- Он знает. В квартире, говорите? У Чарльза Фримана есть квартира? Где это?
Нерина дала адрес. По ее словам, он навсегда запечатлелся в ее памяти.
- Нерина, а вы рассказали Бену об этом э-э… оскорблении? Он об этом знает?
- Ну, он знает, что я встречалась с Чарльзом. Он ужасно ревнив и нередко закатывал мне сцены. Я говорила ему, что вольна любить кого хочу. Ему это не понравилось, - хихикнула Нерина; скандалы явно доставляли ей удовольствие.
- Да уж наверняка. А вы не слишком рисковали, так распаляя трубача?
- Он бы меня и пальцем не тронул, ему нужен мой голос, - самодовольно заявила Нерина. - Я пою блюзы лучше всех в этом городе. Он это знает. Но на беднягу Чарльза он взъелся основательно. А мне, знаете, Чарльза было даже жалко. Похоже, он совсем не знает девушек. И ведь впрямь не знает, - добавила она, обнажив прекрасные зубы в мстительной улыбке. - Совсем не знает. Ну, мисс Фишер, я помогла вам, чем могла. Думаете, вы сможете найти моего негодяя?
- Приложу все усилия, - пообещала Фрина.
Нерина ощупью вернулась на сцену и встряхнулась. Зал ахнул. Съехавшее набок красное платье скользнуло вниз и словно перчатка сползло с роскошного тела Нерины. Она обладала такой сексуальной притягательностью, что Бен наверняка был на взводе все то время, пока она находилась на публике.
Вернулся Тинтаджел с лимонадом.
- Ну что, поговорили?
- Да, такой истории мне слышать еще не приходилось. Я понимаю ваши затруднения. Не знаю, поверила бы я вам или нет, если бы вы рассказали ее раньше. Но после разговора с Нериной все обрело смысл. Пойдемте, Тен, я устала.
- Домой? - с надеждой спросил Тинтаджел.
Фрина улыбнулась, и это произвело желаемый эффект. Улыбка обещала безграничное чувственное удовольствие.
- Домой, - согласилась она.
Глава пятая
Танцуйте, танцуйте, юная леди,
И завтра станет вчера!Ноэл Коуард "В это лето Господне"
Проснувшись, мисс Фишер обнаружила, что ее голова покоится на плече банджоиста. Он спал глубоким сном, нагой и спокойный, все еще крепко обнимая Фрину, - ей пришлось приложить усилие, чтобы выбраться из его объятий. У него и вправду были очень сильные руки. Фрина мечтательно улыбнулась, поднялась и раздвинула шторы. Утро, хотя вряд ли его можно назвать ранним.
Тинтаджел Стоун все еще спал, когда Фрину позвали к телефону. Накинув халат, она босиком спустилась по лестнице.
- Господин Батлер, если это снова госпожа Фриман, у меня случится истерика.
- Некий господин Бобби Салливан, мисс.
Фрина взяла трубку. Приятный мягкий тенор уточнил:
- Мисс Фишер?
- Да.
- Я слышал, вас попросили разыскать Чарльза.
- Вы не ошиблись.
- Мы можем об этом поговорить?
- Мы уже говорим.
- Могу я попросить вас приехать ко мне?
- Да, это можно устроить. Скажем, во второй половине дня.
- Отлично. В два.
Он назвал адрес в шикарной части Саут-Ярра. После обмена обычными любезностями разговор закончился, и Фрина повесила трубку. Странно, подумала она, поднимаясь наверх и с наслаждением ступая босыми ногами по ковру. Бобби Салливан - семья Салливанов из Корка. Она хмыкнула. Все равно что сказать "Смит из Бирмингема", никакой определенности. Бобби явно насмехался, играя на снобизме госпожи Фриман.
Однако в спальне все еще лежал Тинтаджел Стоун, и у него наверняка не было времени одеться.
Фрина снова проснулась в полдень, подкрепилась легким завтраком и отправила Дот в Государственный архив - найти свидетельства брака Нерины и Билли, а также просмотреть записи о смерти.
- Почему записи о смерти?
