- Здесь полно всего. Общие сведения. Еще раздобыл кучу рекламных проспектов для туристов. - Он достал из кармана объемистую пачку разноцветных брошюрок. - И кое-что разузнал в городе. Сэсси Манун остановилась в загородном доме, который арендует сэр Альберт Фицрой, крупный английский кинопродюсер.
- Я ехал за ними как раз до этого места, - добавил Фрэнк. - Здоровенный двухэтажный домина, весь белый и стоит на холме. Очень смахивает на мексиканскую асиенду.
- Сегодня вечером там состоится прием, - продолжал Робби. - Настоящий званый обед в честь Сэсси Манун. Ожидается более сотни гостей.
Келли резко выпрямился и уставился на Робби с крайне заинтересованным видом.
- В доме? Прямо там, где она остановилась? Прием?
- Да еще какой! - Робби усмехнулся. - Поди узнай, кто прошел по приглашению, а кто - "зайцем".
Келли вскочил и возбужденно потер руки.
- Боги нам улыбнулись. Это добрый знак.
- Значит, у нас счастливая звезда. - Фрэнк довольно рассмеялся. - А если повезет, то скоро разживемся еще одной. И зовут ее…
- Сегодня вечером мы увидим ее во плоти, - кивнул Келли. - И обследуем этот дворец, где она остановилась. И, может быть, раздобудем массу ценной информации. Робби, во сколько вечеринка?
- Начало в восемь.
- Мы приедем к девяти тридцати.
Глава 6
Подъездная дорожка, ведущая к дому, была плотно забита припаркованными машинами: тут - "роллс-ройс", там - "кадиллак", чуть подальше - "альфа-ромео". Опоздавшие гости были вынуждены ставить свои машины у подножия холма на обочине шоссе и взбираться наверх по извилистой дорожке, по обеим сторонам которой на пальмах были развешаны гирлянды янтарных лампочек. Фасад дома тоже был усеян разноцветными огоньками, четко очерчивавшими его контуры на фоне ночного неба. Откуда-то изнутри доносилась местная музыка.
Ровно в девять тридцать Келли, Фрэнк и Робби вылезли из такси у начала подъездной дорожки, расплатились с водителем и спустя пять минут поднялись к распахнутой настежь входной двери. Все трое - в легких спортивных костюмах и при галстуках, ради такого случая даже Келли приоделся.
То и дело подходили новые гости, но никто и не думал их встречать или проверять приглашения. Убедившись в этом, трое компаньонов спокойно вошли в дом, кивнули друг другу и разошлись по разным комнатам.
На первом этаже яблоку негде было упасть, зато на втором - почти никого. Вокруг проворно сновали официанты, подтаскивая с кухни подносы с напитками, сэндвичами и чистыми пепельницами. Гости расхаживали по комнатам, болтали, жевали, пили, позвякивая кубиками льда в бокалах… И курили, курили, курили…
Чем старше и важнее был гость, тем ближе ко входной двери он предпочитал оставаться. Главная гостиная, начинавшаяся сразу за вестибюлем, была оккупирована курильщиками сигар - бизнесменами и финансовыми тузами, небрежно стряхивавшими толстые колбаски пепла на ворсистый темно-лиловый ковер. В воздухе витали такие выражения, как "процентные ставки", "контрольный пакет", "грабительские налоги"… Некоторые из них явились с женами - удивительно похожими друг на друга, дорого, но безвкусно одетыми полными женщинами, небольшими группками расположившимися на расставленных вдоль белых стен банкетках. Зрелище это напоминало выставку смешных кукол на витрине дешевого магазинчика, и мисс Рашби выделялась среди "присутствующих здесь дам", как подводная лодка в стаде китов.
В следующей комнате, набитой книгами, купленными оптом на аукционе, а потому носившей гордое название "библиотека", вовсю дымили трубками "интеллектуалы" - преуспевающие сценаристы, режиссеры и продюсеры. Здесь смысл всех разговоров сводился в основном к одному - сколько бы они заработали в этом году, не будь у них такого бестолкового агента. Здешние жены, все как на подбор с длинными распущенными волосами, предпочитали вести беседы на более "актуальные" темы - некоторые из них не виделись со времени последнего марша протеста на Вашингтон. В дальнем углу за партией в "веришь - не веришь" в окружении еще пяти партнеров сидел майор Ффорк-Линтон, и было похоже, что пока выигрывает только он.
