"С чего я так надрался?! - Вслушиваясь в не знакомую до боли речь, Никита изнывал под знойными лучами. - Ах, да! Дрозденко! Павел-то наш Андреевич явно загибает, что сам Дрозденко спать уложил. Отклоняется продюсер от истины. Галлюцинаций у меня еще, слава тебе Господи, не водилось. Шут с ним. Заработаю свои оставшиеся четыре с половиной штуки, и - в Москву на зимние квартиры".
Образное это сравнение было применено Брусникиным весьма к месту. По сравнению с Монровией, в мартовской Москве действительно свирепствовала зима.
Распахнув дверцу обшарпанного такси, Капкан окликнул Брусникина. И тут, когда Никита уже взялся за ручку чемодана, из-за пальмы с растопыренными листьями выскочил мокрый пес, похожий на ершик для чистки унитазов. Шерсть у пса была грязной, жесткой и всклокоченной, а с морды капала пена, что во всех ветеринарных руководствах объявляется наивернейшим признаком бешенства.
Собака, вероятно, так и не обратила бы на Брусникина внимания - заклятых врагов посреди многолюдной площади хватало и без него, - но Никита, на беду свою, ударился в бегство. Последнее, что он запомнил, - это визг. Визжал он сам, визжали темнокожие матроны в цветастых тюрбанах, визжали покрышки автомобилей, тормозивших у него перед носом, и визжала настигавшая его уже на другой стороне проезжей части собака.
Далее в памяти у Никиты словно остался длинный отрезок засвеченной кинопленки. Он пришел в сознание уже на заднем сиденье такси, но лучше бы не приходил. Его ужасно тошнило. Дико ныла нижняя челюсть. Укушенная ягодица только саднила, но онато и заставила Никиту действовать не мешкая.
"Слюна бешеного животного, возможно, уже проникла в нервную систему! - в отчаянии подумал Брусникин. - Им-то все равно! Они даже не подозревают о страшной угрозе!"
Чтобы напомнить черствым людям о бедственном своем положении, Никита пнул ногой спинку водительского сиденья. Но лучше бы он этого не делал. От пронзившей его щиколотку острой боли Брусникин вновь провалился в беспамятство.
Между тем впереди происходила оживленная беседа. Водитель такси, молодой и дерзкий мачо, не особенно заботясь о соблюдении правил уличного движения, снисходительно учил белого туриста уму-разуму. Капкан уже догадался, что нахальный негр выбрал самый длинный путь до отеля "Атлантика". В сущности, это не имело никакого смысла, ибо они условились добраться туда за твердую таксу в десять американских долларов. Должно быть, водителю просто нравилось мотаться по узким пыльным улочкам в компании европейца, терпеливо и почтительно внимавшего его наставлениям.
Сама экскурсия оставила Капкана равнодушным, хотя на какого-нибудь другого человека, посетившего беднейшие кварталы Монровии, она произвела бы удручающее впечатление. "Не ходите, дети, в Африку гулять", - думал Капкан, глядя на чумазых негритят, гонявших бесформенный футбольный мяч по вытоптанной площадке у какого-то барака. Возможно, школы.
Подобная картина где-нибудь в Челябинске или Перми смотрелась бы как негатив. Здесь дети были черные, а грязь на них - белая. Мяч, пущенный выше двух колышков, изображавших штанги ворот, сорвал москитную сетку со "школьного" окна. Из барака мигом выкатился тощий разгневанный бармалей в комбинезоне, заляпанном краской, и что-то крикнул беззаботным футболистам.
Такси подскочило на колдобине, и Капкан по достоинству оценил преимущества механического экипажа с открытым верхом. До этого момента запах морепродуктов, выставленных темнокожими рыбачками на уличных лотках, медицинский аромат дикого йода, обдававший Павла Андреевича с океанической стороны, и совсем уж несносная вонь отходов, сваленных по обочинам проезжей части, вынуждали только жалеть о временном отсутствии крыши над головой.
