К трем часам ночи Ольгина квартира приобрела божеский вид. В холодильнике появилась приличная еда.
Артур так и не проснулся. Зато телефон Кирилла ожил. Оказалось, что он проводил свое свободное время в казино. В шесть утра он пообещал приехать и забрать Артура на время к себе.
Кое-что сдвинулось с мертвой точки. На пару часиков даже прилечь удалось.
Проснулась я еще до приезда Кирилла. Да если честно сказать, то я и не спала толком. Урывками только. Слишком тревожно у меня было на душе.
Кирилл, взяв спящего сынишку на руки, понес его в машину. Я, разбудив Дрюню, который никак не мог въехать в ситуацию и проснуться до конца, культурно выставила его за дверь и отправилась к Жоре Овсянникову.
Крепкие все же у Жоры нервы. Спит, как мамонт во льду. Он открыл дверь только после того, как я в нее чуть ли не ногами колотить принялась.
Вид заспанного бывшего мужа подействовал на меня раздражающе. Столько несчастий за одни сутки, а ему хрен по деревне.
- Поленька, а ты что так рано? Я только недавно домой вернулся. Чуть ли не всю ночь на ногах. Вот отпуск славно начался. Ты не находишь?
Мне до Жориного отпуска было, как до лампочки. Не время отдыхать.
- Ольга с Лизонькой попали в больницу.
Жора изумленно посмотрел на меня:
- Как?! Ой, да ты проходи скорей. Рассказывай.
Я прошла в комнату и, усевшись в кресло, закурила в ожидании, пока Овсянников окончательно очухается и начнет собираться.
- Одевайся скорее. Пока тебя дождешься, в УВД рабочий день начнется. А мы должны навестить сестру. Надо еще на базар заскочить, купить что-нибудь из продуктов для Ольги и Лизоньки.
Жора заметался по комнате, как драный кот, собирая разбросанные вещи. У него привычка, как у моей сестренки поддерживать в своей квартире весьма своеобразный порядок. Поскольку небрежно брошенная на стул рубашка оказалась мятой, Жора облачился в форменную одежду, пояснив:
- Какой уж теперь отпуск, раз подруга твоя в беду попала.
Я уж не стала его попрекать за то, что к форменной одежде у него гораздо больше уважения, чем к гражданской. Сделала вид, что не поняла его маленькой хитрости.
Побродив по базару и накупив всякой всячины, мы с Жорой направились к выходу. Уже около самых ворот я вдруг вспомнила, что у меня заканчиваются сигареты.
Около ворот сидела благообразная старушка и весело общалась со своей соседкой, продающей семечки. Я подошла к этой бабульке и стала изучать ассортимент товара.
- Тебе чего, доченька? У меня, как в супамаркете, все в наличии, выбирай, что хочешь.
Я усмехнулась и ничего не сказала, продолжая искать глазами "Кэмел". Жора приблизился ко мне и, обняв меня за плечи, спросил:
- Что тебе купить, Поленька?
- Да я смотрю вот, у бабульки "Кэмела" нет. Придется на базар возвращаться.
- Да как же это нет! Ой, да это я ж я просто обмишулилась и не достала. Я сейчас.
Бабулька кинулась к своему пухлому баулу и усердно принялась в нем рыться, следя за нами глазами, боясь, что нам надоест ждать, и мы вернемся на базар.
- Вот-вот, милок, нашла. Тебе сколько, солнышко?
Жору такое ласковое обращение покорило, и он так расщедрился, что купил у бабушки целый блок. Счастливая старушка и не знала, как его благодарить.
Когда мы отошли на некоторое расстояние, я не удержалась и прикололась над Жорой:
- Разве ты не знаешь, "солнышко", "что лесть гнусна, вредна?"
Жора рассмеялся и только покрепче обнял меня за плечи:
- Ну и колючка ты, Поля.
Глава третья Ольга
Мне даже вспоминать тяжело, как прошла эта ужасная ночь. Все-таки, я была права. Это - действительно конец света. Лизоньке, слава Богу, немного полегчало. Опасность миновала. К утру ее перевели из реанимации в обычную палату. Тут хоть стульев побольше. Я смогла их составить в ряд и прилечь. Все-таки я всю ночь просидела на скамейке около палаты интенсивной терапии, одновременно проклиная себя за разгильдяйство и умирая от горя.
Другие матери лежали со своими детьми на тесных детских кроватках. Как им это удавалось, я не знаю. Согнувшись в три погибели и разместив ноги на стульях, они мирно дремали, когда нас с Лизонькой привели в палату.
Некоторым из них повезло немного больше, в том смысле, что кровати им достались взрослые.
Лизонька была бледной и обессилевшей. Я решила, что лучше еще две ночи спать не буду, только не рискну лечь рядом с ней и тем самым создать ей какие-то неудобства. Ничего, дома отосплюсь. Быстрее бы только все закончилось.
Тут я с ужасом вспомнила, в каком состоянии я оставила свое жилище, и вновь невольно содрогнулась. И славный мой Артур среди этого хаоса в компании пьяного Дрюни! Нет, это выше моих сил. И хоть я обиделась на сестру за ее подлый поступок, за то, что она отключила на такое длительное время телефон, я не утерпела и решила попробовать позвонить ей еще раз. Может, теперь откликнется? Полина никогда на меня долго не обижается.
Я тихонько поднялась со стульев и направилась в коридор. В самом его конце на стене я видела телефон-автомат. Я, правда не знала, можно ли по нему позвонить бесплатно. А жетонов у меня, разумеется, не было.
Какая я все же несобранная. Нет, чтобы сразу у какой-нибудь мамы жетончик попросить. Правда, они, как я уже говорила, мирно дремали. Навязываться и приставать прямо с порога неудобно как-то.
Бесплатно позвонить мне не удалось. Я размышляла, где бы мне разжиться жетончиком и машинально остановилась у открытой двери ординаторской, услышав голоса. Тут из двери показалась миловидная медсестра, лет двадцати пяти. Лицо ее мне было почему-то до боли знакомым. Словно, совсем недавно, я ее где-то видела. Причем воспоминания она у меня вызывала именно благоприятные. А вот где, я никак не могла вспомнить. Мне казалось, что сними она только чепчик с головы, и я тут же вспомню.
- Вам что, мамашка?
- Я… Мне бы жетончик. Я позвонить хотела.
- Вы вновь поступившая, что ли?
- Да, я… Нас с дочкой утром перевели.
- Ну, понятно. Сейчас посмотрю. Если у меня есть, то я вам дам.
Она вновь скрылась в ординаторской и, спустя минуту, вернулась, улыбаясь.
- Вам, кажется, повезло. Вот. - Она протянула мне жетончик.
- Ой, спасибо вам большое. Я обязательно отдам вам за него деньги.
- Да ладно. Сочтемся как-нибудь. Вы из какой палаты?
- Я из седьмой. Дочка у меня заболела. Лизонька.
- Ну, так идите, мамашка, скорее в палату. Я сейчас к вам наведуюсь. Я как раз эту палату веду.
- Да, конечно, Я только один звонок сделаю и все.
Набрав номер Полины, я несколько мгновений подождала и набрала номер еще раз. Никто не брал трубку. Обида вновь захлестнула меня. Просто сердце огнем обожгло. Душа у сестры, словно, глыба ледяная. Бросила меня на произвол судьбы и даже не поинтересуется, жива ли я до сих пор.
Взглянув на часы, я подумала, что Дрюня не обидится, если я подниму его в такую рань. Артура тоже не хотелось будить. Но выхода у меня не было. Должна же я знать, что там на воле происходит. Как там Артур? Не поднялась ли у него часом тоже температура? Однако, телефон в моей квартире тоже упрямо молчал. И на душе у меня становилось все тревожнее.
Что ж позвоню попозже еще раз.
* * *
Когда медсестра Алла Сергеевна вошла в палату, та, самая, которая пожертвовала мне жетончик, дети, предвкушая неприятную процедуру, дружно заревели. Проснувшаяся Лизонька еще не знала вовсе, чем так огорчило детей появление медсестры с подносом, на котором аккуратно были разложены упакованные в плотную коричневую бумагу шприцы. Но вид дружно ревущих детей на нее подействовал. Она к ним присоединилась и тоже, всхлипнув пару раз, разразилась громким плачем. Детская солидарность, наверное.
- Ах, вы мои неблагодарные, - улыбнулась Алла Сергеевна, - я вас лечу, а вы, значит, меня вон как встречаете.
То, что эту медсестру зовут именно так, я узнала со слов одной из мам3очек.
Быстрая, ловкая, она выполняла столь неприятную процедуру, как инъекция, играючи. И дети, которым уже сделали укол, тут же забыли, что минуту назад проливали горькие слезы, и тут же принялись носиться по палате, наталкиваясь друг на друга. Алла Сергеевна строго прикрикнула на них:
- А ну тихо, сороки-белобоки. А то я вам еще по одному уколу сделаю.
Угроза подействовала должным образом. Детишки притихли, занявшись построением дворца из кубиков.
Лизонька была пока еще слаба. После ухода медсестры она опять задремала. А я просто не знала, чем себя занять. Книгу я не взяла, телевизора в палате, конечно же, не было. А беседовать с другими женщинами у меня не было никакого желания.
А кроме того, противно стучало в висках и ныло в желудке. Если вспомнить, когда я в последний раз ела, то вообще страшно становится. И почему я такая несчастная? Никто даже не поинтересуется, куда я пропала. Я размышляла, стоя у окна, с надеждой поглядывая на ворота.
И тут… Господи, неужели, она меня нашла? По тропинке к больничному корпусу бодро шагала моя любимая сестра Полина. А рядом с ней ее бывший супруг, Георгий Овсянников. У меня едва сердце от радости не выпрыгнуло из груди.
Я всегда говорила, что такой доброй и внимательной сестры, как Полина, нет ни у кого и не было никогда.
Полина и Жора направились к центральному входу. Я закусила губу. Тут я им помочь бессильна. Вовнутрь их все равно не пропустят. В инфекционной больнице этого делать не положено, разве что только в совершенно крайних случаях. Мне очень хотелось крикнуть, что я здесь, в седьмой палате. Надо только повернуть голову. Но Лизонька спала. И хоть она не слишком-то реагировала на шум, я не стала звать сестру. Я знала, что она меня все равно увидит. Ей подскажут, где меня искать.
Через несколько минут Полина с Жорой пошли вдоль здания. На окнах были наклеены бумажки с номерами палат. И вскоре, глотая слезы, я смогла взглянуть в глаза своей сестре. Как все-таки хорошо, что нас с Лизонькой поместили в палату на первом этаже.
- Оля, милая, привет. Как вы там?
Мне было плохо слышно сестру, хоть форточка и была открыта.
- Да вы откройте окно, - посоветовала мне одна из женщин.
- А разве можно?
Женщина улыбнулась:
- Пока никто не видит, можно. Вообще-то, подождите. Сейчас передачку вашу принесет нянечка, потом откроете. Посетители-то небось не с пустыми руками пришли.
Я знаками объяснила сестре, что нужно немного подождать, и с нетерпением воззрилась на дверь палаты.
Нянечка появилась довольно скоро.
- Кто тут Снегирева?
- Я - Снегирева.
Она вручила мне увесистый полиэтиленовый пакет с продуктами питания и удалилась.
Я открыла рамы, и в палату ворвался свежий утренний воздух. Мне так хотелось броситься сестренке на шею, расцеловать ее и сказать, что все хорошо, что я с сегодняшнего дня совсем другая. Я буду более собранной и вообще… Словом, во мне что-то переменилось за поистине эту ужасную ночь. Однако, на окне была натянута сетка. Так что поцеловать Полечку мне не удалось.
- Поля, милая…
Слезы сами катились из моих глаз.
- Все нормально. Лизоньке уже гораздо лучше. Она сейчас спит. Опасность миновала. Температура спала.
Сестра облегченно вздохнула:
- Слава Богу. А вот тебя, Ольга, мало в детстве пороли. Не я тебя воспитывала. Ты б у меня такой разгильдяйкой уж точно не выросла.
Я быстро оглянулась, опасаясь, что сопалатники услышат обвинительную речь сестры. Нашла время и место воспитывать.
Мамочки, правда, не обращали на нас никакого внимания или делали вид, что не обращали. Они обсуждали положение дел в стране, связанное с очередным повышением цен.
- Поля…
- Ладно, молчу. Я тебе все попозже скажу, дома. А пока о деле.
Я кивнула и не удержалась, перебила сестру:
- Артур с Мурашовым совсем одни.
Полина усмехнулась:
- Артура уже Кирилл забрал, так что на этот счет можешь не волноваться. Все в порядке. В том числе и квартира твоя.
