* * *
Элизабет Магру доверительно сообщила мужу и покупателям: узнай ее бедные родители, что она ведет себя как эта бессовестная мисс Мак-Картри, они бы точно перевернулись в гробу! А может, даже встали бы из могилы и пришли, чтоб забрать ее к себе? Если миссис Плери, миссис Фрейзер и миссис Шарп эта мрачная перспектива привела в неописуемый ужас, то, похоже, перед Уильямом Магру она, напротив, открыла весьма заманчивые перспективы. Сидя за кассой, он задумчиво заметил:
- Что ж, по крайней мере, единственный раз в жизни они бы сделали для меня хоть что-нибудь путное!
От такого неслыханного оскорбления у Элизабет Магру даже дыхание перехватило. Но она быстро справилась с волнением и твердым, исполненным невыразимой горечи голосом обратилась к супругу:
- Вы, Уильям Магру…
Однако Богу, видно, было угодно, чтобы бакалейщице так и не удалось при всем честном народе одержать над мужем сокрушительную победу, поскольку в этот самый момент в лавке появилась Имоджин и семейная ссора четы Магру как-то сразу отошла на второй план.
- Добрый день, дражайшие дамы… Здравствуйте, мистер Магру.
- Рады видеть вас, мисс Мак-Картри, - за всех ответил бакалейщик. - Ходят слухи, что вы опять внесли кое-какое оживление в скучную жизнь нашего маленького городка, а?
Однако тут поторопилась вступить в разговор и первой высказать свою точку зрения бакалейщица.
- Вы что, действительно еще одного прикончили? - ехидно поинтересовалась она.
Польщенная всеобщим вниманием, смысл которого до нее еще не дошел, Имоджин тут же пустилась живописать все драматические перипетии своей битвы с Эндрю Линдсеем, но Элизабет, сразу почуяв опасность - лица покупателей уже загорелись болезненным интересом, - грубо перебила героиню:
- Я вовсе не хочу вас обидеть, мисс Мак-Картри, но если вам интересно знать мое мнение, то, по-моему, с порядочной женщиной такое дважды не случается… если, конечно, она сама этого не захочет!
- Интересно, на что это вы, миссис Магру, намекаете, позвольте вас спросить?
Военные действия начались, и покупатели уже облизывались, предвкушая небольшую потасовку.
- А я, мисс Мак-Картри, вовсе и не намекаю, я вам прямо говорю, что когда женщина без стыда и совести бегает за мужчинами и даже не боится встречаться с ними по всяким укромным уголкам, то, если с ней что-нибудь этакое случается, пусть пеняет только на себя!
- И вы смеете, миссис Магру, говорить мне подобные гадости?!
- А что же здесь, мисс Мак-Картри, такого особенного?.. Кто же этого не знает? Когда калландерской девице хочется наедине помиловаться с дружком, она выбирает местечко подальше от людских глаз. Правда, обычно этим занимаются особы помоложе…
Реплика получилась ехидней не придумаешь и заслужила полное одобрение публики. Сам вид Имоджин, растерявшейся от неожиданного удара, толкал зрителей на сторону победительницы, и та, чувствуя моральную поддержку, с упоением продолжила:
- …И уж совсем непонятно, зачем их после этого убивать-то?!
- Что?.. Да вы, миссис Магру, просто обыкновенная нахалка!
- А вы, мисс Мак-Картри, бесстыжая, вот вы кто… И позвольте вам наконец сказать вслух то, о чем здесь каждый думает про себя: непонятно, почему это Арчибальд Мак-Клоста до сих пор еще не засадил вас за решетку?
- Все дело, миссис Магру, в том, что вы мне просто завидуете!
- За-ви-ду-ю?! С чего бы это, к примеру?
- Да хотя бы с того, что в вашу сторону мужчины никогда даже и не смотрели!
- Ха-ха!.. - победоносно бросила бакалейщица. - Может, они на меня и не смотрели, зато вот один взял и выбрал меня в жены!
- Может, потому и взял, Элизабет, что не посмотрел хорошенько… - вполне миролюбиво пояснил Магру.
