- Зачем ты так. Костя? - обиженно спросил генерал. - И так на душе муторно, а ты еще подливаешь… А на мой взгляд, лучше уж на добрые дела использовать эти грязные деньги, чем никак!
- Чем никак - да! Но ты подумал о том, сколько этих грязных денег идет на ту же самую грязь?
- Не нужно меня агитировать за то, что чистым воздухом лучше дышать, чем выхлопными газами! - Добронравов проговорил это с такой горечью, что Богомолов решил оставить неприятный разговор.
- Ладно, сейчас мне нужна твоя помощь, надеюсь, тебе будет совсем несложно оказать мне услугу.
- Говори! - со вздохом сказал Добронравов, явно не желая ставить точку в их разговоре. - Так получилось, что это заведение стало объектом нашего внимания, но пока очень многое непонятно, а потому нам необходимо устроить туда своего человека…
- Ясно… - задумчиво проговорил генерал. - Я его знаю?
- Нет… Хотя… - Богомолов вдруг вспомнил, что именно Добронравов оказывал Органам помощь во время операции в клубе "Виктория". - Знаешь. Он входил в нашу группу, которая участвовала в захвате клуба "Виктория". - И кто же? - Майор Воронов.
- Он уже майор? Отличный парень! Я тогда приглядывался к нему… - откровенно признался Добронравов.
- Опоздал, - усмехнулся Богомолов. - Судя по всему, ты уже придумал, в качестве кого ты хочешь его заслать туда? - Пока только предложение. - Интересно…
- Ты же можешь захотеть назначить своего человека начальником какой-нибудь новой колонии…
- А потому и прошу Севостьянова принять его на некоторое время в качестве стажера? - договорил генерал за Богомолова и сразу добавил: - И у Севостьянова сразу же возникает вопрос: "Почему именно ко мне?"
- А ты ему: "Виктор Николаевич, мы так уважаем вас, так ценим, у вас все так образцово поставлено!"
- Знаешь, это настолько нелепо, что вполне может сойти… Ты что, хорошо его знал в прошлом? - А ты?
- По моим сведениям, он занимался кадрами в областном УВД…
- Севостьянов Виктор Николаевич никогда не был ни военным, ни сотрудником милиции, - решительно заявил Константин Иванович. - Все время на партийной работе, а незадолго до августа девяносто первого работал в отделе ЦК, который курировал КГБ.
- Вот как? Теперь мне понятен твой интерес! Крутой, видно, мужик, если сумел так легко обойти все препоны. В таком случае я уверен, что на мою лесть он должен клюнуть! - Добронравов помолчал немного, потом спросил: - Когда я должен его попросить и под каким именем представить Воронова? Какую дать ему "легенду"?
- Вот теперь я узнаю своего старого дотошного друга! - облегченно засмеялся Богомолов. - Через час к тебе придет Воронов, и вы все обсудите и примете решение. На все это у вас есть…
- Неделя, - быстро вставил генерал. - Сутки! - возразил Богомолов.
- Трое! - Двое!
- Хорошо! - тут же согласился Добронравов. - Думал, что действительно придется в сутки укладываться.
- А я был уверен, что ты и на трое не согласишься, - признался Богомолов.
- Значит, мы оба хороши… Кстати, как поживает твой боец? Бешеный, кажется?
- Савелий Говорков! - Богомолов тяжело вздохнул. - Он как раз в той колонии!
- За что? - машинально спросил Добронравов, но тут же поправился:
- Хотя о чем это я… Теперь понятно, почему такая спешка. Между прочим, есть еще кое-что любытное относительно той колонии… - Что?
- У них очень большая смертность, а диагноз почти всегда один - сердечная недостаточность, хотя покойники отнюдь не старики.
- Теперь ты понимаешь, что тем более нужно поторопиться?
- А то нет? Не беспокойся, дружище, тянуть не собираюсь! Послушай, а может быть, войти в более плотный контакт с этим бывшим псковским работником? - неожиданно предложил Добронравов.
- Что ж, это не лишено смысла, - подумав, ответил Богомолов. - Но очень осторожно, не дай Бог, что заметит - много людей потеряем.
