Он повернулся и довольно резво побежал в кулисы. Я же пошла к выходу из зала, сопровождаемая любопытными взглядами еще не успевших покинуть помещение меломанов.
Согласившись поужинать со Светиком, я обеспечила себе несколько часов неторопливой беседы ни о чем и не с самым приятным человеком, но зато по-русски. Хотя насчет не самого приятного человека я, признаться, слукавила. Светик никогда не вызывал у меня отрицательных эмоций в плане общения. Он был умен, начитан, неплохо разбирался в людях и, помимо музыки, мог говорить практически на любую тему. Кроме того, мы довольно долго жили вместе, нас многое связывало, и пусть мы уже в разводе, но общее прошлое просто так не выбросишь.
Я вышла на крыльцо и начала рыться в клатче в поисках сигарет. Нащупав пачку, закурила, с наслаждением выпустив облачко дыма. Вечер оказался прохладным, хорошо, что я прихватила длинную шаль, которая легко трансформировалась в некое подобие кардигана - все-таки с вечерним платьем пальто смотрелось бы не очень. Светик появился спустя десять минут, в песочном джемпере и серых брюках, в руках у него был какой-то сверток, на поверку оказавшийся его светлым плащом.
- Подумал, что тебе будет холодно, - галантно накидывая его мне на плечи, сказал Светик.
Я с благодарностью посмотрела на него:
- Мне приятна твоя забота. Куда пойдем?
- Думаю, что далеко идти нет смысла, можно найти достойное место и здесь. Я неплохо знаю этот район.
- Тогда веди, - беря его под руку, согласилась я.
- Собственно, даже идти не придется, только обойдем здание. Здесь на третьем этаже прекрасное кафе, каждый сезон - новый повар, так что меню будет сюрпризом. Я узнал, сейчас у них работает один из лучших шеф-поваров Испании. Как ты на это смотришь?
- Нормально смотрю. Испанская кухня вполне подойдет.
Мы обогнули здание, поднялись на третий этаж и оказались в просторном, но уютном помещении, оформленном в бело-черно-красных тонах. Мэтр провел нас к столику под большим черно-белым панно, зажег свечу и положил тяжелые кожаные папки с меню.
- Закажи сам, - не открывая свою, попросила я. - Если, конечно, еще помнишь, что я поела бы.
- Ты могла бы обойтись и без колкостей, Варенька. Разумеется, я помню, - покладисто сказал Светик.
Пока он делал заказ, я разглядывала его, не стесняясь. За то время, что мы не виделись, Светик немного постарел и чуть обрюзг, но это не портило общей картины. Он все еще неплохо выглядел, если бы не та самая тоска в глазах, которую я увидела даже на афише.
- Как твоя молодая пассия? - поинтересовалась я, вспомнив, как однажды встретила его в компании довольно странной девицы, маниакально снимавшей каждый их шаг на видео, чтобы потом выложить в Интернет.
Светик нахмурился, как будто что-то вспоминал, а потом рассмеялся:
- Господи, о чем ты? Неужели до сих пор помнишь?
- Ту свекольную шевелюру я еще с месяц во сне видела. И лексикон… - Я закатила глаза. - Удивляюсь тебе, Светик. На что повелся-то? На молодость, длинные ноги и большую грудь?
- Не такая уж она была большая, - хмыкнул Светик. - И хватит. Расскажи лучше, как ты оказалась во Франции, почему?
Я закурила. Рассказывать длинную историю моего переезда во Францию не очень хотелось, да и ни к чему Светику знать подробности.
- Москва надоела, - небрежно сообщила я.
- Веский повод, - кивнул Светик, тоже вынимая из кармана брюк пачку сигарет. - И что здесь? Нашла частную практику?
- Ты ведь знаешь, что мой французский не настолько прекрасен, чтобы получить разрешение на практику. Именно поэтому я предаюсь блаженному безделью.
- Похоже, тебя это не очень беспокоит.
- Удивишься - я не устаю радоваться, - с сарказмом отозвалась я, отпивая из бокала белое вино, которое только что налил официант. - Оказывается, безделье - это все, о чем я так давно мечтала.