Возмущенная предательством супруга, миссис Магру решила одним ударом убрать с поля боя новоявленного союзника противницы.
- Вам бы лучше заткнуться! - презрительно бросила она мужу и снова занялась Имоджин. - А на вас, мисс Мак-Картри, может, они и смотрят, да только вот обниматься с женщинами такого сорта у них что-то нет ни малейшего желания… И если поглядеть хорошенько, то они очень даже правильно делают!
Тут, преодолев трусость и решившись наконец внести свой вклад в окончательную победу над общим противником, подло выступила миссис Фрейзер.
- Оно и понятно, - ехиднейшим голоском пропела она. - Кому охота помирать раньше времени!
Как некогда англичане, застигнутые врасплох новой тактикой шотландцев, поддались панике и бежали с места битвы при Баннокберне, так теперь мисс Мак-Картри, ошеломленная неслыханным вероломством, вконец потеряла почву под ногами и, бессвязно бормоча под занавес какие-то презрительные слова, поспешно и бесславно покинула бакалейную лавку. Уже закрывая за собой дверь, она услышала, как опьяненная победой Элизабет налетела на мужа:
- А теперь, Уильям Магру, объясните-ка мне, что это вы там такое городили про мою покойную матушку?
* * *
Когда Имоджин добралась до дому, миссис Элрой была все еще там. Не желая, чтобы Розмари догадалась о ее поражении (о чем - увы! - ей, конечно же, не замедлят донести), мисс Мак-Картри сразу же прошла к себе в комнату и закрылась на ключ. При всем своем непокорном нраве, который не позволял ей отступать ни перед какой опасностью, она была человеком бесхитростным и становилась беззащитной как малое дитя всякий раз, когда сталкивалась с мелкими интригами своих земляков. Только сейчас она начала по-настоящему осознавать все величие миссии, которую добровольно взвалила на свои отнюдь не хрупкие плечи. Да, непонимание, презрение и даже злоба обывателей - вот удел безвестных героев британских секретных служб. Когда миссис Магру донимала ее своей подлой завистью, она с трудом сдержалась, чтобы не крикнуть в лицо этим безмозглым кретинкам: убивая человека, покушавшегося на ее жизнь, она защищала не только себя, но и всех их, многие-многие миллионы жителей Соединенного Королевства! Но она все же сдержалась, потому что не могла нарушить клятвы. Никто не должен знать, что она тайно борется за честь Короны. Это мысленное восхождение к заоблачным высям бескорыстной самоотверженности вернуло агенту Икс чуть было не утраченную уверенность в своих силах, и, полностью придя в себя, Имоджин приблизилась к гравюре Роберта Брюса, пристально вгляделась в знакомое до каждой черточки лицо и прошептала:
- Только теперь, Роберт, я по-настоящему поняла, что герои всегда обречены на одиночество…
В этот момент в комнату постучали; однако мисс Мак-Картри, жаловавшая теперь миссис Элрой не более всех прочих калландерских дурех, была вовсе не в том настроении, чтобы снова вступать со старой нянькой в какие бы то ни было беседы. Поэтому она весьма неприветливо спросила через дверь:
- Кто там еще?
- Вас тут хочет видеть какой-то джентльмен, - ответил голос миссис Элрой.
- Он что, не представился?
- Вроде бы его зовут Росс.
- Пусть подождет в гостиной, я сейчас спущусь!
Послышались тяжелые шаги: это престарелая Розмари с трудом преодолевала ступеньки. Гоуэн Росс? Что ему надо? Может, явился укорять Имоджин в смерти друга? Или и сам он сообщник убитого шпиона? А если, наоборот, Росс, как и она, по своей наивности даже не догадывался о его преступных маневрах? Среди всех этих вереницей пронесшихся в голове вопросов она все-таки явственно различила слабый голосок. Голосок нашептывал ей, что Гоуэн, когда исчез тот, кого он считал своим соперником, решился признаться, что это он написал ей любовную записку, и сказать об обуревающих его чувствах. Появившаяся минуту спустя в гостиной гордая, самоуверенная дама уже ничем не напоминала ту поникшую, сраженную неблагодарностью калландерцев Имоджин, какой она совсем недавно крадучись пробиралась к себе в спальню.
