– Бабуля, сядьте в сани, добром вас прошу, – обратился майор к Наске. – И кота своего заберите. И больше не давайте ему убегать.
Однако Наска швырнула Ермака далеко в сугроб. Расставив ноги, она начала сопротивляться.
– Я буду кусаться, если ты подойдешь с этими веревками!
Бравый майор сдался. Он добрел до кота, принес его обратно Наске и со вздохом уселся на край саней. Наска уселась рядом, решительно сжав губы.
– Хотя вы и избили Киурели и увезли, однако теперь вы имеете дело со старухой, которой не так просто помыкать, – заявила она Ремесу.
Сдавшись, майор подумал, что такой "груз" просто-напросто не довезти до места. Будь его воля, он бы оставил бабку при себе в Куопсуваре. Но что бы на это сказал Ойва Юнтунен? Майор объяснил Наске, что лично он не поддерживает ее высылку, но так велел его начальник, Ойва Юнтунен. И у господина есть свой господин. Напрасно Наска его ругает и плачется ему.
– Пойдем обратно к бараку. Если этот Юнтунен станет выпендриваться, ты его поколоти. Научится быть человеком, – поучала Наска.
Майор посмотрел в сторону Пулью. Глубокий снег и деревья в белых шапках не очень-то манили к продолжению пути. Уж тут побарахтаешься, прежде чем доберешься до места. Ему пришлось бы привязать старуху к саням и заткнуть ей рот кляпом. Кота, без сомнений, пришлось бы убить... Неприятно было бы появиться на людях с привязанной к саням старухой, у которой к тому же кляп во рту... Прямо-таки стыдно. Майор принял решение. Он развернул сани в обратную сторону и велел Наске усаживаться.
Удивленная старуха побежала за санями, держа кота на руках. Когда майор велел ей сесть, Наска ответила звонким голосом:
– Ой-ой-ой, да я уж тут по готовому следу могу и бежать, если ты только сможешь эти тяжеленные сани до дому дотащить!
Из окна Ойва Юнтунен увидел процессию, во главе которой прокладывал дорогу майор Ремес, тащивший за собой пустые сани, за ними вышагивала энергичная саамка. Замыкал шествие кот Наски, Ермак. Ойва Юнтунен почему-то обрадовался увиденному. Он вышел на улицу встречать экспедицию, спросил, не случилось ли в лесу какого несчастья, раз майор вернулся со старухой и котом. Ремес испепелил Ойву Юнтунена взглядом. Тот ничего больше не стал спрашивать, а помог майору завезти сани в дровяник. Тем временем Наска со своим котом проскользнула внутрь. Когда мужики прошли в избу, Наска объявила из кухни, что она настрогала в кастрюлю все, что нужно для поджарки из оленины.
– И то дело, жрать охота, – буркнул майор. – А что до этой старушенции, то можешь сам отправиться тянуть ее до Пулью. Она просто ведьма.
Поджарка из оленины удалась на славу. После еды майор отправился в сауну, где у него еще было недостиранное постельное белье. Двух простыней на веревке не хватало.
"Воры здесь были, что ли?" – бурчал он про себя. Вскоре, однако, заметили, что простыни успела забрать Наска, которая расстелила себе постель в комнате для поваров. Кроме того, она наносила в кухню дров для плиты и растапливала печь. Растопив ее, Наска выскользнула на улицу, побыла мгновенье в сумерках зимнего вечера, чтобы вернуться с полным ведром воды.
Она пояснила, что на ужин будет еда полегче и кофе, хотя сама она вечером кофе не любит пить, потому как сон пропадает.
– В этом возрасте и так-то спишь чутко, как собака.
Вечером смотрели цветной телевизор. Когда в новостях ее фото показали всему честному народу и объявили, что от поисков пропавшей в тайге старухи саамки окончательно решено отказаться, Наска очень рассердилась.
– Где они такую некрасивую карточку откопали? – пыхтела она. – У меня есть и получше. Снялись с Киурели в Салмиярви, в Печенге. Очень красивая карточка то ли двенадцатого года, то ли тринадцатого, при царе Николае дело было. Я все думала, убили ли эту Анастасию, или она осталась в живых. Тогда, в революцию. А, да вы же не знаете, вы же совсем молодые еще.