- Либерия! - орал водитель, то и дела выныривая из-за лобового стекла, чтоб осадить подрезанного им же коллегу. - Свободная страна! Как звучит, так и есть! Вам, белым, этого не понять! Для вас деньги важнее, чем свобода! Посмотри на меня! Видишь татуировку?!
На мускулистом шоколадном плече негра Капкан послушно рассмотрел незатейливую татуировку в виде сердца, пересеченного волнистой черточкой.
- Это поцелуй моей девчонки! - расхохотался негр, обнажив фиолетовые десны и два ряда зубов, не ведавших кариеса. - Горячая, скажу тебе, штучка! Любовь не купишь! Только за мистера Линкольна! Это - ваш президент на десятке! Понимаешь меня?!
Он подтолкнул Капкана локтем в бок.
- Джонни может устроить! Джонни все может устроить!
- Кто такой Джонни? - поинтересовался Капкан, вытирая носовым платком вспотевшее лицо.
- Ты не знаешь Джонни?! - Веселый водитель перегнулся через дверцу и окликнул проезжавшую по тротуару длинноногую велосипедистку в шортах. - Эй, крошка! Он не знает Джонни!
Та в ответ помахала ему рукой.
- Джонни - это я! - поделился водитель новостью с невежественным туристом.
- А пистолет можешь устроить? - Капкан испытующе глянул на негра.
Конечно, "Дрозденко" он подобрал стоящего, но кто его знает, чем обернутся предстоящие переговоры с адвокатом. "Будь готов!" - приказала в детстве Капкану старшая пионервожатая, и он клятвенно заверил ее, что "всегда готов". Эту священную клятву он не нарушил и впоследствии. Сейчас в чужой стране ему для полной готовности не хватало оружия. Под дулом пистолета Говард Прайс и нотариус, если что, любое соглашение заверят. Павел Андреевич, вестимо, рассматривал крайний вариант, но слишком высоки были ставки, чтоб и его не рассмотреть.
- У нас свободная страна. - Водитель заерзал и зачем-то надел зеркальные очки, хотя солнце светило им в спину. - Оружие - в странах, где режим.
Разочарованный Капкан, однако, заметил, что негр всерьез призадумался.
- Много денег, - наконец произнес водитель, глядя куда-то вверх. - Много посредников. Но Джонни может, сэр.
- На дорогу смотри!
Из-под колес такси с воплем выпрыгнула старуха, тряся сотнями седых косичек на голове.
- Тысяча американских долларов. - Назвав сумму, водитель сосредоточенно уставился вдаль. Возможно, что и на дорогу.
Требуемую сумму Капкан немедленно предъявил обнаглевшему негру. По разумению Павла Андреевича, в Либерии, еще недавно раздираемой военногражданскими конфликтами, за тысячу долларов можно было купить танк. Но торговаться он не стал. "Жадность фраера погубит", - здраво рассудил опытный Капкан и оказался прав.
- Деньги теперь, потом - пистолет. - Облизнув кончиком языка пухлые губы, водитель покосился на пачку долларов в руке Павла Андреевича.
Деньги были вручены молодому нахалу и тотчас исчезли в его брюках. Причем не в кармане, а где-то в области интимного места. Тут же Капкану был передан и пистолет, извлеченный из бардачка. Это оказался тяжелый газовый револьвер "Айсберг" самого что ни на есть русского производства, переделанный под стрельбу боевыми патронами.
- Разрешение есть? - придирчиво осмотрев самопальное оружие, спросил Павел Андреевич у водителя.
- Здесь свободная страна! - просветил его оборотистый негр. - Разрешение не обязательно! Только храбрость льва требуется!
Патронов в пятизарядном барабане оказалось четыре. Один патрон в любом случае был лишним, так что Павел Андреевич решил им пожертвовать.
- Проверить надо, - сказал он, взводя левой рукой курок и приставляя ствол револьвера к ширинке водителя.
По выражению его лица негр сразу понял, что европеец не шутит.
- Не надо! - завопил он в ужасе.
Машина резко притормозила, но Капкан успел упереться правой рукой в торпеду.
- Не надо проверять! - взмолился негр. - Я проверял! Это хороший пистолет! Его пуля пробивает фанерную дверь в доме моей девчонки! И это у нас не разрешается - убивать шоферов такси!
