- Посторони-ись! Посторони-ись! - раздалось позади меня. Я оглянулась. Грузчик, обросший и пьяный в стельку, катил тележку, заваленную коробками. Я отошла в сторону. Тот наполовину выкатил тележку, и тут с нее посыпались коробки. Он, грубо матерясь, принялся их собирать и запихивать вновь на тележку. Когда, наконец, ему удалось пристроить коробки так, чтобы они удержались, и он со своей тележкой вышел из ворот, бабушки Шуры, как и не бывало. Ее точно ветром сдуло. Вместе с сигаретами.
Я кинулась туда-сюда, но ее и след простыл. Вот незадача. Непонятно, почему она так спешно скрылась.
Я стала спрашивать у ее соседок, торговавших рядом.
- Вы знаете, она ни с того ни с сего вдруг вспомнила, что забыла дома утюг выключить. Ну и побежала. А толку-то что? С утра сидит тут. Если уж не выключила, так теперь все сгорело.
- А где живет баба Шура, вы не знаете случайно?
Одна из старушек подсказала ее адрес:
- Вот по этой улице вверх идите, девятый дом. Квартира десятая, вроде.
Я поблагодарила неожиданных помощниц и пошла к бабе Шуре, решив про себя, что такой шаг мне обязательно принесет успех. Я прямо почти и не сомневалась, что так будет. Неслучайно же судьба послала мне эту старушку. Про Алевтину я узнала мало, практически ничего, зато сейчас непременно узнаю что-нибудь нового по делу сторожа. Старушке-то точно известно что-то.
Где тут у нас девятый дом? Пятый, седьмой, значит, следующий - девятый. Подъезд, наверное, первый. Я позвонила в металлическую дверь в квартиру на втором этаже. Дверь открыл симпатичный молодой человек, приблизительно моих лет. Он открыто улыбался. У него приятная, добрая такая улыбка. И от него вкусно пахло пивом.
- Я… Понимаете… Здравствуйте.
Он засмеялся, обнажив два ряда великолепных зубов и ответил:
- Здравствуйте. Проходите. Что мы тут на площадке стоим.
Я шагнула в его жилище.
- Меня зовут Ольга Андреевна. Я пришла к вам по делу. Вернее, к вашей маме или бабушке - не знаю, кем она вам доводится. Пожилая такая, на базаре сигаретами торгует.
- Это моя бабушка. Проходите вот сюда на кухню. Я тут как раз полдничаю. Не желаете присоединиться? Садитесь. А бабушка еще не вернулась, но она скоро должна прийти. Вам налить пивка?
Я невольно сглотнула слюну. Очень хотелось пить. Но мне было так неудобно напрашиваться на пиво.
- Вы мне водички лучше налейте. Просто пить очень хочется.
- Да вы не стесняйтесь, будьте, как дома. Мы сейчас с вами пивка нахлобучим, а там и бабанька подгребет.
Он достал с посудной полки бокал огромных размеров и наполнил его до краев.
На столе на тетрадных листочках были разложены сушеные рыбешки.
- Рыбкой вот угоститесь. Меня, кстати, Лешей зовут.
Рыбкой я не стала угощаться. Я выпила пиво залпом. Пить прохладное пиво в такую несусветную жару невероятное удовольствие. Приятная истома разлилась по моему уставшему телу. Хорошо-то как. Боже мой! У меня даже голова немного закружилась.
Леша достал из-под стола трехлитровую банку и вновь наполнил мой бокал.
- А вы по какому делу к бабушке, если не секрет?
Я замялась. Обсуждать с Лешей цель своего визита мне вовсе не хотелось. Я отхлебнула пенящийся напиток.
- А впрочем, какая разница? В мой дом пришла очаровательнейшая незнакомка, я вместе с ней сижу за столом. Мне это доставляет огромное удовольствие. К чему мне знать ваши с бабушкой дела? Я представил себе, что вы пришли именно ко мне.
Мне его слова ужасно понравились, прямо согрели душу. В последнее время я от близких людей одни тычки в зубы получаю. А тут от мужчины очень приятной наружности такие комплименты. Я, запрокинув голову, довольно рассмеялась.
- Ольга Андреевна, Олюнька, можно я вас так буду называть?
