30
Джоан Макенрой вошла в кабинет генерала Кошкина в новом, очень дорогом платье, только что купленном в модном бутике.
– Здравствуйте, Николай Александрович, – "Куколка" чарующе улыбнулась. – Скажите, пожалуйста, меня, как шпионку, пошлют на урановые рудники в этом платье или дадут тюремную робу?
– Кофе хотите? – вместо ответа спросил Кошкин.
– Хочу!
Джоан села в кресло перед генеральским столом и закинула ногу за ногу.
– Вы не ответили на мой вопрос, Николай Александрович, – напомнила она.
Генерал улыбнулся.
– Ты сама отлично знаешь, что ты можешь уехать домой. Мне интересно только зачем ты сама к нам пришла.
– Фил Андерсен, – коротко ответила женщина.
– Ну и?.. – спросил Кошкин.
– Пять лет назад одна напарница Фила погибла в довольно странной катастрофе, а три года назад другая женщина умерла от сердечного приступа сразу после того, как сходила с ним в бар.
Генерал закурил трубку и отошел к окну. Он долго смотрел на оживленный проспект и только потом спросил:
– Ты убеждена, что операция "Елка" провалена?
– Абсолютно. Но мне нужно, чтобы вы подтвердили мою хорошую работу.
– Перед кем?
– Перед доктором Хартли. Возможно, после такого провала мне придется распрощаться со шпионскими приключениями, но секретарше в офисе доктора Хартли тоже неплохо платят.
– Все-таки, ты настаиваешь на своем аресте?
– Конечно. Ведь виноват в нем только Фил!
Генерал Кошкин немного подумал и кивнул.
– Ладно. А пока иди и отдыхай.
– Надеюсь, меня проводят до камеры? – чарующе улыбнулась Джоан.
31
Генерал Кошкин расхаживал по кабинету… Трубка в его рту то и дело попыхивала дымом и за генеральской спиной оставался волнистый след.
"Переживает, старик…", – подумал капитан Решетников.
Он сидел за столом и рисовал на листке бумаги веселых, "фээсбешных" чертиков. Генерал мимоходом взглянул на листок.
– Леночка научила? – спросил он.
– Ага… Сказала, что от нервов хорошо помогает.
– Не получается, от нервов, – Кошкин остановился у окна. – Я пробовал уже.
Генерал открыл форточку. Слоистый дым в кабинете шевельнул легкий ветерок.
"В общем, кажется, он прав…" – Решетников с сомнением рассматривал чертиков.
– Позвони еще раз Коле Никитину, Петр Леонидович, – попросил Кошкин.
Капитан Решетников снял телефонную трубку.
– Алло!.. Коля, ну что там у тебя?
– Пока ничего, – ответил ему спокойный голос по-немецки. – По крайней мере, к институту Тиммана не подъезжала полицейская машина, а значит Галя Голубева еще там. А ты чем занимаешься, опять чертиков рисуешь?
– Уже нет.
Генерал Кошкин подошел к столу и выбил в пепельницу трубку.
– Что там? – спросил он.
– Ждут. Не понятно, почему охрана института Тиммана до сих пор не поймала Галю Голубеву с ее пятиметровой лестницей.
– Об этом нужно у Елены Васильевны спросить, – генерал нахмурился. – Нам нужна грубая попытка проникновения на территорию института Тиммана и провал агента, а не приключения агента типа Джеймса Бонда.
32
Разумеется, Вольфганг Эткин, вышедший из своего кабинета на пять минут позже секретарши, не заметил банановой кожуры на полу. Его правая нога вдруг легко взлетела вверх, затем левая, и тучное тело, потеряв опору, обрушилось на пол. В завершении прозвучал тупой удар затылка о паркет.
"Вольфанг Эткин, кажется…" – припомнила Галина.
Она заглянула в приемную. Комната была пуста. Галя с трудом затащила тело начальника отдела кадров в комнату и снова осмотрелась. Вольфганг Эткин тяжело дышал и Галя, после короткого размышления, решила вызвать "скорую помощь".
"Теперь у меня совсем не остается времени…", – подумала она.
Незаполненные бланки пропусков с большими красными цифрами "1", "2" и "3" Галя нашла в письменном столе Эткина. Начальник отдела кадров всегда считал, что он работает под надежной охраной, и никогда не закрывал ящики стола на ключ.