При виде ее Гоуэн Росс заерзал, пытаясь вызволить свое дородное тело из кресла, в которое усадила его миссис Элрой. Приняв наконец вертикальное положение, он сразу же, широко раскинув руки, заспешил к хозяйке дома.
- Мисс Мак-Картри, дорогая… я только утром узнал… какая ужасная новость… Даже не знаю, как выразить свое возмущение… Какой негодяй!.. А я… я даже и подозревать не мог…
От волнения он путался в словах, и Имоджин, растрогавшись, сразу же взяла весьма доброжелательный тон.
- Успокойтесь, любезный мистер Росс, ну зачем так волноваться. Давайте-ка лучше присядем.
- Да-да… разумеется… с превеликим удовольствием… Я так счастлив, что вижу вас в добром здравии!
Тут Имоджин еще раз повторила драматическую историю с Линдсеем. На сей раз она превзошла самое себя и рассказ получился таким захватывающим, что Гоуэн, с вытаращенными глазами и разинутым ртом, буквально упивался каждым ее словом. Когда она дошла до сцены с вероломным нападением Флутипола, Росс, не в силах более сдерживать возмущение, вскочил с места и, размахивая короткими ручками, завопил:
- Ах, мисс Мак-Картри, позвольте мне набить морду этому типу!
- Успокойтесь, дорогой друг. Он не по зубам для вас… для нас… во всяком случае сейчас нам с ним не справиться… Надо действовать осторожно, ведь хитрость можно одолеть только хитростью… У меня нет свидетелей, так что он способен наплести с три короба…
- Вот каналья!
- А вы, мистер Росс, что вы думаете о покойном Эндрю Линдсее?
В ответ Гоуэн поведал, что познакомился с Линдсеем у себя в клубе, а взаимная симпатия между ними родилась благодаря общему пристрастию к рыбной ловле. Больше Росс ничего о нем не знает; мог ли он подозревать, что под несколько суровой, но не лишенной известной приятности внешностью скрывается такой негодяй! Гоуэн попросил у Имоджин извинения, что невольно оказался как бы сообщником этого подлого Эндрю, - да простит его Господь! - и признался, что, похоже, в пятьдесят два года ему еще многое предстоит узнать о мужском коварстве!
- Следует ли мне понимать, - шаловливо проворковала мисс Мак-Картри, - что о женщинах вам уже известно решительно все?
- Нет… ну что вы… Конечно, нет… И вот вам доказательство: в моем возрасте у людей уже внуки, а я все еще по-прежнему холостяк…
- Может, вы нас, женщин, просто-напросто ненавидите?
- Помилуйте, мисс Мак-Картри! Как вы могли такое подумать? Нет, просто я, поверите ли, очень застенчив - уж не знаю, заметили вы это или нет? И рта не решаюсь раскрыть, боюсь, что надо мной все непременно смеяться станут…
- Ага… И поэтому предпочитаете писать, не так ли? - на лету подхватила Имоджин.
Похоже, намек был слишком явным, и на какое-то мгновение мисс Мак-Картри показалось, что гость не выдержит и лишится чувств.
- Выходит… вы… вы обо всем догадались? - с трудом выговорил он.
- Ну, это было не так уж трудно, - не моргнув глазом соврала Имоджин.
- Должно быть, вы считаете меня ужасным невежей?
- Знаете, женщина, которой делают столь сокровенные признания, не очень-то заботится о том, насколько они соответствуют правилам хорошего тона…
- Так, значит, я могу надеяться?..
- Дорогой мой мистер Гоуэн… Прежде чем я смогу думать о себе и своем будущем, мне надо выполнить одно важное дело…
- Ах да! Я уже слышал, что вы пытаетесь разыскать какие-то документы, которые у вас вроде бы украли…
- Слава Богу, они уже опять у меня!
- Уф-ф… Очень рад за вас! А вы не боитесь, что их у вас снова похитят?