"Олюнька" звучало так ласково, так необычно, ласкающе слух. Я кивнула:
- Конечно. Меня еще никто так называл.
- Олюнь, а может чего покрепче, за знакомство? Ты как? Прости, что на "ты". Мне кажется уже, что я тебя сто лет знаю. Так как насчет покрепче? У бабушки есть. Крепкая, собственного изготовления.
Я отрицательно покачала головой. Пить в такую жару, да еще к тому же когда делом занимаешься. Нет. И тем более, когда в наличии имеется вкусное холодное пиво. Разве его можно сравнить с вонючим самогоном?
- Ну, как хочешь. Мое дело предложить, твое отказаться. Давай тогда на пиво налегай, а я себе плесну немного чего покрепче.
Я смаковала пиво, а Леша плеснул себе в стакан жидкости довольно приятного цвета и залпом выпил его. Сморщившись, он запил самогон пивом и спрятал стакан в шкаф.
- Это чтобы бабанька не догадалась, - пояснил он, - она у меня такая фурия, у-у, блин горелый. Никакой от нее жизни. И вообще мне в жизни не пруха, ей Богу.
Слово за слово мы с Лешей понемногу и разговорились. Оказывается, у него такая несчастная жизнь. Ему ужасно не везет с женщинами.
- Если бы мне принадлежала такая женщина, как ты, Олюня, я бы всю оставшуюся жизнь на нее молился.
Щеки у меня зарделись. Я попыталась его утешить и погладила по голове, как маленького.
- Ты еще молод, Леша. В твоей жизни все еще будет.
- А можно я тебя поцелую, Олюнь? Как сестренку, а?
Я наклонилась к нему и подставила щечку. Леша поцеловал меня в щеку, потом неожиданно взял меня за подбородок, повернул к себе и нежно тронул своими пухлыми губами мои губы. Сердце мое сладко замерло. Леша, словно почувствовав это впился в мои губы. Сама того не ожидая, я ответила на его поцелуй, такой нежный и страстный. У меня внутри все затрепетало.
- Олюня, милая. - Нежно прошептал Алексей. Он уже целовал мне шею, его губы скользили вниз. Я и сама не заметила, когда он сумел спустить бретельку сарафана.
Моя левая грудь оказалась в его руке. Губы нежно тронули сосок. Я непроизвольно застонала.
- Пойдем в комнату, девочка моя.
- А бабушка? - Прерывающимся шепотом спросила я Лешу.
- У нее нет ключей. Она позвонит. Мы успеем.
Он продолжая меня целовать, потихоньку начал подталкивать к двери.
И тут раздался предательский звонок. Мне он показался таким громким и назойливым, что я вздрогнула всем телом.
Леша замер.
- Кажись, бабанька. Не могла попозже прийти, старая карга.
Он пошел в прихожку, открывать дверь, а я направилась за ним.
На пороге возникла высокая, худая старуха с сердитым лицом. Она и отдаленно не напоминала рыхлую низкорослую бабу Шуру. Я удивленно смотрела на нее и лихорадочно соображала, как это могло случиться. Видимо, старухи ошиблись и дали мне не тот адрес.
Старуха, злобно сверкнув глазами, зашипела:
- Вот ирод, твоя воля. Опять нажрался. И опять бабу притащил.
Бабка, размахнувшись сумкой, которую не успела пристроить на вешалку, влепила ей по лицу несчастному Леше.
Тот зажал горящую щеку рукой:
- Бабуль, ну ты че? Вообще офигела, что ли? Эта женщина к тебе по делу пришла.
- Знаю я эти дела. Вот Люська твоя приедет, я ей все расскажу.
Я бочком протиснулась к двери. Старуха посторонилась, пропуская меня, продолжая возмущаться:
- Это что ж и за бабы такие нынче пошли. Сами на шею вешаются. Дела у нее.
- Извините, я, кажется, адрес перепутала. - И, оказавшись на площадке, пулей кинулась вниз.
На улице я едва перевела дух. Ну и дела. Господи, какая я невезучая. Почему у меня всегда все получается шиворот навыворот? Я взглянула на часы и поняла, что теперь мне точно не сносить головы. Время, назначенное сестрой, давным-давно прошло. Полина меня убьет теперь. При воспоминании о Полине меня прямо обожгло.
