- Действительно, - ошарашено произнесла она, - Я бы и сама себя заподозрила. Не делаю этого только потому, что точно знаю: записку не писала… Маркер… Он у меня всегда. Все знают, что я им пользуюсь… Фольгу из сигарет могли вытащить, чтобы подставить меня под подозрение, или просто из-за нехватки бумаги. С ключами - просто совпадение.
- Да, - безжалостно продолжила я, - Но во время репетиции я сидела практически возле шкафа и не могла не заметить, если бы кто-то залез в него. К шкафу подходили только вы, когда вешали мой плащ. Только вы одна!
- Значит, не только я! Значит, не одна! Значит, записку подбросили не в шкафу! Значит… - Зинаида Максимовна вдруг успокоилась, - Простите, переняла вашу манеру и тоже стала кричать. Как вы думаете, я в своем уме? - спросила она меня уже нормальным тоном, - Мда… Вопрос риторический. Я, тем не менее, думаю, что в своем. И даю честное режиссерское слово, что записку вам не подкладывала… Стоп! А нельзя ли к шкафу было пробраться как-то в обход вас?
На этот раз Зинаиду Максимовну уже не испугала необходимость подниматься обратно вверх. Легонько стукнув кулаком по косяку и вернув его тем самым в привычное положение, режиссерша захлопнула дверь, и мы с ней лихо помчались в зрительный зал. Спустившись на полпролета, я вдруг вспомнила о записке и вернулась обратно. Пошарив рукой по ящику, я наткнулась на свой огрызок бумаги, расстроилась и кинулась догонять режиссершу.
- Ответ на записку лежит на месте, - грустно сообщила я ей, - Хотя… Нет! Как же я сразу не заметила!
Выкрикивая все это уже на ходу, я снова кинулась к ящику. Плотность бумаги! Плотность лежащего на ящике листика была совсем другой. Моя записка бесследно исчезла. Вместо неё я достала со шкафчика злополучную фольгу от сигаретной пачки. Без надписей. Совсем пустую. Что это? Свидетельство того, что злоумышленник отказывается со мной разговаривать или просто совпадение? Ведь записку мог забрать кто угодно… И, хотя мне казалось, что, когда я клала на ящик свой ответ, огрызка фольги там не было, я все же не была уверена в этом.
"Как можно было не исследовать место?!" - мысленно накричала я на себя и снова бросилась вниз.
У Зинаиды Максимовны, между тем, были новости.
- Вот! - победно открывая дверцу шкафа, сообщила мне режиссерша.
Пришлось протиснуться сквозь Зинаиду Максимовну и залезть в шкаф. Дела! Оказывается, в фанере, закрывающей тылы шкафа, была проломана достаточно крупная дыра.
- Про эту дыру мы все, разумеется, знали. Каждый раз созерцали сквозь неё стену, вешая вещи. Но вот про то, что к шкафу есть доступ извне…
В том месте, которым стена прижималась к шкафу, когда-то было окошко. Сквозь дыру, оказывается, было видно отнюдь не стену, а ставню этого окошка, которую, как установил проведенный тут же эксперимент, легко можно было открыть из междверного пространства при входе в зал.
- Возможно, это окно планировалось для установки осветительного прибора. Скажем, обычного пистолета, - думала вслух режиссерша, - Мы давно светим сверху, из рубки, поэтому и не догадывались о наличии за шкафом этого окна.
- Видно, все-таки кто-то догадывался, - поправила я, - Вспомните, как давно здесь стоит этот шкаф?
- Ой, да целую вечность.
- Кто из актеров занимается у вас столько лет? - задала я заранее заготовленный второй вопрос, не успев переварить услышанный ответ на первый. Возникла неловкая пауза. Потом режиссерша, видимо, решив не обращать внимания на мои странности, продолжила свои душеизлияния.
- В том-то и дело! - с видом одержимой Зинаида Максимовна вдруг захлопала в ладоши, - В том-то и дело, что нахождение этой дыры снимает с моих актеров подозрения. По крайней мере, с тех, что находились внутри зала. И это радует! Необычайно радует! Я бы даже сказала, - тут режиссерша набрала полную грудь воздуха, и я непроизвольно зажмурилась и закрыла уши руками, - У-р-р-а!!! - громогласно пробасила годящаяся по возрасту мне в матери женщина и даже несколько раз подпрыгнула на одной ноге для убедительности, - Я всегда верила своим актерам!