Наска быстро освоилась. Она постоянно что-то делала, готовила мужчинам еду, подметала полы, стирала. Воды и дров она тоже бы наносила, но мужчинам удалось воспрепятствовать этому. Такая жизнь, особенно для майора, стала казаться слишком беззаботной. Когда мужики зевали и жаловались на скуку, Наска побуждала их заняться мужским делом.
– Начните ловить лис да песцов! Прошлой ночью опять лисья стая копалась за баней. Обоссали весь колодец. Один мешок с сухим молоком в дровянике разорван напрочь. В этом году так ужасно много наносов.
Наска пояснила, почему кругом столько лис.
– Если бы было больше филинов и прочих сов, то наверняка лисицам пришел бы конец. Однако нынче плохой год на филинов. И в Севетти ни одного не было видно.
Майор Ремес сомневался в зоологических познаниях Наски. Он заявил, что совы лис не едят и филины тут, стало быть, ни при чем.
– Ну ты скажешь тоже, милок. Уж, наверное, я понимаю, что филин лису не унесет в когтях. Однако в позапрошлом годе развелось много леммингов. Если бы тогда было предостаточно филинов, они поели бы всех леммингов, однако их не было и нет до сих пор. Ну, лисы и стали ужасть как плодиться, раз у них были лемминги. Теперича, значит, лемминги съедены, лисы их поели. Этих лис из-за леммингов в Лапландию прибежало ну никак не меньше миллиона. Да и здесь, вокруг барака, каждую ночь добрая сотня крутится.
Наска рассказала, как в старое время в Суонъйели ловили лис. Верхняя часть высокого пня расщеплялась и туда вставлялся кусок мяса в качестве приманки. Когда лиса пыталась выхватить приманку, то застревала передней лапой и оставалась так висеть.
– Они так ужасно визжали всегда, когда попадались. По этому визгу и определяли и шли убивать их, – вспоминала Наска.
Ойва Юнтунен знал способ ловли еще лучше. Однажды в Стокгольме он от нечего делать забрел в Музей Севера. Там он оказался в зале, где была представлена история таежного охотничьего промысла.
– Там я увидел примечательное приспособление для охоты. В дереве толщиной где-то дюймов шесть-семь на уровне груди мужчины высверливалось отверстие, через которое протягивалась крепкая веревка. На одном конце веревки была сделана петля, как на виселице, а другой конец был привязан к вершине крепкой березы. Береза была согнута, как тетива, для того чтобы могла затянуть петлю. Там была ловушка и приманка. Как только приманка сдвигалась, ловушка захлопывалась и высвобождала березу, которая со всей силой стягивала смертельную петлю.
Ойва Юнтунен набросал на бумаге чертеж этого устройства. Майор изучил рисунок вдоль и поперек.
– Ловушка – заебись, – проговорил он.
– Эй, парень, очисти-ка рот и покажи эту бумажку мне.
Наска подтвердила, что ловушка действительно хорошая.
Она подбила мужиков поставить эти коварные капканы на склонах Куопсувары и в Юха-Вайнан Ма. Когда лисы начнут попадаться, Наска обещала освежевать тушки и весной еще и выдубить шкуры.
– Потом весной ты, Ремес, можешь отправиться в Норвегию. Продашь шкуры и купишь норвежской шерсти. Нужно связать варежки и фуфайки, синтетика здесь не годится.
Ойва Юнтунен и майор Ремес загорелись охотой на лисиц. Они насверлили дырок в нескольких десятках деревьев, провели через них петли, понагибали упругих берез для тетивы и для приманки положили в капканы сосисок.
– Черт побери, а если Пятисотка попадется в петлю?! – ужаснулись они.
Ойва Юнтунен высвистел Пятисотку к себе. Лисенок уже стал большим, однако признал приятелей. Он подошел поближе, но гладить себя, однако, не позволил. Майор Ремес предложил ему сосисок, но Пятисотка не пожелал их есть. Он, конечно, взял зубами предложенную сосиску, отнес подальше, закопал в снег и обдал сверху струей. Когда мужчины показали на ближайший капкан, в котором была промерзшая сосиска, Пятисотка им совершенно не заинтересовался. Вместо этого он побежал в лес, пробыл там довольно долго и вернулся к мужчинам с резиновой костью в зубах.
