- Да у него постоянно была мания преследования и самые разные опасения, - быстро проговорил Жодле. - У человека с таким родом занятий, как у него, постоянно что-то… кгм… - француз почесал в голове, а потом произнес: - хотя вот я припоминаю, что он высказывал свое резкое неудовольствие по поводу одного из своих соседей, который якобы может питать к нему неприязнь. Он даже называл имя… не помню, но, кажется, этот человек - таксист.
- Ансельм?! - выговорил Осип.
- Ансельм!! - воскликнул Иван Саныч.
- Ну да… Ансельм. Его зовут месье Ансельм, - подтвердил Жодле. - Я видел его раз или два, и лично мне он показался человеком, который занимается не своим делом. Водительским. Ведь этот месье Ансельм - доктор технических наук.
- Да, он говорил, что в Союзе он занимался другим… научной работой, - выговорил Иван Саныч. - Так вот что я вам скажу: Ансельм тоже работал в КГБ! Ансельм - доктор технических наук, и именно он мог изготовить такой хитрый камуфлет с направленным взрывом, который едва не убил сначала Гарпагина, а потом все-таки уничтожил его сына. Ну конечно! Ансельм!!
Он склонился к Жодле и произнес, сузив глаза:
- И вот что я вам скажу, драгоценный господин Жодле: Ансельм сейчас здесь, в Питере. И я подозреваю, что это он застрелил Магомадова. Конечно, это только рабочая гипотеза, но именно она получает статус главной, - выжимая из себя остатки актерства, мрачно добавил Иван Саныч.
Но это были, кажется, действительно остатки. Его дар смеха, дар перевоплощения, кажется, окончательно иссяк. Он рассматривал Жодле темным испытывающим взглядом и шевелил губами, верно, пытаясь сформулировать дальнейшие вопросы. Но не мог.
Его выручил Осип. Моржов положил тяжелую ручищу на плечо Жодле так, что того перекривило, и сказал:
- Значит, тогда, в "Селекте", вас на нас навел Гарпагин? Сказал - вот робяты из России, ату их, хлопцы! Можешь не отвечать. Усе ясно. А Николя… он что, с вами тоже в деле?
- Нет. Он ничего не подозревал. Николя - болван.
- Это я успел заметить, - сказал Осип. - Но о покойниках не будем говорить плохо. Лучше поговорим о живых… то есть - надеюсь, что о живых. Где Настя, Жодле?
И он тряхнул француза так, что, верно, едва не вытряхнул его из халата вместе с душонкой месье Жодле, верно, передислоцировавшейся в пятки.
- Настя? - быстро заговорил тот. - А я не знаю, где она. В то же утро она со своим дружком сбежала из тюрьмы, куда мы…
- Из тюрьмы? Это за что же? За сопротивление сотрудникам спецслужб при исполнении? - хмуро отозвался Ваня Астахов. - Ладно, не объясняй. Значит, она сбежала?
- Д-да.
- И она в Париже?
- Ну… наверно, да.
- А, черт! И тут она устроилась лучше всех! - горячечно выкрикнул Иван, и на шум в комнату вошла Ирина.
- Что-то ты расшумелся, Ваня, - сказала она. - Да и месье Жодле, я смотрю, с лица спал. Ты уж меня извини, Эрик, что все так получилось, - произнесла она, обращаясь к французу, потерянно смотрящему в пол, - но так было нужно, понимаешь.
Тот ничего не ответил.
- Ира, выйди, пожалуйста, - хмуро сказал Астахов, - тут серьезный мужской разговор. А зачем вы приехали в Петербург, месье Жодле? Я, конечно, понимаю, что номинально вы сотрудник российско-французско-американского СП, а именно - медиа-холдинга "Вега-СМF". Но это так… сказки для генерала Карасюка и маршала Гуркина. А вот действительно что вы делаете в России, а? Повторно собираете информацию, что была на том диске?
- Вот ты и сам сказал… - мрачно отозвался Жодле.
- Да только, видно, кто-то не хочет, чтобы вам это удалось, раз угрохали Магомадова, - сказал Иван. - Хотя Маг человек такой, что его могли порешить по старым счетам. Друзья по балашихинской ОПГ и все такое. Кстати, а если Гарпагин играл на вашей стороне, какого хрена надо было поджигать его дом? Он не похож на человека, который может допустить, чтобы его дом сожгли… даже из каких-то высших соображений конспирации?
- Тут вот какое дело, - глухо сказал Жодле, - Гарпагин сам виноват. Мое начальство распорядилось сжечь дом Гаопагина как раз в ту ночь, когда возгорание можно было приписать на счет молнии.
- То есть… то есть тебе было поручено ликвидировать Степана Семеновича?! - воскликнул Астахов.