Не в силах скрыть собственного скептицизма, отсматривала я проявления чужой радости. Не то, чтобы я не была довольна развеявшимися подозрениями о труппе… Просто теперь круг подозреваемых из всех, кто содержался в момент подбрасывания записки внутри зрительного зала, переносился на тех, кто находился вне этого помещения. А, если за время моего пребывания в ДК на улице не случилось какого-нибудь страшного ЧП, то таковых, бесспорно, было значительно больше. Согласитесь, радоваться в такой ситуации казалось, по меньшей мере, глупым.
- Постойте, - в этот момент я кое-что вспомнила, - А ведь эта девочка… Ксения… Послушайте, я сейчас точно помню, что между тем, как она вышла из зала, и тем, как хлопнула вторая дверь, выходящая в коридор, прошло довольно много времени. Я еще подумала, что девочка пытается успокоиться, прежде чем показаться людям на глаза…
- Ксения?! - Зинаида Максимовна стала вдруг очень серьезной, - Нет. Я не думаю… Но, - режиссерша напряженно замерла, - Кстати, у нее ведь был черный маркер. Мы все еще смеялись, мол, ну вот, у режиссера появились подражатели.
- Мне немедленно надо поговорить с этой Ксенией, - излишне быстро для хладнокровного детектива, коим хотела казаться, выпалила я.
- Прежде поговорите все же с нашим спонсором, - тактично напомнила мне режиссерша, вновь акцентируя внимание на том, что моё участие в деле все еще находилось под вопросом, - Тем паче, что он - отец Ксении.
4. Глава о том, как сыщики находят укрытие, а неприятности - сыщиков
- Изыди, исчезни, испарись!!! - кричала я в открытое окно своего Форда уже через двадцать минут после описанных выше событий.
Настасья корчилась от хохота на пассажирском сидении, а неуемная Тигра и не думала реагировать на мои просьбы. Кажется, обе девочки считали, что я не всерьез. В самом деле, кому может прийти в голову, что общество Существа может оказаться нежеланным. С поистине героическим спокойствием Существо выслушивало очередной поток слов, свидетельствующий о том, что в данный момент помощь мне не нужна, дегенеративно хихикало, указывая, что считает все сказанное забавной шуткой, и упорно продолжало преследовать меня на… ядовито-зеленом мотороллере. Да, да! В час пик старинные улочки центра становились особенно узкими, и старине Форду было попросту негде разогнаться. От пробки до пробки, от светофора до светофора, от очередного открытого люка до взявшего управление перекрестком в свои руки регулировщика, я добиралась, оторвавшись от преследовательницы. Но жуткий мотороллер вновь и вновь догонял меня во время вынужденных остановок.
Ох уж мне эти типичные представители нового поколения! Такое понятие, как "доброжелательность" для них считается чем-то неимоверно устаревшим. Друг с другом они разговаривают исключительно в задиристо-язвительной манере, что считается признаком уверенности в себе и остроумия. Я собственными ушами слышала, как один тинэйджер с пафосом сгорающего от обилия страсти Ромео, признавался своей подруге в самых сокровенных чувствах словами: "Машка, сука, ведь я же люблю тебя!" И ничего. Пассия ничуть не обиделась. Напротив. Ответила что-то вроде: "Ну, наконец-то ты, козел дранный, мне это сказал". Как следствие - этих деток совершенно невозможно обидеть и отшить. Любые гневные слова для них являются обычной шутливой манерой общения.
А отшить Тигру очень хотелось. Девочка, к Настасьиному восторгу и моему негодованию, вбила себе в голову, что обязана сопровождать меня. Якобы, её, Тигрина, помощь может сыграть решающую роль, как в поисках пропавших актрис, так и в убеждении председателя родительского комитета нанять меня для расследования.
Когда Зинаида Максимовна, закончив с подробностями дела, сообщила мне, кто именно является спонсором расследования, я сначала очень удивилась, потом подумала хорошенько и катастрофически расстроилась. Шумилов Эдуард Семенович, человек, создавший и издающий единственный в стране литературный журнал, печатающий произведения начинающих авторов. На какие только ухищрения ни шли мои бывшие коллеги- журналисты, дабы встретиться с этим человеком! Нет, нет, охотились они отнюдь не из соображений взять у него интервью, или как-то по-другому проиллюстрировать широкой общественности жизнь издателя известного журнала. Поговорить с Шумиловым мечтали совсем о другом. О сокровенном: о заветной рукописи, о планируемом литературном шедевре, о писательских гонорарах и возможности напечататься. Всю молодость я тоже мечтала показать кому-то из этого журнала начало моей Настоящей Книги. Как и у всякого бывшего студента-филолога, у меня таковая, естественно, имелась еще с первого курса. И, конечно же, руки так и не дошли до написания продолжения.
"Вот если б Шумилов заинтересовался моим творчеством", - закатывая тогда еще наивные глазки, мечтала когда-то я, - "Если б сказал: "Ах, Катерина, вы обязаны довести это замечательное творение до конца!"… Тогда, конечно, я бы разорвала бесконечную вереницу текущих дел и без остатка отдалась бы творчеству…" Насколько я понимаю, о подобном в определенном возрасте грезили в нашем городе все более или менее творческие личности.
Увы, те из них, у которых хватало азарта и смекалки все-таки добиться встречи с Шумиловым, особо счастливыми себя после этого не считали. Эдуард Семенович всякий раз отсылал авторов на переговоры с редакторами, отказываясь давать какие-либо личные рекомендации.
В общем, Шумилов слыл человеком до занудства принципиальным, циничным и даже суровым. Действующим всегда наверняка и никогда не отступающим от единожды установленных правил и канонов. Надлежало признаться, что убедить такого скептика, как Эдуард Шумилов, в моей профпригодности, шансов было мало. Жорика, что ли, к нему отправить?
С каждой мыслью о предстоящей встрече я всё больше раздражалась.
"Ну что за жизнь такая! Мало им, что вместо того, чтоб самим нанести визит детективу, вызвали меня, так сказать, на дом. Так еще и выставили ситуацию так, будто это мне нужно, а не им. Одно слово - театралы!" - я злилась, но все равно ехала на встречу с возможным спонсором, - "А я теперь доказывай Шумилову, что я не верблюд… Ну уж нет!"
С тех пор, как литературные бредни юности покинули мою голову, г-н Шумилов перестал представлять для меня какой-либо интерес. Встречаться с этим занудой сейчас, а тем более очаровывать его, мне не хотелось совершенно.
"Будь, что будет!" - торжественно решила я, - "Никаких улыбочек, никаких попыток "произвести впечатление"… Или примет меня такой, какая я есть, или пусть сам перевоплощается в детектива и ищет пропавших актрис".
С другой стороны, исчезнувших девочек было очень жаль. Жорик наверняка мог бы помочь в их розыске. Убедить Георгия явиться с визитом к Шумилову я, как ни посыпала трубку сотового телефона мольбами и угрозами, так и не смогла. Мой же внешний вид, предлагающий общественному вниманию легкомысленную особу слабого пола и возраста, вряд ли смог бы внушить привередливому старикашке-издателю должное доверие. (Отчего-то я была уверена, что Шумилову должно быть около шестидесяти. Видимо, как и всякая женщина, связавшая жизнь с мужчиной среднего достатка, я подсознательно утешала себя, полагая, что все богатые джентльмены - сплошь старики и страшилища.)
Определиться с планируемой манерой поведения в кабинете у главы журнала я так и не смогла. Без умолку тараторящая о чем-то незначительном Сестрица и неуклонно догоняющий нас на светофорах зеленый мотороллер никак не давали сосредоточиться.
Упрямое Существо, похоже, задалось целью довести меня до белого каления. При выходе из ДК я наткнулась на Настасью, которая расспрашивала Тигру о подробностях исчезновения девочек. Сестрица при этом с таким восторгом ловила каждое слово Существа, что я даже задалась вопросом, не проколоты ли случайно у Тигры гланды. Иначе чего бы Настасья с таким интересом заглядывала в рот рассказчице? Услышав, что я направляюсь на "смотрины", Тигра понимающе закивала, небрежно бросила что-то вроде: "А. Ну этого типа я беру на себя", и уселась на свой мотороллер. С тех пор я пыталась убедить её, что "брать на себя" никаких типов не стоит. А стоит как раз не брать на себя слишком много и оставить меня в покое. Хотя, не скрою, в глубине души мне было жутко интересно узнать: что же Существо, спрашивается, с "этим типом" собирается делать?! Конечно же, допустить встречу почтенного издателя с Тигрой (с этим Ужасом, с этим концентратом идей прогрессивного сумасшествия!) я никак не могла. Даже ради собственного многоуважаемого любопытства.
Парковка стоила мне одну гривну и массу растраченных нервов. Нет-нет, парковщик был чрезвычайно мил, и место для Форда подобралось вполне приличное. Но Существо! Тигра и не думала бросать преследование. Теперь она кружила на своем зеленом жеребце вокруг уже пешей меня.
- Исчезни! Испарись! - вяло взмолилась я, уже потеряв всякую надежду на ответную реакцию Существа.
- Послушайте, всему есть предел! - вдруг заговорила Тигра, остановив мотороллер и даже перестав улыбаться, - Я понимаю, что в вашем образе и при вашей профессии полагается быть крутой. Но ведь только для дегенератов крутизна измеряется степенью грубости, правда?
Признаться, я слегка оторопела. Где-то с полминуты ушло на осознание того факта, что Существо может изъясняться столь изысканными словесными конструкциями, а потом еще столько же на переваривание смысла сказанного.
"Вот тебе и "двух слов связать не может", вот тебе и "язвительная манера"…" - мягко прошелестела в мозгу ужасная догадка о собственном несправедливом отношении. Конечно, я прогнала её, отказавшись слушать. Исключения лишь подтверждают правила. Может, у Существа случилось временное помутнение рассудка и от этого оно вдруг разговаривать научилось.
- Видишь ли, - неуверенно начала я, понимая, что стоит все-таки что-то ответить, - Я не…. Не то имела в …
Тьфу! Ну вот, теперь я разучилась разговаривать. Может, это вирус? Точно! Существо стало нормально формулировать мысли, а я мямлить… Переходящий вирус.
Тигра вместе с Настасьей звонко хохотали, когда я пыталась объяснить им свою теорию. Похоже, даже обернись я сейчас хладным трупом, происходящее показалось бы им прекрасной шуткой. Относиться ко мне всерьез эти особы и не собирались. Пришлось прибегнуть к некоторым ухищрениям.
- Значит так! - очень серьезным тоном сообщила я, - Игры в сторону! Хотите помогать, отправляйтесь ко мне домой, точнее, в офис, точнее, в дом, который днем служит офисом, точнее … Впрочем, неважно. Разыщите Георгия. Он там наверняка где-то в районе холодильника. Настасья знает, о ком речь. И расскажите ему все, что знаете об этом деле.
- Но я могла бы помочь в разговоре с Шумиловым… - начала Тигра.
- Исключено! - почти закричала я.
- Что ж, - Существо обиженно пожало плечами, надуло большой жвачный пузырь и шумно втянуло его обратно внутрь себя, - Тогда я пас. Пойду на свои четыре стороны. В вашем офисе мне делать нечего. Все что могла, я уже рассказала Кроне.
- Кому?
- Ну… Вашей сестре.
Тигра с удовольствием надула еще один жвачный пузырь и, не прощаясь, уехала прочь.
- Как она тебя назвала? - по возможности сильнее сдвинув к переносице брови, я строго глянула на Сестрицу.
Настасья мило улыбнулась, привычным жестом нащупала что-то в своем рюкзачке и извлекла это наружу.
- Вот!
В моих руках было слабое подобие визитки. На обскубанном маникюрными ножницами куске белого картона вычурным шрифтом темно-синим фломастером было выведено:
"КРОль НАстя. Для друзей - КРОНА. Звонить всегда".
