* * *
- Итак, ваша семья… Может быть, нам придется начать с самого начала. Когда вы познакомились с вашей женой?
- Давно. Я был ее моложе, понимаете? Наша пара была слишком нестандартной, слишком эпатажной… Сами посудите - десять лет разницы!
Он усмехнулся.
- Впрочем, - продолжал он. - Рита была странной, непоследовательной. И в то же время она вся состояла из сверкающих лучей. Не зря же ее называли королевой Марго. Она и была королевой, а я был влюблен. Да и сейчас я живу воспоминаниями. Но это вам, наверное, не нужно…
- О нет! - запротестовала я. - Мне все нужно. Потому что я вижу перед собой вас, и вы мне симпатичны. Я не могу понять, почему у девочек вдруг возникла идея о квартире. Вы ссорились?
- Нет, - покачал он головой. - Впрочем, иногда я высказывал недовольство тем, что могла выкинуть Вика. Катя - она спокойнее. И понятнее. А Виктория…
Он улыбнулся.
- Точная копия Маргариты. Такая же бешеная жажда жизни, в самых ее странных проявлениях. Мы поссорились с ней из-за… Но давайте не будем об этом! Не хочу, чтобы у вас складывалось превратное представление о Вике, а оно сложится, потому что вы ее не знаете и легко назовете пороком то, что им не является!
Я хотела ему возразить, что, на мой взгляд, порок он порок и есть… Но мои воззрения к делу не относятся, а разрушить атмосферу откровенности, которая сейчас рождалась, могли запросто. Посему я промолчала.
- Почему у них родилась идея квартиры? Хорошо. Я постараюсь вам это объяснить. Вот этот мальчик, которому принадлежали локоны, был поздним. Рита родила его, когда ей было уже тридцать пять лет. Вике в то время было десять, а Катюшке - четыре. Они оставались с Илюшей в тот момент, когда произошла та трагедия… Виноваты были только мы - доверили ребенка двум малышкам, но так получилось. Рите было нужно к зубному врачу, а я был на работе. Я не хочу вспоминать про тот день в подробностях - потому что именно в тот день начался кошмар. Мальчик играл с ножницами, понимаете? И…
Он запнулся - даже будет вернее сказать, захлебнулся этим болезненным воспоминанием.
- Мне позвонила на работу Вика. И молчала в трубку, а потом начала плакать. Взахлеб. И твердила, что ее надо убить… Я попробовал пробиться через эту детскую истерику к здравому смыслу, ничего не понял и побежал домой. Он… лежал, как маленький щенок. Съежившись и с этими ужасными огромными ножницами в руках. Вокруг была кровь. Много крови. Я попытался поднять его на руки и оказался сам в крови. Кажется, я плакал. Вика заперлась в своей комнате, отчаянно крича. Катя сидела, и смотрела в одну точку, с бессмысленной улыбкой. Это было очень страшно. Но потом появилась Рита. И стало еще страшнее. Потому что у Риты не хватило сил остаться в здравом рассудке…
- То есть?
- Понимаете, Саша, в тот момент, когда она увидела мертвого Илюшу, она сошла с ума. Вся жизнь ушла, осталась только злоба. Она стала жестокой. Возненавидела девчонок. Особенно Катю. Она ее избивала, понимаете? Более того, когда я пытался защитить девочку, она плакала! В конце концов я устал от этих ужасов - на моих глазах методично избивали совсем маленькую девочку, и я отправил жену в психиатричку. Там ее чем-то долго лечили, и она притихла. Вернулась домой оглушенная, часами сидела на стуле, раскачиваясь, и странно улыбалась, глядя на меня. Вика немного подросла и заботилась о ней с такой нежной трогательностью, а Катя… Катя ее ужасно боялась. Однажды утром Рита вдруг сказала мне странную и страшную вещь, а когда я вернулся, ее уже не было в живых. Она… покончила с собой. Теми же самыми ножницами перерезала себе вены.
- О боже! - вырвалось у меня. - А девочки? Где они были?
- Вика была в школе. А Катя… Вот на ее глазах все и произошло. Она стояла, смотрела на мать и даже не плакала. Она будто застыла, и мне тогда многих трудов стоило увести ее. Вот так все было.
- А что вам сказала жена?
- Фраза была странной. Она прямо посмотрела мне в глаза и проговорила: "Неслышные шаги за спиной…" И все. Мы похоронили ее. Знаете, меня очень утешала Катя. Она как-то оживилась, ожила - ушел из ее жизни страх. А Вика, напротив, очень долгое время жила словно в забытьи. Плакала по ночам и старалсь пореже отлучаться от Кати - как будто боялась за нее. Да так, наверное, и было… А потом вдруг они решили жить отдельно. То есть Вика. Я не знаю почему. Да, был у нас маленький скандал - я не хотел, чтобы Вика ходила в это ужасное кафе. "Бэтмен". Я однажды вытащил ее оттуда силой - она была пьяна, выкрикивала ужасные гнусности и пыталась драться. Вот тогда мы и поругались. Дома. И я до сих пор не могу простить себе, что тогда накричал. Потому что сразу увидел глаза Кати - как будто в ней снова проснулся тот, унижаемый матерью, ребенок. Она стояла, прижав к груди руки, и смотрела, ничего не видя перед собой. Утром Вика сказала, что уже взрослая и хочет жить отдельно. Вместе с Катей. "Хорошо, - согласился я. - Но Катя останется здесь". - "Лучше пусть она будет со мной, я позабочусь о ней, - сказала Вика. И прибавила: - Мы и так принесли тебе много горя". Переубедить ее я не смог. Появилась эта дама, а потом что-то не получилось. Вот тогда Вика изменилась снова. Стала мрачной и немного растерянной. Катя была просто напуганна. Однажды я узнал, что они должны огромные деньги. Какие-то средства у меня были, я им отдал. Но этого было мало. Понимаете, сейчас включают счетчик, оказывается. И выплатить всю сумму невозможно, она растет. Я не знаю, кому они отдавали деньги. Если честно, в тот момент я растерялся. Я боялся, что моих девочек убьют. Вот и давал деньги, не зная даже, куда они уходят. В конце концов я отдал девочкам квартиру, а сам переехал сюда. Раз уж они так хотят быть самостоятельными. А потом пропала Вика. И мне кажется, что это связано именно с квартирой. Как и убийство Салилова. Ну вот, я рассказал вам все, что знаю сам.
Он говорил таким безнадежным, ровным голосом, что я поняла - со всем происшедшим он смирился, но нового несчастья просто не перенесет. Всему есть предел, а его предел уже давно наступил.
Да, он любит Вику. И Катю тоже…
- Вика живет все время с чувством вины, Саша, - тихо продолжал он. - Она как-то раз сказала мне, что, если бы она уследила, Илюша остался бы жив. Я попытался сказать ей, что здесь и моя вина, и Ритина. Но она сказала, что нас не было рядом, а она была. Просто так получилось. Я одного не могу понять, как у ребенка хватило сил нанести самому себе такие удары. Ведь от первого удара мог наступить болевой шок… Но все это - трагедия, к нынешним событиям имеющая только косвенное отношение. И никто бы об этом не вспомнил, если бы не этот медальон.
"Никто бы не вспомнил…" А если хотели именно этого - напомнить? Но почему - рядом с Салиловым? Он-то какое ко всему этому имеет отношение?
Неслышные шаги за спиной? Чьи они? Кого боялась Маргарита?
"Вот сколько информации для размышлений, - думала я, уходя из дома человека, которым явно пренебрегала жизнь. - Думайте, Александра Сергеевна! Что-то здесь не так… девушки носят страшную тайну о смерти своего брата".
История была настолько жуткая, что я на мгновение прикрыла глаза, таким ощутимым холодом повеяло на меня из потревоженного прошлого.