- Постараюсь сделать так, чтобы инициатива исходила от него.
- Вот именно. Жду результатов. И не забудь: связь только по ВЧ!
Виктор Николаевич Севостьянов еще спал, хотя стрелки часов показывали полдень. Вчера, вернее сказать, сегодня, он просидел с гостями аж до четырех часов утра. Сначала воздали должное еде и напиткам, потом, когда взаимоотношения приняли почти "родственный" характер и несколько хорошеньких девушек, обслуживающих гостей за столом, стали казаться прекрасными феями, Севостьянов предложил всем отправиться в "русскую баньку". Но Красавчик-Стив неожиданно возразил:
- Господа, а не лучше было бы отправиться в спальную и предаться там разврату?
- Соглашайся Стив. То, о чем ты говоришь, - хорошо, но то, что предложил уважаемый Виктор Николаевич, - просто отлично! - с усмешкой бросил Григорий Маркович совершенно трезвым голосом, хотя выпил не меньше других: просто сказывалась старая закалка.
- Не сомневайся, тебе понравится, - неожиданно поддержал его Ронни, уже испытавший, что такое "русская банька", тем более, что сам Севостьянов обещал для него отдельный кабинет и мальчика. Ронни предвкушал сладострастную ночь.
Здесь нужно отметить, что Севостьянов, узнав о наклонностях Ронни, приказал найти когонибудь помоложе. Самым молодым педиком оказался здоровенный дебил по имени Вася. "Девственность" он потерял по собственной глупости, проиграв в карты семьсот баксов. Чтобы взять с него "долг", шесть человек держали его, пока выигравший обрабатывал ему задницу. Когда все кончилось, Васе было заявлено, что за каждую "палку" с долга будет сниматься сотня.
- А нельзя ли мне расплатиться сразу? - спросил Вася.
- Как это? - не понял "кредитор". - Осталось шесть, верно? - Ну…
- Вот и получите! - Вася спустил штаны. Посовещавшись, все решили принять это неожиданное предложение, и каждый получил удовольствие, включая и самого Васю.
Виктор Николаевич не видел "кандидата" и даже предположить не мог, что ему подложат такую свинью. Как же он удивился, когда через пару часов, в самый разгар вакханалии, из массажного кабинета появился сначала Ронни, сияя от счастья, а за ним усталый Вася. На шум и хохот заглянул даже Бесик, не понимая, над чем смеются иностранцы. Сам Севостьянов не принимал участия в массовых эротических играх. Он получал удовольствие от наблюдения, лениво развалившись в кресле и потягивая холодное пиво.
И вот после бурной ночи в полдень к нему постучал дежурный и виновато сказал:
- Виктор Николаевич, извините, что приходится будить вас, но на проводе Москва!
- Москва? Ну и что? - сонно и зло бросил Севостьянов.
- С вами хочет говорить генерал Добронравов, замминистра МВД России!
- Вот как? - Сон с Севостьянова как ветром сдуло. - Давай сюда телефон!
- Сейчас! - Дежурный побежал за аппаратом.
А Севостьянов тем временем размышлял: зачем он вдруг понадобился заместителю министра по кадрам? Ему было известно о том, что Добронравов с самого начала проявлял интерес к его "предприятию", но с ним вроде бы все уладили. Более того, ежемесячно Севостьянов перечисляет ему полторы штуки зеленых! Неужели ему мало и он решил просить добавки? Что ж, ничего не поделаешь, придется платить, чтобы не нажить себе лишнюю головную боль. Ладно, чего раньше времени паниковать, посмотрим, чего ему нужно…
- Виктор Николаевич? Здравствуйте! Надеюсь, не оторвал вас от дел?
- очень любезно проговорил генерал.
- Все нормально, Никодим Калистратович, я обходил посты, - тут же нашелся Севостьянов, несколько успокоившись от вежливо-предупредительного тона. - Чем обязан?