С очаровательным смущением мисс Мак-Картри дала понять, что драгоценные бумаги запрятаны так надежно, что завладеть ими можно не иначе, как сперва убив ее, а потом раздев донага. Похоже, эта последняя деталь бесконечно разволновала целомудренного Гоуэна Росса.
- Дражайшая мисс Мак-Картри, теперь я не успокоюсь, пока не узнаю, что вы довели до конца это ваше ужасное дело. А мне разрешите быть вашим телохранителем. Если вы не против, то я мог бы завтра за вами зайти и мы бы устроили небольшой пикничок где-нибудь в Троссахских скалах. Ну как, согласны?
Имоджин с откровенным энтузиазмом приняла предложение, и они уговорились, что Гоуэн наймет завтра автомобиль и заедет за ней около десяти утра. Расстались они наилучшими друзьями, поклявшись отныне называть друг друга только по имени.
* * *
Визит Росса и его нежные полупризнания придали Имоджин мужества и помогли выдержать ту почти нескрываемую всеобщую ненависть, которая царила на допросе свидетелей. Корнуэй сообщил, что покойный Эндрю Линдсей на самом деле вовсе никакой не Эндрю Линдсей, а скорей всего вообще иностранец и по решению вышестоящих властей будет похоронен на калландерском кладбище за счет общественных средств. Единственным интересным выступлением были свидетельские показания доктора. У всех даже мурашки забегали от ужаса, когда он рассказывал, как треснул череп Эндрю Линдсея, когда его кокнула булыжником мисс Мак-Картри. Сограждане с явным укором устремили взгляды на Имоджин, а некоторые даже позволили в ее адрес крайне нелестные выпады, правда вполголоса.
После показаний Имоджин вызвали Герберта Флутипола. Тот заявил, что наблюдал за событиями издалека, поэтому кто именно напал на мисс Мак-Картри, в точности сказать не может. Зато головой готов поручиться, что это его, Флутипола, крики спасли даму от неминуемой смерти. Потом свидетель, к большому удовольствию публики, добавил: он-де позаботился о том, чтобы подобрать палку, которой орудовал потенциальный убийца, понятно, обернув ее своим носовым платком, - а вдруг там остались какие-нибудь отпечатки пальцев? Однако констебль Тайлер слегка разочаровал публику, подняв на смех тех праздных отпускников, которые начитались на досуге детективных романов и теперь строят из себя доморощенных сыщиков. Ясное дело, никаких отпечатков на дубине обнаружено не было - если верить тому, что именно эта самая палка и лежала на столе у коронера. И Герберт Флутипол, весь красный от смущения, вернулся на свое место. Корнуэй вынес вердикт: непредумышленное убийство в целях самообороны, однако на сей раз, опасаясь подмочить свою репутацию, благодарить мисс Мак-Картри уже не стал.
При выходе из зала мэр весьма нагло заметил Имоджин, что если она поставила себе целью окончательно разорить городские власти, то лучше сказать ему об этом сразу и откровенно, потому что тогда муниципальный совет должен заранее позаботиться о разумном займе. Вернувшись домой, мисс Мак-Картри обнаружила у себя коробку шоколада, которую прислал ей Корнуэй.
Вечером того богатого событиями дня констебль Тайлер, как обычно, зашел в "Гордый хайландец". Когда он приступил к своей традиционной партии в дартс, хозяин заведения Тед Булитт вдруг поинтересовался: почему это вот уже два дня не видно его шефа Арчибальда Мак-Клосты. Сэмюель положил свои стрелки и, повернувшись к нетерпеливо ждавшим ответа игрокам, начал:
- Представьте себе мирного человека, который ненавидит всякую суету. И вот однажды он находит идеальное место, где можно без хлопот дожидаться пенсии. Представили? Ну так вот, а теперь вообразите, что в этом самом спокойном городке, где вообще никогда ничего не происходило, вдруг появляется одна рыжая шотландка…
Глава девятая
Спала Имоджин плохо. Она без конца ворочалась в постели, не в силах заснуть от мучительного нетерпения. Казалось, утро никогда не настанет - утро того дня, когда ей суждено принять самое важное в жизни решение: согласиться или ответить отказом, если Гоуэн Росс предложит ей стать его женой? Вправе ли она вводить чужака в святилище, где царят Роберт Брюс, сэр Вальтер Скотт и ее родной папаша? Если Гоуэн любит ее по-настоящему, ему придется разделить и ее вкусы, потому что она ни за что на свете не променяет своих старых боевых товарищей на того, кто появился в ее жизни с таким опозданием.
