– Прежде чем по личной рекомендации Отто Скорцени попасть в нашу школу, – решил проявить совершенство своей памяти контр-адмирал, – эти парни прошли обучение во Фридентальской диверсионной школе под Берлином, где специализировались по минированию мостов, судов и портовых сооружений.
– Поразительная память, синьор контр-адмирал, – бесстрастно отметил фон Штаубе.
– В годы войны они дважды высаживались в тылу русских, – проигнорировал его похвалу командующий, по-прежнему обращаясь к Сантароне, – и после выполнения задания возвращались через линию фронта. Вот только в боях за Италию прославиться так и не успели.
– Если помните, я уже объяснял, что мы готовились организовать такую же, как в "Сан-Джорджио", школу боевых пловцов в Восточной Пруссии. Точнее, именно к этому нас и готовили в Италии, – холодно молвил фон Гертен, лоб которого наискосок перечеркивал неглубокий, по касательной, осколочный шрам. – Так что поначалу служба в рядах "морских дьяволов" оставалась для нас всего лишь прекрасной стажировкой.
– Но когда вы объявили о готовности основать свою школу, командованию в Восточной Пруссии уже было не до вас. Как и командованию в Берлине. Кажется, так вы завершили свой печальный рассказ во время предыдущего представления? – и на сей раз не подвела память командующего. – Только поэтому вы и продолжили службу под командованием князя Боргезе.
– Именно так все и было, господин контр-адмирал.
– И, наконец, самое время представить нашего технического гения, механика Витторио Абруццо. К тому же водолаза-спасателя и ремонтника. Ну, а рядом с ним – лейтенант Антонио Капраре, тоже известный всем нам по операции "Гнев Цезаря"…
Сантароне уже готов был направиться к стоявшему чуть в сторонке военфельдшеру Винченцо Гардини. Этот самый "пожилой" в их диверсионной команде боец, лишь недавно получивший чин младшего лейтенанта, в довоенном прошлом становился призером первенства Европы по плаванию и теперь соединял в себе ипостаси инструкторов по плаванию и по оказанию первой медицинской помощи.
Но как раз в ту минуту, когда корвет-капитан намеревался напомнить командующему об этом офицере, раздался телефонный звонок, и ближе всех оказавшийся к аппарату капитан-лейтенант Ленарт, едва справляясь с замешанным на удивлении восторгом, объявил:
– Это все-таки случилось: на базу прибыл фрегат-капитан Боргезе!
– Прибыл или еще только обещает прибыть? – счел необходимым уточнить Сантароне.
– Это звонил дежурный по штабу. Фрегат-капитан уже на территории Лигурийской базы, побывал в штабе и теперь направляется сюда.
– Бар-ра! – встретили пловцы это сообщение боевым кличем римских легионов.
– Боргезе?! – не смог удержаться контр-адмирал. – Сюда?! Без предупреждения? Кто так ведет себя?
– Очевидно, он пытался дозвониться до вас, – попробовал оправдать своего наставника Сантароне, однако унтер-офицер Конченцо бестактно прервал его:
– Фрегат-капитан Боргезе имеет право появляться на нашей базе, когда пожелает, а не когда ему будет кем-то позволено.
– Передайте фрегат-капитану, – вновь демонстративно проигнорировал его мнение командующий, – пусть ждет меня в штабе Лигурийской базы.
– Есть передать, – разочарованно ответил капитан-лейтенант, недовольный тем, что командующий может отобрать у князя слишком много времени. – Уже звоню. Только вряд ли дежурный успеет перехватить князя.
Но адмирал уже не слушал его. Почему-то вдруг занервничав, он поспешил к выходу, увлекая за собой и Сантароне.
Никто из боевых пловцов не сомневался, что с "отцом морских диверсантов Италии" контр-адмиралу общаться будет куда труднее, нежели с нахрапистым унтер-офицером Конченцо, поэтому вслед ему посмотрели с ироническим сочувствием.