- Только вот не выглядишь ты счастливой, когда говоришь об этом, - тут же уличил Светик, и я вздохнула:
- Ты прав. Я не умею быть ничем не занятой, это, пожалуй, единственное, что мне недоступно. Зато нашлось время прочитать все, что давно хотела.
Мы умолкли. Светик докурил сигарету, тоже сделал глоток вина.
- Не спросишь про Тамару Борисовну?
- Нет. Но подозреваю, что ты и без вопроса мне сейчас о ней расскажешь.
- Нельзя так, Варя. Она не враг тебе. В сущности, у вас никого нет, кроме друг друга. Она уже немолода и не особенно здорова. Ты понимаешь, о чем я? Ведь потом будешь себя казнить, а уже ничего не исправишь.
Я внимательно посмотрела ему в глаза:
- Это ты о чем? У бабушки что-то не в порядке со здоровьем?
- Варя, ей почти девяносто. Не думаешь же ты, что она совершает утренние пробежки, правда? У нее проблемы с сердцем, она не признается, но я-то вижу. Ей стало трудно долго сидеть за роялем, я настоял на том, чтобы она сократила количество уроков у Макара. Но ты ведь ее знаешь. Через два месяца конкурс в Ницце, Тамара Борисовна настаивает, чтобы я вез Макара туда, и мне никак не удается убедить ее в том, что и без ее участия Макар будет подготовлен должным образом. Но поскольку она его первый педагог…
Я пожала плечами:
- Светик, ты ведь тоже ее знаешь. Спорить бесполезно. Может быть, ей так легче, она чувствует свою нужность, и это не дает ей слечь в постель. Ты не упорствуй.
- Да я особенно и не упорствую. Она бывает в консерватории всего два дня в неделю, остальное время проводит дома, ей, разумеется, тоскливо, а Макар все-таки вносит в ее жизнь оживление. Ничего, что я о нем говорю? - вдруг спохватился Светик, и я махнула рукой.
- Перестань. Я нормально отношусь к существованию Макара в твоей жизни, привыкла уже.
- Но все равно не можешь удержаться от колкости, да? - чуть грустно улыбнулся он.
- Светик, не начинай. Мы встретились спустя столько времени не для того, чтобы ворошить прошлое и вспоминать, кто кому какие гадости сделал.
- Ну что ты… конечно, мы не будем говорить об этом. Просто я подумал, что зря упомянул о Макаре.
- Он твой сын - о чем и о ком тебе еще говорить? Нормально.
Официант принес закуски, снова наполнил наши бокалы. Светик поднял свой и чуть коснулся им края моего бокала.
- Давай выпьем за встречу, Варенька. Честное слово, я очень обрадовался, когда увидел тебя в зале. Это было так неожиданно, но так приятно. Спасибо тебе за то, что пришла.
- И отдельное спасибо за то, что после ужина уйду, правда? - неловко пошутила я, отпивая вино.
- Грубовато, Варя.
- Да, извини, действительно неудачная шутка.
- Ты очень изменилась, Варя. Я понимаю, у тебя тяжелый период в жизни, но ведь это не означает, что нужно обороняться от всех. Я тебе не враг, - негромко сказал Светик, дотягиваясь до моей руки, лежавшей на столе. - Даже развод не заставил меня относиться к тебе иначе, чем прежде, ведь, в конце концов, основная вина лежит на мне…
Я убрала руку:
- Не надо этого, Светик. Прекрати этот сеанс прекраснодушия и покаянно склоненной головы, выглядит смешно и глупо. Ты ведь не считаешь себя виновным - да и нет виновных в том, что мы перестали совпадать во взглядах. Мы разошлись мирно - и хватит. Сегодня вот встретились, вина попили - и разойдемся опять на неизвестный срок. Всех все устраивает, ведь так?
Он со вздохом кивнул головой:
- Наверное, ты права. Видимо, это Париж на меня так действует - романтика, вечер, вино. Ты ведь знаешь, что я всегда чувствую атмосферу вокруг и она определяет мое поведение и эмоции.
