- Толку с этой двери! - пробубнила Виктория.
- Кстати, - я вдруг вспомнила, что еще не задавала этот вопрос, - А как ты письмо-то обнаружила?
- Я сегодня сказалась больной и на работу поехала только ближе к вечеру, и то всего на пару часов, - охотно принялась рассказывать подруга, - я уехала где-то в четыре, Татьяна с Дашкой вернулись из бассейна в шесть. Представляешь, преступник попал именно в эти два часа! Георгий считает, что это не случайно… В общем, я пришла домой в семь. Ну, дома, конечно праздник. Когда б еще я так рано появилась! Татьяна между делом сообщает, что письмо с туалетного столика она не трогала, зная моё трепетное отношение к бумагам. Я ей: "Какое письмо?" Она: "Ну, как же… Я думала, вы случайно забыли в спальне, но убирать к бумагам не стала…"
Я прикрыла глаза и явственно представила себе, как всё происходило на самом деле. Виктория в ужасе бросается в спальню, вскрывает письмо. Извлекает снимки, смертельно бледнеет, кидает гневные взгляды на присутствующих, быстро засовывает фотографии обратно в конверт. Бессильно опускается в кресло. Домработница Татьяна всплескивает руками и с криком бросается к графину с водой. Виктория резко взмахивает кистью руки в знак протеста, приказывает оставить её одну, выдворяет всех из спальни. Татьяна, уверенная, что письмо пришло от обманувшего Вику любовника, принимается обеспокоено вздыхать и, тихо причитая неразборчивое: "Эх, доведут дела сердешные! Разве можно без мужа в таком-то возрасте! Эх…", удаляется готовить ужин. Дашка садится прямо на пол под дверью спальни и напряженно вслушивается в тяжелые шаги матери. "У нее слабая нервная организация," - оправдывает сама себя Даша, - "Я обязана её оберегать! А, чтоб оберегать - надо знать, что в письме!" Дарья очень надеется, что мать станет читать письмо вслух по телефону. Но этого не происходит.
Первым делом, Виктория отмечает про себя, что домработница воспитана хорошо, и, наверняка, действительно не трогала письмо. А вот Дарья воспитана плохо… Но Дашка не сумела бы так аккуратно заклеить конверт. Виктория вспоминает хищный взгляд дочери, впившийся в конверт. Если бы Дарья знала что там, смотрела бы демонстративно равнодушно. Значит, никто из домашних не в курсе. Это радует. Вика читает письмо, стараясь мыслить конструктивно.
Гневные расспросы ни к чему не приводят.
- Как?! - Вика уже не может сдерживать ярость и кричит, - Как ЭТО здесь оказалось?!
- Ей Богу не знаю, - чуть не плачет Татьяна, - Мы пришли с плавания. Дверь была закрыта, как обычно… Всё, как обычно… Я, как положено, стала прибирать. Смотрю - письмо. Я его не трогала… Ей Богу не знаю…
- Но, не могло же оно само сюда попасть?! - продолжает кричать Виктория, - Когда я уходила, его не было!
- Ох, не было, - мелко потряхивая головой, подтверждает Татьяна, которая, перед тем, как пойти встречать дитё из школы, вытирала пыль с туалетного столика хозяйки. Домработница обладала патологической страстью к порядку. Если какой-то предмет на полках шкафа или на столе оказывался на пару сантиметров сдвинут со своего привычного места, Татьяна чувствовала себя профессионально непригодной и очень беспокоилась. Не заметить письмо, вытирая пыль со столика, она просто не могла.
- Боже! - начинает метаться по квартире Виктория, заламывая руки, и закатывая глаза. Ей нужно выкричаться, чтобы прийти в боеспособное состояние. В принципе, она ожидала появления шантажиста, но не так скоро и не в такой форме, - Ведь это значит, что кто-то проник в дом?!
- Ничего не пропало! - пытается утешить хозяйку Татьяна. Она, слегка пригнув голову, семенит следом за Викторией и норовит всучить ей стакан воды и таблетку валерьянки, - Ничего не взяли!
- Окно! - вдруг заявляет наблюдающая мельтешню взрослых со стороны Дашка, - В маминой спальне было приоткрыто окно!
Женщины снова бросаются в спальню. Можно ли попасть через окно на третий этаж четырехэтажного особняка, ни Виктория, ни Татьяна определить не могут. Металлопластиковые рамы снаружи открыть невозможно. Это факт. Окна открываются вертикально, причем расстояние, на которое приоткрыто окно, строго фиксируется изнутри. Даже если предположить, что преступник добрался до наружного подоконника Викиной спальни, совершенно не понятно, каким образом он мог проникнуть внутрь. Нужно быть очень высоким и непомерно худым, чтобы совершить такое… Дарьин вариант не принимается, но и не отвергается до конца. Даша довольна.
- Мне надо позвонить! - страшным голосом изрекает Виктория и опять выгоняет всех из спальни.
Конечно же, посвящая меня в свои тайны, Вика и не надеялась обрести в лице Катерины Кроль надежного защитника. Здесь, на Викин взгляд, нужен был профессионал совсем другого профиля. Просто, раз уж я оказалась невольным свидетелем её, Викиного, позора, то нужно было использовать это с толком: Силенской хотелось выговориться, посоветоваться… Но, как только дело приняло серьезный оборот, Вика тут же забыла о существовании такого ничтожества, как Катя Кроль. Еще с утра, предполагая возможность появления шантажиста, Виктория вспомнила об одном очень полезном человеке - о Георгии Собаневском. Этому человеку доверяла свекровь Силенской, которая, вообще-то, не доверяла никому. Более того, свекровь, которая слыла жуткой скрягой, нанимала этого Георгия для выполнения некоторых скользких поручений. Значит, на этого Собаневского можно было положиться, не страшась ввести себя в солидные растраты. Вика видела Георгия Собаневского два раза в жизни, оба раза дома у Силенских-старших. Свекровь чуть ли не силой заставила Викторию записать координаты "очень талантливого частного детектива".
- Георгий? Здравствуйте. Как хорошо, что я вас застала, - Силенская говорит по-деловому сухо, и, в то же время, приветливо. Она бросает взгляд в зеркало. Спокойствие и уверенность отражения передаются Виктории и она расправляет плечи, окончательно исключив истеричный настрой и переключившись на деловой лад.
Даша в это время почти физически ощущает, как её уши вытягиваются и просачиваются в щель под дверью материной спальни. "У матери тонкая нервная организация!" - забалтывает Дашка собственную совесть.
- Вас беспокоит Виктория Силенская. Да. Я жена их покойного сына. Лестно, что помните. Нужно поговорить. Сейчас. Очень прошу. Настаиваю. Я тоже только пришла с работы. Мне важно. Хорошо. Куда? Выезжаю.
Дашка отскакивает от двери, чрезвычайно расстроенная отсутствием информации.
- Мама, какой телефон у Катюши? - Дашка ловит мать за полы плаща.
- Не знаю. Он записан в блокноте, а мне искать некогда! - Вика прыгает в одном сапоге по коридору, разыскивая свою сумочку, - Спроси у Насти, - Вика вдруг понимает, - Зачем тебе? Не вздумай рассказывать ничего про письмо. Это важно! Никому ни слова!
- Я просто хотела отдать ей своё сочинение о лжежурналисте! - Даша наигранно возмущается, делая вид, что и не собиралась мне ничего рассказывать.
Вика понимает, что дочь расскажет все равно. Потом припоминает, что обещала привлечь меня к расследованию. Потом решает, что я действительно вполне подхожу для ведения переговоров с шантажистом.
- Отдай мне! - мать требовательно протягивает руку, - Я отдам его тёте Кате сама!
Даше очень хочется встретиться со мной лично… Но у девочки нет выхода. Когда Силенская-старшая чего-то требует, всем остальным остается только подчиниться. Даша послушно приносит тетрадку. Дверь за Викторией захлопывается, и Дарья чувствует себя совершенно несчастной. Через секунду физиономии оставшихся в квартире уже маячат в окнах. Маленькая Дарья из детской, и огромная Татьяна из кухни напряженно наблюдают, как Виктория выходит на дорогу, грациозно взмахивает сумочкой и останавливает первую же машину. Как что-то говорит водителю и быстро ныряет в салон. Как машина трогается, едва не погрязнув колесами в скопившейся возле бордюра слякоти.
- Эй, ты не спишь?! - Виктория Силенская на миг прервала свой телефонный рассказ. Видение мгновенно покинуло меня, уступив место реальности.
- Не сплю, - честно ответила я, параллельно расстраиваясь, что слушала в пол-уха. Грустно, когда не можешь отличить, что тебе рассказывали на самом деле, а что придумало твоё бестолковое воображение.
- Так вот, - Виктория продолжала, - Мы встретились с Георгием в этой кафешке. За квартал до этого я отпустила такси и нарочно петляла через проходные подъезды, чтобы отделаться от слежки.
- За тобой что, следили? - очень удивилась я.
- Я же говорю, у меня было такое чувство.
- А, просто ощущение… А я уж подумала, ты таки обнаружила настоящую слежку, - пренебрежительно бросила я, чтобы скрыть свою невнимательность.
- Не знаю… В общем, я рассказала всё Георгию. Он работает на очень выгодных условиях…
- Для кого?
- Для меня, конечно, - удивилась моему вопросу Виктория. Конечно, разве её может волновать чья-то выгода, кроме собственной, - Пока нет результата, он берет деньги лишь на текущие расходы. Оплату я произвожу только в случае удачной развязки дела…
- В случае неудачной, - я позволила себе грубо пошутить, - Оплату производить будет некому! Не забудь, что этот телефонный хам обещал нас с тобой прикончить. Если мы не прекратим расследование, разумеется…
- Эх, - тяжело вздохнула Вика, - Ты извини, что я тебя в это втянула…Мне очень неловко…
Ничего себе, оказывается, Виктории Силенской бывает неловко!!!
- Я вообще-то не хотела тебя впутывать, - продолжала Вика, - Но Георгий настоял.
Я аж проснулась от удивления.
- Что?!?!
- Да. Ты не обижайся. Но рассказывала я тебе все это про Александра в состоянии паники. А потом, когда всерьез задумалась, поняла, что тебя втягивать будет с моей стороны совсем некрасивым, - Вика усмехнулась, - Хотя ты сама втянулась. Еще до моего сообщения о появлении шантажиста. В общем, Георгий настоял на твоем немедленном привлечении.
- Он знал, что я - это я?
- Ну, - Вика задумалась, - Я называла ему твои имя и фамилию. Он спросил, кто еще что-то знает об этом деле. А что, что-то личное? - Вика насторожилась.
- Упаси Боже! - громко воскликнула я.
- Георгий считает, что ты - идеально подходящий для ведения переговоров и расспросов персонаж. Говорит, в тебе никто не будет чувствовать конкурента, а это расслабляет собеседников и заставляет открываться…
"Ну вот," - подумалось мне, - "Опять дурой обозвали!!!".
- Георгий жутко расстроился, узнав, что в моей квартире уже прибирали. Сказал, что тогда сбор улик у меня не имеет никакого смысла… Потом еще долго расспрашивал о моей фирме. О моих политических планах и соперниках. Что-то обдумывал и рисовал в блокноте странные схемы… В общем, почему-то первым делом мы поехали искать тебя. Георгий позвонил куда-то и узнал твой адрес по номеру телефона…
От этих слов мне стало совсем жутко.
- Вот видишь! - не своим голосом проговорила я.
- Что?
- Он тоже знает мой номер телефона! Этот самый телефонный хам может прийти сюда в любой момент!!! Я лучше позвоню твоему Георгию…
- Как знаешь, - равнодушно произнесла Вика, - На мой взгляд, это не вполне прилично… Хочешь, приезжай лучше сейчас ко мне… У меня бронированная дверь и сигнализация…
- Которая для преступника не помеха! - не страдая гуманизмом, заметила я.
Мы с Викторией синхронно вздохнули. Потом несколько минут помолчали. Потом пообещали обязательно позвонить друг другу, если кто-то вдруг ворвется к нам в квартиры. Потом вспомнили, что обе давно уже засыпаем и положили трубки.
На лестничной площадке послышались чьи-то шаги. Я схватилась за телефонную трубку. Шагам это не понравилось, и они с достоинством проследовали на верхние этажи. "Интересно, зачем ходить пешком, если работает лифт?!" - возмутилась я. Как бы в подтверждение своей работоспособности лифт страдальчески заурчал. Я снова схватилась за телефонную трубку. Урчание усилилось, потом стало затихать. Скрежет открывающихся дверей послышался где-то вдалеке. Я глянула на часы. "Интересно, кто это у нас возвращается домой в час ночи?!" В этот момент под подъездом раздался визг тормозов. Черная-черная Волга резко затормозила напротив моего подъезда. Площадка возле моего синего дома хорошо освещена фонарями, поэтому я видела происходящее в мельчайших подробностях.
Вот, водительская дверца Волги резко открывается. Из салона, чеканя каждое движение, появляется роботообразный джентльмен. Черная шляпа, черное пальто и, что самое ужасное… черные перчатки!
Я в панике бросилась в коридор и прижала к груди телефонный аппарат. Слава Богу, длина шнура достаточная, чтобы можно было приволочь телефон к окну.
Черный Робот закрывает машину, несколько секунд смотрит на часы, и делает два шага в сторону подъезда. В это же мгновение ему навстречу выбегает барышня в длинной шубе. Она что-то весело щебечет и нетерпеливо дергает ручку дверцы, подбегая к пассажирскому месту Волги. Ей не терпится скорее вырваться из сонных объятий нашего двора и окунуться в суматошную, сверкающую огнями реклам, ослепительными улыбками и драгоценными камнями, ночную жизнь центральных улиц. Черный Робот самолюбиво ухмыляется. И как он только мог подумать, что она не придет. Он возвращается к машине. Волга уезжает, выплевывая из-под колес комья коричневой смеси, порожденной снегом и грязью.
Я насильно забросила себя в постель и заткнула уши ладонями. Где-то во дворе завыла собака. Меня передернуло и подбросило вверх. Я снова схватилась за телефонную трубку.
"Чушь! Чушь это всё!!!" - принялась твердить себе я. Конечно, можно было позвонить Шурику, пожаловаться на жизнь, попросить прийти. Но Шурик наверняка потребовал бы объяснений, и тогда пришлось бы врать, дабы не открывать тайну Виктории. И потом, мне совершенно не хотелось впутывать второго бывшего во все эти опасные передряги. Ну не люблю я приносить ни в чем не повинным людям неприятности!!!
Георгий снял трубку быстро, почти сразу, после того, как я набрала номер.
- Слушаю! - по голосу было не понятно, разбудила я его или нет.
- Мне звонил этот преступник и обещал убить, - я решила перейти сразу к делу, - Убить он обещал и меня и её, но у неё бронированная дверь с сигнализацией. Так что мне страшнее. Он звонил из центра. У меня определитель номера. Его телефон… - тут я спохватилась, - Это Катя. Которая подруга Виктории Силенской, которая…
- Я сейчас приеду, - не дал договорить Жорик, и стало понятно, что он меня сразу узнал.
Я вспомнила все сопутствующие обстоятельства, включая магнетизм Жорикиного взгляда, и неуверенно произнесла:
- Я спать хочу… Вторые сутки не сплю…
- Могу не приезжать, - как бы согласился Жорик.
- Но я боюсь?! - его безропотное согласие возмущало до глубины души.
- Бойся, - разрешил Жорик. Потом несколько секунд подумал и сообщил, - Я все-таки приеду.
- Жду, - обреченно вздохнула я и принялась ждать.
Ждать можно активно и пассивно. Пассивное ожидание для меня сейчас было чревато банальным засыпанием. Тогда несчастному Жорику пришлось бы звонить в дверь до самого утра, что было бы крайне невежливо с моей стороны. Кстати сказать, известие о скором приезде охранника успокоило меня настолько, что в самом приезде я уже не нуждалась. Великая все-таки вещь - самовнушение!
Я начала готовить квартиру к приходу гостя. Даже заварку свежую приготовила. Даже кучу интересных книг и журналов из комнаты в кухню перетащила. Даже теплое одеяло свое решила ему отдать.
- Я уже устала ждать! - радостно воскликнула я, впуская Жорика в квартиру.
- Почему не спрашиваешь "кто"? - сурово отчитал меня охранник, - Совсем с головой не дружишь?! Ты ж убийцу боишься!!!
Я подумала, что даже если бы на месте Жорика стоял сейчас убийца, я все равно была бы счастлива. Хорошо, когда можно, наконец, закрыть глаза и прекратить ждать.
- Вот, - я завела Жорика в кухню, - Спать можно здесь, - я показала на уже разложенное и застеленное кресло-кровать, - Если скучно, можешь почитать. Если захочешь есть - не стесняясь, лезь в холодильник, там все равно ничего нет, - я зачем-то сопровождала монолог наглядной демонстрацией описываемых действий, - Можешь заглянуть в этот шкафчик. Тут чай и сахар, а вот кофе, - я запнулась и перевела дыхание, - Извини, ради Бога, что я тебя вызвала… Мне правда было страшно… В общем, я пошла спать.
Жорик наблюдал за моим мельтешением со снисходительной полуулыбкой. Сначала мне показалось, что он обязательно станет расспрашивать об этом ужасном ночном звонке. Мол, раз уж вызвала человека среди ночи, так хоть объясни, почему. Но вместо этого Жорик молча уселся на край разложенного кресла. Потом потянулся, снял свитер, облокотился спиной на стену и закинул ноги на быльце стоящего рядом стула. Левый носок Жорика оказался протертым на пятке. Я почему-то смутилась и одернула взгляд. Жорик тем временем взял с тумбочки первый попавшийся журнал и демонстративно открыл его на середине. Мне стало совсем неловко. Получалось, будто я ему мешаю и не даю отдохнуть, стою над душой и разглагольствуя о совершенно неинтересных вещах. Обижаться или язвить не было сил. Я молча взялась за ручку двери. Жорик оторвал глаза от журнала, усмехнулся, как обычно, загадочно и, сказав "Спокойной ночи!", принялся копошиться в своих наручных часах, которые, видимо, служили по совместительству еще и будильником.
- Спокойной ночи, - благодарно пожелала я в ответ, и вдруг вспомнила, как давно никому не говорила этих слов.
12. Глава двенадцатая, в которой бесконечные споры отказываются порождать истину
Проснулась я от холода и стыда. Холод породила моя щедрость (зачем одеяло отдала!), стыд - глупость. "Ой-ёй-ёй," - уже недовольно кряхтела Совесть, пока я протирала глаза и постепенно возвращалась из мира сновидений, - "Не, ну это ж надо… Вот дура-то… Ну зачем человека среди ночи надо было куда-то тянуть… Вот эгоистка, а! Ой-ёй-ёй… Позорище…" Я вяло отмахнулась, натянула прямо поверх коротенькой ночнушки рубашку и спортивные брюки, после чего робко вышла в коридор. Глянула в зеркало - ужаснулась взъерошенности увиденного существа. Взялась за расческу, потом решила, что все равно не поможет, и, плюнув на все условности, продефилировала в кухню. Жорик сидел все с тем же журналом и все в той же позе, - облокотившись на стену и забросив ноги на табуретку.
- Доброе утро, - сказал он, оторвав взгляд от журнала.
- Ты, что ли, всю ночь так просидел?
- Нет. Почему?
- Ну не знаю… Вид у тебя такой…
- Ну, извини, - Жорик пригладил ладонью волосы.
Ввиду короткой стрижки охранника, мне этот жест показался до крайности смешным. Смеялись вместе. Контакт вроде бы как был установлен. Я принялась варить кофе.
- Там на сковородке яичница с колбасой, можешь позавтракать.
Я напрягла все мышцы, дабы не выдать своего удивления. Это ж надо, он и в магазин сходил, и приготовить успел, а я спала себе спокойненько!
- Спасибо. Не стоило так утруждаться…
И опять эта снисходительная полуулыбка! Мол, "Все про вас давно знаю, но рассказывать не хочу. Вы играйтесь, а я понаблюдаю, позабавлюсь вашей предсказуемостью". И, поди разбери, то ли это у него мания величия беспробудная, то ли вправду он что-то знает, чего остальным людям неведомо.