– Не расходиться! Всем ждать! – уже из-за порога предупредил диверсантов комендант "Сан-Джорджио". – Капитан-лейтенант, – обратился он к Леннарту, – проследите за порядком.
13
Июнь 1960 года. Отель "Пристанище паломника" на северо-восточном побережье Корсики
…Когда тишину Бухты Безмолвия взорвал мерный рокот судового мотора, все, кто находился рядом с оберштурмбаннфюрером, подошли к северному краю длинной веранды и пронаблюдали за тем, как водолазный бот "Ломбардия" задним ходом выползает из глубины фьорда. Затем на глазах у весьма удивленной "публики" этот же неуклюжий с виду бот неожиданно резво развернулся и стремительно, словно сторожевой катер, ушел в сторону скалистых ворот, предстающих в виде морской триумфальной арки.
– А ведь мотор на этой "Ломбардии" значительно сильнее тех, которые обычно стоят на медлительных водолазных ботах, – заметил Дирнайхт.
– Тем более – на суденышках столь давней, довоенной постройки, – подлил масла в огонь штурмбаннфюрер Умбарт.
– Похоже, что его основательно модернизировали, да с таким рвением, что проще было бы заказать новый бот.
– Словом, кто эти люди? – жестко поинтересовался Скорцени у Шварца, завершая "свободный обмен мнениями".
– Трудно сказать со всей определенностью…
– Только не пытайтесь убеждать меня, что они заняты здесь рыбной ловлей.
– Рыбой тоже порой увлекаются, – передернула губы фон Шварца кривая ухмылка, – но разве что от безделия.
– А поскольку мне нужно знать правду, то никакие псалмопения по этому поводу приниматься в расчет не будут.
Баварец настороженно оглянулся на окно-витрину, за которым чинно завтракала чета – лет под пятьдесят – французских подданных. По официальной версии-легенде, по которой они обитали в "Пристанище паломника", Виктор Денни представал в лике "потомственного", как он себя называл, "банкира-бонапартиста", с далекого, не знавшего войны острова Реюньона. Здесь, на Корсике, он, видите ли, воплощал в жизнь мечту далекой юности – хотя бы недельку-другую провести на "острове Наполеона".
Так вот, его фон Шварц "сдал" сразу же, объявив, что на месте мсье Денни он с таким же успехом мог бы выдавать себя за губернатора острова Маврикий.
– Вам, фон Шварц, лучше не знать, под каким количеством имен, паспортов и "верноподданств" приходится путешествовать по Европе мне, – вступился за Денни обер-диверсант рейха. – Так что приглушите свою экспрессию.
– И все же в этом рослом, статном красавце-банкире из Реюньона за километр угадывается потомок русского гренадера.
– Вот как?! – мгновенно оживился обер-диверсант рейха. – Это сразу же меняет нашу "диспозицию". Выкладывайте, фон Шварц, выкладывайте. На самом деле этот реюньонец – из русских, и наверняка из белогвардейцев. Сегодня утром я так и намекнул этому Денни, что для него было бы лучше не скрывать своих русских корней.
– Надеюсь, вы не стали пугать этого эмигранта, что заявите на него в гестапо, – въедливо поинтересовалась Лилия Фройнштаг, – как на человека "порочащей его" крови?
– …Как не скрывает этих корней, – проигнорировал ее владелец поместья, – и швейцарская подданная графиня Анна фон Жерми, его спутница.
Едва заслышав ее имя, Скорцени округлил глаза и присвистнул от удивления.
– Накануне передачи линкора "Джулио Чезаре" в албанском порту Влера она уже умудрилась засветиться. Однако там было понятно: она прибыла с одним любовником, военным атташе Волынцевым, чтобы повлиять на другого любовника, начальника охраны русского конвоя, некоего подполковника Гайдука. Но каким образом эта русская шпионка оказалась здесь?
– Напомню, что она – дочь графа Альберта фон Подвашецки, генерал-адъютанта казненного русского императора Николая II.