- Да. Или, что лучше, имитировать его смерть. В последнее время мы почувствовали, что Гарпагин скоро запалится. На него вышли, его отрабатывают. Возможно, люди из ФСБ. Мне велели вычистить канал Гарпагина, можно с ним самим. Но старый лис почувствовал опасность и уехал. У него несколько квартир по Парижу, некоторые оформлены на третьих лиц. Его сложно выловить. Да я, честно говоря, и не стремился. Главное, сгорел дом и номинально Гарпагин стал мертв еще до своей истинной смерти в больнице.
- Ладно… - сказал Иван Саныч, откровенно "приплющенный" всем услышанным, - у тебя есть какая-нибудь пишущая аудиоаппаратура, Жодле? В смысле, чтоб с микрофоном было… вот так.
- Центр есть…
- Музыкальный центр? Нормально. Так вот, сейчас ты наговоришь на кассету все, что только что нам рассказал. И чтобы без фокусов. Кассету мы приберем, а дальше видно будет.
На лице Жодле появилась длинная полуулыбка: кажется, у него было предложение по-иному разрешить создавшуюся ситуацию.
- Господа следователи, - почти торжественно сказал француз, - мне кажется, что не стоит омрачать отношения России и Франции очередным шпионским скандалом. Главный виновник, месье Гарпагин - мертв. Мы же с вами, как люди культурные, могли бы договориться. Делаем так: не записываем никакой кассеты, я немедленно уезжаю в Париж, а вы продолжаете вести расследование, но уже… но уже имея в кармане сто тысяч франков, скажем.
Он улыбнулся Осипу, и в тот же миг Осип хлестнул его по лицу так, что Жодле упал с дивана на ковер.
- Продажная скотина! - воскликнул Моржов гневно. - Да как ты смел предлагать нам взятку! Ты думаешь, буржуйская душонка, что все на свете продается и покупается?! Не-е-ет уж!
Жодле сплюнул кровавую слюну из разбитого рта и произнес хладнокровно:
- Все понял. Сто тысяч больше не предлагаю. - Он вытер губу ребром ладони, а потом упруго выбросил:
- Триста тысяч.
…Через полчаса Иван Саныч, Осип и Ирина вышли из подъезда Жодле и сели в Иринину машину. Иван Саныч посмотрел на Осипа, потом на Иру, и мрачно спросил:
- Что это, Осип, тебе пришло в голову торговаться с французом? А вдруг он просек бы?…
- Просто я вспомнил анехдот, - сказал Осип. - Прямо про нас с тобой, Саныч. Приезжает в Париж делегация. Ентот… гид ведет их по Парижу и балакует: вот енто Ейфелева башня, а рядом - продажные женщины. Едут дальше. Гид грит: а вот енто - Триумхвальная арка, а окол нее - продажные женщины. А один туррыст спрашивает: а в Париже есть непродажные женщины? "Есть, - грит гид, - но они очень дорого стоют". Усекаешь, Саныч?
- Ага, - отозвался Астахов, - ты изобразил непродажную женщину и потому стоил Жодле очень дорого.
- А сколько, мальчики, если не секрет? - промурлыкала Ирина.
Астахов быстро переглянулся с Осипом и, вынув из кармана пачку стофранковых билетов, положил на колени Ирине и сказал:
- Твой гонорар. А вообще - много, Ирочка. Много.
…Пятьсот тысяч. Почти сто тысяч долларов.
Но этого Ваня уже не стал говорить.
* * *
Александр Ильич Астахов хорошо знал своего сына и прекрасно представлял, что тот способен буквально на все, что подскажет тому буйная фантазия, а последняя, как показали события, и Ивана Саныча была что надо. Но даже Астахов-старший не мог себе представить, что сын вместе с неизменным Осипом Моржовым вломится к нему в квартиру в три часа ночи, швырнут в нос пачку скомканных франко-долларовых купюр и прокричит дурноватым голосом Миронова из все той же "Бриллиантовой руки":
- Шеффф, все пра-апалло! Гыпс сымают, клиент уезжает! Все пропало!
Астахов-старший онемел. Он нарочито неспешно поднялся с дивана и произнес:
- И что это за пантомима, Ваня? Где это вы так нажрались и что это за деньги?
- Енто деньги за продажу родины, - за Ваню Астахова ответил Осип, который, конечно, был не так пьян, как Иван Саныч, но тем не менее цеплялся за косяки и икал. - Мы, Ильич, продали родину за полмильена хранков. Так что таперь может немножно расслабиться, пока нас не захомутали мусора. Мы енто… в хведеральный розыск попали.
- Чего? В федеральный розыск? Что ты такое несешь, Осип?