– Он в наши капканы не попадется даже случайно, –промолвил Ойва Юнтунен, и мужчины продолжили работу. Через неделю мощные капканы были установлены у них более чем на шестидесяти деревьях. Если очень повезет, то лес будет полон повешенных лисиц. Они решили дать этой капканной линии название "Лес повешенных лисиц".
На всякий случай к каждому капкану они прикрепили кусок картонки, на которой было написано: "Если ты человек, поберегись, это опасно. Очень опасно".
Ремес предложил написать также и по-немецки, однако по зрелом размышлении они решили, что ничего страшного, если несколько немецких туристов из любопытства и попадутся в капканы. На обед поели сваренного Наской мясного супа. Когда ей рассказали о капканах и предупреждении, она высказалась насчет немцев так: "Жулья там полно, в этой Германии. По мне, так пусть вешаются".
Пришла зима. Падал снег, и крепчал мороз. Мужчины решили, что наконец-то купят снегоход и заодно прикупят еще продуктов. В экспедицию опять отправили майора Ремеса. Поскольку Ойва Юнтунен пожелал сходить к своему золотому кладу, пришлось Наске и Ремесу на это время сесть в кутузку. Ойва Юнтунен закрыл двери и пробрался к колодцу, без шума поднял из глубины один слиток, отнес его в дом и отколол несколько сот граммов золота. Затем он вновь опустил слиток в колодец. Чтобы замести следы, Ойва Юнтунен пошел прогуляться по окрестностям, сходил на ручей, где намывали золото, поднялся на вершину Куопсувары, заглянул в Юха-Вайнан Ма, сделал несколько кругов и вернулся, наконец, уставший к бараку. Для верности он еще повалялся часок в кровати, прежде чем выпустить заключенных на свободу.
– Чего только в старости не бывает, – всплеснула руками Наска. – Довелось даже с ихним благородием в тюрьме посидеть!
Золото измельчили, как обычно, на подходящего размера частицы и, взвесив, сложили в бутылку. Затем Ремес отправился в путь.
– Будь там на людях человеком, – предупредила Наска майора, когда тот побрел по снегу в сторону Пулью.
– Купи Пятисотке новую кость, – напомнил Ойва Юнтунен уходящему.
Глава 6
В Рованиеми майор Ремес по привычке устроился в отеле "Похьянхови". Перво-наперво он заказал в номер выпивку, во-вторых, с приятным ощущением коньяка во рту позвонил жене в Испанию.
На юге стояла хорошая погода. В этом смысле жене не на что было жаловаться, но вот наличные подходили к концу. Ремес отправил в Испанию пару тысяч марок и затем позвонил обеим дочерям. Оказалось, что младшая две недели назад родила ребенка.
– Ах вот почему ты так спешно пошла под венец, – суховато заметил свежеиспеченный дедушка.
Обеим дочерям также были отправлены денежные переводы.
Продав золото Ойвы Юнтунена, майор Ремес пришел к выводу, что хорошо бы попьянствовать. Он же теперь дед, и посему сам бог велел основательно надраться. По всему Рованиеми стоял дым коромыслом, когда майор начал кутить.
В блаженном пьяном чаду майор вовсю сорил деньгами. В магазине, где продавалось оборудование для водопровода, он купил бойлер для горячей воды на сто литров, электрический водяной насос, несколько десятков метров труб для водопровода и приличное количество нужных для труб соединительных фланцев, отводов и хомутиков. В довершение всего, войдя в раж, он купил двухметровую стальную эмалированную ванну, так и сверкавшую белизной.
"Будет где Наске плескаться", – подумал майор, сам пораженный собственной щедростью.
По своей жене он знал, что женщинам для того, чтобы помыться, нужно во много раз больше воды, нежели мужчинам, и кроме того, вода должна быть теплой. Впредь Наске не придется подмываться из тазика. Вырабатываемого генератором электричества вполне хватило бы для нагрева бойлера, и в это же время можно было еще и смотреть телевизор и включать электроплиту. Майору стало совсем хорошо, когда он представил, как старуха саамка Наска Мошникофф будет дремать в горячей воде ванны, окутанная пеной.
Майор купил также дорогие рождественские подарки для Ойвы Юнтунена и Наски. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец!
К вечеру в хмельной голове майора возникла забытая мысль о Стиккане и веселых девицах из Стокгольма, о которых, несмотря на заказ, в Куопсуваре так ничего и не было слышно. Он справился об этом у руководства отеля, но его заверили, что описанные им женщины в Рованиеми не появлялись, по крайней мере до настоящего времени. Оставленные майором инструкции о том, как проехать, конечно же сохранились. Господину Ремесу нет причин сомневаться в готовности отеля "Похьянхови" оказать услугу.
Майор принялся названивать в Стокгольм. Дозвонившись до Стиккана, он стал кричать в трубку: "Черт побери, Стиккан, где эти бляди застряли?"
Стиккан заверил, что дело на мази. Нужно лишь немного подождать. Свободных девочек по вызову в это время года очень сложно найти, особенно учитывая высокие требования заказчика к качеству. Но уже в самом скором времени все будет в порядке.
Так что этот вопрос решен. Майор гулял на всю катушку. Раздвижные двери номера были окончательно выведены из строя. Шампанское рекой лилось в хрустальные сосуды. Майор пил за Родину, за мир, за Рождество и просто за все хорошее. Вырезка из оленины исчезала в голодных желудках, официанты сбивались с ног, подавая пломбир и клюквенное мороженое. Ремес праздновал, распоряжался и наслаждался.
Утром отяжелевшие полушария головного мозга никак не хотели вспоминать события предыдущего дня. Из магазина сантехники позвонили чудовищно рано и сообщили, что ванна и водопроводные причиндалы загружены в машину и что расписаться в их получении можно подойти в любое время. Это известие весьма удивило майора, ибо он не помнил, чтобы покупал водопроводные трубы и ванну. Все это, оказывается, было уже и оплачено.
Всю первую половину дня в номер майора то и дело несли всякую всячину. Одних только рождественских подарков было несколько охапок, и все в красочной упаковочной бумаге. Были елочные украшения, звезда на верхушку елки, свечи...
– Вот черт. Неужели я все это купил? –– спросил Ремес у рассыльного из супермаркета.
Завтрак майор заказал в номер. Не очень-то хотелось идти в город, так как могли еще что-нибудь принести. Майор хотел только, чтобы среди покупок не оказалось ничего совсем уж дикого.
Товарный поток не иссякал. Постельное белье, лыжные ботинки, ветровки, несколько пар лыж с лыжными палками, электробритва, какие-то диковинные ножницы со звуковым сигналом, электрическая зубная щетка...
В полдень в дверь постучал менеджер из магазина, торгующего техническим оборудованием.
– Ваши мотонарты во дворе. И стальные сани, как и договаривались.
Снегоход был загружен в прицеп, который стоял за полноприводным автовездеходом. Еще не оправившийся от похмелья майор приказал ехать в Оунасвару, где мотонарты и опробовали. Хорошо же они шли по снежной целине, что майор и отметил. Но и стоили они прилично, хотя это не имело никакого значения. Содержимого золотой бутылочки Юнтунена хватало и на то, и на это.
Обкатав покупку, майор предложил менеджеру пообедать, после чего поехали к складу магазина сантехники, где мотонарты и прицеп были погружены на платформу грузовика вместе с бойлером для горячей воды и прочим барахлом. Туда же загрузили и прихватили веревками рождественские подарки, лыжное снаряжение и все прочее, что накупил майор. Ремес приказал водителю грузовика ехать в Пулью, куда сам он прибудет на такси.
Счет за проживание в отеле "Похьянхови" был четырехзначный. Рука Ремеса чуть дрогнула, когда он его оплачивал. Отдельный кабинет, музицирование и всякие там ужины были вписаны в счет. Неудивительно, что Ремес даже не запомнил кошмарную цифру с нулями .
Затем последовала чертовски быстрая езда до Пулью. По пути такси обогнало грузовик из магазина водопроводного оборудования, на платформе которого качалась огромная пузатая ванна.
Таксист заметил:
– Есть ведь дураки. В наше время ванну покупать не стоит. Душ более экономичен.
– Ванна – признак уровня жизни, – буркнул майор. – Бедные под дождем моются. Как и лесные звери.
В Пулью Ремес прождал больше часа, прежде чем грузовик добрался туда. Вместе с водителем они выгрузили все и загрузили в сани мотонарты. Сверху привязали ванну.
– Что с такой штукой делать в тайге? –– поинтересовался водитель. Майор Ремес разговор поддерживать не стал, а сердито завел мотонарты. Вместе с тяжелым грузом он направился прямо к угрюмому распадку. Уже наступил вечер. Нужно было поторапливаться, чтобы засветло успеть в Куопсувару.
Мощные мотонарты с широкой гусеницей еле справлялись с внушительным грузом. Ванна предательски покачивалась сверху. В районе Исо Айхкисельки она упала: веревки ослабли. Послышался громкий гул, будто ударили в колокол в церкви Кемиярви, когда ванна стукнулась о крепкую сосну. Майор от души выругался.
Два раза он привязывал ванну на место, однако идиотская махина каждый раз опрокидывалась в снег, стоило лишь повысить скорость. Разозленный майор остановил мотонарты. Он раздумывал, нужно ли вообще эту дуру тащить в лес.
Может быть, закопать ее к лешему в Юха-Вайнан Ма и забыть, как страшный сон?
– И дернул же меня черт накупить всякого дерьма, – раскаивался Ремес.
Наконец майор догадался привязать со стороны крана веревку, другой конец которой он завязал узлом в задней части саней. Так ванна превратилась в своеобразную кережку. Майор положил туда рождественские подарки и продукты, и теперь ехать стало легче. Снегоход тащил сани, а за санями неслась эмалированная ванна.
– Голь на выдумки хитра, – ухмылялся довольный майор.
Ванна была более удобным и просторным прицепом, нежели используемая лапландцами кережка. Майор подумал, что на юге страны, когда ремонтируют ванные и меняют ванны на душ, могли бы заработать, если бы догадались продавать использованные ванны лапландцам вместо их кережек.
Навстречу лихо неслись другие мотонарты. Их яркая передняя фара заставила майора очнуться от ванных мечтаний. Прибывший оказался полицейским по имени Хурскайнен, который выслеживал тех, кто крадет оленей. Он был одет в теплый, специально для водителей мотонарт разработанный комбинезон и подбитый мехом шлем. Полицейская кокарда в виде меча придавала всему облику Хурскайнена сугубо официальный оттенок.
Хурскайнен остановил свои мотонарты. Он рассказал, что только что прошелся по Киматиевой дороге в Пулью, где были обнаружены останки нескольких оленей. Судя по пулевым отверстиям, олени умерли не от голода. Похоже, что это было делом рук какого-нибудь негодяя из соседнего оленеводческого округа. Хурскайнен спросил у майора, не доводилось ли ему встречать в этих местах подозрительного вида путников.
– Не видал таких чудес. Что здесь, в дремучей тайге, увидишь?
Полицейский полюбопытствовал, куда майор держит путь. Майор ответил, что снял сторожку у лесничего по фамилии Северинен.
– У меня отпуск... так сказать, свободный год. Здесь легче дышится.
Майор остерегался дышать в сторону полицейского. Хурскайнен мог вполне захмелеть от запаха спиртного, который исходил от Ремеса.
– А, значит, годовой отпуск? Вы, наверное, православный?
– Ну ладно, пора отправляться, – объявил майор и завел машину. – Желаю вам поймать этих воришек.
Таежный детектив рассеянно смотрел, как отправляется майор. У офицера, похоже, новые мотонарты, новые сани, нагруженные товаром... а за санями ванна. Полная рождественских подарков.
Полицейский напряженно думал: чего ради офицер в звании майора ездит в этой глухомани с привязанной ванной? На кой она ему сдалась, если тут даже водопровода нет?