановилась, потому что на глаза Маринки навернулись слезы. Видимо, я переборщила.
- Не плачь, тушь потечет, - вздохнула я, - пошли, проветримся.
Маринка шмыгнула носом и пошла следом. Мы вернули халаты, переобулись и вышли на улицу.
- Ты больше не сердишься? - Маринка тронула меня за руку.
- С чего ты взяла, что я сердилась на тебя? - я не оборачиваясь подошла к машине и села за руль.
Маринка торопливо устроилась рядом.
- Я ведь, честное слово, не знала, что Аркадий женат, - Маринка немного приободрилась. - Следующий раз буду осмотрительнее.
- Следующего раза не будет, - я запустила двигатель и достала сигареты.
- Дай-ка мне тоже, - Маринка потянулась к пачке. - Но вообще-то, они ничего, правда?
- В каком смысле "ничего"? - я щелкнула зажигалкой, поднесла пламя Маринке и прикурила сама.
- В смысле, порядочные мужики, - Маринка глубоко затянулась. - Не бандиты, не уроды, не педики.
- О господи, - вздохнула я, - только педиков нам еще не хватало.
- Да что ты к словам придираешься? - Маринка довольно быстро пришла в себя и снова обрела способность противоречить мне. - Я имела в виду, импозантные, во всяком случае, Сева… Не жмоты… А что Аркаша женат, так это дело поправимое - можно и развестись.
- Нет, хватит, - резко тормознула я ее, - ничего не хочу больше слушать о мужиках!
Я включила скорость и осторожно выехала со стоянки на дорогу.
- Да ты не нервничай так, - Маринка словно не слышала меня, - если он тебя полюбит, Аркаша, я имею в виду, а он, кажется, запал на тебя, ты прямо ему скажи, мол, буду с тобой жить, только если ты с женой разведешься. Он хоть с виду и тихий, но мне кажется, решительный. И жена, похоже, у него стерва. Такую не грех и кинуть…
- Марина, - вклинилась я в ее тираду, - посмотри на меня.
- Ну, - Маринка недоуменно вперила в меня свой взгляд.
- Разве я похожа на женщину, которая будет гоняться за мужиком, да к тому же еще и женатым?
- Нет, конечно, - потупилась она, - только…
- Что только?
- Только ты на меня не обижайся, Олечка, - жалобно сказала она, уставившись прямо перед собой, - но за счастье надо бороться, а не ждать, пока оно к тебе само явится. Так можно до старости прождать.
- А Аркаша, - я насмешливо скосила на нее глаза, - это как бы и есть мое счастье, да?
- Может быть, - она опустила окно и выбросила окурок на улицу, - все может быть. Ты только не нервничай.
- Ладно, разберемся, - кивнула я, - все равно нам нужно будет нанести Аркадию Васильевичу еще один визит, по крайней мере. Теперь, когда он представил нас своей жене и сказал, что мы собираемся писать о нем, придется, я думаю, покопаться в этом деле с отравлением. Кто-то же бросил ему стрихнин в рюмку. А жена у него, ты правильно сказала, похожа на стерву. Если бы она узнала, что ее муженек погуливает от нее, вполне могла бы отправить его на тот свет.
- Но ее же не было вчера в ресторане, - возразила Маринка, - да и не догадывалась она, наверняка, о том, что Аркадий будет в ресторане.
- А я и не сказала, что она сама подбросила отраву своему муженьку. Могла кому-нибудь поручить. Помнишь, сколько народа там вчера было. А насчет того, что она не догадывалась о ресторане, этого ты наверняка знать не можешь. - Неужели ты думаешь, - Маринка всем корпусом повернулась ко мне, - что Аркадий все ей рассказал?
- Я только сказала, что мы ни в чем пока не можем быть уверены. Кроме разве того, что Аркадий Васильевич отравился стрихнином.
Я свернула во двор дома, где располагалась редакция, и остановила "Ладу" на стоянке.
- Пошли, - я захлопнула дверцу, - обсудим все как следует за чашкой кофе.
- Пошли, - согласилась повеселевшая по дороге Маринка. - И уж кофе я сварю что надо, в этом можешь не сомневаться.
* * *
Мой заместитель, Сергей Иванович Кряжимский, пока Маринка готовила кофе, доложил о всех сегодняшних звонках и посещениях. Ничего существенного не произошло, дела шли своим чередом. Я пригласила его в свой кабинет, где за чашкой кофе сообщила о том, что с нами случилось вчера вечером и сегодня утром. Выслушав меня, он поправил на носу очки и выдал свою версию случившегося.
- А ты не думаешь, - поставил он чашку на стол, - что отравление Аркадия Васильевича было простой случайностью?
- То есть как случайностью? - я приподняла плечи. - Кто-то случайно уронил в его рюмку стрихнин?
- Нет, - покачал головой Кряжимский, - отраву положили в рюмку сознательно, - но то, что эта рюмка оказалась у Аркадия Васильевича, получилось, может быть, случайно. С таким же успехом стрихнин могли сунуть тебе, Маринке или вообще, любому из посетителей.
- О-о, - воскликнула Маринка, - я поняла - это дело рук маньяка-отравителя.
- Я имел в виду немного не то, - не переставая быть серьезным, сказал Кряжимский, - но, в принципе, ты не далека от истины. Яд могли подсыпать конкуренты владельцев ресторана. Вы же сами сказали, что клиенты сразу после случившегося начали расходиться по домам. И думаю, те, кто был свидетелем произошедшего, не скоро снова появятся за столиками "Триумфальной арки". Да и другие завсегдатаи, услышав об этом инциденте, могут перестать ходить туда.
- Мысль интересная, - задумалась я, - надо будет ее тоже проработать. Но проще всего осуществить этот план было официанту или тому, кто сидел за столиком вместе с Аркадием Васильевичем.
- Это нам, что ли, с тобой? - насмешливо спросила Маринка.
- Кроме нас с тобой, там был еще Всеволод Александрович.
- Да ты что! - воскликнула Маринка. - Ему-то это зачем было нужно?
- Я не говорю, что это сделал он, - я закурила, - а только констатирую тот факт, что он вполне мог незаметно положить яд в рюмку Аркадия. Сделал или нет, это предстоит нам выяснить. Я думаю, с Всеволода Александровича мы и начнем. А Аркадий Васильевич пусть пока окончательно придет в себя.
- Да я уверена, что Сева никогда бы не сделал ничего подобного, - насупилась Маринка.
- Ты в этом убеждена? - ехидно спросила я. - Сколько ты его знаешь, два дня? И ты берешься делать такие утверждения?
- Ну, - продолжала упорствовать Маринка, - руку бы на отсечение я не дала, конечно, но подозревать такого мужчину в отравлении… По-моему, это мелко.
- Давай разберемся, - согласилась я, - что ты имеешь в виду? Какого "такого"?
- Ты и сама прекрасно знаешь, - отмахнулась Маринка и вытащила у меня из пачки, которую я оставила на столе, сигарету.
- Нет, не знаю, - я протянула ей зажигалку. - Объясни.
- Ладно, - согласилась Маринка и, открыв рот, задумалась, - он…
Я терпеливо ждала, пока она облечет свою мысль, если она у нее была, в слова. Кряжимский, пряча усмешку, поглядывал на меня.
- …он благородный, - сконфуженно произнесла наконец Маринка и торопливо начала прикуривать сигарету.
- Не берусь тебе противоречить, - снисходительно улыбнулась я, - но, может, ты пояснишь, в чем же заключается его благородство?