- Здесь свободная страна, - возразил Капкан. - Разрешение не обязательно. Только храбрость льва.
Водитель зажмурился и заскулил, давая понять, что львы в Либерии вовсе не так храбры, как, скажем, в соседней Гвинее.
- Хорошо, - сжалился над молодым балбесом Капкан. - Эта пуля стоит одну тысячу американских долларов. Одну и еще десять.
- Очень дорого. - Водитель всхлипнул. - Очень дорогая пуля, сэр.
- Много посредников. - Капкан был неумолим.
Негр сдался. Запустив трясущуюся лапу в штаны, он вернул неблагодарному туристу смятую пачку денег. Капкан брезгливо запихнул ее в передний карман своего пиджака из белой фланели.
- Десяти долларов у меня нет. - Таксист пересчитал на все еще вздрагивающей ладони горсть мелочи.
- Поехали. - Капкан убрал револьвер в сумку под ногами и устало откинулся на сиденье. - Отработаешь. Отель "Атлантика".
Машина сорвалась с места и моментально домчала Капкана с Никитой, так в себя и не пришедшим, до гостиницы.
- Полиции ничего не говори, - предупредил Павел Андреевич водителя, покидая его гостеприимное такси. - Свободная страна. Свободно в тюрьму посадят за торговлю пистолетами.
Но, похоже, молодого таксиста вразумлять и не требовалось. Он сам кого хочешь мог научить жизни.
На пути следования из аэропорта в отель Капкан время от времени с тревогой поглядывал назад. Бледный вид Никиты его беспокоил, хотя врач "скорой помощи", осмотревший пострадавшего на месте, заверил, что "полученные травмы непосредственной угрозы для жизни белого джентльмена не представляют".
"Надо же, - хладнокровие Брусникина явилось для Капкана приятным сюрпризом. - Спит как младенец. С характером паренек".
- Десять долларов. - Павел Андреевич сунул водителю под нос мятую бумажку. - Присмотри за моим товарищем, Джонни. Я скоро вернусь.
Джонни, не чаявший уже получить что-либо с опасного белого туриста, заставил себя улыбнуться.
- Присмотрю, сэр. - Он снял очки, и Капкан прочел в его глазах уважение, граничащее с преданностью. - Этот джентльмен от вас не уйдет. У Джонни еще осталась электрошоковая дубинка.
Кивнув, Павел Андреевич проследовал в разъехавшиеся перед ним стеклянные двери отеля.
Поведение портье за стойкой мало чем отличалось от начального поведения таксиста.
- Свободная страна, мистер, - объявил низенький полный мулат в форменном пиджаке с монограммой "Атлантика". - Свободных номеров сейчас нет. Белые и черные у нас равны. Вам этого не понять. Для вас важнее деньги.
Капкан уже понял, что "свобода" в Монровии - всенародный клич к беспардонному вымогательству. Потому тратить слова даром не стал. Через мгновение пухлая кисть мулата, украшенная перстнем с большим рубином в золотой оправе, накрыла пятидесятидолларовую купюру, не учтенную тарифами отеля, и номер "люкс" на последнем этаже гостиницы остался за белыми, ставящими деньги выше свободы.
Вскоре Капкан, сопровождаемый шустрым гостиничным доктором и консьержем, который нес сложенные брезентовые носилки, вышел на улицу.
По пути доктор и консьерж, перебивая друг друга, внушали Павлу Андреевичу, что "Либерия - свободная страна, а за свободу надо платить".
- Ничто не дается так дешево и не ценится так дорого, - с пафосом вещал доктор, наблюдая, как Джонни и консьерж перекладывают бесчувственного Никиту с заднего сиденья такси на брезентовые носилки.
- Как дорого? - перебил его Павел Андреевич, которому вся эта галиматья уже стала надоедать.
- Существенный вопрос, - осторожно заметил доктор. - Предлагаю остановиться на нем более подробно.
- Остановимся в номере, - сделал Капкан ответное предложение.