– Если бы мне не было известно, кто такая "товарищ Жерми", ваша информация показалась бы мне бесценной. Но, боже ж ты мой, неужели на Корсике, в скромном "Пристанище паломника", горделиво восседает сама графиня фон Жерми собственной персоной?! – саркастически возликовал Скорцени. – Внебрачная дочь всех разведок мира – и вдруг в таком островном захолустье?!
– Вот и мне хотелось бы знать, какую из разведок представляет эта странница в нашем "Пристанище".
– Какую именно разведку она представляет в каждом конкретном случае, не так уж и важно. Лично для меня эта амазонка скифских степей представляет интерес сама по себе.
– Вы не знаете, почему моя рука вдруг потянулась к тому месту на талии, где обычно находилась кобура с вальтером? – угрожающе подалась к обер-диверсанту Лилия Фройнштаг.
– Уверен, что теперь это уже не от ревности, а от нервов, – осадил ее Скорцени, прекрасно зная, что все свои сцены ревности Лилия разыгрывает по сугубо женской привычке, без особых чувств, а следовательно, без вдохновения.
Впрочем, случались в истории их долгих любовных связей моменты, когда оберштурмфюрер Фройнштаг способна была пристрелить соперницу все безо всяких чувств, игнорируя всякое вдохновение. Просто в такие минуты в сознании ее возрождался инстинкт охранницы женского лагеря смерти.
– Сказали бы уж просто – "из вредности", – проворчала Лилия.
– Да и к личности самого бонапартиста, с его "сагой о странствующем реюньонце", мы еще вернемся, – пообещал обер-диверсант владельцу "Пристанища", стараясь демонстративно не обращать внимания на Фройнштаг. Причем тоже "из вредности". – А пока что… Кажется, вы что-то хотели сообщить о кладоискателях?
– Мне запрещено распространяться по этому поводу. Причем запрет введен под угрозой смерти.
– Считайте, что эта угроза не только прозвучала, но и вот-вот будет "приведена в исполнение", – вновь обратил внимание Скорцени на плечистого черноволосого реюньонца-бонапартиста, которого даже подернутые сединой виски не очень-то старили. В самом деле, что-то очень знакомое почудилось ему в облике этого человека.
– Ладно, уговорили: вам скажу, – наконец поддался фон Шварц с тем легкомыслием, с каким обычно ведут себя люди, решившие, что хватит набивать себе цену, как бы ни вспугнуть заказчика. – Вы, оберштурмбаннфюрер, не ошиблись, они – именно те, за кого вы их принимаете.
– Не разочаровывайте меня, фон Шварц, – угрожающе надвинулся на хозяина поместья обер-диверсант. – Отвечайте четко и ясно: кому на сей раз не дают покоя сокровища Роммеля, дьявол меня расстреляй?!
– Людям, уверенным в том, что золото Роммеля должно принадлежать именно им, точнее, организации, которую они представляют.
– И это вся информация?!
– Пока что – вся. Ничего не поделаешь, у причала "Пристанища" бродяги с "Ломбардии" ошиваются всего лишь вторые сутки, причем ведут себя крайне сдержанно и скрытно.
– Все-таки вы решились не только разочаровать, но и злостно огорчить меня, фон Шварц. Терпеть этого не могу. За двое суток ваши люди обязаны были повытряхивать из них души.
– Кажется, вы немного запоздали с этим требованием, – загадочно как-то произнес владелец поместья и, взглянув на часы, долгим взглядом провел уходящий на северо-запад, в сторону мыса Капо-Бьянко, водолазный бот.
– Разве эти искатели сокровищ не вернутся сюда?
– Верю, что им бы этого очень хотелось, – неопределенно как-то отмахнулся фон Шварц. – Да только вряд ли…
– Если продолжите говорить со мной загадками, вздерну, – теперь уже почти всерьез пригрозил обер-диверсант рейха. И тут же, не меняя тональности, поинтересовался: – Бедный, вечно молящийся монах Тото в ваших краях не объявлялся?
– Конечно же, благоденствовал здесь вместе с неким господином Рене де Шато. Таким же иезуитом, как и он.