От этих сладких грез мисс Мак-Картри оторвало эхо шагов только что появившейся на кухне миссис Элрой.
Колючий вид домоправительницы, ее глухое молчание, неприветливое "здрасьте" в ответ на любезное приветствие - все неопровержимо свидетельствовало: старушка упрямо стоит на своем и считает, что обитатели Калландера не ошибаются, принимая ее воспитанницу за опасную сумасбродку. Однако у Имоджин не было ни малейшего желания позволить этой брюзге Розмари испортить себе столь долгожданный день. Поэтому она с отменным аппетитом позавтракала и тут же поднялась в свою комнату. Надо было соорудить себе такой наряд, в котором бы все подчеркивало безупречные добродетели его обладательницы, но в то же время какой-то броский пустячок, этакая маленькая вольность подавала известные надежды - понятно, самого благонравного толка… Она была готова задолго до условленного часа и скорее по привычке - так, на всякий случай - сунула в сумочку револьвер.
Ровно в десять сердце Имоджин бешено забилось при звуке автомобильного гудка. В тот же момент снизу послышался голос Розмари:
- Мисс Имоджин! Вас тут спрашивает вчерашний господин!
- Иду!
Прежде чем выйти из комнаты, мисс Мак-Картри в последний раз огляделась вокруг: кто знает, может, по возвращении она уже увидит все это в совершенно ином свете… У нее не хватило духу посмотреть на Роберта Брюса, Вальтера Скотта и отца - было такое чувство, словно она их предает.
Имоджин хотелось выскользнуть из дому так, чтобы не объясняться с миссис Элрой, но домоправительница, будто угадав намерения хозяйки, как нарочно, торчала у порота. Похоже, она вовсе не собиралась лишать себя интересного зрелища.
- Это что ж, выходит, вы уезжаете?
- Да, мы собираемся перекусить на природе.
- Как, вот так, вдвоем?
- Да, а что?
- Да нет, ничего, просто мне подумалось, что бы сказал бедный капитан, если бы увидел, как его дочь уезжает за город с мужчиной… Хоть бы уж взяли кого с собой для приличия, а то ведь мало ли что…
- Да полно вам, миссис Элрой, вы что, забыли, что мне уже под пятьдесят?
- Какая разница!.. Девушка есть девушка! Во всяком случае, вы уж хоть этого-то назад живым привезите!
Довольная, что удачно съязвила напоследок, старушка повернулась и скрылась в кухне, оставив Имоджин в полнейшем замешательстве. Но навстречу ей уже спешил Гоуэн, лепеча, как безмерно рад, что благодаря ему она сможет целый день отдохнуть на свежем воздухе. Мисс Мак-Картри была глубоко тронута такой заботой, хотя, впрочем, это не помешало ей заметить серьезные погрешности в одежде кавалера - цвета были подобраны кое-как и совершенно не гармонировали друг с другом, и она решила, что, как только они поженятся, надо будет сразу заняться его гардеробом.
Едва они добрались до Троссахов, где за каждой скалой шотландке мерещились доблестные лучники Роба Роя, Имоджин сразу же подумала, что Росс не очень-то удачно выбрал место для любовного свидания: в этих прославленных краях все скорей звало на подвиги, чем располагало к нежным излияниям. Она сделала было попытку настроиться на романтический лад, как и подобает приличной девушке в предвкушении того момента, когда некий весьма достойный мужчина вверит ей жизнь и состояние; но, как ни старалась, вместо биения собственного сердца ей все время слышался топот несущейся галопом конницы.