- Хорошо, - согласился доктор. - Но если здоровье спутника для вас дороже, чем собственное благополучие, мы договоримся. Свободная страна - свободный рынок цен. Здесь все договариваются.
"Неудивительно, что у них такой высокий уровень жизни при таком низком налогообложении, - размышлял Капкан, следуя к лифту за добровольными санитарами, впрягшимися в носилки с Брусникиным. - Видимо, кто хочет - платит, кто не хочет - не платит. Батьку Махно бы им в президенты".
Говард Прайс
Кондиционер в номере "люкс" работал исправно. Тем не менее каждые полчаса Капкан принимал холодный душ. Остальное время он мотался по апартаментам в одном только махровом набедренном полотенце, пил минеральную воду со льдом и разговаривал по мобильному телефону. Сначала он переговорил с адвокатом Дрозденко. Беседа велась, разумеется, на английском языке:
- Господина Прайса, пожалуйста. Господин Прайс? Это русский партнер Дрозденко. К сожалению, господин Дрозденко болен и предлагает перенести встречу на завтра. Также господин Дрозденко просит иметь с собой все финансовые отчеты и учредительские документы "Ферст Ойл Компани".
Говард Прайс, личный адвокат и друг семьи русского судовладельца, насторожился.
Перед вылетом в Москву Антон предупредил его, что в связи с арестом танкера "Любовь Яровая" возможны эксцессы. Эмили, жена Антона, также советовала Говарду быть с русскими начеку. Из Москвы Дрозденко сообщил, что конфликт между соучредителями компании улажен и консенсус достигнут. Но без подробностей. Подробности адвокату предстояло узнать при личной встрече после возвращения Дрозденко из России. И почему-то в гостинице.
Теперь же, когда Дрозденко вернулся, Говарду, неизвестно с какой стати, звонит сопровождающая Антона персона. Над этим стоило задуматься. С другой стороны, Антон платил Говарду немалые деньги. Причем во многие детали своего бизнеса он адвоката не посвящал, исходя из личных соображений.
Дрозденко вообще был человеком скрытным от природы, и природу эту Прайс за длительный период общения изучил довольно хорошо. То, что они играли в теннис, ловили вместе тунца и дружили семьями, особенно их не сблизило. Во всяком случае, Эмили, жена Антона, находилась с Говардом в куда более интимных отношениях. Прайс точно не знал, подозревает его Дрозденко в чем-то или нет, но вполне допускал, что подозревает. Поэтому Говард избегал лишних вопросов, даже когда они были связаны с бизнесом. Ведь лишние вопросы могли возникнуть и у клиента. Либерия - свободная страна. Здесь каждый отчитывался каждому в меру собственных интересов.
- Также господин Дрозденко просит вас пригласить в гостиницу нотариуса для регистрации обновленного пакета, составленного по обоюдному согласию, - закончил Капкан излагать адвокату свои пожелания, не догадываясь, какие мысли проносятся у того в голове.
- Я понимаю, - растерянно ответил Прайс. - Но почему господин Дрозденко не просит сам?
- Он не может разговаривать. Господин Дрозденко очень болен.
- Я понимаю. А как он себя чувствует? С ним все в порядке?
- Да. Но он очень болен.
- Я понимаю.
Тут возникла продолжительная пауза.
- Господин Дрозденко болен? - адвокат наконец придумал, что бы ему еще такое спросить.
- Очень.
- Но он может разговаривать?
- Нет. Он очень болен. Господин Дрозденко может завизировать новый пакет учредительских документов и доверенность на перевод активов компании. Этого требуют обстоятельства, возникшие после задержания судна "Любовь Яровая".
- Мы ведем переговоры об экстрадиции, - поспешил Говард обозначить свою работу.
"Ну да, - мысленно усмехнулся Капкан. - Ведете вы крысу на поводке. Так и вернули нам союзники танкер с контрабандой".
- Я понимаю, - посочувствовал он вслух адвокату.
- Но это решение господина Дрозденко? - уточнил Говард.
- Это решение совета директоров.
- Я понимаю. А что с господином Дрозденко?
- Он болен. Господин Дрозденко сломал челюсть, когда убегал от собаки.