– И с чем же пожаловали сюда эти "паломники" от контрразведки?
– Ясное дело, изредка они молились.
– Время от времени даже молились?! Интригующе.
– Но мои люди проверили. К сожжению, к гибели в Лунной бухте яхты и баркасов кладоискателей, группа Тото не причастна, если вас интересует именно это.
– "К сожалению", не причастна? – решил таким деликатным образом уточнить сказанное бароном.
– Всегда важно знать, кто стоит за бандой террористов, которая завтра таким же образом способна сжечь твое собственное поместье, вместе с твоей собственной яхтой.
– То есть агентура сумела убедить вас в таком раскладе, при котором люди Тото остаются вне подозрения?
– А полиция еще и сумеет доказать вам, что Тото и его люди пребывают под защитой его величества алиби. Кстати, убеждала меня не столько агентура, сколько сам Тото.
– Ну, это не аргумент.
– Еще какой!.. Тото и сам готов щедро заплатить всякому сведущему, чтобы знать, кто именно совершил ночной рейд на флотилию этих кладоискателей. Но еще щедрее отблагодарил бы тех, кто назвал бы ему имена террористов, которые следующей ночью почти всю эту группу "погорельцев" истребили.
– Считаете, что в этих двух нападениях действовали разные группы?
– Так считают полицейские эксперты. Да и мои спецы из бывших диверсантов – тоже. Согласитесь, что этот факт еще больше запутывает ситуацию. Если так пойдет и дальше, скоро вся Верхняя Корсика будет предана убийствам и пожарам.
– Неплохо бы, – машинально вздохнул Скорцени, но, тут же спохватившись, миролюбиво спросил: – Так где он сейчас, этот ваш "бедный, вечно молящийся"?
– Он, как всегда, "везде и нигде". Его спутник неожиданно убыл из "Пристанища" вчера под вечер, а сам Тото странным образом исчез сегодня на рассвете.
14
Отсюда, с высоты горного плато, оберштурмбаннфюрер метнул взгляд на резко уменьшившую ход "Ломбардию", словно на ней и в самом деле решили заняться рыбной ловлей. Больше всего ему хотелось сейчас знать, почему бот ушел в сторону мыса Капо-Бьянко. Неужели организаторы этой экспедиции считают, что сокровища фельдмаршала следует искать где-то там, между мысом и городом Пино?
– Может, у них и карта соответствующая имеется, – сочувственно ухмыльнулся Скорцени. – Одна из тех, по которым клады можно искать в любом уголке планеты? Нужно было бы подкинуть им парочку таких, вместе с "черной меткой" в виде магнитной мины с радиовзрывателем. Кстати, о "черной метке"… Ты так и не выяснил, что сумел предпринять Тото, чтобы сорвать этот рейд неудачников, а главное, удалось ли ему подложить под днище золотоискателей хотя бы один из своих "корсиканских сюрпризов".
– И все же присутствие здесь этих аборигенов Острова Сокровищ огорчать вас не должно, – попытался хоть в какой-то степени умиротворить обер-диверсанта рейха фон Шварц, останавливаясь чуть в сторонке от него и тоже выжидающе всматриваясь в очертания судна. – Составить вам реальную конкуренцию они все равно не способны.
– Наоборот, их пиратские потуги лишь облагораживают те цели, к которым стремимся мы с вами, барон.
– Ну, я, скажем… – чуть было, в горячке, не отмежевался фон Шварц от кладоискательских потуг самого оберштурмбаннфюрера, но вовремя опомнился и тут же подтвердил: – Собственно, вы правы: появление на горизонте вражеской эскадры или Веселого Роджера всегда призывало рыцарей океана к тому особому мужеству.
И даже обрадовался, что Скорцени решил не продолжать этот диалог, а неожиданно обратил свое внимание на "реюньенскую пару"…
Перехватив его взгляд, Виктор Денни сдержанно, с достоинством кивнул, а фон Жерми, наоборот, насмешливо взглянула на него сквозь бокал кроваво-красного вина. Гримаса, которой "украсила" свое личико бывшая охранница концлагеря, со временем переквалифицировавшаяся в диверсантку, Лилия Фройнштаг, спутница князя должна была воспринять в качестве "волчьего оскала взаимности".