Господи, помоги. Что же мне теперь делать? Я стояла на тротуаре около злополучного дома и беспомощно озиралась, пытаясь отыскать глазами телефон-автомат. И тут мой взгляд упал на номер дома, из которого я с таким позором только что была выдворена. Это был дом № 7а!!! Девятый дом - следующий вверх по улице.
Это выше моих сил. Такого даже я себе простить не смогу. А что говорить о Полине? Да она и слушать меня не захочет. Одно меня могло спасти. Я должна сделать вид, что была занята серьезным делом, что продолжаю им заниматься. Поэтому и не смогла прийти на встречу.
На девятом доме имелся телефон-автомат. Оттуда я и позвонила в отделение УВД. Трубку взял кто-то из Жориных коллег. Я объяснила ему, как могла, что вышла на старуху, которая приобретала крысиный яд у сторожа.
- Понимаете, она сразу сбежала. Уверена, что эта старуха знает кое-что. Я ее почти нашла.
Жорин коллега пообещал, что все передаст Овсянникову. Правда, у меня сложилось впечатление, что он мало чего понял из моего путаного рассказа.
Я долго звонила в дверь десятой квартиры, но ее упорно не хотели открывать. Хотя мой чуткий слух уловил движение за дверью. Бабушка, почему-то, не хотела меня впускать. Чем я ее так напугала, я не могла никак взять в толк. Я и видела-то ее в первый раз. Странная какая-то, ей Богу.
Выглянула соседка.
- Вы к тете Шуре, что ли? Клиентка? Она дома должна быть. Звоните еще. Она обычно телевизор громко включает. Может, не слышала. А может, в ванной что делает.
Она подошла к двери и принялась стучать кулаками:
- Теть Шур, открой. К тебе тут гостья. Клиентка к тебе. Открывай.
Громыхнул засов. Причем, сразу. Словно, она стояла под дверью. Баба Шура смущенно улыбнулась:
- Проходите, а я и не слышу. Приснула маленько. А ты чего, Нинка, болтаешь? Какая клиентка? У меня нет никаких клиентов.
Та пожала плечами и направилась в свою обитель.
- Я как с базара прибежала, сразу полежать решила, устала до невозможности, ну и уснула. А ты что, дочка, хотела-то? - она сделала жест рукой, приглашая меня пройти в комнату.
Я прошла в зал и уселась на диван. Старушка примостилась рядом.
- Вообще-то, я психолог, Александра…
- Алексеевна. Но ты, если хочешь, зови меня бабой Шурой. Меня все так зовут. Мне так привычнее. По-домашнему, как-то.
Я кивнула.
- Хорошо. Баб Шур, вы как-то поспешно с базара сбежали. Не успела я и глазом моргнуть.
Я решила сразу брать быка за рога. Если эта бабушка что-то знает, я, как психолог, это сразу пойму по ее глазам.
Бабушка странно так отвела взгляд, и замялась.
- А утюг-то хоть выключили?
- Да выключила, выключила.
- Вы ж не из-за утюга сбежали? Разве не так?
Баба Шура шумно вздохнула и махнула рукой.
- Ой, дочка, все как на духу скажу. Куда ж деваться? Эта ж карга бестолковая наговорила невесть знает что. А сейчас за это дело строго наказывают. Этот молодой милиционер муж что ли твой? Красивый да статный он у тебя какой.
Я молчала, судорожно вспоминая, где она меня могла видеть с молодым милиционером.
- Ну, утром-то сегодня, он тебе еще целый блок "Камели" купил.
И я рассмеялась. Вот почему старушка решила, что я могу доставить ей неприятности. Она перепутала меня с Полиной. А Жорина форма произвела на нее неизгладимое впечатление.
- Это вы сестру мою видели. Я не курю. Я от дыма вообще задыхаюсь.
- Сестру!? Ой, да батюшки ты мои! - Обрадовалась баба Шура, - А ведь как похожи. Одно лицо, ей Богу. А что не куришь, так это хорошо. - Бабушка потыкала в пространство указательным пальцем, - Не знаю уж, чего хорошего девицы нынешние в курении находят. Вот и дымят, и дымят как паровозы. Ты уж не говори сестре-то, детка, да и зятю своему, что на базаре слыхала-то. А то у меня и так одна беда за другой.