- Мне очень жаль.
- Нам всем очень жаль. Особенно господину Дрозденко.
Следующая пауза была куда более продолжительной. Из трубки доносилось лишь нечленораздельное мычание. Но Капкан проявил подобающую выдержку. Негоже волку суетиться, когда он уже корову от стада отрезал. Пусть себе помычит.
На самом деле Говард имел привычку напевать про себя, когда обдумывал нечто существенное. На этот раз "нечто" было столь важным, что он напевал про себя чуть громче обычного.
- Наверное, следует сообщить его жене? - неожиданно спросил Прайс.
Но русский был тот еще, и смелая идея адвоката врасплох его не застала.
- На этот счет господин Дрозденко иного мнения.
- Я понимаю, - расстроился Говард. - Но она имеет право знать.
- Разумеется, - охотно поддержал Капкан адвоката. - Хотя с господином Дрозденко сейчас другая женщина. Господин Дрозденко собирается начать бракоразводный процесс. Он считает, что вы очень хороший адвокат.
- Я понимаю.
Говарду Прайсу вдруг явилось предчувствие удачи. Впереди засветили крупные барыши. Несмотря на всю скрытность Дрозденко, Говард знал о существовании конфиденциального и довольно содержательного счета, открытого Антоном тайно от русских партнеров. Он даже знал его номер и сам банк в Швейцарии, потому что номер и название банка знала Эмили, супруга богатого клиента. Если бы Прайсу стала известна поговорка: "Что знают двое, то знает и свинья", он бы не поморщился.
"Если я останусь адвокатом Антона, мы с Эмили обдерем его как липку". Вот это сравнение Говарду было знакомо, потому что когда-то, по настоянию и на деньги отца, он учился в советской России маркшейдерскому делу. Годы обучения не прошли даром. После получения диплома Прайс не стал сильнее в минералогии, зато в торговле джинсами преуспел наилучшим образом. Правда, в результате угодил за спекуляцию на скамью подсудимых. Защищал его русский коллега. Защита велась по тем правилам, какие "диктовали" кураторы из органов безопасности. Отец к тому моменту практически разорился, потому отпрыску, нарушившему законы чужого государства, оказать материальную помощь уже не мог.
Вступив на путь исправления и досрочно освободившись, Говард решил впредь защищаться самостоятельно, для чего добросовестно освоил новую профессию. Адвокатская практика в родной Монровии оказалась куда более прибыльным занятием, чем оптовая торговля портками, когда-то приходившими с дипломатическим грузом в посольство африканской страны.
"Если я буду представлять интересы Дрозденко на бракоразводном процессе, я обчищу его, да еще и официальное вознаграждение получу!" - возликовал Говард Прайс.
- Ваши услуги стоят тех денег, что он вам платит. - Хитроумный Капкан, импровизируя, продолжал расставлять свои силки. - Это мнение господина Дрозденко.
- Разумеется, - поспешно отреагировал Говард.
- Но в Монровии есть и другие адвокаты, - вкрадчиво закончил Капкан, почувствовав, что птица попалась. - Это мое мнение.
- Они не такие хорошие, - возразил его собеседник.
- А это уже ваше мнение. Но я его понимаю. Мы ждем вас с господином Дрозденко завтра в полдень. Отель "Атлантика".
- Разумеется, - буркнул Говард, заслышав короткие гудки.
Утомленный переговорами, Капкан отправился было в душ, но протяжный стон Брусникина вернул его к постели страдальца.
После инцидента на площади Никита представлял собой жалкое зрелище. Распухшая лодыжка левой ноги была туго перетянута эластичным бинтом, челюсть - закована в гипсовый каркас, место укуса на правой ягодице - залеплено пластырем. В глазах Брусникина стояли слезы.
"Я умру?" - обратился Никита к "продюсеру", начертав эту фразу нетвердой рукой в блокноте.
- Мы все умрем, - успокоил его Капкан в устной форме.
Губы Никиты задрожали.
- Не сегодня, - поспешил Капкан внести поправку в свою сентенцию. - Собака - не кобра. Да и наширяли тебя вакциной под самую завязку.