Мне было ужасно стыдно, прямо кровь в лицо бросилась. Какая бестактность! Я тут в больнице с ребенком, не спавши всю ночь, усталая, измученная, вся на нервах, а Полина сразу с упреками. Я бы лично никогда не стала так себя вести, даже если бы мне в ее квартире три дня подряд порядок наводить пришлось бы. Хотя в Полининой квартире такое маловероятно. Сестра мне иногда напоминает хорошо отлаженный механизм, работающий без единого сбоя, а не живого человека.
- Полина, - укоризненно сказал Жора Овсянников.
- Ладно, это все ботва. Главное, что вы с Лизонькой в порядке. У нас с Жорой тоже есть новости, правда, отнюдь не такие хорошие.
У меня болезненно сжалось сердце. Я вдруг почувствовала, что услышу сейчас нечто ужасное. Я давно знала, что эти сутки, которых я ждала с ужасом, сутки отмеченные знаменитым Нострадамусом, добром не кончатся. Я знала, что болезнь Лизоньки - еще не все. И обязательно должно что-нибудь еще случиться. Ужасное. Такое предчувствие мучило меня уже давно.
- Что, Поля?
- Вера Елушкина попала в беду.
- Вера?!
И Полина вкратце рассказала мне историю, которая меня поразила.
- Господи, я так и знала!
- Что знала, Оля?
Я махнула рукой, давая сестре понять, что имею в виду не то, что она подумала.
- Я вообще. О сутках этих.
- Ольга, - строго сказала сестра, - опять ты за свое. Тут надо думать, как помочь девушке, а ты ерунду несешь. И когда ты только повзрослеешь.
Я не стала возражать. Не верит и не надо.
- Что же делать, Поля? Господи, беда-то какая.
- Ой, Поля, а ты знаешь, - я приблизила лицо к сетке и перешла на шепот, - а я видела девушку с родинкой на шее. Правда я пока не знаю, блондинка она или брюнетка. И зовут ее не Алевтиной.
Полина усмехнулась:
- И где ж ты ее видела?
- У нашей палатной сестры родинка на шее.
- Оля, - укоризненно заметил Жора, - нельзя же каждого подозревать. Мало того, что ты не знаешь: брюнетка она или блондинка, так твоя медсестра ко всему прочему всю ночь на посту.
Я вздохнула. Овсянников был прав. Это действительно так. Но почему она мне кажется такой знакомой?
- Это хрень, конечно. - Вставила Полина. - И жаль, что все произошло именно тогда, когда заболела Лизонька. И Жора в отпуске официально.
- Ну, это-то не такая проблема. Пока не распутаю дело, об отдыхе и помышлять не буду, - вмешался Овсянников.
- И я отсюда никак не вырвусь теперь, пока Лизонька не поправится. Вместе было бы проще распутать.
- Я договорюсь с главврачом. Тебя подменит бабушка.
Она вернулась от Марии Васильевны. И уже в пути. Скоро будет тут.
Я призадумалась на несколько мгновений. Оставлять дочь без матери - это, конечно, неправильно. Но с другой стороны… Бабушку Лизонька очень любит. Да и с Евгенией Михайловной она бывает чаще, чем со мной. А я буду навещать дочь по нескольку раз в день. От бабушки, кстати сказать, гораздо больше толку будет, чем от меня. А я помогу сестре распутать это сложное, запутанное дело.
- Главное, чтобы главврач разрешил, - продолжила Полина. - Но думаю, что мне удастся его уговорить. Где малышка-то? Хоть одним глазком взглянуть на нее.
Полина приподнялась на цыпочки, заглядывая в палату.
Я кивком головы указала в сторону дочери.
- Ну, ладно, Оля, мы ненадолго. Ты не обижайся. Надеюсь, что очень скоро ты присоединишься к нам. Когда бабушка приедет и подменит тебя, езжай домой и жди меня там. Заодно отдохнешь немного. Я за тобой заеду, и мы решим, как нам действовать. А сейчас мы с Жорой в отделение УВД отправляемся.
- Поля, - крикнула я вслед удаляющейся сестре, - Поля, - вы принесите мне сначала одежду и обувь. Я же в домашнем халате и тапочках в скорую села. Если бабушка приедет меня заменить, то мне не во что даже будет переодеться.
- Ладно. Это мы мигом организуем. Минут через пятнадцать будешь полностью экипирована. А, да, чуть не забыла. Я же пообещала с главврачом договориться.
У сестры с ее бывшим мужем это получилось запросто. Видимо, сыграла роль Жорина форменная одежда.