- Я не могу себе представить моряка из плоти и крови, который смог бы надолго оставить Нерину. Эта девушка - ходячий секс. Подозреваю, что голубчик Билли уже покинул нас. Если не сможешь ничего найти, мы разошлем письма в другие штаты. Сегодня придут Берт и Сес. Пообедаешь с нами?
- Да, мисс, конечно. До встречи! - и Дот исчезла.
Тинтаджел отодвинул свою тарелку.
- Пожалуй, мне тоже пора идти, - с неохотой проговорил он. - Сегодня мы опять играем в "Зеленой мельнице". Хорошо, что их руководство не суеверно. Мы еще увидимся, Фрина?
- Я никуда не денусь, - заверила Фрина, легонько целуя его.
- Надеюсь. Ведь нашему оркестру достаточно и одного солиста, поющего тоскливый блюз.
Фрина обвила шею Тинтаджела рукой и притянула его к себе. Синие глаза вспыхнули.
- Дорогой, я тебя ни за что не забуду, - пообещала она.
Принесли почту, и за второй чашкой чая Фрина занялась ее разбором. В одну стопку легли счета, в другую - письма с просьбами о помощи. В послании из Парижа сообщалось, что Саша женится на наследнице американской компании, производящей тушенку, это вызвало у Фрины довольный смешок. Здесь были также письмо из Бандаберга, Квинсленд, от некоего Питера Смита, самого лучшего анархиста на свете, и замурзанное послание с подписью: "Вайолет Кинг (мисс)".
Фрина сунула письмо Питера, которого нежно любила и по которому очень скучала, в карман халата и сосредоточилась на послании мисс Кинг.
"Многоуважаемая мисс Фишер!
Я позволила себе дерзость написать Вам и попросить: сообщите, пожалуйста, полицейским, что мы не имеем никакого отношения к убийству. "Зеленая мельница" не хочет с нами расплачиваться. Я бы пришла к Вам сама, но все еще не могу ходить".
В письме был указан адрес, а также телефон. Фрина набрала номер.
- Да? - откликнулся пронзительный женский голос.
- Вы можете принять сообщение для мисс Кинг? - вежливо осведомилась Фрина.
- Ладно, - ворчливо согласился голос. - Вы кто?
- Фрина Фишер. Могу я навестить мисс Кинг сегодня в четыре пополудни?
- Никуда она не денется, - пообещал голос. - Я ей передам.
Затем Фрина позвонила Айрис Джордан и договорилась о встрече возле дома Вайолет в четыре часа.
- А теперь действительно пора одеваться, меня ждет Бобби. Странно, что я терпеть не могу это имя. Что бы такое надеть? Пожалуй, что-нибудь строгое. Изумруды и темно-зеленый костюм от Диора.
Она быстро оделась: шелковые чулки цвета "шампань", черная шелковая грация, бледно-желтая блузка и костюм, сидевший как влитой - Фрина никогда не надевала его, если предстояло активно двигаться. В костюме от Диора бегать просто немыслимо. Ансамбль дополнили изумрудно-зеленые лайковые туфли. Фрина оглядела себя в зеркало, надвинула на брови шляпку-клоше с опущенными полями, припудрила нос рисовой пудрой рашель, поправила волосы так, чтобы они лежали на щеках изящными уголками, и улыбнулась. Ярко-зеленые глаза в зеркале улыбнулись ей в ответ.
- Очень мило, - оценила она. - Прямо как на обложке "Вог".
С разумной скоростью - не превышая дозволенную больше, чем наполовину, - она ехала по адресу, который назвал Бобби Салливан, и очутилась возле аккуратной таблички с готическими буквами на верхнем этаже старого викторианского дома, недавно превращенного в две роскошные квартиры.
Фрина позвонила; бледный опрятный юноша проводил ее в комнату, убранство которой представляло собой смесь стилей антик и модерн - очаровательную и причудливую.
Светло-персиковые стены были увешаны шелковыми гобеленами. Угловатая мебель в стиле ар-деко соседствовала с китайским резным черным деревом; пол был застелен пушистым персидским ковром.
- Пожалуйста, садитесь, мисс Фишер. Этот диван очень удобный. Не хотите ли чаю?
- Нет, спасибо, я только что пообедала. Так что, господин Салливан, я могу для вас сделать?
- Дело в Чарльзе, - сказал Бобби Салливан, откидываясь, насколько было возможно, на спинку кубистского кресла. - Я хочу поговорить с вами о нем.
- Ах, да. Вы же большие друзья, - Фрина произнесла эти слова без какой-либо иронии или нажима. - Расскажите мне о нем.
- Он не был… моим любовником. - Молодой человек метнул на Фрину умоляющий взгляд. - Мои пристрастия… совпадают с вашими, мисс Фишер.
- Тогда чем же нехорош оказался Чарльз? - поинтересовалась Фрина. - Он вполне привлекателен.
- О да, привлекателен, это верно. Однако меня он не желал. Холоден, Чарльз холоден и жесток.
Фрина откинулась на спинку роскошного дивана и закурила.
- Я стал таким не потому, что мне захотелось, - тихо проговорил Бобби. - Я таким родился: с такими чувствами, с такой душой. Мне было пять лет, когда я влюбился в мальчика - одного из сыновей матушкиной лучшей подруги. Он меня не любил, но это было не важно. В школе я предпочитал не футбол, а искусство и музыку. На свое счастье, я нашел подходящую профессию, которая приносит мне неплохой доход. Я разрабатываю интерьеры домов для богатых людей. Им это обходится в целое состояние, а я могу позволить себе эти персидские ковры, чай "Эрл Грей" и прочие маленькие удовольствия. Я бы женился, но не могу. Любовные отношения с женщиной для меня - как и для вас - невозможны.
- Понимаю, - кивнула Фрина. - Вы прекрасно справляетесь, господин Салливан. Нужно вести себя сдержанно и с достоинством. Разумеется, иногда нужна и разрядка. Это просто необходимо.
- Но мне приходится так осторожничать! Не могу же я рыскать по общественным туалетам и снимать любопытных мальчишек. У меня есть положение. Моя жизнь - карточный домик. Лишь один намек на скандал - и все рухнет.
- Ясно. Что вы хотите рассказать мне о Чарльзе?
- Он ведет себя очень странно. Бедный Чарльз. Он… он лишен способности любить. Кроме того, он не так умен, как сам думает, но любит играть людьми. Так вышло и со мной: он заставил меня влюбиться, а потом отверг. Он говорил мне очень жестокие вещи.
Фрине было искренне жаль Бобби. Каждый из его любовников мог легко обернуться шантажистом, а закон беспощадно карает за содомию. Что стало бы с франтом Бобби в тюрьме? Фрина в ужасе отбросила эту мысль.
- М-м-м… Видите ли, я предполагала, что он гомосексуалист, судя по отношению ко мне. Не хочу хвастаться, господин Салливан, но при желании я умею произвести впечатление на мужчину. Однако с Чарльзом все мои усилия пропадали зря, впрочем, мне он особо нужен не был. Я не люблю игры.
- А Чарльз это любит. Разбив мое сердце, он упивался победой. Я, кстати, тоже умею производить впечатление. Мы с вами похожи, мисс Фишер, если вы простите мне это сравнение. А Чарльз отверг нас обоих. Между прочим, этот темный цвет вам очень идет. Зеленые глаза - такая редкость, их нужно подчеркивать.
- Спасибо. Давно вы знакомы с Чарльзом?
- Еще со школы. Он тоже не интересовался спортом. Мне кажется, он очень страдал от потери брата, Виктора. Знаете, тот погиб на войне. Он был героем, и Чарльзу казалось, что он никогда не сможет с ним сравниться. Да еще эта его мамаша. Настоящий вампир, поверьте: с виду такая слабая, того и гляди в обморок упадет, а на самом деле у нее в жилах не кровь, а синильная кислота. Она держала его мертвой хваткой, вешалась на него, словно хористка, даже в постель с собой укладывала. Боже, у этой женщины ни стыда, ни совести! Но когда я понял… - Бобби помолчал, прикуривая тонкую дорогую сигарету в длинном мундштуке, - что меня привлекают люди того же пола, я подумал, что Чарльз такой же. Он никогда не интересовался девушками, никогда ни в кого не влюблялся - ни в парней, ни в девиц. Мне стоило уже тогда понять, что у него нет сердца. Его мать высосала из него всю способность любить. Пару раз я пытался заигрывать с ним, но он даже не заметил. А когда я спросил напрямик, он только посмеялся. Однако мы продолжали встречаться. Он очень начитан, остроумен и умеет составить компанию. Правда, он всегда был немного ипохондриком, вечно воображал, что у него пневмония, стоило ему даже слегка простудиться. Но это не такая уж редкость. Мы ходили с ним в оперу, а иногда сидели здесь и читали друг другу книжки, как пожилые супруги. Глупо, правда?
Он смахнул слезу и отвернулся к китайской ширме, на которой кружились в танце изящные красавицы. Фрина расчувствовалась.
Подавшись вперед, она взяла Бобби за руку. У него были нежные наманикюренные пальцы, и только указательный был истыкан иголкой, как у швеи. Бобби рухнул на колени, зарылся лицом в ее светлую блузку и принялся тихо, душераздирающе всхлипывать. Фрина нежно обняла его, уткнувшись подбородком в аккуратно подстриженную темноволосую макушку.
Проплакав минут десять, он отодвинулся и полез в карман за платком. Фрина предложила свой - большой мужской платок с монограммой, который она всегда держала при себе для клиентов. Молодой человек вытер лицо и сел на корточки.
- Простите, - извинился Салливан, все еще прижимая платок к лицу.
- Не за что, - ровно проговорила Фрина. - Мне очень жаль, Бобби. Я постараюсь разыскать Чарльза, но действительно ли вы хотите, чтобы я нашла его, если его отдадут под суд за убийство?
- Кого, Чарльза?
- Да, он сбежал из "Зеленой мельницы", и орудие убийства до сих пор не найдено. У него были причины убить Бернарда Стивенса?
- О да, - сказал Бобби, сидя на полу и опираясь на колено Фрины. - Да, причина была. Бернард Стивенс был… даже не знаю, как сказать…
- Попытайтесь.
- Он не был… одним из нас, однако гульнуть с нами любил. И делал это с размахом. Чарльз с удовольствием играл им. Бернард заставил его пообещать, что тот придет посмотреть на окончание танцевального марафона.
- А я все удивлялась, почему он хотел пойти именно в этот день, - сказала Фрина, высвобождая ногу из-под острого локтя Бобби.
- Да. Но было и еще кое-что. У него были снимки.
- Снимки?
- Да, фотографии. Сделанные на вечеринке. На них были Чарльз и Бернард, а на одном я целую Чарльза в губы - иногда он позволял мне это, если считал, что я того заслуживаю. Там были и другие мои снимки. Очень рискованные: если их найдут, я погиб.
- А что на них? - мягко поинтересовалась Фрина.
- Был там один морячок, парень из Глазго. Чарльз позволил мне лишь поцелуй, а тут этот парень подвернулся, и я потерял голову; он был такой милый и нежный, и мы пошли в постель, и он… и я… и мы оба лежали обнаженные поверх белья - представляете, что со мной могут за такое сделать? Меня упекут в тюрьму! А мне лучше умереть, чем сесть в тюрьму! Но я не хочу умирать!
Бобби снова уткнулся лицом в колени Фрине. Отплакавшись, он шмыгнул носом и поднял глаза.
- Поэтому мне пришлось сидеть здесь два дня, выслушивать по телефону панические вопли Чарльза и ждать, ждать, пока за мной явится полиция. Наверняка они обыскали комнату Бернарда. Наверняка нашли эти снимки. Наверняка они знают… кто я такой. А я просто сижу и жду…
- …когда рухнет ваш карточный домик, - подытожила Фрина. - Не отчаивайтесь. Я знакома с полицейским, который ведет следствие. Он мой давний друг. Я раздобуду снимки и верну их вам, если это возможно. Где вы были в ночь убийства?
- Ужинал с клиенткой в "Виндзоре". У нее уйма вещей из парчи, о которых ей требовалось мое мнение, и она отвезла меня к себе; пришлось рассматривать каждый образчик этого барахла - кричащая безвкусная ерунда, очень дорогая. Домой добрался только часам к двум ночи, зато получил заказ на отделку ее загородного дома.
- Тогда беспокоиться не о чем. Детектив-инспектор Робинсон разыскивает убийцу. Его не волнуют свидетельства нравственной распущенности. А теперь будьте умницей, Бобби, поднимайтесь, налейте себе бренди с содовой и расскажите, почему Чарльз не может быть убийцей.
Слегка ошарашенный Бобби встал, смешал себе выпивку, как было велено, и залпом выпил. На его лице появилась слабая, неуверенная улыбка.
- Чарльз не выносит вида крови. А ведь кровь там была, верно?
Фрина выпрямилась. Острое ощущение, что она упустила нечто важное, промелькнуло и исчезло.
- Да, кровь была, - подтвердила она, пытаясь вытянуть из подсознания искомый образ, как рыбак - невод из моря.
Однако ее сеть оказалось пустой.
- Так вот, я могу представить, что Чарльз, если его достаточно запугать, кого-то отравит, могу представить, что он найдет наемного убийцу, но что он вонзит в кого-то нож - я не представляю. Это просто невозможно.
- Хм-м. И вы не знаете, где он сейчас?
- Нет. Он звонил из уличных таксофонов, были слышны сигналы автомобилей. Я обзвонил всех общих знакомых - никто его не видел. Его жуткая мамаша звонила мне, из чего я понял, что не она его прячет. Деньги у него есть, так что он может скрываться в какой-нибудь гостинице. Пожалуйста, найдите его, мисс Фишер. Он не убийца.
- Сделаю все, что в моих силах. А насчет его брата Виктора - Чарльз не говорил, когда он погиб?
- Во время кампании в Галлиполи, - сказал Бобби. - Да, Чарльз говорил, что брат состоял в АНЗАК и что мать очень им гордилась.
- Понятно. Вы учились в интернате?
- Да, а что?
- И Чарльз уезжал домой на каникулы?
- Не домой; он всегда отправлялся с матерью на какой-нибудь курорт, она любила ездить на воды в Хепберн-Спрингс. А иногда они уезжали на побережье.
- Вдвоем с матерью?
- Да. Его отец вечно был занят на работе. А что?
- Ничего, пустяки. Мне пора идти, господин Салливан. Не изводите себя. Думаю, все будет в порядке. Скоро увидимся.
Фрина спустилась к машине, удивляясь, как госпоже Фриман ловко удалось все устроить. Негодный сын объявлен героем, а память о нем используется, чтобы подначивать Чарльза. Каникулы вдали от дома, где живет Виктор. Осторожные разговоры с Виктором: вероятно, о том, что его впечатлительному братишке лучше не встречаться с предметом обожания, превратившимся в контуженого инвалида. Жестоко, злонамеренно и очень, очень умно. Рассчитано безукоризненно. Чарльз считал Виктора героем войны, а себя - единственным оставшимся сыном.
- Бедного Чарльза ждет если и не пеньковый воротник, так изрядное потрясение, - проговорила Фрина, заводя мотор. - Предположим, Виктор все еще жив, что на самом деле неизвестно. Если бы мне только удалось ухватить это воспоминание!
Автомобиль плавно затормозил в извилистом тупике более запущенной части Саут-Ярра. Несколько секунд Фрина сидела, разглядывая нужный дом.
Кто-то решил, что подлинную, но незатейливую викторианскую террасу можно усовершенствовать, застроив обе веранды, чтобы вместить как можно больше жильцов. Здесь было уныло и безрадостно, но чисто - пахло хозяйственным мылом и инсектицидом; мрачности добавляли стены, выкрашенные в темно-серый цвет. Фрина позвонила в колокольчик, и чей-то голос сообщил ей, как пройти в комнату Вайолет Кинг. На лестнице не было ковра - ступени покрыли только краской. Фрина начала понимать: ради возможности выбраться из этого дома можно танцевать до обморока.