- Виктор Николаевич, вы прекрасно осведомлены, как мы уважаем ваш труд, как высоко ценим вас. Более того, мы хотим представить вас к высокой награде! - Последнюю фразу генерал произнес с таким пафосом, что Севостьянову вдруг захотелось вскочить, вытянуться и гаркнуть во все горло: "Служу Советскому Союзу!" Однако он пересилил себя и подумал, что генерал просто хочет чего-то попросить. Именно так он сам всегда поступал, когда хотел чего-то добиться. И чем труднее была просьба, тем больше бисера он разбрасывал. Тем не менее ему было чертовски приятно слышать такие слова в свой адрес.
- Спасибо! Стараемся изо всех сил! Может быть, я лично вам могу быть чем-то полезен? - спросил Севостьянов и тут же подумал, что генерал сейчас начнет просить денег. "Больше пятнадцати миллионов не дам!" - твердо решил он.
- О, благодарю вас! Вы так предупредительны, - льстиво проговорил генерал. - У меня, и правда, есть к вам небольшая просьба…
- Пожалуйста, говорите; выделю, сколько смогу. - О чем это вы?
- Как? Вы же наверняка попросите денег для какого-нибудь благородного дела, не так ли? - В голосе Севостьянова слышалась легкая издевка.
- А вот и ошиблись, дорогой мой Виктор Николаевич! - Добронравов сделал вид, что не заметил его тона. - Просто у меня есть один крестник, которого я хочу поставить во главе нового учреждения, похожего на ваше. Мне хотелось бы, чтобы вы его поднатаскали у себя, скажем, в течение месяца.
- А какие работы будут в той зоне? - спросил Виктор Николаевич, обдумывая неожиданную просьбу, на которую ему было не очень-то удобно давать отказ. - в основном ремонтные. Я и вспомнил о вашей колонии потому, что профиль очень близкий, - небрежно ответил генерал. - Да и от вас не очень далеко, пара сотен километров…
- Только из уважения к вам, дорогой Никодим Калистратович! - тут же согласился Виктор Николаевич, прекрасно понимая, как выгодно иметь близкого соседа, которому чем-то помог, - мало ли с чем придется к нему обратиться. - Когда его ждать? - Как соберется!
- Никодим Калистратович, может, и вам махнуть ко мне на день-другой? У меня такая парилка, пальчики оближете. Если, конечно, вы любите баньку!
- Какой русский не любит баньку? - весело воскликнул генерал. - Ловлю на слове, как-нибудь заскочу!
- Надеюсь, предупредите, чтобы подготовиться?
- Непременно! - пообещал генерал. - Как скоро, не знаю, но в течение месяца, пока мой подполковник будет набираться ума разума в ваших пенатах, заодно и его навещу. - Этими словами Добронравов дал понять Севостьянову, что он лично заинтересован в этом человеке.
- Что ж, с нетерпением будем вас ждать. А за своего протеже можете не беспокоиться: все будет хорошо! - В голосе Севостьянова было столько тепла, что это могло ввести в заблуждение любого несведущего человека. Впрочем, Виктор Николаевич был искренне уверен, что его ценят, уважают, что он продолжает оставаться нужным человеком. Он нисколько не сомневался в своей полезности обществу и стране. Положив трубку, он даже забыл, что не выспался, чувствовал себя очень бодро, и вызвал дежурного.
- Слушай, вызови-ка всех на селекторную связь. - Всех?
- Тебе что, уши заложило, твою мать? Всех! - рявкнул Севостьянов.
- Через час буду!
- Есть, товарищ полковник! Через час Севостьянов вошел в комнату связи и сел перед микрофоном. - Всех разыскал?
- Так точно, товарищ полковник! Ждут! Севостьянов щелкнул тумблером. - Всем. Здравствуйте! К нашему всеобщему прискорбию, должен сообщить вам пренеприятное известие… - начал он трагическим голосом.
- К нам едет… Нет, к счастью, не ревизор, но человек, который не должен ни о чем догадаться! Терпеть его придется не два-три дня, как обычно, а целый месяц. Я, конечно, постараюсь, чтобы этот подполковник не совал нос куда не следует, но… С завтрашнего дня всем без исключения носить форму. Обращаться друг к другу только по уставу. Понятно? По уставу! Это я специально для вас повторяю, майор Колосников! Вопросы?
- А если он все-таки захочет куда-то сунуться, а вас рядом не окажется? - спросил Колосников.
- Очень вежливо дать понять, что без ведома полковника Севостьянова, вы не имеете права пропустить его! Надеюсь, теперь понятно, майор? - с иронией спросил Севостьянов.
- Так точно, товарищ полковник! - гаркнул тот, словно солдат-первогодок.
- Если нет вопросов, то у меня все! - Севостьянов отключил селектор. Решив, что гости, вероятно, еще спят, он предпочел отдаться своему любимому занятию и отправился в свой кабинет. Там он закрылся на ключ, нажал потайную кнопку, и тут же в стене открылся экран телевизора с видеомагнитофоном. Перемотав кассету на начало, он включил воспроизведение. И тут Виктор Николаевич удивленно поморщился: на экране ничего не было. Неужели кто-то узнал о его слабости? А может, с аппаратурой что-то случилось? Он включил перемотку. Оказалось, что аппаратура в порядке: следующее включение это доказало
- на экране он увидел Ронни с "мальчиком". Посмотрев минут пять, Виктор Николаевич брезгливо сплюнул. И чего приятного находят в этом мужики? Жуть какая-то…
Коль скоро аппаратура действовала безотказно, то кто же трахался на массажном столе, перекрыв глазок видеокамеры. Если случайно, то ладно, а если не случайно?.. Желая как можно быстрее развеять свои сомнения, Виктор Николаевич нажал кнопку селектора и вызвал к себе Бесика. Через пять минут тот пришел к нему в кабинет.
- Скажи-ка, дорогой, тебе что, перестала нравиться твоя работа? - вкрадчивым голосом проговорил начальник.
Бесик хорошо знал этот тон, который грозил большими неприятностями, и пытался понять, что он натворил, отчего сердится Хозяин. Неужели кто-то настучал, что он вызвал к себе Милиану? Но это уже было не раз, и Хозяин не делал ему замечаний…
- Гражданин полковник, - решительно сказал он, помня, что в плохом настроении Виктор Николаевич позволял только такое обращение к себе. - Вы же не говорили, что положили глаз на Милиану и запрещаете к ней притрагиваться! - Бесик замолчал и преданно уставился на Севостьянова.
- Так это ты был с ней? - облегченно вздохнул он.
- Не только я… еще и мой приятель, - на всякий случай признался Бесик, не предполагая, что известно Хозяину. Но он прекрасно знал, что Севостьянов редко наказывает, если виновный сам признает свои ошибки.
- Это уже не столь важно! - Севостьянов махнул рукой, но вдруг спросил: - А что за приятель? У тебя вроде не было друзей на зоне?
- У вас прекрасная память, - польстил Бесик. - Действительно не было… до вчерашнего дня.
- А что произошло вчера? - С этапом пришел мой кореш! - на всякий случай Бесик решил заговорить о Савелии, чтобы его имя отложилось в памяти Севостьянова.
- Не тот ли, кого Колосников отправил на "пятнашку"? Я вчера подписывал постановление.
- Нет, Виктор Николаевич. Фомича я тоже по воле знаю, но он сам по себе, а с Бешеным, с Савелием Говорковым, мы кентовались…
- Бешеный? Говорков? - повторил Виктор Николаевич. Кличка и фамилия показались ему знакомыми, но он так и не смог вспомнить, что действительно слышал их, когда помогал Четвертому охотиться за Савелием. - А этот Фомич? Он тоже из крутых, так?
- Лет двадцать по тюремным шконкам протирается и не замазан ничем… - осторожно заметил Бесик. - Как бы бузы какой не было… Он не прощает такого обращения с ним.
- Бузы, говоришь? - Севостьянов нахмурился: неприятности были бы совсем некстати. Мало того, что гости на зоне, так еще и генерал может наведаться в любой момент. Черт дернул пригласить его в гости. Он поднял глаза на Бесика. - Собственно, что себе позволяет этот Колосников? Новичок, видите ли, ему не понравился. - Ему уже не раз доносили, что Колосников обогащается за счет прибывших. В последний раз доложили вчера: подвыпивший сержант трепанул, что только с одного осужденного он нажил две сотни баксов. А дежурным был вчера именно майор Колосников. Сколько же хапнул он, если сержант слупил пару сотен? Севостьянов решительно нажал на кнопку селектора. - Кто на проводе?
- Старший караула ШИЗО сержант Гаврилов!
- Очень хорошо? - недобро усмехнулся Виктор Николаевич. - Вместе… как его? - повернулся он к Бесику.
- Александр Фомич Карташов, - тихо подсказал тот.
- Вместе с осужденным Карташовым ко мне, быстро!
- Но… - попытался возразить сержант, боясь еще сильнее разозлить начальника, который, судя по тону, и так был на взводе.
- В чем дело? Что за мычание? - раздраженно спросил полковник.
- Он, как бы это сказать… - замялся сержант, - плохо себя чувствует, товарищ полковник… Его вдвоем нужно вести…
- А вас что, не двое? - рявкнул Севостьянов и стукнул кулаком по селектору. - Слушаюсь, товарищ полковник! Парень решил поставить в известность свое непосредственное начальство. Услышав от него объяснения, капитан сам отправился в изолятор, чтобы, пока двое дежурных потащат осужденного к Севостьянову, подежурить и дождаться результатов.
Как только дежурные ШИЗО, поддерживая Фомича, переступили порог кабинета, Виктор Николаевич спросил:
- Осужденный Карташов, за что вы были водворены в ШИЗО на пятнадцать суток?
- Зачем… эта комедия… начальник? - с трудом ворочая языком, проговорил Фомич. От удара по голове его так скривило, что полковник с трудом разобрал ответ.
- Что с вами? Вас что, в таком виде привезли?
- Бля буду… начальник… ты что… издеваешься? - медленно говорил Фомич. - Меня же твой… холуй… майор… отметелил.
Бссик с жалостью смотрел на Фомича и взглядом пытался ободрить его. - За что?
- Рожа моя… ему… не… понравилась. - Ты что скажешь, сержант?
- взглянул Севостьянов на Гаврилова, зло прищурившись.
- А что говорить? - Парень виновато поморщился, переступая с ноги на ногу. - Когда товарищ майор меня позвал, он уже на полу лежамши…
- Так… - недовольно поморщился полковник. - Ничего не вижу, ничего не знаю? Так, что ли? Для чего он тебя позвал? Для шмона? - Так точно, товарищ полковник! - Очень хорошо! Во время обыска нашли что-нибудь запрещенное? - как бы между прочим спросил Севостьянов.
- Товарищ майор составлял рапорт… - попытался увильнуть от ответа сержант. - Майора я еще спрошу. Ты что-нибудь нашел? - с раздражением повторил полковник. - Никак нет! - А двести долларов где?
- Какие двести долларов? - Гаврилов растерялся, его глаза забегали по сторонам, но наткнулись на суровый взгляд полковника. Сержант не выдержал и жалобно произнес, решив, что своя шкура ближе к телу: - Мне всего сотня досталась…
- Сотня? - очень тихо проговорил полковник.
- Вот! - Несчастный парень вытащил из кармана тщательно сложенную купюру и дрожащими руками положил на стол.
- Так вот, сержант, - Севостьянов снова перешел на "вы", что не предвещало ничего хорошего, - сейчас вы отведете осужденного Карташова в санчасть, пусть доктор определит его на лечение, а вы пулей ко мне с подробной объяснительной! Ясно?
- Так точно, товарищ полковник! - выпалил сержант, не понимая, что произошло с начальником. Ни с того ни с сего он вдруг встал на защиту осужденного. Такого Гаврилов не помнил за всю службу в колонии. Поддерживая Карташова под руки, дежурные тут же вышли из кабинета.
- Совсем распоясались! - буркнул Севостьянов и взглянул на Бесика.
- Ты скажи на кухне, чтобы откормили Фомича как следует. Свободен! Бесик тоже был сильно удивлен. Ладно, в санчасть приказал вместо ШИЗО, ладно, нагоняй устроил сержанту, но чтобы еще и о здоровье какого-то осужденного позаботиться… Это было слишком для Севостьянова! И Бесик подумал: что-то здесь не так…