Для пропусков нужны были фотографии. Галя залила в кофеварку чистую воду и подождала, пока она не закипит. Струйка пара помогла ей отклеить фотографию в паспорте на имя Гали Медведевой, а потом Анны Фрейд. От следов штампов на фото избавил обычный утюг, который Мари Гросс предусмотрительно держала в нижнем ящике своего стола.
"Секретарша вынуждена много печатать, а значит, сидеть за компьютером, – объяснила Мари Вольфгангу Эткину. – Но секретарша в мятой юбке – этот нонсенс!"
Личный штамп самого господина Эткина Галя тоже нашла в столе Мари. Капризная секретарша как-то раз намекнула своему шефу, что еще "это больший нонсенс, когда не доверяют женщине".
"Ну, все, пожалуй… – Галя внимательно осмотрела пропуска с цифрами "1" и "2", очевидно обозначающими зоны допуска, и на всякий случай потрогала фотографии кончиком ногтя. Они держались довольно крепко. – Только кофеварку придется взять с собой…"
Пропусков было три, но фотографий только две.
33
Трое в кабинете генерала Кошкина – только что прилетевшая из Парижа Елена Васильевна, капитан Решетников и сам хозяин кабинета – сидели за столом и смотрели на телефон.
Когда раздался звонок, генерал Кошкин чуть не перепутал телефонную трубку с курительной.
"Нервы!.." – подумал он
– Да?
В телефонной трубке раздался растерянный голос старшего лейтенанта Николая Никитина:
– Николай Александрович, она пошла…
– Кто пошла? – удивился Кошкин. – Куда пошла?
– Галя Голубева пошла к сейфу профессора Тиммана. Только что мне позвонил из института Курт Виннер. Галя прошла первые две зоны безопасности. Теперь…
Николай вдруг замолчал.
– Ну?!.. – чуть не крикнул генерал Кошкин. – Что она сейчас делает?!
– Курт сказал, что сейчас Галя возится с кофеваркой на лестничной площадке. Минуту, он снова звонит… – голос в трубке пропал. – Николай Александрович!..
Восклицание было таким громким, что у генерала зачесалось ухо.
– Что?
– Галя только что покинула вторую зону – это шестой и пятый этаж – и пошла в третью… Точнее, поехала.
– На чем поехала?!
– На лифте… У Курта Виннера нет допуска дальше второй зоны и он не может пойти за ней.
Генерал Кошкин положил на место телефонную трубку, нашарил курительную и сунул ее в рот. Чиркнула зажигалка, но в трубке не было табака.
– Слушай, Лена, ты кого мне подсунула?! – наконец, тихо спросил он.
– Галю Голубеву… – растерянный голос Елены Васильевны прозвучал тише обычного. – Обыкновенную молодую женщину, которая ничего не умеет делать толком… Но нам была нужна именно такая!
– Твоя Галя Голубева к институту Тиммана с пятиметровой лестницей пошла! – повысил голос Кошкин. – Почему ее не взяли сразу?!.. Что за чертовщина там происходит?
– Понятия не имею, Николай Александрович.
Генерал принялся набивать табаком курительную трубку.
– Ты-то что-нибудь понял, Петр Леонидыч? – глухо спросил он.
Капитан Решетникову уже давно надоело рисовать веселых чертиков. На листке бумаги был довольно реалистично изображен закат на реке. Поплавки на воде и воткнутые в землю удилища подсказывали зрителю замысел художника.
– Нет, – Решетников покачал головой. – Но если Галя Голубева прошла две зоны, пусть идет дальше…
– К сейфу профессора Тиммана за папкой с "Елкой", которую только что привез в институт Фил Андерсен? – иронично уточнил Кошкин.
Решетников кивнул.
– Да не нужна нам эта чертова папка! – снова повысил голос генерал. – Понимаете или нет, ни при каких обстоятельствах не нужна. Наши московские академики еле ее расшифровали и дали заключение: "Гениально, но опасно". Там еще что-то про входное напряжение тока на коллекторе было написано, но я ничего не понимаю в физике.
– Эксперимент действительно может быть опасен?
– Скорее всего. А профессор Тимман, во-первых, уезжает в отпуск, а, во-вторых, он азартен в науке, как картежник во время фарта. Весь фокус в том, что он обязательно поторопиться нажать какую-нибудь кнопку.
– И тем докажет, что "Елка" – полная ерунда?
– Конечно. Поэтому, чем грубее "сыграет" Галя Голубева, тем лучше для нас. Нужно чтобы Тимман понял, что это был только фарс.
– Надежда умирает последней, Николай Александрович, – философски заметил Решетников. – Ну, не полные же идиоты там, в охране института Тиммана, работают?..
34
Ганс Вейд со спокойным любопытством рассматривал возбужденное лицо своего помощника Отто Мюллера.
– Шеф, это просто невероятно! – Отто был на грани истерики. – Русская шпионка прошла всю охрану нашего института! Только совершенно случайно ее задержали возле сейфа профессора Тиммана. Она перепутала рубильники и вместо того, чтобы выключить сигнализацию, выключила свет в комнате охраны. Ребята еле-еле справились с этой отчаянной дамой. Она прокусила палец одному охраннику!
– Вы кричите так, словно русской шпионке удалось сбежать с документами, – заметил Вейд. – Теперь профессор Тимман вцепится в эту чертову тетрадку с "елкой" обеими руками и, возможно, будет спать с ней, а не с женой. Кстати, где русская шпионка?
В кабинет втолкнули молодую, красивую женщину в порванном платье. Один глаз русской шпионки украшал небольшой синяк. На ее руках были надеты тяжелые, похожие на древние оковы, наручники для особо опасных преступников.
Ганс Вейд поморщился и невольно вспомнил картину "Партизанка Таня на допросе…" увиденную им в Питерском Эрмитаже. Экскурсию, после окончания конференции "Разведчики – за мир во всем мире", возглавлял сам генерал Кошкин.
– Снимите немедленно! – раздраженно потребовал Ганс Вейд и показал на наручники.
С женщины сняли наручники и усадили в кресло. Двое рослых охранников замерли рядом. Некоторое время Ганс Вейд рассматривал пропуска и два паспорта без фотографий отобранные у русской шпионки при обыске.
– Галина Медведева, она же Анна Фрейд, – Ганс Вейд глубокомысленно хмыкнул. – Простите, а, сколько у вас еще имен: восемь, десять или двадцать?
– Это не ваше дело, – холодно заметила Галя.
Вейд кивнул.
– Кофе? – вежливо спросил он "гостью".
Галя молчала.
– Как хотите, – Ганс Вейд взял чашку и неторопливо отхлебнул. – Давайте перейдем сразу к делу… – Он вдруг вспомнил выразительные фигуры гестаповцев на русской картине и едва не поперхнулся кофе. – Вы – профессионал высшего класса… Ваша операция по проникновению в институт профессора Тиммана была проста и супергениальна. Но ни один гений не застрахован от мелких ошибок. Впрочем, вам все-таки повезло и вам не придется сидеть двадцать пять лет в тюрьме. Ваши коллеги только что взяли в Москве нашего лучшего агента. Уверен, что генерал Кошкин любезно, а главное очень быстро согласился на ваш обмен.
– Джоан Макенрой? – спросила Галя.
Вейд кивнул и улыбнулся Гале:
– Вы знаете даже это?.. Не удивлюсь, если вы работаете одним из заместителей генерала Кошкина. Кстати, надеюсь, вы не против вашего обмена?
Галя откинулась на спинку кресла и положила одну ножку на другую.
– Черт с вами! – сказала она – Кофе и сигарету!
Вейд взглянул на красивое и холодное женское лицо и вдруг невольно поймал себя на мысли, что все женщины-шпионки чем-то неуловимо похожи друг на друга…
35
У выхода из института профессора Тиммана Галю ждали четыре машины и взвод автоматчиков. У парней были хмурые и сосредоточенные лица, а пальцы лежали на курках автоматов.
Толстяк-майор из охраны тюрьмы Зенкоф, больше известной под названием "Das ehemalige Paradies" ("Бывший рай") лично проверил Галины наручники, и, на всякий случай, второй парой приковал ее к себе.
– В общем, так, ребята, – обратился майор Шторф к солдатам. – До нашего "райского" уголка всего шестнадцать километров. И я очень надеюсь, что нам удастся доставить туда нашу "гостью".
В воздухе появились два тяжелых, военных вертолета. Майор приветливо помахал им рукой.
– Мы не одни, ребята, – закончил он свою речь, – и в случае чего нас прикроют.
Галю усадили в машину. Шторф снял фуражку и надел каску.
"Один черт их знает, этих русских, – подумал он и осторожно покосился на Галю. – Ведь то, что сделала эта девчонка, было бы не по силам и самому дьяволу. Даже охрана премьера и канцлера просто ничто по сравнению с тем, через что прошла эта русская в институте Тиммана".
36
Ганс Вейд допил свое кофе.
– Теперь нам предстоит решить еще один маленький вопрос, – сказал он Отто Мюллеру. – Что делать с Вольфгангом Эткиным?
Отто пожал плечами.
– А разве его можно оставить на прежней работе?
– Думаю, да.
– Но почему, шеф?!
– Милый Отто!.. – Вейд улыбнулся. – Ту крохотную "щелочку", через которую русской шпионке удалось подобраться к сейфу профессора Тиммана, не смог бы закрыть любой из нас. Кроме того, как я помню, Мари Гросс была принята на работу по рекомендации Фила Андерсена. Я не ошибаюсь?..
– Нет, – Отто кивнул. – Но Эткин все-таки должен был поинтересоваться, что за пропуска и печати лежат в столе его секретарши.
– А вы сами-то когда-нибудь проверяли свой стол? – улыбнулся Ганс Вейд. – Поэтому мы и оставим Вольфа Эткина в покое.
На столе зазвонил телефон. Ганс Вейд снял трубку.
– Майор Шторф, – коротко доложил ему твердый, мужественный голос.
– Очень хорошо, майор. Вы доставили нашу русскую красотку в тюрьму?
– Да, шеф.
– И в данный момент вы стоите в камере и держите ее за руку?
– Да, шеф.
– Отлично. Благодарю вас, майор. В вашей тюрьме русская шпионка пробудет не больше недели. Не думаю, что она захочет сбежать, но все-таки присматривайте за ней.
Вейд положил трубку.
– Ну, мой милый и добрый Отто, – он улыбнулся. – Кажется, это все, что мы можем сделать для демократии и науки Евросоюза.
37
На пограничном мосту не было полосатых столбиков. Две красивые женщины шли навстречу, с любопытством рассматривая лица друг друга. Сзади каждой из них шли двое рослых парней.
На правом и левом берегу реки, возле машин, стояли люди. Они смотрели на женщин на мосту и тихо переговаривались.
Галя сжала кулачки и толкнула плечом почти проскользнувшую мимо Джоан Макенрой.
– Стерва! – громко сказала она.
До сих пор Джоан иногда сама (не без гордости!) называла себя стервой. Но то презрительное выражение, с каким это определение прозвучало у Гали, задело ее за живое. Она остановилась и тихо, бледнея лицом, спросила:
– Что ты сказала?..
– Стерва! – повторила Галя.
Джоан ударила, но промахнулась. Галя ринулась вперед… Четверо парней не без труда растащили женщин. У Джоан сильно пострадала прическа, лицо Гали украсила свежая царапина.
– Убью!.. – громко пообещала Джоан.
– Только попадись мне еще раз! – крикнула Галя.
Женщин потащили в разные стороны.
– Нет, мужчин менять все-таки легче, – сказал Ганс Вейд Отто Мюллеру. – Как правило, с ними не возникает никаких проблем.
38
– Смотрят!.. – майор Дубов глазел в бинокль на противоположенный берег реки. – На нас смотрят, товарищ генерал. А вон у того рыжего даже фотоаппарат есть.
– Значит так, – генерал Кошкин завозился на сиденье и повернулся к Михаилу Голубеву. – Выходишь из машины, обнимаешь Галю и целуешь… Чем крепче целуешь, тем лучше. Понял, сынок?
Мишка с трудом сглотнул слюну и кивнул.
– Но Галя не захочет, – глухо сказал он.
– А ты постарайся. Ну, иди!..
Мишка вышел из машины и сделал два деревянных шага навстречу Гале.
На противоположенном берегу ярко блеснула линза фотоаппарата.
– Гад ты! – сквозь слезы простонала Галя, отбиваясь от объятий Мишки. – Иди лучше к своей Джоан!
Мишка прижал к себе отчаянно сопротивляющуюся женщину и поцеловал ее в ухо…