Еще дальше, в комнате, из-за обилия больших окон и экзотических растений в кадках считавшейся солярием, собрались курильщики сигарет - актеры, певцы, комики и прочие знаменитости, обменивавшиеся впечатлениями о недавно прочитанном бестселлере. При взгляде на их жен - одетых по последней моде длинноногих красоток с пустыми лицами - сразу же вспоминалась приемная киностудии "Капабланка" в те дни, когда происходит набор в массовку. Бенни Бернард, твердо решивший кого-нибудь закадрить, жадно озирался по сторонам, выискивая подходящую кандидатуру.
Снаружи, у бассейна, ловили свой кайф поклонники марихуаны - в основном молодые хиппи в возрасте от двадцати до двадцати пяти, так называемое "новое поколение" - герои телесериалов, участники рок-групп и актеры, в свое время популярные в роли "бунтарей без причины". Здесь никто не был женат - во всяком случае, не так чтобы очень; все уже давным-давно переспали друг с другом, так что не оставалось ничего другого, кроме как танцевать вокруг бассейна и, пытаясь перекричать музыку, рассказывать друзьям и подругам о результатах последних анализов у венеролога.
По всему дому, словно дрожжи в перевернутом пироге, расползлись критики, колумнисты, свободные журналисты, составители сборников поэзии и антологий современной прозы, - в общем, вся та разношерстная публика, которая всегда вертится вокруг любого мало-мальски известного кинофестиваля.
Оркестр сидел в патио у бассейна - маримба, электрогитары, барабаны, конги, бонги, маракасы и так далее. Ребята старались вовсю, "обстреливая" танцующих мощным звуковым цунами через выложенный розовой плиткой прозрачный бассейн с подводной подсветкой. На пальмах, тянувшихся вдоль бамбуковой ограды, отмечавшей границу участка, сверкали зеленые и красные лампочки, синие и желтые лучи вращающихся прожекторов выхватывали из темноты потные возбужденные лица… А дальше за бассейном простиралась тропическая ночь - черная, тяжелая, дышащая жаркой влагой и наполненная москитами.
Робби, проскользнув сквозь толпу, словно клуб дыма, "материализовался" у бассейна. Единственными неграми в доме были слуги, но здесь насчитывалось около полудюжины чернокожих гостей, и Робби сразу расслабился. Движение вокруг бассейна происходило по часовой стрелке, люди танцевали поодиночке и парами - хотя кто с кем, было довольно сложно определить, - и Робби решил напомнить себе, что он еще не разучился танцевать твист.
Келли присоседился к "денежным мешкам" в главной гостиной. Не привлекая к себе внимания, он тихо сидел в уголке, прислушиваясь к разговорам о слиянии банков, борьбе за голоса на совете директоров и структурной перестройке. Каждое произнесенное слово исправно фиксировал на пленку портативный магнитофон, притаившийся у него в кармане пиджака. Ведущий к нему проводок от микрофона можно было легко принять за слуховой аппарат в левом ухе Келли.
Фрэнк с хитрой улыбочкой прочесывал солярий, время от времени шутки ради подражая голосам находившихся в комнате. Люди начинали отвечать на вопросы, которых им никто не задавал, недоуменно озираться по сторонам, и постепенно в солярии воцарилась атмосфера хмурого недовольства друг другом. Когда Фрэнк уходил, гости находились на полпути к массовой кулачной потасовке.
А наверху, освещенная узким лучом стоявшей на ночном столике лампы, сидела Сэсси Манун с последним романом Бернарда Гейса. Помимо лампы, на столике нашлось место для ведерка со льдом, графина с водой, стакана и бутылки шотландского виски, половина содержимого которой уже успела перекочевать в Сэсси. Хотя окно комнаты выходило в сад, а кондиционер работал на полную мощность, до нее все равно доносился пульсирующий ритм оркестра, напоминавший отбойные молотки бригады строителей, подрядившейся построить дом до рассвета.
Хотя Сэсси была уже основательно навеселе, ее это ни капельки не волновало. Разумеется, она помнила, что скоро придется спуститься вниз и показаться на этой чертовой вечеринке, но ей было все равно. Точно так же она отреагировала, когда кто-то постучался в дверь. Сначала Сэсси молчала, но стучавший не унимался, и она, тяжело вздохнув, сказала:
- Войдите.
Дверь приоткрылась, и в комнату просунул голову тот самый тип из аэропорта, Спенс. Сэсси сидела на кровати, но была полностью одета - в оранжевые эластичные брючки и белый тол. Повернув лампу на Спенса, застывшего в полумраке у двери, она спросила:
- Что вам угодно?
Спенс, нервно улыбаясь, вошел в комнату.
- Просто хотел узнать, как у вас дела, мисс Манун. Мы не видели вас внизу.
- Да-да, конечно. Я скоро спущусь.
- Хотел, знаете ли, убедиться, что у вас все в порядке.
- Все отлично. Правда, соседи слишком громко включили радио, но в остальном все отлично.
Спенс непонимающе нахмурился.
- Прошу прощения?
- Ничего. Не обращайте внимания. Я скоро спущусь.
- Да? Ну что ж… замечательно… да… Просто я хотел убедиться… убедиться, чтобы быть до конца уверенным… - Продолжая бормотать, Спенс вышел, осторожно прикрыв за собой дверь.
- Я ненавижу сэра Альберта Фицроя, - негромко сказала Сэсси и потянулась за стаканом.
В это время перед домом затормозило такси, выпустив из своих недр молодую рыжеволосую особу по имени Джиггер Джексон - в блестящем белом пластиковом топе, блестящей желтой пластиковой мини-юбке и блестящих белых пластиковых туфлях без каблуков. В левой руке она держала крошечную блестящую пластиковую сумочку, и от ее внимания не ускользнуло, что водитель такси чуть задержался, чтобы поглазеть, как она направляется по подъездной дорожке к дому.
Джиггер Джексон исполнился двадцать один год и при желании она могла участвовать в выборах президента. Однако такое желание у нее отсутствовало напрочь, поскольку она ставила перед собой куда более важную цель - стать кинозвездой, и никак не меньше.
Такие встречаются на каждом кинофестивале - они привносят в это мероприятие такой же опенок недолговечной красоты, как яркие цветы на лужайке во время пикника. Кинофестиваль - единственное место на свете, где ненадолго пересекаются мир реальный и мир кинофантазий, где продюсеры, режиссеры, актеры и прочие деятели кино собираются вместе и на несколько дней становятся доступны простым смертным. А потому неудивительно, что туда рвутся толпы кандидаток в кинозвезды с тем, чтобы повращаться среди знаменитостей, пытаясь завязать нужные связи, надеясь на контракты, молясь на то, чтобы пробиться наверх…
Именно одной из таких охотниц за удачей и была Джиггер Джексон. К тому времени она уже почти два года моталась по свету следом за кинофестивалями - из Канн в Венецию, из Акапулько в Карловы Вары, из Берлина в Москву, Нью-Йорк, Локарно, Сан-Франциско… Где только ее ни носило. Она успела повидать множество гостиничных номеров, иногда - в одной постели с очередным кинопродюсером или же проходимцем, выдававшим себя за такового. Сжимая ее в объятиях, они жарко нашептывали ей на ушко такие слова, как "кинопроба" и "главная роль", однако ни один и пальцем не шевельнул, чтобы приблизить тот день, когда Джиггер сможет поставить свою подпись в соответствующей графе контракта.
И тогда Джиггер решила сменить тактику. Основная проблема заключалась в том, что при таком обилии конкуренток с одной стороны, и двуличных "фестивальных мужчин" - с другой, у нее было слишком мало шансов на успех. Требовался совершенно иной подход новая концепция, и Джиггер считала, что на сей раз она ее нашла, и теперь все завершится желанным триумфом.
Конкурентки обычно изо всех сил старались привлечь к себе внимание на фестивалях какими-нибудь необычными выходками - спрыгивали на парашютах со взятых напрокат самолетов на палубы частных яхт, раздевались догола в вестибюлях отелей, подстраивали мелкие автомобильные аварии кинозвездам - короче говоря, направляли все свои усилия на то, чтобы произвести впечатление на мужчин. Но насколько Джиггер было известно, еще никто и никогда не пытался проникнуть в мир кинематографа с помощью женщины. Одним прекрасным утром несколько недель назад ее осенило - многие знаменитости любят иметь своего протеже, поскольку это помогает человеку, достигшему успеха, почувствовать свою значимость. Почему какая-нибудь знаменитая актриса не может почувствовать себя меценаткой? Что, если подойти к одной из них и сказать: "Мисс Такая-то, вы мой идеал, всю свою жизнь я старалась брать с вас пример, видела все ваши фильмы и хочу точь-в-точь как вы сняться в кино"? Что, если такие слова затронут самолюбие звезды, и почему бы ей в этом случае не помочь юной девушке воплотить свои мечты в реальность?
Что ж, сегодня вечером у нее будет возможность опробовать свою теорию на практике. Но для этого надо всеми правдами и неправдами прорваться на вечеринку, устроенную в честь Сэсси Манун. Если ей удастся уговорить Сэсси Манун замолвить за нее словечко в Голливуде, помочь сняться хотя бы в одной-единственной кинопробе и… ну, еще, может быть, подыскать хорошего агента, то этого было бы вполне достаточно. Уж после этого - Джиггер была уверена - с остальным она справится сама.
Она неторопливо вошла в дом, готовая выдать любую небылицу, если кому-нибудь взбредет в голову ее остановить, но, к счастью, никто не обратил на нее внимания. Увидев, сколько в доме народу, она довольно улыбнулась. Не будь здесь такой толпы, к Сэсси Манун и близко не удалось бы подступиться.
Джиггер остановилась у первой двери справа, заглянула внутрь и, увидев там скопище седовласых шевелюр, вдохнув прокуренный воздух, услышав, как кто-то сказал про шесть процентов годовых, понимающе кивнула.
- Если с Сэсси Манун ничего не выйдет, - сказала она себе, - надо будет попробовать здесь.
Затем повернулась и решительно направилась в глубь дома.
Сэр Альберт Фицрой постоянно перемещался по дому, сверкая своей белозубой улыбкой, а про себя проклиная тот день и час, когда Сэсси Манун появилась на свет. Он приветствовал каждое знакомое лицо, представлялся незнакомым гостям, которые могли оказаться "очень важными персонами", и следил за тем, чтобы необходимые атрибуты любой вечеринки - еда, выпивка, пепельницы и музыка - поступали без перебоев. Но куда запропастилась эта капризная, черт бы ее подрал, баба - Сэсси Манун? Уж могла бы выйти хотя бы на полчасика, так ведь нет, куда там! Спенс доложил, что она пьет часов с десяти, так что один Господь ведает, в каком состоянии она пребывает в данный момент. Чувствуя, что если сейчас он навестит ее, это может вылиться в безобразную сцену, сэр Альберт не покидал первого этажа - улыбался, переходил от гостя к гостю, надеясь, что всем хорошо и без того, чтобы еще и вспоминать, в честь кого все это устроено.
А виновница торжества в это время спала - по-прежнему в своих оранжевых слаксах и белом топе. На ночном столике с непогашенной лампой стояла почти опустевшая бутылка из-под виски. На коленях у Сэсси по-прежнему лежал роман, но она тихонько посапывала, наконец-то достигнув желанного состояния релаксации.
Вторым человеком, гадавшим, когда же она все-таки спустится вниз, была Джиггер Джексон, уже проторчавшая на вечеринке достаточно долго, чтобы понять, что это самое обычное для всех кинофестивалей сборище, а потому вряд ли полезное для нее чем-либо, кроме надежды на встречу с Сэсси Манун. Но если она не появится…
Совсем близко, всего в десятке шагов, находилась лестница, которая вела куда-то в глубь дома, - туда, где по твердому убеждению Джиггер, и скрывалась Сэсси Манун. Хватит ли у нее духу обследовать второй этаж? Время от времени кто-нибудь из гостей поднимался наверх, если оба туалета на первом этаже были заняты. Стало быть, ее не остановят и не будут задавать лишних вопросов. Но что она будет делать, оказавшись там? Просто ходить по комнатам и открывать все двери подряд? Старое испытанное "Ой, а я думала, что здесь туалет! Простите, вы случайно не Сэсси Манун?"
Что ж, в любом случае это лучше, чем торчать внизу, где тебя пожирают глазами молодчики из службы по связям с общественностью - наиболее похотливые и наименее полезные для карьеры девушки люди на свете.
Кто не рискует, тот не пьет шампанского, решила Джиггер и, отбросив все сомнения, поднялась наверх.
В гостиной было полно старых кошелок, игравших в карты, и взгляд брошенный одной из них на заглянувшую в комнату Джиггер, лучше всяких слов дал ей понять, что она здесь лишняя. Вторая комната оказалась туалетом, третья - темной спальней. Джиггер уже собиралась закрыть дверь, как вдруг в темноте сверкнула яркая вспышка. Молния? Но откуда здесь может быть молния! Небо, усыпанное звездами, было чистым и безоблачным. Странно!
Заинтригованная сверх всякой меры, Джиггер быстро юркнула в комнату и тихонько прикрыла за собой дверь. Окно напротив двери располагалось в торце дома, и почти не давало света, однако постепенно ее глаза привыкли к темноте, и она начала различать смутные очертания мебели.
И тут вспышка сверкнула вновь!
Где же ее источник? Ага, где-то слева от нее, причем это явно какая-то лампочка, на долю секунды выхватившая из темноты стол у дальней стены. Это очень походило на… фотовспышку, только очень маленькую.
Джиггер изо всех сил прищурилась, стараясь разглядеть хоть что-нибудь. Куда там!
Тихий щелчок. Затем едва слышный шорох бумаги, и вновь тишина.
Вспышка.
В комнате кто-то был. Теперь Джиггер видела его - темный силуэт на фоне темной комнаты, фигура, стоявшая боком к ней и слегка подавшись вперед.
Шорох.
Стол. Да, это был стол. И что-то на столе, какие-то бумаги, и он их переворачивает - наверное, страницы - после каждой вспышки, а затем она сверкает вновь…
Он фотографирует!
За свой короткий век Джиггер посмотрела достаточное количество шпионских фильмов, чтобы сообразить, что происходит. Микропленка, крошечные камеры, мощные объективы… Миниатюрное шпионское снаряжение нового поколения. И он слишком поглощен своей работой, чтобы заметить, как она вошла - попробуй после яркой вспышки, когда перед глазами расплываются пульсирующие белые круги, разглядеть, как на секунду приоткрылась дверь.
Джиггер нашарила на стене выключатель, и комнату мгновенно затопил яркий свет люстры.
Келли потерял сознание.
Джиггер глазам своим поверить не могла. Едва она включила свет, как этот тип у стола подскочил, словно у него случился инфаркт, выронил камеру, дико уставился на нее сквозь толстые линзы очков, а затем его глаза закатились, и он шлепнулся на пол.
Подбежав к незнакомцу, Джиггер пощупала его запястье - пульс молотил, как экспресс "Флорида-спешл" на подходе к Майами.
Что ж, отлично. Она ведь не хотела убивать этого болвана, только посмотреть на него. Стоя на коленях возле упавшего фотографа, сжимая его запястье и глядя на его побледневшее лицо с отвисшей челюстью, она совсем не к месту ощутила прилив нежности - столь неожиданный и сильный, что смутилась сама. Когда незнакомец потерял сознание, его очки свалились, и одна линза треснула. С этими очками, валявшимися на полу у его головы, и маленькой "птичкой" на носу он выглядел беззащитным и жалким, как потерявшийся щенок.
- Вот балбес, - грубовато буркнула Джиггер, пытаясь вновь войти в образ "крутой девчонки", но ничего не вышло. Ей по-прежнему было его жалко.