"Неслышные шаги за спиной", снова вспомнилось мне, и я тряхнула головой, чтобы прогнать наваждение.
И словно в насмешку где-то невдалеке раздался детский плач, и тут же послышался женский успокаивающий и ласковый голос. Но - после рассказа Евгения Ильича он казался мне сейчас зловещим предзнаменованием.
* * *
Мои мысли упорно вертелись вокруг двухлетнего малыша, его трагической и страшной истории.
Я почти забыла и Вику, и Салилова.
На город опустился туман, разъедающий жалкий снег и мои жалкие мозги. Он обволакивал меня, погружая в себя, делая мое тело жидкой субстанцией, ничего не значащей и незащищенной. Как у ребенка, двухлетнего ребенка, играющего с ножницами.
Вообще-то сама по себе история, увы, типична - сколько детей у нас погибает по недосмотру или от жестокого обращения…
От жестокого обращения!
А если…
Я остановилась так резко, что на меня налетел со всего размаху представительный дяденька в дорогом обмундировании. Внешне дяденька был джентльменом. Но выразился по моему адресу с употреблением ненормативной лексики.
Впрочем, понять его было можно - нечего застывать посреди улицы, даже если тебя осеняют какие-то ужасные мысли.
А думала-то я вот о чем.
Каким образом получилось, что двухлетний ребенок играет с ножницами? Если еще можно предположить, что Катя, по малолетству своему, не усмотрела за малышом, то почему тогда Вика, которая была уже в совершенно сознательном возрасте, этот факт оставила без внимания? Ну предположим, что наша драгоценная Вика просто недосмотрела - хотя я бы, честно говоря, с ума сошла, случись что по моей вине!
То есть наверняка Вика должна была отвечать за происшедшее.
И почему наша Катенька так и не удосужилась рассказать нам об этом? Или она вообще решила принципиально умалчивать о каких-то моментах?
- Надо все-таки заглянуть к нашей малышке на место работы. Может быть, там я смогу узнать о ней побольше…
Уж очень она у нас загадочная, Катя!
* * *
Катя была очень загадочная! Я даже и не предполагала насколько…
Перед тем как продолжить свой "бег по пересеченной местности", я, как требовали обстоятельства, зашла в офис и позвонила Ванцову. В конце концов, раз я ему помогаю, должен и он мне помочь! Лично я никак не могу поверить, что смерть ребенка нигде не учитывалась и не вызвала интереса у родной милиции! Хотя на очень многое родная милиция глаза закрывает, но тут, простите, такой вопиющий факт, какие-то следы должны были остаться!
А мне эти самые следы покоя не дают, и совсем не потому, что я упряма как осел. Просто я так устроена, люблю копаться во всяких тайнах, а тут тайна была налицо.
Итак, я честно проделала снова трудный путь до офиса, миновала кучу препятствий, пробралась сквозь туман и теперь открывала дверь родного офиса.
Ларчик сидел чем-то до безобразия раздосадованный. Я даже не успела еще толком сообразить, чем это он так озабочен, как он вскочил со стула, чуть его не опрокинув, и, грозно сдвинув брови, направился ко мне с воплем:
- Ах вот и ты, наконец! Где тебя черти носят?
- Я думаю, что, если бы меня действительно носили черти, а не автобусы, я добралась бы сюда намного быстрее, - ответила я, ошарашенная таким бессовестным нападением. - Это первое. Второе мое замечание, достопочтенный сэр, касается вашего тона. Поскольку, несмотря на то, что я являюсь вашим помощником, я все-таки продолжаю оставаться дамой…
- Какая из тебя дама? - фыркнул бессовестный Лариков.
- Дамой, - продолжала я, проглатывая обиду. - Так вот, слово "черт", равно как и прочие ругательные слова, по отношению ко мне звучат неприлично! А носилась я, без всяких там чертей, по нашему славному городу Тарасову, дабы наконец-то попытаться найти следы Вики. Кстати, где у нас в данный момент находится ее сестрица?