Я сдержанно хмыкнула. Светик вообще довольно чувствителен во всем, что касается тонких материй, я совершенно другая, и даже странно, что мы прожили вместе столько лет. Наш развод был неизбежен, что уж скрывать.
- Ты не хочешь пройтись немного? - предложил он. - Я бы потом проводил тебя.
- Можно и пройтись, почему нет. Погода вроде позволяет.
Светик оплатил счет, снова накинул мне на плечи плащ, и мы вышли на улицу.
Каждый город имеет свой запах - во всяком случае, у меня это именно так. Прага пахнет горячими трдельниками и пивом, Москва - душным металлическим воздухом из метро, Санкт-Петербург - Невой и ветром, Барселона - раскаленным песком и рыбой. Париж пах фиалками, хотя сейчас их еще и в помине не было. Я, казалось, кожей ощущала этот аромат, и он успокаивал и расслаблял меня. Мы медленно брели по Елисейских Полям и молчали. Бывают моменты, когда ни о чем не хочется говорить, да и не нужно - хорошо просто идти рядом, не произнося ни слова. Все-таки внутри мы остались родными людьми, даже после всего, что между нами произошло, и я подумала, что это очень важно - иметь родного человека, которому можно ничего не объяснять.
- Знаешь, а ведь я решила вернуться, - вдруг сказала я, не понимая даже, зачем говорю это.
- В Москву? - казалось, не удивился Светик. - Я думаю, что это правильно.
- Почему?
- Потому что ты не можешь жить где-то еще. Москва - это тот город, который полностью соответствует тебе. Ты такая же амбициозная и вечно спешащая куда-то, это твой ритм жизни, твой стиль, твой воздух. Я очень удивился, узнав, что ты вдруг решила ее оставить.
- Наверное, ты прав. За это время я тоже пришла к подобной мысли. Дело даже не в языке, а в том, что во Франции я никто. Просто женщина, живущая каждый день, как предыдущий и как следующий. А я, как выяснилось, для этого не создана. Мне скучно, я не знаю, чем занять себя. Сколько книг можно прочесть, сколько фильмов посмотреть, сколько выставок посетить? Все имеет свой предел. И мой настал.
- Тогда возвращайся, в чем дело? Не думаю, что в деньгах.
- Не в них, это ты точно подметил. Но никакие деньги не в состоянии стереть память. Но парадокс в том, что я и здесь ни на секунду не забыла того, что со мной случилось. Так какая разница - где? В Москве я хотя бы смогу работать.
Светик легко приобнял меня за плечи:
- Так возвращайся. Можешь рассчитывать на мою помощь.
- Ты всегда был чертовски любезен, Светик.
- Вот уж не думал, что ты это замечаешь.
Я остановилась и посмотрела Светику в глаза:
- Ты это серьезно? Ты действительно думал, что я всегда зациклена только на себе?
- Варя, какая теперь-то разница, о чем я думал тогда? - уклонился он. - Мы больше не вместе - разве это не ответ на все вопросы? Я стал тебе не нужен, и ты пошла дальше, оставив меня в прошлом. Я это принял.
- А вот не передергивайте, Святослав Георгиевич. Мы развелись вовсе не поэтому, правда? Напомнить? Или все-таки прекратим портить отличный вечер разборками из прошлого? - прищурившись, спросила я.
Светик пожал плечами:
- Как-то все время сворачиваем к этой теме. Наверное, не договорили тогда, а теперь пытаемся это исправить.
Это заявление бывшего мужа меня одновременно рассмешило и огорчило. Всегда неприятно осознавать, что человек, проживший с тобой много лет, так ничего в тебе толком и не понял.
- Не договорили? Я-то думала, что ты меня лучше знаешь.
Я не люблю расставаться без объяснений. Почему-то это напоминает мне следы бурно проведенной ночи, медленно застывающие на простынях. Вроде как была ты - и все, нет тебя, только пятно осталось. Высказав же все, я обретаю словно бы какое-то бессмертие, которое невозможно вывести при стирке, как то самое пятно. Не знаю, почему с годами мне стало важно это - запомниться, остаться, врезаться в память. И уж в памяти Светика я должна бы сохраниться так четко, как цветная татуировка. Странно, что это оказалось не так.
