42
Когда я оторвался от записей, которые делал во время переговоров с Джеком, за оконцем штаба было уже темно. Время летело. Пол Мартелли говорил по телефону. Нед Мэйсон тоже. Еще дюжина полицейских, включая Стива Рено, сидели за ноутбуками.
Я встал и потянулся, вытянувшись в свои полные метр восемьдесят пять и коснувшись руками потолка.
Требования ушли в нью-йоркскую штаб-квартиру ФБР на Федерал-плаза, 26. Белые воротнички из отдела преступлений прорабатывали номера счетов. Общая сумма выкупов составила около восьмидесяти миллионов долларов.
Довольно внушительная сумма для одного человека, но средняя цифра на одного заложника - около двух с половиной миллионов - была в общем-то приемлемой.
Вообще удивительно, как охотно они согласились заплатить.
Семьи знаменитостей давали мне номера своих управляющих, не успевал я объяснить, кто звонит и зачем. Несколько голливудских агентств без разговоров внесли деньги фирмы за самых прибыльных своих клиентов. Три инвестиционных банка продлили рабочий день и организовывали переводы со счетов.
Один адвокат из Беверли-Хиллз вообще попросил у меня номер Джека - он хотел лично поговорить с похитителем. "Э-э-э, Джек? С тобой хочет поговорить Марв Бейгелман из Калифорнии".
С одной стороны, я злился на этих людей. С другой - не мог не признать, что Джек с самого начала был прав. Толстосумы были готовы отдать любые деньги за билет на выход.
Выйдя из автобуса глотнуть свежего воздуха, я чуть не оглох от треска дизельных генераторов. Вокруг собора расставили штук шесть переносных осветительных установок, и они освещали собор, что твою Таймс-сквер. Я немедленно вспомнил еще одну неприятную особенность нашего города - киносъемки: простаивающие без дела трейлеры, перегороженные улицы, всюду яркие огни.
"Пора разорить какую-нибудь забегаловку на колесах, - подумал я. - Посмотрим, удастся ли поесть вообще".
Проходя по Пятидесятой, я заметил, что с боков собор тоже освещен. Наверное, по кварталу сейчас прогуливались под ручку целые семейства. Румяные зеваки со всех концов страны и мира потягивали какао и улыбались огонькам свечей в витражах.
На северо-западном углу крыши "Сакса" засел неподвижный снайпер.
Просто безумие.
Еще безумнее было то, что эти маньяки собирались уехать с выкупом как ни в чем не бывало.
Но как? Каждый квадратный сантиметр здания простреливали снайперы. Воздушное сообщение перекрыли - удрать на вертолете было невозможно. Как верно заметил Оукли, стопятидесятилетнюю церковь построили прямо на Манхэттенском скальном массиве. Из нее не было подземных ходов.
Я попытался убедить себя, что похитители не продумали последнюю часть плана как следует и Джек полагает разобраться с проблемой, так сказать, по мере поступления.
Однако факты говорили об обратном. То, как нагло действовали бандиты, и их уверенность в том, что мы выполним все их требования, указывали на то, что они точно знают, как им удастся уйти.
Я потер руки, чтобы немного согреться, и в кармане сразу зазвонил мобильник. Я напрягся, готовясь к очередной подаче Джека - мощному броску с прицелом прямо мне в лоб.
Но звонил не служебный телефон. Личный. Я закатил глаза: на экране светился номер моего дедушки Шеймуса.
Мало мне было головной боли.
43
- Мне некогда, Шеймус. В чем дело? - огрызнулся я вместо приветствия. Может, и не очень вежливо, но к тому моменту мое праздничное веселье успело здорово выдохнуться. Кроме того, каждая беседа с дедом, несмотря на то что ему уже семьдесят четыре года, всегда похожа на перестрелку. Если сразу не перейти в наступление, он сожрет тебя живьем.
- Что ж, и тебе приятного вечера, юный Михейл, - ответил Шеймус. Если почтенный ирландский предок переходил на шотландскую форму моего имени, стоило ждать расправы. Согласно нашей семейной легенде, старик не просто целовал Камень красноречия. Он каждый день отгрызал от него по кусочку.
- Вот, значит, как мы разговариваем? Я тут добровольно подставил спину грызунам…
Спину грызунам. Дед заставил бы Мэлаки и Фрэнка Маккортов слопать собственные твидовые кепки. Это самый задиристый и самый ирландский ирландец в мире. Он приехал в Америку в сороковых, когда ему было около двенадцати. Вот уже больше шестидесяти лет он "топчет американскую почку", как он любит говорить, но человеку свежему может показаться, что дед не далее как вчера покинул родные торфяники, не забыв попрощаться с верным осликом.
При этом он регулярно навещает внуков. Под километровым слоем крошки с того самого камня старик, дай ему Бог здоровья, прячет сердце из чистого золота.
- Где Мэри Кэтрин? - спросил я.
- Вот как ее зовут? Нас не представили друг другу. Почему ты не сказал, что взял еще одну дочку?
Я так и знал. Смертельный укол из-под полы. Если внимательно приглядеться, то можно заметить, что у Шеймуса не язык, а шинковальный нож.
- Остро, дед, - ответил я. - Небось весь день придумывал? Мэри Кэтрин - наша новая au pair.
- Au pair. Вот как это теперь называется? - загорелся дед. - Осторожнее, юный Михейл. Однажды в воскресенье Эйлин, твоя бабушка, застукала меня с au pair на углу улицы в Дублине и сломала мне клюшкой три ребра.
- В Дублине? Странно. Я думал, бабуля Эйлин была из Квинса.
Пока он наспех сочинял объяснение, я рассказал ему про письмо от матери Мэйв и вчерашнем загадочном появлении Мэри Кэтрин.
- Дед, ты у нас эксперт по ирландским вопросам. Как тебе все это?
- Мне все это не нравится! - отрезал он. - У девочки явно что-то на уме. Припрячь серебряные ложечки.
- Спасибо за совет, подозрительный ты хрыч, - наконец выдохнул я. - Кстати, о спиногрызах: я не знаю, когда смогу отсюда выбраться, поэтому передай им, чтобы сделали домашнее задание и приступали к работе. Они знают.
- Это не из того списка, что висит на холодильнике на кухне?
- Да. Именно из него.
- Чья идея - твоя или Мэйв? - подозрительно спросил дед.
- Мэйв. Она подумала, что нужно занять их чем-то полезным. Отвлечь от всего остального. Между прочим, они и правда здорово помогают по дому. Удивительно, сколько работы можно переделать в двадцать рук, даже таких маленьких.
- Эту мысль хорошей не назовешь, - просиял Шеймус. - Потому что это не хорошая, а прямо-таки гениальная мысль! Неудивительно, что она пришла в голову Мэйв.
- Ты все сказал? - Я даже развеселился. Дед любил Мэйв не меньше нас. - Будет искрометная шуточка напоследок?
- И не одна, - ответил он. - Но мы еще увидимся, так что я их припасу на потом.
44
Площадь у собора превратилась в сцену из инопланетного фильма ужасов. В голове крутилась одна мысль: "Этого не может быть. Сейчас я проснусь, и все закончится".
"Опасную зону" заняли полицейские; репортеров туда не пускали, и они толпились прямо за ограждениями. Над толпой возвышались телевизионные фургоны, утыканные исполинскими антеннами. В "зоне прессы" во все стороны разбегались кабели, повсюду сидели репортеры с ноутбуками, светились мониторы. Время от времени мы должны были собирать пресс-конференции и кормить щелкоперов.
Когда я снова направился к автобусу, меня встретил все тот же рев генераторов. В штабе сидел командир Уилл Мэтьюс - он рассказал, что удалось обзвонить всех адвокатов из списка, и теперь оставалось только ждать.
- Самый мучительный этап, - сказал он. - Сидеть и ждать, чем все закончится.
- Слушай, Майк. - Мартелли поднялся с места. По нему нельзя было сказать, что он торчит тут с самого начала. - Ничего личного, но ты хреново выглядишь. Может, тебе сделать перерыв? Эти шутники предупредили, что позвонят через несколько часов. Когда это случится, нам - и заложникам - нужно, чтобы ты был спокоен и собран.
- И правда. Сходи-ка отдохни и перекуси. И возвращайся как огурчик, - поддержал его Уилл Мэтьюс. - Майк, это приказ.
После разговора с дедом и размышлений о Мэйв мне захотелось увидеть ее. Раковый центр находился всего в двадцати кварталах от собора, добраться туда было делом пяти минут.
"Мне нужно съездить в центр, чтобы успокоиться", - понял я.
Я оставил Мартелли свой номер и спрятал значок, выходя наружу. Бесчисленные толпы репортеров, продюсеров, корреспондентов и техников оцепили обе стороны перекрытой Пятой авеню, среди них сновали заполошные фанаты группы "Grateful Dead", продавая билеты на концерт "поднявшегося из могилы" Джерри Гарсии.
Мне пришлось растолкать дородного оператора, спавшего на раскладном стуле перед моей "импалой". Потом я прыгнул в машину и отвалил, сделав по пути две остановки.
Первую - у огромного оживленного заведения под названием "Бургер-джойнт" в вестибюле гостиницы "Меридиан" на Пятьдесят седьмой. Через несколько минут я вышел оттуда с пропитанным жиром бумажным пакетом под мышкой.
Второй раз я остановился у булочной на Девятой и забрал оттуда еще один пакет.
Поворачивая на Парк-авеню, я включил мигалку и сирену. Вся разделительная была увешана пуансеттиями и белыми гирляндами - бесконечная череда цветов и мерцающих огней убегала на север и терялась из виду. Над карусельными дверями сияющих офисных башен и на полированных медных дверях богатых домов висели пышные праздничные венки.
По пути я не мог оторвать глаз от высоких, величественных старых домов - фонари освещали их сквозь серебристые клубы пара, поднимавшегося от шоссе: обшитые сверкающим деревом стены, богатые вывески.
Как раз когда я остановился на светофоре у Шестьдесят первой улицы, швейцар в цилиндре усаживал в "мерседес" с плюшевыми сиденьями бледную, сокрушительно красивую брюнетку в норковой шубе до пят и малышку в красной накидке.
От праздничной красоты, окружавшей меня, куда ни глянь, щемило в груди. Последнее время я буквально разрывался на тысячу кусков и совершенно забыл купить елку.
"Неудивительно, что столько народу сводит счеты с жизнью в канун праздника, - думал я, с визгом трогаясь с места и объезжая "мерседес", чтобы свернуть за угол. - Рождество создано для того, чтобы люди умилялись прошедшему году, радовались удивительной любви и удаче, которые он принес. Если не радуешься этому празднику, как положено, - это как минимум невежливо. А если у тебя депрессия, - размышлял я, разгоняясь в холодном темном переулке, - если ты болен от тоски - это смертный грех".
45
Когда я вошел в палату, моя любимая Мэйв лежала с закрытыми глазами.
Но нос у нее определенно работал, потому что она улыбнулась, когда я поставил контрабандные пакеты на больничный поднос.
- О нет, - пробормотала она надтреснутым голосом. - Только не говори, что ты…
Я взял пластиковый стаканчик с водой и заставил ее отхлебнуть. Мэйв села, от боли у нее на глазах выступили слезы. И у меня тоже.
- Я чувствую запах чизбургеров, - очень серьезно произнесла она. - Если это сон и ты меня разбудишь, пеняй на себя.
- Это не сон, мой ангел, - прошептал я ей на ухо и осторожно пристроился рядом с ней. - Тебе с двойным луком или с двойным луком?
Хотя Мэйв одолела только половину бургера, щеки у нее порозовели. Она отодвинула упаковку с едой.
- Помнишь наши ночные объедаловки?
Я улыбнулся. В самом начале знакомства мы оба работали с четырех до полуночи. Сначала мы ходили по барам, но это быстро наскучило, и скоро мы освоили маршрут "видеомагазин - круглосуточный супермаркет", где затаривались старыми фильмами и "здоровой пищей" вроде куриных крылышек, пиццы и сырных палочек. У нас было одно правило: выбирай все, что хочешь, лишь бы еду можно было приготовить в микроволновке и съесть во время кино.
Боже мой, все-таки это были золотые времена. Иногда после еды мы подолгу засиживались, разговаривали и мечтали о том, чтобы эта ночь не кончалась… пока птицы не начинали щебетать за окном спальни.
- А помнишь, сколько работы я тебе подкидывал?
Мэйв работала тогда в травмпункте медицинского центра Джейкоби в Бронксе - совсем рядом с участком 4–9, где я начинал карьеру.
Во время обхода я буквально похищал с улицы людей и приводил их в приемную, только чтобы увидеть ее.
- Помнишь, как ты приволок к нам беззубого толстого бомжа, а он полез к тебе обниматься? - Мэйв с трудом рассмеялась. - Что он тогда сказал? "Ты не такой, как все эти гондоны, чувак. Тебе не плевать на нас".
- Нет, - покачал я головой и тоже засмеялся. - Он сказал: "Чувак, ты самый клевый белый придурок в мире".
Внезапно ее смех оборвался, глаза закрылись. Вот так вот просто. Наверное, до моего прихода ей что-то дали, и теперь она провалилась в сон.
Я нежно сжал руку Мэйв, а затем тихонько поднялся с кровати, убрал упаковки и подоткнул ей одеяло.
Потом я немного постоял на коленях у кровати жены, наблюдая, как тихо поднимается и опускается ее грудь. Странно, но впервые за все это время я не злился ни на этот мир, ни на Бога. Просто я любил ее и всегда буду любить. Вытерев слезы о рукав, я склонился к Мэйв и прошептал ей на ухо:
- Ты навсегда изменила мою жизнь.
46
Отъезжая от больницы, я позвонил Полу Мартелли.
- Пока ничего, - ответил он. - Можешь не торопиться. Похитители никуда не денутся. Твой номер у меня есть.
- Нед Мэйсон там?
- Ходит где-то рядом. Мы тебя прикрываем, Майк.
Я последовал совету Мартелли: развернулся и поехал по Шестьдесят шестой. Пора было навестить детей.
Пока я был в больнице с Мэйв, пошел слабый снег. Белый налет на коричневых стенах и тоннелях Центрального парка был похож на аккуратную россыпь сахарной пудры на пряничном домике.
Проклятый город! От этой навязчивой рождественской романтики в духе литографий "Карье и Ива" сердце готово было разбиться на мелкие кусочки.
Мне отчаянно хотелось налететь на какого-нибудь грабителя за работой.
Я включил радио. На полицейской волне играли "Серебряные колокольчики". Когда заиграл мягкий, нежный припев "Динь-динь, послушай, как они звонят", я чуть не разрядил в магнитолу обойму своего "глока" и яростно впечатал кнопку переключения станции. Там только начиналась "Дорога в ад". Так-то лучше. Новая песня моей жизни! Я до отказа выкрутил громкость и рванул домой.
Детей я услышал еще на площадке, выходя из лифта. Плохой знак. Я повернул дверную ручку.
Джулиана сидела на полу спиной ко мне и хихикала в телефонную трубку. Я ласково погладил ее по голове, выдернул шнур из розетки и скомандовал:
- В койку!
Следующая остановка была в спальне девочек, откуда доносились раскаты песни Мерседес Фреер. Джейн показывала Крисси и Шоне новый танец. Так бы и облапил их всех, будто медведь, - как же мило они плясали, - но я вспомнил строжайший запрет, наложенный Мэйв на творчество Мерседес Фреер.
Когда я выключил радио, три хрустальных вскрика огласили комнату. Потом девчонки поняли, что я видел, как они танцевали, покраснели и захихикали.
- Так-так! Я и не знал, что Мерседес Фреер дает концерты у нас дома. Андерхиллы, наверное, вне себя от счастья. Я так понимаю, что и работу свою вы не сделали, да?
Джейн протестующе открыла рот, но потом опустила голову.
- Прости, пап.
- Правильный ответ, Джейн, - сказал я. - Неудивительно, что у тебя такие хорошие оценки в школе. Пойдем. Сейчас будут еще аресты.
В гостиной Рикки, Эдди и Трент развалились перед орущим телевизором: по каналу Си-эн-эн шел непрерывный репортаж о захвате церкви. На экране красовался слоган: "Святой Патрик: обратный отсчет". Я снова припомнил указы Мэйв: смотреть разрешалось только И-эс-пи-эн, кулинарный канал, иногда Ти-эл-си и канал мультиков, ну и некоммерческие каналы.
Парни подпрыгнули чуть не до потолка, когда я обрушился на диван между ними.
- Собираем материалы для домашки? - сурово спросил я.
Трент наконец отнял от лица ладошки.
- Мы тебя видели! - закричал он. - По телику! По всем каналам!
- Все равно ты задержан! - не унимался я.
Старший, Брайан, был так занят компьютерной игрой, что даже не заметил, как я вошел. Отец, на которого не обращают внимания, переплюнет в коварстве любого ниндзю. Я выключил приставку как раз в тот момент, когда Барри Бондс наносил мощнейший удар по мячу.
- Эй! - зло крикнул сын, поднимая глаза. - Папа?.. Папа!
- Брайан?.. Брайан! - передразнил я.
- А я тут… э…
- Собирался отдать себя на милость правосудия? - помог я ему.
- Прости, пап. Я все сделаю… незамедлительно.
Выходя в коридор, я чуть не сбил с ног Мэри Кэтрин.
- Мистер Беннетт. То есть Майк. Простите меня, пожалуйста! - выпалила она. - Я собиралась их уложить, но Бриджит попросила помочь. Она сказала…
- Дай угадаю, - перебил я. - Она сказала, что у нее горит домашнее задание по труду и ИЗО.
- Откуда вы знаете?
- Забыл тебя предупредить: у Бриджит патологическая страсть к труду и ИЗО. Мы уже несколько лет пытаемся отвадить ее от клея, бус и блесток, но ничего не выходит. Дай ей волю, и она уничтожит Землю ради своей ненасытной страсти к брелочкам, браслетикам и прочим поделкам. Я столько раз приходил на работу, перемазанный блестящей краской, что ребята в отделе решили, будто я играю глэм-рок. Сегодня она поняла, что ты новичок, и воспользовалась этим. По выходным никаких ИЗО!
- Я не знала, - оправдывалась Мэри Кэтрин. - Кажется, я не справляюсь.
- Боже милосердный! - ответил я. - Ты все еще в этом доме и осталась в живых? Тебя без разговоров можно брать в отряд "морских котиков".
47
Приняв у Мэри Кэтрин командование и приказав ей отправляться на боковую, я зашел на кухню и обнаружил там священника.
Сидя на корточках, седовласый старец в черных одеяниях держал наготове паровой утюг и ждал, пока семилетняя Бриджит нанесет последние штрихи на бело-розового пони из бусинок, стоявшего на кухонной тумбе.
- Разрази меня гром, если это не святой отец Шеймлес… то есть Шеймус! - воскликнул я.
Хэллоуин тут ни при чем. Дедушка Шеймус и правда был священником. После смерти жены он продал забегаловку в Адской кухне, которой заправлял целых тридцать лет, и надел сутану. К счастью для него, в тот момент требования для приема в святые отцы были низки, как никогда, и его приняли. "Экспресс из ада прямо в рай", - как он любил говорить.
Теперь он жил в приходе Имени Божьего в соседнем квартале, и если не занимался приходскими делами (с которыми, кстати, прекрасно справлялся), то совал нос в мои. Видите ли, Шеймус задался целью не просто избаловать моих детишек. Если в течение дня деду не удавалось с присущей ему дьявольской хитростью устроить на пару с ними какую-нибудь выходку, этот день считался прожитым зря. И сан не помеха.
Когда Бриджит увидела меня в дверях, у нее, кажется, даже веснушки побледнели.
- Спокойнойночипапаяидуспатьлюблютебя! - Она умудрилась увернуться от моих лап, соскочила со стула и пулей вылетела из кухни. Фиона, ухватив Сокки под мышку, рванула за сестрой.