Я твердо пообещала Александре Алексеевне не доставлять ей никаких неприятностей.
- Сейчас многие этим занимаются. Жизнь трудная, а на пенсию прожить невозможно. Я ж понимаю, Александра Алексеевна. Мне совсем другое от вас узнать надо.
Моя понятливость пришлась старушке по душе.
- Спрашивай. Что знаю, то скажу, чего не знаю, про то врать не буду.
- На базаре я случайно услышала, что вы знали убитого сегодня сторожа химической лаборатории.
Старушка меня перебила, махнув рукой:
- Ой, Оля, да как я его знала? Так… Он у меня сигареты завсегда покупал. Так говорили иногда о том о сем, за жизнь. Он же поблизости работал. А раз подходит и просит ему в долг сигареты дать. А сам, похож, с похмелья, руки него трясутся так. А я как раз рассказывала, что крысы у меня в сарае завелись, спасу нет. Он мне и шепнул, что помочь сумеет за вознаграждение. У него потом неприятности какие-то были. Это ж незаконно яд-то красть. Как он там замки эти пооткрывал, я не знаю. Знаю только, что кто-то застал его за этим делом. Он, правда, сумел как-то договориться, но наливать мне потом пришлось еще. Так сказать, за риск.
Уже солнце близилось к закату, когда я вышла от Александры Алексеевны. Мысли почему-то путались и никак не хотели выстраиваться в логическую цепочку. Сторож, который украл цианистый калий из лаборатории. Разговор про крыс, который я слышала утром в больнице. Получается… Ой, да ничего не получается. Ерунда какая-то.
И вообще, как теперь перед Полиной за опоздание отчитываться? Хоть я и сделала чрезвычайно полезное дело, на Полину все равно не угодишь. И она все равно будет меня потыкать за опоздание. А ведь я могла и не опоздать, если бы не забрела по рассеянности в чужой дом и не задержалась бы там. Я могла бы прийти вовремя и с той информацией, которую имею сейчас. Ехать на встречу с Полиной в данный момент - совершенно бесполезное дело. Она столько времени ждать не будет.
Просто мне с самого утра не везет сегодня. То яйцо на пол плюхнулось, то тряпка загорелась, то очки разбились.
Утром, когда я вернулась из больницы, я бросила сумочку на диван слишком небрежно. Она свалилась на пол, и все из нее посыпалось. А там у меня столько всяких вещей… Еле собрала. Очки жалко. И денег нет, чтобы новые заказать. И зачем я вчера только к этой гадалке попер…
Тут меня осенило.
Господи! Господи! Я же знаю, где я их всех видела! Я знаю, почему мне все кажутся знакомыми. И тот тип, который звонил из автомата и забыл бумажку с номером телефона. Как же я раньше этого всего не вспомнила.
Хотя немудрено. Я ведь так была взволнована, когда решила, что Лизоньку с Артуром хотят украсть, что на все остальное просто не обращала внимание. Это, собственно говоря, и есть блокировка, шутка подсознания, в общем.
Он еще сказал:
- Не волнуйся. Я позову тебя, когда она уснет. И мы с тобой все найдем, Алевтина.
Что они собирались искать в квартире Веры Елушкиной? Нет, сейчас не об этом надо думать. Надо отыскать эти чертовы бумажки с телефонными номерами. Руки у меня дрожали.
Одна нашлась сразу - была в кармашке. А другой, той, что забыл Лукьянов, не было. Скорее всего ее надо искать под диваном.
И никого, с кем можно поделиться своими успехами. Все телефоны: и в УВД, и Полинин, и Жорин упорно молчали.
Подошел троллейбус. Я втиснулась в него кое-как и отправилась домой. На поиски бумажки, скатанной в трубочку, я потратила минут тридцать. Оказалось, что она под паласом. Как она умудрилась сюда утискаться - ума не приложу. Не это главное. Важно то, что номер, по которому звонил Лукьянов и тот, другой, совпали. Лукьянов звонил Алле Сергеевне. Вот она, Алевтина.
А почему он ее так называл? Кто знает. Назвал же меня мужик в гастрономе Олесей. У мужчин тоже свои причуды. У меня тогда уже кое-какие догадки появились по поводу имени. Но Полина меня отвлекала и не дала сосредоточиться. Она как начинает ерничать, у меня сразу все мысли разбегаются.
Стоп, Ольга. Ведь Алла Сергеевна была в тот вечер на дежурстве. Зато дружок ее, тот молодой врач, был свободен. А его фотография тоже на стене у гадалки, Пелагеи Семеновны висит. А может быть, потому и убит Лукьянов, что вместо Аллы Сергеевны пришел ее друг?
Тогда куда пришить тот разговор про крысу? Врача там не было. Нет, надо идти к Пелагее Семеновне и прояснить для себя, кто есть кто.
Пелагея Семеновна удивилась, увидев меня:
- Ольга Андреевна? Вы еще погадать хотите?
Я не стала разочаровывать старушку:
- Я просто заранее на сеанс записаться к вам хочу.
Она впустила меня в свою шикарную квартиру и закрыла дверь на множество замков.
- Вечер уже. Страшно, знаете ли. Мало ли что.
Закончив с процедурой записи на сеанс, я поднялась со стула и принялась рассматривать фотографии. Смеющийся Юрий Лукьянов на фоне оперного театра. Молодой врач, обнимающий за плечи улыбающуюся Аллу Сергеевну.
- Хорошие фотографии. Прелесть прямо. Это ваши родственники?
- Да, это мои внучатые племянники. Юру я, считай, на ноги поставила.
Старушка любовно провела рукой по фотографии.
- А это Сережа и Аллочка. У них свадьба скоро. Хорошая девушка. Юра, глупый, такое сокровище упустил. Но оно, может, и к лучшему. Сережа-то, он посерьезней. Ей с ним лучше будет.
"Один мотив для убийства уже есть", - пронеслось у меня в голове. Ведь из-за ревности убивают чаще, чем принято считать. Кому, как ни психологу, это знать лучше других?
- А своих детей у вас нет?
Старушка горестно покачала головой:
- Нет. Своих Бог не послал. Но Юра с Сережей для меня все равно что родные. Все, что после меня останется, все им.
Она обвела руками гостиную.
- Да у вас мебель одна целое состояние стоит. Все-таки гаданье, наверное, доходный бизнес.
Пелагее Семеновне последняя фраза не понравилась:
- Господи, да какой же это бизнес? Я ж людям добро делаю, а они платят, сколько могут. И чего это меня понесло? А что вы все спрашиваете про них?
Старушка насторожилась.
- Не случилось ли чего?
Я не стала посвящать ее в страшные подробности. Пусть эту неприятную новость принесет ей кто-нибудь другой. А я такая чувствительная, расстроюсь еще… А мне еще столько дел переделать надо.
- Нет, Пелагея Семеновна. Это я так. Мы ж случайно разговорились. Просто фотографии очень хорошие. Племянники вас, наверное, часто навещают? Ведь не у всех есть такие тетушки, которые любят племянников, как своих детей.
- Это да. Как своих. Навещают. Сережа вчера был. Сегодня-то он работает. А вчера приходил вечером, ночевал у меня. Он не собирался оставаться ночевать. А тут у меня сердце прихватило к вечеру: жарища-то вон какая стоит. Он мне дал лекарство. Он ведь врач. Я и уснула, полегче, значит, стало. А он все телевизор смотрел. Он завсегда допоздна смотрит. Юра, правда, чтой-то давно не был. Я, когда они долго не приходят, волнуюсь. Вот и сейчас, чтой-то, прямо сердце замирает. Места себе не нахожу. Я потому, наверное, и разговорилась про них. Заболтала вас совсем.
Вот тебе, Ольга Андревна, и второй повод для убийства. Наследство. Только при чем тут Вера? Что можно было искать у нее? Ни при чем. Вера - только подставка. Пешка в большой игре. Пора браться за Аллу Сергеевну и ее сообщника. Только она сможет ответить на все вопросы.
Как жаль, что рядом нет Полины. Но я и одна справлюсь. Не будет же Алла Сергеевна, в конце концов, убивать меня в собственной квартире. Зато и Полине и Жоре нос утру. А то сестренка заелась, отправила меня по следу, который вел в никуда. Это просто провиденье мне помогло. Я оказалась в нужном месте в нужный час. Нечасто так везет.
Я набрала номер Аллы Сергеевны и попросила разрешения прийти к ней.