Ниже следовали домашний, рабочий и сотовый номера телефонов. Ну, предположим, с рабочим понятно - это был мой домашний номер телефона. А вот с сотовым? Тем не менее, я решила похвалить сестру. Все-таки ребенок старался.
- Нужная вещь, - назидательно заметила я, решив не обращать внимания на искореженное имя Сестрицы, - Только поясни, кто ты такая и зачем даешь визитку. Напиши, скажем: "Секретарь детективного агентства". Да, и еще. Настя, у тебя ведь нет мобильного телефона!
Настасья скривилась, словно от зубной боли.
- Ну, что ты придираешься, - затараторила она, - Ну, неужели не понятно! Это я для солидности. Потом скажу, что телефон дома оставляла. Кто ж будет иметь со мной дело, если у меня даже сотового нет?! И потом, визитки я нарисовала только для трех актеров театра. Вдруг, что еще вспомнят. Да и не будут они звонить по номеру сотового. У них самих ведь мобилок нет…
Так-с. Очередная дань времени - обмен несуществующими номерами несуществующих мобильных телефонов. Просто так. Из вежливости. Дабы не дать этому маразму окрепнуть окончательно, я разрешила Настасье вписывать в свою визитку мой номер сотового, клятвенно пообещав подзывать Сестрицу всякий раз, когда ей будут звонить.
Обогнув кишащее импортно одетыми людьми импортное здание Макдоналдса, мы с Настасьей спустились по узенькому переулку и попали на нужную улицу. Отсылая меня к Шумилову, режиссерша принялась так подробно объяснять мне, где находится офис издателя, что передо мной замаячила перспектива слушать эти объяснения до поздней ночи. Испугавшись, я попросила просто записать мне адрес офиса и теперь собиралась найти нужный дом самостоятельно. Как только мы с Настасьей оказались на искомой улице, начался дождь.
- Ты зонт брала? - больше из вредности, нежели, надеясь на положительный ответ, спросила я.
- Не-а.
- Зря. Взяла бы - дождя б не было. Впредь всегда таскай его с собой.
- Эх, валенки я тоже дома оставила. Будем теперь снега ждать…
Подобный диалог скрашивал нам бездеятельное топтание на одном месте под ветхим козырьком старинного подъезда. Дождь все усиливался, и я откровенно нервничала. Потому, что опаздывала. Потому, что прилизанные сосульки мокрых прядей, свисающие с моей головы, никак нельзя было назвать прической приличной женщины. Потому, что Тигра, похоже, обиделась. Потому, что все вообще представлялось мне теперь в мрачном свете. Настасья, напротив, прибывала в наилучшем расположении духа.
- Мы с тобой как настоящие английские сыщики! - романтично вздыхая, проговорила Сестрица, - Напряженно думаем о страшно запутанном деле, глядя на беспрерывные потоки дождя.
- Ага, - тут же отреагировала я, - Сыщики. Только вот дождь, почему-то, как у английских, а зарплата - как у наших, отечественных. Несправедливо!
Ничуть не щадя мою нервную систему, кто-то еще больше усилил дождь и включил ветер. Пришлось искать более надежное укрытие. Мы зашли в подъезд.
- Ух ты! Давай посмотрим, а? - Настасья тут же нашла что-то интересное.
Подсвеченная зловеще-тусклой лампочкой, на двери квартиры номер один красовалась бронзовая табличка:
"Музей одного литератора. Выход платный".
Несколько раз протерев глаза, я решила, что передо мной просто-напросто опечатка.
- Думаю, здесь хотели написать "Вход", - как можно более безразлично сообщила я Настасье, дабы укротить её, наверняка уже разыгравшиеся, фантазии.
- Ну, Катюшенька, ну миленькая… - заканючила Сестрица, - Ну давай зайдем! Все равно ведь ливень пережидать. А я взамен обещаю весь завтрашний день сидеть в офисе и тебе не мешаться.
Отказаться от такой "манны небесной" я себе позволить не могла. И потом, действительно ведь интересно. Прямо в центре родного города, никому не ведомый, располагается литературный музей, а мы его, значит, игнорируем. Нехорошо.
Не найдя звонка, я три раза постучала. Тяжелая дверь отворилась со средневековым скрипом.