- Так я и знал, что ты будешь на нее наезжать, - хмуро проговорил так изменившийся от любви босс, что мне захотелось немедленно уволиться. - Не зря она это предчувствовала!
- Она? Предчувствовала? - переспросила я, вытаращившись на него в безграничном изумлении. - Тогда зачем она сюда обратилась, чтобы именно я разыскивала ее сестрицу, если у нее были такие нехорошие предчувствия относительно моей персоны?
- Ну… - задумался Ларчик.
- Ладно, милый, замнем для ясности, - пожала я плечами. - В конце концов, как справедливо заметил Вийон в "Истинах наоборот", "лишь влюбленный мыслит здраво". Продолжай мыслить в том же духе, и мы посмотрим, кто из нас прав. Охотно могу допустить, что не права, но твоя прекрасная Инезилья имеет камни за пазухой и никому не собирается их показывать, из чего я могу заключить, что за пазухой у нее совсем не бриллианты, а простые и вульгарные булыжники.
С этими словами я хладнокровно села и пододвинула к себе телефонный аппарат. Набрав номер, я сначала слушала длинные гудки, а потом голос восхитительно-трезвого, не испытывающего никаких сердечных потрясений Ванцова:
- Ванцов слушает.
- Лешенька, - протянула я. - Это Александра. Какие новости?
- По предварительным данным, смерть наступила двое суток назад. От удара тяжелым предметом. Вряд ли Салилов был к этому готов. Удар был нанесен сзади, но вход в комнату прямо перед глазами Салилова, если судить по положению тела. Из этого у нас что получается?
- Не экзаменуй меня, - попросила я. - И так жить тошно. То есть он знал убийцу… И настолько хорошо, что и не подумал одеться или изменить позу. Более того, такой подлости он явно не ожидал.
- Сашка, ты не хочешь перейти к нам? Твой босс тебе все равно не увеличит зарплату. А твоя головка соображает так здорово, что нуждается в соответствующей оплате!
- Скажи это ему. Мне нужна от тебя кое-какая помощь, Лешенька!
- Материальная? - оживился Ванцов.
- Нет, - разочаровала его я. - Узнать некоторые подробности об одном деле пятнадцатилетней давности. Сможешь?
- Попробую. Давай подробности.
Я начала рассказывать ему историю маленького брата Вики и Кати, старательно не обращая внимания на округлившиеся глаза моего драгоценного Ларчика. Пускай думает, что я ничего не делаю и, что самое главное, делать ничего и не намереваюсь!
Оба они меня выслушали с предельным вниманием, после чего толковый Ванцов пообещал к концу дня постараться выяснить что-нибудь в архиве, а бестолковый Ларчик простонал: "Бедная девочка", и я не была настолько глупой, чтобы отнести последнее замечание на свой счет.
Нет, нет - такие ласковые словечки были, вне всякого сомнения, адресованы Катюше!
Черт возьми, до чего же мне хотелось в порыве откровенности сообщить "пламенному идальго", в каком, простите, хлеву работает его Дульсинея Тобосская!
Но с мужской глупостью и сражаться глупо. Если уж господь не мог ничего поделать с трусливеньким, спрятавшимся в кустики Адамом, то уж куда мне тягаться с этим недоразумением?
Нет в жизни совершенства, увы!
* * *
- Значит, вот какие дела…
Первым наше затянувшееся молчание не смог выдержать Ларчик. Я-то преспокойно курила, дожидаясь момента, когда настанет вечер и я смогу сделать два дела, которые, увы, можно сделать только после восемнадцати ноль-ноль. Как известно, порок любит темноту. А мне надо было посетить сразу два гнездилища порока.
- Значит, вот такие, - кивнула я.
- И ты подозреваешь Екатерину в том, что это она взяла ножницы и укокошила невинного младенца?
Его глаза сверкали праведным негодованием.
- Почему укокошила? - невинно улыбнулась я. - Может быть, протянула ножницы и наблюдала, как ребенок корчится в крови…
- Она не монстр! - крикнул он.
- Знаешь, друг мой, историй о таких страшных проявлениях детской ревности сколько угодно, - ответила я. - Увы, против этого ты мне возразить не можешь… Этот ребенок отнимал у Кати материнскую любовь. Может, она привыкла к обожанию настолько, что любое проявление чувств матери к другим казалось Кате несправедливым? В четыре года дети еще мыслят на уровне растений…
- А, кстати, почему ты не допускаешь участия Вики в этом? - схватился за Вику, как за соломинку, мой утопающий в любви босс. - Она тоже могла это сделать.
- В десять лет уже есть чувство ответственности, - пожала я плечами. - И потом я пытаюсь понять причину Викиного исчезновения, всего лишь… Это старое дело может оказаться поводом для ее странного поведения. Возможно, Вика всю жизнь мучается комплексом вины. В принципе именно о нем упоминал Евгений Ильич. И ничего подобного нет у Кати.
- Ты сама говоришь, что она была еще слишком мала…
- Послушай, - попросила я его. - Не кипятись, ладно? Я не собираюсь твою Екатерину обвинять в убийстве младенца. Слишком тяжелое обвинение, чтобы выдавать его лишь на основании своих слабеньких догадок.
- Вот именно, - несказанно обрадовался Ларчик. - Сама же и сказала.
- Но если ты считаешь, что все мои догадки не более чем глупость, можешь оставаться при своем мнении. Я же постараюсь либо утвердиться в них, либо опровергнуть, но только на основе реальных фактов. Пока же факты таковы, что обе девочки стали свидетелями самоубийства ребенка, пусть даже и случайного, и потом агрессия несчастной матери была направлена на обеих девиц, но в большей степени именно на Екатерину. Почему? Что она успела понять или узнать? Что так старательно скрывают от нас и Евгений Ильич, и Екатерина? И почему медальон с волосами малыша найден у убитого Салилова? Согласись, такая масса вопросов требует ответов, и кто-то из наших с тобой невольных знакомцев ответы на эти вопросы прекрасно знает! Можно тебя попросить об одной вещи?
- Конечно.
- Забудь о том, что ты плененный чарами красавицы Екатерины Ларчик! Вспомни, что ты сыщик. Потому что одной мне решить эту головоломку не по силам…
Он молчал. Слава богу, подумала я. Если бы страсть уже окончательно взяла верх над его рассудком, сейчас последовала бы гневная отповедь, что я все придумываю. А то, что он еще не лишился способности думать, радует несказанно!
Телефон прервал звоном тишину в тот момент, когда Ларчик открыл рот, собираясь мне ответить.
Я подняла трубку.
- Алло?
- Простите, - услышала я женский голос, немного глуховатый и тихий. - Я по поводу объявления по телевизору. Там был ваш номер…
- Вам известно что-то о Виктории Юсуповой? - я постаралась справиться с охватившим меня волнением. Больше всего я боялась, что Вики уже нет в живых!
- Да, известно, - сказала женщина.
- Что? Где она? Жива ли она?
- Дело в том, что Виктория Юсупова не хочет, чтобы вы ее искали.
- Откуда вы это знаете?
- Виктория Юсупова - это я, - сказала женщина.
- Что? Вы? - боясь поверить своим ушам, переспросила я.
- Да, - сказала женщина. - Пожалуйста, передайте моей сестре, что со мной все в порядке и скоро я появлюсь. Просто обстоятельства таковы, что пока я не могу этого сделать. И не ищите меня больше, хорошо?
Она так резко повесила трубку, что я не успела больше ни о чем ее спросить. Слава богу, Ларчику хватило ума позвонить на АТС!
- Ну? - спросила я его, не теряя надежды.
- Таксофон, - развел Ларчик руками. - Единственное, что мне могли сказать, что этот таксофон расположен неподалеку от ночной дискотеки "Бэтмен".