– Один из моих людей, немного владеющий русским, случайно уловил, – тут же поспешил выложить еще одну тайну реюньонца хозяин поместья, – как, общаясь на этом языке с Денни, графиня называла его то князем, то полковником…
Услышав это, Скорцени вскинул брови и в очередной раз метнул взгляд на реюньонца. Тот иронично улыбнулся, как бы упрекая при этом обер-диверсанта: "Стареем, оберштурмбаннфюрер, стареем: полковника Курбатова узнать не в состоянии!" А затем удивил самого фон Шварца тем, что демонстративно сорвал с головы и положил на край стола свой черноволосый, с подсеребренными висками парик, под которым открылась короткая стрижка светло-русых, правда, тоже щедро усыпанных сединой волос.
Поначалу всем показалось, что никакой реакции обер-диверсанта рейха на это действие не последует, слишком уж инертно воспринял он его. Тем неожиданнее прозвучали слова обер-диверсанта: "Полагаю, что при нашей встрече можно было бы обойтись и без "парикового стриптиза"", – с которыми тот направился к своему русскому коллеге.
В общем-то, к более близкому знакомству с реюньонцем он намеревался приступить со временем. Однако теперь вдруг решил, что более удачного момента для возобновления когда-то давно самой войной прерванного знакомства не представится.
– Просто для князя-рыцаря Курбатова, – пошла вслед за ним к столику полковника Лилия Фройнштаг, – снять парик равносильно поднятию забрала перед поединком.
– Именно так я и воспринял это действо, – признал Скорцени. – Кстати, известно ли вам, господа, что в годы войны князь Курбатов с небольшой группой русских "белых" казаков совершил рейд по тылам сталинской России, с диверсиями и боями пройдя от Маньчжурии, через всю Сибирь, Урал и половину Европы, до нашей восточной линии фронта?
– Лично от меня этот факт ему пока что удавалось скрывать, – тут же объявила фон Жерми.
– Честно признаюсь, какое-то время я попросту восхищался этим диверсантом и даже завидовал ему. Зная, как много разведчиков и диверсантов, подготовленных нами в те годы из русских пленных и перебежчиков, оказывались в застенках советской контрразведки уже на второй-третий день своего пребывания в тылу красных, я попросту не мог не восхищаться им.
– Я так понимаю, – слегка стушевался полковник, – что только что вы процитировали фрагмент из своих новых военных мемуаров, один из разделов которых будет называться, ну, скажем, "Мои встречи с истинными рыцарями войны" или просто с "людьми войны"… Словом, что-то в этом роде.
– А что, кажется, князь Курбатов подает прекрасную идею, Скорцени, – мгновенно взбодрилась Лилия Фройнштаг. – Почему бы вам не подготовить очередной том мемуаров, одна из глав которого в самом деле будет посвящена рейду полковника Курбатова и вашему знакомству с ним, а другая – вашему визиту на Корсику? Разве предыдущая ваша книга не стала своеобразной сенсацией?
– Попытаюсь осмыслить ваши идеи, коллеги. И достаточно об этом. В принципе, я должен был бы спросить, что привело вас, князь Курбатов, на Корсику с далекого острова Реюньона, но боюсь нарушить традицию, согласно которой в "Пристанище паломника" не принято интересоваться такими мелочами бытия.
– Вот и я, – аристократически склонил голову Курбатов, – помня о вашем пристрастии к паломничеству, не стал бы выяснять, что привело вас в это горное, почти монастырское захолустье. И, конечно же, не стал бы связывать появление здесь обер-диверсанта рейха в компании с бывшим начальником охраны "Африканского конвоя Роммеля" фон Шмидтом с той "корсиканской золотой лихорадкой" кладоискательства, которая неожиданно охватила сразу несколько стран.