- А чаво енто ты несешь, Красная Шапочка, как сказал серый волк, - отозвался Моржов. - А чаво ж… ты не слыхал о том, что убили Рыбака… твово и моево старого знакомого, между прочим? Ну, Рыбушкина, Валентин Самсоныча?
- Вора в законе? - нахмурился Астахов-старший. - Да, слышал. Передавали в новостях. Но я что-то не понимаю… какое отношение имеет к этому вы?
- А мы попросили его помочь нам найти Жодле и ентого… Магомадова. Ну чаво ж… помог. Только после того, как мы от него ушли… позавчерась… его шлепнули. А нас видели около него, и ентот фельдмаршал Карасюк и генералиссимус Гуркин дали в розыск наши фотороботы.
- А Жодле, папа… - подхватил Иван Саныч, - Жодле мы нашли. И Магомадова. Мага несколько часов назад застрелили на наших глазах в "Падуе", а Жодле мы притянули за яйца… причем притянули в буквальном сы-мысле, рручками моей старой знакомой, хорошей девочки Иры из Чебоксар… и стрясли с него лавэ за то, чтобы мы не стучали на него насчет… ну, в общем, насчет свистопляски со шпионскими заморочками и дисками.
- И мы подумали, что Рыбака и Магомадова порешил один и тот же хитропродуманный человечек из Парижу, - подвел внушительный итог Осип. - Черный человек.
Александр Ильич буквально осел в кресло под тяжестью того вороха оглушительных новостей, что с такой непринужденностью и непосредственностью вывалили на него Иван Саныч и Осип. Он несколько раз поводил нижней челюстью вверх-вних, верно, порываясь что-то сказать, но всякий раз оставляя эту мысль.
Наверно, такое количество информации к размышлению вызвало мозговое несварение.
Сначала он подумал, что все это глупый розыгрыш, на который сподобились два веселых болвана под влиянией алкоголя и - судя по красным глазам Ивана Саныча - кокаина. От "дурачков", как любил вкупе с Астаховым-младшим именоваться Осип Моржов, можно было ждать всего, чего угодно.
Но вид денег, причем количества оных, совершенно не совместимого с нынешними финансовыми возможностями сына и его дружка-рецидивиста, внушал. К тому же Александр Ильич припомнил фотороботы подозреваемых в убийстве Рыбушкина людей и, облившись холодом, действительно уловил в них определенное сходство с Иваном и Осипом.
- Черт!.. - наконец проронил он. - Ну, вы, ребята, отличаетесь!! Да как же вы умудряетесь выдавать такое количество идиотизмов? Господи! Нет… ну это просто нарочно не придумаешь! Это черт знает что такое, Иван! И… кокаин! Ты опять травишься этой мерзостью, я смотрю! Нет, ты меня радуешь, сынок, это же просто в мозгу не укладывается… ну не укладывается, не-ет!!
- Да паш-шел ты на хрен со своей гребаной моралью, папа!!! - вдруг грубо заорал Иван Саныч, зачем-то хватая с туалетного столика и сминая пачку сигарет. - Кто уж молчал насчет того, чего не надо делать. Да еба… да я… да ты вообще нечего не понимаешь! И вот что, папа… - Иван Саныч взгромоздился в кресло прямо с ногами, а так как он вошел не разуваясь, то на обивку тут же налипли жирные шлепки грязи, в прямом смысле почерпнутые Астаховым-младшим во дворе отцовского дома, - вот что, дорогой Александр Ильич. Лицо Ивана Саныча осмыслилось, почти потеряв остатки пьяной окоченелости, как осеннее дерево теряет под холодным ветром свои листья. Речь же Ивана стала отрывистой и довольно ясной:
- В прошлый раз, когда ты высылал меня в Саратов к этому Николаю Сергеевичу Белецкому, оказавшемуся бандюганом, ты делал это нарочно. Чтобы вычеркнуть меня из своей жизни. В Мокроусовске и Саратове у тебя имелись свои темные корыстные интересики, которые я едва на порушил.
- Ну и что ты вспоминаешь об этом? - поморщился Александр Ильич. - Дело прошлое. Тем более что у меня были основания вести себя подобным образом.
- Были?! - рявкнул Ваня. - Значит, были! Ну ладно. Не будем об этом. Может, и были. А вот объясни мне, папа, какие основания были у тебя на этот раз, чтобы готовить мне ловушку во Франции?…
Александр Ильич пожал плечами:
- Ловушку во Франции? Иван, ты пьян. Я не понимаю, о чем ты говоришь. Ты что, хочешь обвинить во всех неурядицах и всех этих обильных смертях, что произошли в Париже и в Сен-Дени, - меня, что ли?
- Нет, я просто хочу сказать, что тебе не надо было выдавать Гарпагина за невинного скрягу, огородника, который на старости лет занимается разведением огурцов и помидоров, делает вино собственного изготовления и крысит деньги своим отпрыскам, - быстро и ни разу не запнувшись, выговорил Иван Саныч. - Я вот только сейчас и подумал: а откуда у огородника капитал в сто сорок миллионов? Это же почти двадцать пять миллионов баксов! Откуда у него эти деньги, а, папа? Наверно, с продаж помидоров с экологически чистый магазин "Фошон"? А?
- Я не понимаю, что ты хочешь сказать, - выговорил Александр Ильич, однако же заметно смущенный напористыми словами сына.
- А хочу я сказать только то, что мой милейший дядюшка Степан Семеныч Гарпагин - не только мерзкий скряга, но еще и бывший сотрудник отдела внешней разведки КГБ, позднее работавший на французские спецслужбы. Вот откуда у него деньги!
Неожиданно Астахов-старший рассмеялся:
- Ах, вот оно что! Ну так это я легко вам объясню.
- Да уж чаво уж, - пробурчал Осип. - Валяй, объясняй, не стесняйсси.
- Степан Семеныч в самом деле - бывший полковник КГБ. Он в самом деле эмигрировал не по соображениям диссиденства, а просто потому, что с возвращением в Союз его расстреляли бы. Он работал на французскую разведку, да. Но я-то думал, что это факты давно минувших дней, что он, образно говоря, давно сдал их в архив! Что он закончил эти шпионские штучки много лет назад, после того как удачно женился и завел семью во Франции. Так нет же… старый лис, оказывается, до сих пор стоит на прежнем! Черрт… теперь я понимаю, почему он всполошился, когда я сказал, будто вы экс-следователи Генпрокуратуры! Старая шуточка, вами же и придуманная, но кто знал, что она так подействует!
- Угу-м-м… - отозвался Ваня.
- Да, кстати, а кто вам сказал о Гарпагине такое, а? Жодле, да?
- Ага, он, - буркнул Ваня, - он передает Гарпагину информацию, которую добывает в России по гарпагинским же наводкам. Точнее - передавал, пока драгоценный дядя Степан Семеныч не скопытился. Кстати, что там все-таки было на диске?
- Ах да, на диске, - скороговоркой произнес Астахов, словно желая побыстрее избавиться от того, что он намеревался высказать. - На диске была исчерпывающая информация по разработкам новой противоракетной системы… одним словом, информация, попади она в нужные руки, стоимостью в многие сотни миллионов, а то и миллиарды долларов. В эту сумму укладывается, конечно, не собственно цена информации, а возможные от нее прибыли при правильном применении. Миллиарды долларов. А вы, если не ошибаюсь, продались за неполные сто тысяч "зеленых".
- А вот не надо! - злобно сказал Ваня. - Мы продали вовсе не секретную информацию, а информацию о секретной информации. Диск же остался у нас, а Жодле напуган и уедет вон из страны не солоно хлебавши, тем более что Магомадов убит как нельзя более кстати. А ты бы, папа, не морализировал тут… чья бы корова, как грится, мычала. Это ведь именно ты продавал ворованное оружие с мокроусовских складов на Северный Кавказ? Ну, не ты, а Останевский, но у тебя была в этом деле своя доля, и доля, я бы сказал, львиная! Так что не надо строить из себя патриота, драгоценный мой родитель!
Он взялся пальцами за виски и продолжал:
- Ну и семейка мне досталась! Папа так и норовит прихлопнуть, родной дядя - шпион и изменник, и сверху всего этого винегрета - наследные миллионы, полученные за продажу государственных секретов. Здорово!! И после этого меня еще будут упрекать, почему это я закидываюсь "коксом" и пью безбожно. Да тут свихнуться недолго!
- Да, это точно, - машинально выговорил Александр Ильич, которого, по всей видимости, впечатлила картина семейного древа с комментариями, нарисованная Астаховым-младшим.
- Ну и что же теперь вы думаете делать, братцы-кролики?
- Вообще-то мы хотели послушать, чаво ты нам скажешь, Сан Ильич, - произнес Моржов. - Тебе, канешна-а, доверять нельзя, вредно енто для здоровья… но если совсем уж не доверять, то енто еще вреднее.
- А что я могу вам сказать? - проговорил Астахов-старший. - В идеале нужно бы поймать этого самого… неуловимого черного человека, которого вы подозреваете во всех этих убийствах.
- И ишшо мы подозреваем, что его зовут Ансельм, - добавил Моржов. - Дохтор технических наук, который, может, тоже с гэбэшниками в свое время водился.
- Так, значит, вы его знаете, этого человека?