- Наверное, я что-то упустил, - уклонился от дальнейших разбирательств Светик. - Ты не замерзла?
- Если ты устал, можем расходиться.
- Я не об этом. Стало прохладно, может, ты хочешь зайти к себе и переодеться? И мы могли бы гулять хоть всю ночь.
Предложение оказалось слишком заманчивым, чтобы от него отказываться. Все-таки хорошо, что мы со Светиком оказались довольно цивилизованными, чтобы разойтись без особых скандалов, что позволило нам остаться друзьями и вот так гулять теперь по ночному Парижу.
- Думаю, ты прав. Мы практически у моего отеля, давай зайдем.
Светик отказался подняться в номер, уселся в лобби с чашкой чая, а я отправилась переодеваться. Выбор был невелик - я же не собиралась разгуливать здесь, потому, кроме джинсов, в которых приехала, надеть было нечего. Но Светику всегда было безразлично, в чем я хожу, он доверял мне и моему вкусу и не был зациклен на каких-то презренных шмотках. У меня же всегда было иначе. Иногда вещи говорят о людях куда больше, чем могла бы сказать, например, двухчасовая исповедь. Мы - то, что носим, то, чем пользуемся, на какой машине ездим, какую косметику выбираем. Поколение понтов. Рабы брендов, заложники торговых марок. И я - не исключение. Я вращалась в тех кругах, где твои наручные часы скажут о тебе больше, чем резюме, а марка портфеля, в котором лежат бумаги по процессу, выдаст твое истинное лицо. Внешний вид - наше все…
Когда я появилась в лобби, Светик внимательно изучал французскую газету.
- Для рецензий на твой концерт еще рановато, - заметила я, и он, аккуратно свернув газету, улыбнулся:
- Я не читаю рецензий на свои концерты.
- Странно. Раньше читал.
- Все меняется, Варенька.
Мы вышли на улицу, попав в довольно прохладную парижскую ночь. Запах фиалок преследовал меня, как навязчивая идея, и я сказала об этом Светику. Тот удивился:
- Не сезон еще.
- Вот и мне странно. Но ничего не могу поделать.
И тогда Светик затянул меня в ближайший открытый цветочный магазин, оказавшийся маленькой оранжереей, и купил там букет фиалок.
- Замкнем цепь, - улыбнулся он, протягивая мне цветы.
Мы гуляли до самого утра, и, вернувшись в отель, я решила не ложиться спать, дотерпеть до поезда и подремать уже под стук колес. О назначенной встрече с художником Луи я, разумеется, забыла.
Глава 3. Планы на будущее
Большая рыба не плавает в маленьком пруду.
Японская пословица
Риелтор позвонил через три дня после моего возвращения из Парижа. Представившись Петром, он сразу обрушил на меня поток названий жилых комплексов и московских улиц, где, по его мнению, я могла бы приобрести жилье.
- Погодите, Петр, вы так частите, что у меня в голове все поплыло, - взмолилась я, прерывая эту череду названий. - Давайте действовать последовательно. Я продиктую вам адрес моей почты, а вы пришлете мне свои предложения. Я их посмотрю, выберу понравившиеся, и вот их мы будем обсуждать детально. Хорошо?
- Анна предупреждала, что вы юрист и любите четкость, но я как-то мало верю в женщин-юристов, - извиняющимся тоном сказал риелтор. - В случае с вами вынужден признать, что ошибся.
- Вы еще и сексист, - вздохнула я. - Пишите адрес, Петр, и не отнимайте мое время болтовней, пожалуйста.
Избавившись от чересчур энергичного риелтора, я набрала номер Вяземской.
- Ты где выкопала этого Петю? - накинулась я на подругу, едва та сняла трубку. - Он же невменяемый какой-то!
- Тебе вечно все не так, - надулась Аннушка. - Нормальный он, просто говорит быстро.
- Ага - и женщин считает существами второго сорта, а так-то душевный человек.
- Тебе с ним что - детей совместно воспитывать? Тебе квартира нужна, а не общение, правильно? Вот и выбирай квартиру, а Петькины взгляды на баб оставь ему.
- Спасибо, дорогая, я непременно воспользуюсь твоим советом, - сладким голосом ответила я. - Как твои дела?
- Ничего нового. Видела на днях Мельникова. Его что, освободили уже?
Я едва не упала. Пол качнулся, уходя из-под ног, пришлось ухватиться за край стола. Этого не может быть…
- Погоди… ты не ошиблась? - охрипшим от ужаса голосом переспросила я, и Аннушка беззаботно рассмеялась:
- Ты чего хрипишь? Простыла? Конечно, не ошиблась - что я, Кирилла не помню? Похудел слегка, кожа на лице потемнела, а так - вполне себе еще… Красавчик.
- Но этого не может быть! Ему восемь лет дали, а прошло… сколько прошло, не помнишь?
- Мне делать нечего, что ли? - изумилась подруга. - Твой мужик - ты и подсчитывай.
Но я была не в состоянии что-то подсчитывать. Как ни крути, выходило, что выйти из мест заключения Кирилл еще не мог. Если только по условно-досрочному… Если без эксцессов отсидел половину срока, то вполне мог, да. Надо как-то проверить, кому-то позвонить…
- Все, Анька, мне надо бежать… - глуповато оправдалась я и бросила трубку.
Вцепившись в волосы, я опустилась на пол и принялась раскачиваться вперед-назад, пытаясь свыкнуться с неприятной новостью.
Мой стародавний любовник Кирилл Мельников, мой первый мужчина, едва не отправивший меня на тот свет, подставивший под удар вместе с дядей, оказавшимся к тому же моим отцом, натравивший на меня злополучного Лайона Невельсона… Нет, это все слишком. Если он вышел, то непременно будет меня искать - не зря же с пунктуальностью маньяка отсылал каждый месяц по письму из колонии. Он уже попытался сломать мне жизнь, и пару раз ему это почти удалось, а теперь мне даже за помощью обратиться не к кому - я совершенно одна. И возвращение в Москву в этих условиях, конечно, равносильно самоубийству.
Но что-то внутри подсказывало, что пройдет неделя, и я возобновлю и поиски квартиры, и позвоню Кукушкину насчет работы. Такой уж характер.
Несколько ночей меня мучили кошмары. Я давно не признаю красного цвета, не ношу вещей этого оттенка и паникую всякий раз, увидев капли от красного вина на белой скатерти. Теперь же мне снились реки крови, озера, моря… Я барахталась в этой жуткой жиже и просыпалась от собственного крика. Хорошо, что в доме я одна… Одиночество, кстати, пугало значительно меньше, чем приближение очередной ночи, потому что я точно знала - непременно увижу этот сон снова и снова. Странное дело - я никак не могла вспомнить лица Кирилла. Лица, черты которого помнила всю свою жизнь. Теперь же вместо него всякий раз возникало лицо Руслана - такое, каким я его запомнила в наш последний проведенный вместе день. Наверное, это было к лучшему. Мне даже начало казаться, что, если я вспомню, как выглядит Мельников, моя жизнь немедленно пойдет под откос - как, собственно, и бывало всякий раз с его появлением около меня.
Наконец, устав от кошмаров и неопределенности, я позвонила Диме Кукушкину и сообщила, что намерена вернуться. Димочка, похоже, здорово испугался, что я потребую вернуть управление конторой, но я успокоила его, сказав, что не собираюсь покушаться на его руководящий пост, а просто хочу работать у него и заниматься тем, что у меня хорошо получалось.
- Конечно, Варвара Валерьевна, - все еще кислым голосом отозвался Кукушкин. - Я буду рад…
- Ты насчет радости не привирай, - рассмеялась я, - и успокойся - мне даже партнерство не нужно, я хочу просто получать заказы через твою контору, вот и все. Что сама заработаю - то и будет моим, твоя репутация не пострадает, претендовать на главенство я тоже не стану. Ты ведь понимаешь, что я делаю это не ради денег. Мне просто хочется снова быть кому-то нужной и полезной, Дима. Помоги мне.
Кукушкин, похоже, повелся на мой проникновенный тон и поспешно сказал: