- Во-первых, они чистые вегетарианцы и отвергают мясо, во-вторых, они полностью лишены агрессии и безумно наивны и дружелюбны. Однажды, когда я жил в Москве, меня тогда звали Феликс Андреевич, кстати, если угодно, называйте меня Феликс, мы же с вами общаемся по-русски, так вот, в Москве у меня был чудесный бежевый евин по имени Барик. И пришла ко мне в гости одна приятельница вместе с огромным сиамским котом по имени Сема. Семе ничего не стоило в одно мгновение острыми когтями и зубами разорвать беднягу Барика в клочья…
Тут Савелий вновь подумал о бедняге Рауле, но решил не перебивать.
- Но Барик мой не испугался, подошел и дружелюбно обнюхал неизвестное страшилище, и, представьте, стушевался именно кит, который попятился назад.
- Так что же, эти свинки такие храбрые?
- Напротив, они жутко трусливы - боятся громкого голоса, резких движений. Но, согласитесь, в этом безрассудном наивном дружелюбии, столь редком в нашем жестоком мире, есть свой шарм. А кроме того, держать морских свинок абсолютно бесполезное занятие.
- Какая философия, - не удержался Савелий от сарказма.
- А что, морские свинки сами по себе абсурдны - подумайте только, "морские свинки", боящиеся воды. Правда, в начале бытования этих зверей в России их именовали "заморскими", что было ближе к истине, но потом у нас принялось определение "морские", а какие они к черту "морские", когда самые что ни на есть сухопутные. Они страдальцы за род человеческий - на них медицинские опыты ставят, а в Перу, говорят, даже едят. Но что взять с этих потомков диких индейцев?
Разговор об этих дурацких бестолковых тварях порядком поднадоел Савелию, которому не терпелось узнать, где он находится и что Широши намерен с ним делать. Самое противное, если Широши надумает его "вербовать". Но Широши никак не мог переменить тему:
- Попытайтесь понять, Савелий Кузьмич, что для меня эти зверьки не просто прелестны сами по себе, но и воплощают важнейший философский тезис - "бессмыслица прекрасна!".
- Каждый имеет право на свою точку зрения.
Савелий специально не стал возражать Широши. Переход к философским материям должен был приблизить его к тому, что в данный момент его занимало.
- Я вижу, вам мои любимцы надоели, - с какой-то грустью сказал Широши.
Он щелкнул пальцами, и сидевшая у него на плече свинка ловко сбежала по его руке вниз, в ту же ладонь, где сидел Лаврентий. Широши запустил зверюшек в просторный проволочный вольер, стоявший за его креслом, и кинул туда несколько фруктов.
Весь кипя от негодования, Савелий ждал, что за этим последует. Но лицо его было спокойным и задумчивым. Можно было подумать, что он осмысливает свое знакомство с морскими свинками.
- Понимаю ваше нетерпение и недоумение, Савелий Кузьмич. Ваша деятельная натура восстает против необычного для вас положения, в котором вы оказались волею судеб. Я обещаю вам откровенно ответить на все ваши вопросы, только немного погодя. Не скрою, я давно искал встречи с вами именно в такой спокойной обстановке, но как-то все не получалось. Дело в том, что я о вас знаю очень много, а вы обо мне практически ничего. И потому, с вашего позволения, я начну с того, что кое-что расскажу о себе.
Именно такого поворота событий Савелий и дожидался и потому сказал:
- Я весь внимание.
- Начнем, как это полагается у вас в России, со смысла жизни. Ведь она, эта человеческая жизнь, мой дорогой Савелий Кузьмич, штука довольно скучная.
- Ну это у кого как, - не согласился Савелий.
- Соглашусь, что ваша поинтереснее многих, но увы, только на поверхности. И я через минуту вам это докажу. Вы наверняка согласны с тем, что заниматься бизнесом, каждый день делать деньги невыносимо скучно и утомительно?
- На все сто процентов согласен! - произнес Савелий.
- А всю жизнь учить каких-нибудь оболтусов - не важно, в Гарварде, Оксфорде или МГУ - разве не тоска смертная? Или лечить больных? Или ловить преступников? Каждый день одно и то же, каждый день одно и то же, бр-р. - Он даже передернул плечами,
- А где же выход? - с любопытством спросил Савелий: такой поворот разговора начал его занимать.
- Выход? - переспросил Широши. - Выхода нет. Есть, наоборот, вход! Надо рискнуть и прожить несколько жизней, а еще лучше несколько десятков жизней, ну как актеры на сцене.
- А почему вы не стали актером? - не без иронии поинтересовался Савелий.
- А я был актером, и не один год, - вполне серьезно ответил Широши, - говорили, неплохо получалось. Публика рукоплескала. Я мог бы стать мировой знаменитостью.
- А что помешало?
- Да мой собственный дурацкий характер. Я, поверьте, Савелий Кузьмич, человек непубличный. А актерская профессия при всей своей для меня притягательности требует постоянного присутствия на людях: интервью, фотографии, автографы, шум, гам, какие-то светские мероприятия, тусовки, - а я этого страсть как не люблю. Знаменитый актер лишен личной жизни и покоя. Кому-то это нравится, а для меня невыносимо. Кроме того, даже обожающая тебя публика не всегда способна оценить мощь твоего таланта.
- И поэтому вы забросили сцену? У вас, верно, отсутствует честолюбие? - предположил Савелий.
- Совсем наоборот! Честолюбие - самый главный и страшный мой порок!
- И как же вы теперь ему служите? - съехидничал Савелий.
Но Широши вполне серьезно и даже несколько торжественно объявил:
- Вот уже долгие годы я ставлю и играю свои собственные спектакли для эксклюзивной и тщательно подобранной публики, состоящей исключительно из…
- он сделал эффектную паузу, - меня самого! Самое разумное решение. А как вы думаете?
Савелий не знал, что ответить, и буркнул:
- Наверное…
- Нет, вы только представьте себе, Савелий Кузьмич, как прекрасно такое разнообразие: сегодня вы - крупный бизнесмен, владелец заводов, газет, пароходов, через несколько месяцев - доверенный советник какого-нибудь дикого арабского шейха, еще через полгода - знаменитый адвокат, выигрывающий три громких процесса, один за другим. А на следующий год вы - знаменитый врач, делающий несколько уникальных операций. А потом, для разрядки и снятия нервного стресса - средней руки чиновник в министерстве, беспрекословно выполняющий любые дурацкие указания начальства, понимая при этом, что менее чем за полчаса можете купить все это министерство с потрохами, но никогда этого не сделаете именно потому, что это так просто и примитивно. Вы представить себе не можете, какой выброс адреналина в кровь это дает и какой силы заряд энергии!
- Не представляю, - честно признался Савелий.
- Последний раз я так развлекался в России. Бедная страна! Ведь в ней люди, пожалуй, никогда не жили нормально и с удовольствием. Начальники меня ценили - я всегда вовремя приходил на службу и не отказывался ни от каких поручений.
- Ну, каждый развлекается, как умеет, - беззлобно заметил Савелий.
Он все никак не мог взять в толк, зачем Широши все это ему рассказывает. Бешеный пытался уловить в болтовне Широши какой-то смысл и нечто полезное для себя, но это пока получалось плохо.
- Вот так легла моя карта: мне суждено быть одновременно режиссером, актером и зрителем, как некоторым - Судьей и Палачом, - при этих словах Широши внимательно посмотрел на Савелия, который сделал вид, что не понял его намека. - Но роли Судьи и Палача хлопотны и утомительны. Судить людей тошно, а убивать противно. Я не люблю убивать.
- А Рауль? - с неприкрытой злостью спросил Савелий.
- Его смерть целиком на моей совести, признаю. - Широши заметно помрачнел. - Вся беда в том, что Фридрих - законченный сексуальный маньяк.
Широши сказал об этом так просто, как если бы назвал кого-то горьким пьяницей.
- Работник он первоклассный, но, когда у него долго нет женщин, становится практически неуправляемым и просто звереет, и скорее всего бедняга Рауль попал под горячую руку…
- Теперь-то он отзверелся, - злорадно усмехнулся Савелий.
- Вы думаете? - спросил Широши. - Нет, голубчик, вы здорово ошиблись. - Он вдруг громко и весело рассмеялся. - Ха-ха-ха! Думали, что гоняетесь за Фридрихом, а на самом деле гонялись за его двоюродным братом Манфредом. Фридрих в это время с девушками оттягивался…
- Так я что, убил не того, кто измывался над Раулем? - растерянно спросил Савелий.
- А вот это, дорогой мой Савелий Кузьмич, я и не скажу: пусть вас совесть немного помучит… В том, что погиб Рауль, я виноват, не проконтролировал братьев, но ведь времени было в обрез, поскольку вы, Савелий Кузьмич, постоянно мне дорогу норовили перебежать. Так что и вы, любезный, за гибель Рауля в ответе. Послушались бы меня, и тогда Рауль скорее всего остался бы в живых.
Савелий и сам понимал, что сыграл в судьбе Рауля не самую положительную роль, и ему было горько.
- Мне искренне жаль Рауля, но таковы неизбежные издержки творческого процесса. Представьте себе: осенняя лесная дорога, проливной дождь, размытые колеи. Шестерка лошадей с трудом тащит тяжелую карету, которую сопровождает с десяток всадников в черных полумасках. Окна кареты зашторены, но мы знаем, что там, в дорогом камзоле и низко надвинутой на глаза шляпе, сидит человек с бледным лицом. Он то ли пленник, то ли очень знатное лицо, путешествующее инкогнито. Вдруг из кустов звучат выстрелы, выскакивают разбойники. Лошади храпят, пытаются встать на дыбы, закусывают удила и рвут упряжь.
- Очень красочно, но не понимаю…
- А вы послушайте дальше, Савелий Кузьмич. Через минуту все кончено. Заветный ларец, которым так дорожил наш путешественник, стал добычей нападавших. А вот еще. Вы охотитесь на тигров, как и положено, верхом на слоне. Сами понимаете, дело происходит в Индии. Но ваш смирный и дрессированный слон отравлен заговорщиками и вдруг падает среди тропического леса, а ему на спину, рядом с вами, прыгает голодный тигр.
- Вам бы сценарии писать, - заметил Савелий.
- Или представьте караван черных всадников, которых вы гоните к побережью Африки через пустыню, - словно не слыша его, с воодушевлением продолжает Широши. - Вас атаковали кочевники, ваши люди перебиты, а вы захвачены в плен и в одночасье из богатого хозяина превратились в ничтожного раба…
- Что-то мне напоминают ваши байки…
- И правильно, вы же наверняка читали "Мастера и Маргариту" Булгакова: "В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана…"
- Так вы, что ли, Воланд или кто-то вроде того? - с иронией поинтересовался Савелий.
- Помилуйте, Савелий Кузьмин, - звонко расхохотался Широши, - неужели и вы в наш просвещенный и циничный век верите в подобную чушь и допускаете существование дьявола? Может, вы верите и в то, что грешников в аду на сковородках поджаривают? Да их уже как двадцать лет в Интернет запускают, посылают в виртуальную реальность. Они-то все эти компьютерные вирусы и изобретают.
- Да, естественно, я ни во что подобное не верю, - признался Савелий. - Я так вам только подыгрываю. Кто знает, может, вам охота себя почувствовать Воландом.
- Вы правы, Савелий Кузьмич, эту роль я сыграл бы с не меньшим удовольствием, нежели Ричарда Третьего или короля Лира. Я вовсе не Сатана и не волшебник, а просто человек с излишне богатым воображением. Я создал новое искусство - жить, изобретая напряженную, увлекательную интригу, которая представляет ценность сама по себе как таковая, ибо не преследует никаких практических или корыстных целей. Своего рода благотворительный спектакль. И мои фантазии, если и не потрясают вас, то все же вынуждают и ваше воображение включаться. Видите, как все просто, даже примитивно.
- Но ваши фантазии слишком часто орошаются кровью, - попытался сбить с Широши художественную спесь Савелий.
- Бывает. Но ведь не зря сказано, что искусство нередко требует "полной гибели всерьез". Эти известные слова вовсе не метафора, поэт-то знал, что говорил. Да что мы все обо мне да обо мне? Поговорим о вас, любимый мой Савелий Кузьмич.
- И что обо мне?
- Вот вы воюете за справедливость - судите и казните, тоже, кстати, пуская своим жертвам кровушку. Но ведь само понятие справедливости - чистая химера! Откровенная фантазия, изобретенная человечеством ради собственного оправдания. Для наглядности рассмотрим наш с вами последний конфликт.
- Какой конфликт? - не понял Савелий.
Он попытался сконцентрироваться и "послушать" мысли Широши, но у него ничего не получалось. Видимо, наркотик, которым его усыпили, еще продолжал действовать.
- Вот у вас прямо память девичья. Уже и забыли, зачем летали на Маис?
- Да нет, помню. - Перед глазами Савелия встало изможденное, но исполненное какой-то внутренней силы лицо Рауля.
- Из-за чего же весь сыр-бор? Мы оба претендуем на контейнер с абсолютной энергией. Вы со свойственным вам чувством справедливости полагаете, что контейнер ваш, потому что эту энергию открыли русские ученые, но при этом вы не умеете обращаться с контейнером и могли бы утратить контроль над его содержимым и вообще устроить черт знает что, похлеще Чернобыля. При этом, заметим, вам лично этот контейнер совершенно не нужен. Можно сказать, из-за него только хлопоты лишние. Савелий скорчил недовольную гримасу, но продолжал слушать не перебивая. Широши продолжал:
- Что же касается справедливости в моем представлении, то я уверен, что эта энергия - моя, ибо она мне жизненно необходима, мне ее, может, лет на триста хватит. Так кто же из нас более прав и справедлив?
- Но ребенка-то похищать с любой точки зрения подло и аморально! - угрюмо вставил Савелий.
- Полностью и целиком с вами согласен, - охотно подхватил Широши. - Не только подло, но и страшно хлопотно. Так, кажется, вы любите выражаться? Но что мне было делать? А кроме того, по-моему, ваш отпрыск остался очень доволен своим небольшим неожиданным путешествием. Его кормили и поили свежайшими витаминизированными продуктами. Считайте, как в бесплатном санатории побывал. Правда, в большом комплексном плане по отвлечению вас от Маиса произошел некоторый дурацкий сбой - вашего покровителя, генерала Богомолова, случайно ранили в Москве…
- Константина Ивановича? Ваши люди? - наливаясь злостью, выкрикнул Савелий.
- Не беспокойтесь, Бешеный! Ранение пустяковое, так, чтобы генерал отдохнул от трудов праведных. Через неделю-другую уже выйдет на работу. Кстати, в порядке компенсации морального ущерба, который вы понесли, я помог вашему названому брату Андрею Воронову окончательно восстановить свою прекрасную физическую форму. Да вы сами могли в этом убедиться, не так ли, Савелий Кузьмич?
- И как же вы ему помогли? - не удержался от любопытства Савелий.
- Это мой маленький секрет, который знает только Воронов, ибо исполнитель этой моей просьбы-задания вскоре безвременно погиб.
- И вы так спокойно говорите об этом? - с вызовом спросил Савелий.
- В отличие от вас, Савелий Кузьмич, я убивать не люблю. Однако не скрою, испытываю невольное и несколько парадоксальное чувство благодарности к тем, кто избавляет меня от общества людей типа Велихова, Джанашвили или Тима Рота.
На подобное заявление, хотя и в форме комплимента, Савелий не отреагировать не мог:
- А с чего это вы взяли, господин Широши, что я люблю убивать? Если мне суждено выступать в роли Палача, это еще вовсе не значит, что я получаю от своей деятельности удовольствие.
- Ну уж, если вам это занятие так не нравится, могли бы и отказаться.
- Я освобождаю Землю от всякой нечисти. Таков мой человеческий долг.
- Не становитесь в позу благородного мстителя. Я вовсе не хотел вас обидеть, в подтверждение чего хочу выразить вам свое искреннее восхищение вашей операцией по устранению Велихова. Высочайший класс! Изящная, я бы даже сказал, изысканная интрига, целиком в моем духе. В вас погибает талант режиссера! Давайте работать вместе? - вдруг предложил Широши.
- А какова ваша цель? - спросил Савелий. - Чего вы хотите достичь в конце концов?
- Цель? - немного удивленно переспросил Широши. - У меня нет никакой цели. В этом-то и заключается вся прелесть. Я ничего не хочу добиться, кроме как создать запутанную детективную интригу и из зала наблюдать, как другие будут ее распутывать или запутываться в ней еще больше. Разве вам не улыбается такое забавное времяпрепровождение?
Савелий не очень понимал, к чему клонит Широши, и, чтобы выиграть время, сказал:
- Надо подумать.
- Думайте, думайте, - радостно закивал Широши, считая, по-видимому, что многого добился. - Вас ведь никто не торопит. Я вкратце обрисую ваше положение. Мы с вами находимся на острове Дуару, на том самом, про который вы думали, что он принадлежит Велихову. Но на самом деле этот остров моя собственность, а покойный брал его у меня в аренду. Мечтал, видите ли, о тихом, укромном уголке, где его никто не найдет. Но вы ведь и сюда добрались, чтобы с ним разделаться.
- Было дело, - не стал отрицать Савелий.
- Кстати, чуть не забыл, здесь на острове находится могила убиенного вами, не осмелюсь сказать, невинно, Аркадия Сергеевича Рассказова.
- Правда? - Савелий был доволен хоть такой полезной информацией - еще один законченный негодяй исчез с лица Земли.
- А в настоящий момент остров Дуару принадлежит вам, Савелию Кузьмину Говоркову, - как ни в чем не бывало продолжал Широши. - Я вам его продал вчера во второй половине дня за довольно приличную сумму. Все надлежащим образом оформленные документы находятся в соответствующем департаменте в Маниле. Остров вы купили исключительно для восстановления не ко времени пошатнувшегося здоровья.
Савелий слушал своего собеседника, с трудом скрывая удивление.
А Широши продолжал:
- Теперь вы будете здесь жить. В вашем распоряжении будут слуги и врачи, но, конечно, не охрана.
- И долго вы собираетесь меня тут держать? - внутренне кипя от бессильной злобы, но внешне спокойно поинтересовался Савелий.
- Да полгода как минимум, - не раздумывая, ответил Широши. - Дело в том, что я задумываю одну восхитительную постановку, действие которой частично будет происходить и на территории России, и я никак не могу допустить, чтобы вы мне помешали. А если вы не будете отдыхать и лечиться на острове, такой шанс всегда присутствует. Такому упертому борцу за несуществующую справедливость и ярому патриоту обязательно захочется вмешаться, я ведь прав?
Отвечать не имело смысла, и Савелий промолчал.
- Чтобы вы лучше меня поняли, расскажу вам еще один факт своей биографии. Когда-то мне очень хотелось стать писателем, но одна из моих жен сказала мне, что я никогда и ничего выдающегося не создам, потому что ленив и неусидчив. Она предсказала, что я буду писать роман не на бумаге, а на самой живой жизни, и это оказался тот редкий, если не единственный случай, когда женщина оказалась права.
Широши сделал большой глоток какого-то сока, он явно увлекся своими воспоминаниями и планами: