– В полном разрушении квартиры Инги тоже не было никакого смысла. Он ломал мебель и совершенно не боялся, что кто-то услышит шум. Он был уверен, что никто не сможет остановить его; и в этом, наверное, заключается главный побудительный мотив всей его жизни – в безнаказанности. На данном этапе я не могу сказать, в чем причина его ярости, но явно не в том, что Инга отступила от плана.
– Каковы шансы договориться с объектом номер один? – спросила Ким.
– Переговоры с ним – вещь в высшей степени амбициозная. Маловероятно, что он согласится говорить по телефону, а любое текстовое сообщение придется строить таким образом, чтобы не нарушить его уверенности в том, что он полностью контролирует ситуацию, иначе…
– Благодарю вас за эти рекомендации. Я постараюсь не забыть ваши наблюдения.
Мэтт произнес эту искусно составленную фразу с легким поклоном истинного профессионала, но у Ким создалось впечатление, что поступать он будет так, как сочтет нужным сам, не обращая внимания на советы Элисон.
Инспектор заглянула в свои собственные записи. Кажется, ничего не забыли.
– Тут есть еще один момент, – сказала она, вставая.
Элисон смотрела на нее с улыбкой мученицы.
– Где у нас клей? – продолжила Ким.
– Простите, инспектор?
– Клей, командир? – уточнил Брайант у нее за спиной.
Ким подошла к флипчарту, оторвала страницу № 1 и приложила ее к странице № 2. Мэтт с интересом наблюдал за ней.
– Здесь у нас идет речь о двух совершенно противоположных личностях. И кто же здесь главный? В любой группе, какой бы маленькой она ни была, должен быть лидер. Альфа-самец. Не уверена, что кто-то из этих двоих может быть таким самцом. У них слишком разные типы личности. Склонный к насилию и старающийся держаться от него подальше. Педант и склонный к риску изувер… Представьте себе детские качели. На каждом конце расположены сиденья, а посередине стоит ограничитель. Он не позволяет сиденьям подниматься слишком высоко или опускаться чересчур низко. Мне кажется, что эти двое не могут существовать без третьей, доминирующей личности, имеющей всю полноту власти.
– А мне кажется, что совершенно очевидно, что "писатель" здесь главный, – покачала головой Элисон, – второй же – просто наемный исполнитель. Вполне очевидная иерархия. – Она пожала плечами и осмотрела комнату.
– Только объект номер два – совсем не тупой бык, – заметила Ким. – Он смог найти Брэда Эванса, человека, которого никогда не встречал, и убить его так, что никто этого не заметил. Да, он склонен к насилию и практически непредсказуем, но у него есть мозги, и его не так просто контролировать.
Тут она открыла следующий лист на флипчарте. Он был девственно-чист. Стоун постучала по нему пальцем.
– Мне кажется, что этот лист нам тоже понадобится. Озаглавьте его "Объект номер три".
Глава 42
Элизабет затянула волосы в конский хвост. В душ она только зашла – и сразу же вышла.
Все эти действия могли отвлечь ее от главного не больше чем на пару минут. Она просто мечтала о глубоком сне, в котором хоть ненадолго избавится от навязчивых мыслей и образов.
Даже до прошлого вечера жить в чужом доме было неудобно, а после последнего сообщения это стало просто невыносимо.
С того самого момента, как они получили последнее текстовое сообщение, она пытается переговорить со Стивеном. Им просто необходимо обсудить ситуацию. Надо выработать план.
Вчера она бродила по дому до полуночи, пытаясь выловить его, но ему загадочным образом удавалось избегать ее в этом громадном доме.
У Элизабет было ощущение, что вся ее семья вдруг исчезла. Красавица-дочка находится черт знает в каком ужасном месте. Сына с ней тоже нет, а вот теперь и собственный муж избегает ее. А находится она в доме своей лучшей подруги, с которой теперь вынуждена бороться за жизнь своего ребенка.
Иногда на Элизабет нападали приступы бесконтрольного смеха. Ситуация была настолько нелепая, что на короткие мгновения ей удавалось убедить себя, что все это не более чем кошмарный сон и скоро она проснется у себя дома со своей дочерью, своим сыном и своей ничем не омраченной жизнью.
А потом приходило осознание того, что это вовсе не сон. Это ее теперешняя жизнь, а вот прошлую она вспоминала уже с трудом.
Элизабет спустилась по лестнице и остановилась, как и всегда, у двери столовой. Ей еще ни разу не довелось услышать что-то интересное, но она не прекращала попыток.
Звук убираемых тарелок сообщил ей о том, что Карен находится на кухне. Еще вчера ужас происходившего, казалось, навсегда связал их – то, что они испытывали, могла понять только мать. Они искали друг в друге поддержку и понимание – а сейчас просто не могли видеть друг друга.
Элизабет уже не знала, как говорить со своей подругой. Они оказались противницами в извращенной и жестокой игре.
Сейчас больше, чем когда-либо, ей необходимо присутствие мужа. Элизабет глубоко вздохнула, прежде чем переступить порог кухни. Карен стояла возле раковины.
– Ты не видела?..
Телефон Карен издал короткий звук. Обе женщины уставились на него. Элизабет захотелось броситься вперед и схватить трубку обеими руками.
Карен подняла экран к глазам, и Элизабет замерла, видя, как она читает текстовое сообщение.
Карен нахмурилась и прочитала его еще раз – уже вслух:
Ищите дары, которые я вам послал.
Старайтесь и думайте о своем ребенке.
– Это что еще за ё… – Карен посмотрела на Элизабет в ожидании ответа. Она не закончила фразу, как будто внезапно поняла, с кем разговаривает.
Не выпуская трубку из рук, Карен бросилась из комнаты, а Элизабет так и осталась стоять, с головой, идущей кругом от бесчисленных вопросов.
Что, черт побери, значит это гребаное послание?
Она достала свой собственный мобильник. На экране не было никакого значка, говорившего о том, что ей тоже пришло письмо.
Почему текст послали только Карен?
И где, черт возьми, скрывается ее муж?
Глава 43
– В доме что-то есть, – сказала Ким, вежливо выпроводив Карен из столовой. – Объект номер один всегда тщательно выбирает слова. Он пишет "я послал", а это значит, что где-то здесь находится что-то.
Карен забрала телефон с собой, но слова, прочитанные Ким, отпечатались у нее в мозгу.
Инспектор стояла во главе стола.
– Это "что-то" скорее всего находится снаружи. Никто из похитителей ни под каким видом не мог ничего пронести в дом. – Ким осмотрела находившихся в комнате сотрудников. – Брайант, Кев, Стейси – за мной. Элисон, помогите Хелен удержать родителей в доме. – Тут ее взгляд упал на новичка. – А вы, мистер Уорд, остаетесь здесь за старшего. Проследите, чтобы никто не входил в эту комнату.
Уорд кивком дал понять, что понял ее, и Ким вышла из комнаты, повернула направо и направилась к заднему входу, через который вышла в сад.
Дымка, стоявшая на дворе с утра, превратилась в нудный мелкий дождик, который быстро промочил их одежду.
Им необходимо было обыскать территорию, по площади сравнимую с футбольным полем. Если разделить ее на четыре части, то поиски будут более эффективными.
Травяная лужайка была разделена на две равные части проходившей по ней коричневой тропинкой, покрытой содранной с деревьев корой. На одной ее стороне расположились качели и песочница, на другой – подстриженный газон.
По всему периметру участка росли старые сучковатые дубы. Прямо перед ними располагался ряд контейнеров, предназначенных для садового инвентаря. Справа находились детский домик для игр и декоративная альпийская горка.
Территория вокруг самого дома была засыпана гравием, на котором то тут, то там тоже виднелись контейнеры для мусора и для хранения каких-то вещей.
Ким стерла пленку дождя с лица.
– Стейси – твоя левая сторона дома. Кев – берешь на себя правую. Брайант – правая часть сада, а мне остается левая.
И они все разошлись по указанным направлениям, внимательно оглядывая по пути землю. Ким не обнаружила ничего интересного и стала заглядывать в контейнеры, в то время как дождь становился все сильнее.
– Командир, я нашла куртку! – крикнула Стейси из-за деревьев.
– Положи ее у края дома, но так, чтобы не увидели родители, – велела ей Ким. – Должно быть еще что-то.
Никто из них не догадался надеть уличную одежду, и дождь уже промочил их насквозь.
Стоун открыла крышку первого контейнера, в котором оказались газонокосилка и триммер для травы. Ей пришлось приподнять оба механизма, прежде чем она убедилась, что в контейнере больше ничего нет.
Второй контейнер доходил Ким до колен, и создавалось впечатление, что там тоже лежит садовый инвентарь. Она подняла крышку и увидела пылесос для листьев.
– А у меня здесь пара штанов! – крикнул Доусон из-за угла.
– У меня тоже, – ответила Ким, приподняв пылесос и вытаскивая из-под него пару легинсов.
Брайант подбежал к Ким с майкой, которая – они оба это знали – принадлежала Эми. Его голубая рубашка потемнела от дождя и липла к телу.
– Командир…
– Вижу, Брайант…
И у того и у другого в голове формировалась одна и та же картина.
– В детском домике – джемпер, – сказала Стейси, подбегая к углу дома.
Все они смотрели на горку одежды, к которой Доусон добавил еще одну куртку.
– Как, черт возьми, они умудрились организовать эту гребаную игру в прятки так, что ни один человек в доме ничего не услышал и не увидел? – спросила Ким, оглядываясь по сторонам.
Ответом ей было молчание.
Она пересчитала одежду и мысленно сопоставила ее с той, которую видела надетой на девочках на камерах скрытого наблюдения. От мысли, которая пришла ей в голову, у Ким появились рвотные позывы, и она еще раз осмотрела сад.
– Кто-нибудь проверял альпийскую горку? – спросила Стоун, втайне надеясь услышать утвердительный ответ.
– Сейчас сделаем, босс, – сказал Доусон и бросился к горке.
– Здесь все, что мы видели на девочках, – сказал Брайант, вытирая дождь с глаз.
Ким ничего не сказала. Она была слишком занята изучением наклона плеч Доусона. Его спина была неподвижна, пока он осматривал булыжники, из которых состояла горка. Все трое стояли молча, дожидаясь своего коллегу.
– Да будь он проклят, – проговорила Ким, чувствуя, как к горлу подступает ярость. Она уже знала, что найдет Доусон.
Сержант медленно вернулся к тому месту, где они ждали его, и разжал кулак. На его ладони лежали двое трусиков.
Они уставились на одежду, хорошо понимая, что хотел сообщить им похититель.
Чарли и Эми остались совсем без одежды.
Глава 44
Инга поняла, что потерпела поражение. Все ее тело ныло от боли, и она была уверена, что лишь слой липкой грязи, покрывающий его, не дает ему рассыпаться на кусочки.
Она не могла вспомнить, когда последний раз была в ду́ше. Умывание на бегу в общественных туалетах заставляло ее чувствовать себя еще грязнее.
Инге все труднее становилось вспоминать простые вещи, которые происходили с ней до воскресенья. Она знала только, что сегодня вторник, потому что слышала, как кто-то сказал об этом.
В какой-то из дней – почему-то Инга была уверена, что это случилось вчера, – она долго шла по городу и остановилась только для того, чтобы купить у рыночного прилавка чашку дешевого чая, что дало ей право присесть рядом и хоть немного отдохнуть. Женщина знала, как она выглядит, и понимала, что сегодня и эта роскошь будет ей уже недоступна. Ее волосы были все перепутаны, несмотря на ее попытки "расчесать" их пятерней. На лице у нее были грязные пятна, которые уже невозможно было смыть простой водой. Желтые джинсы хранили следы ее бесконечного похода.
Ингу не отпускало непреодолимое желание разрыдаться, и в то же время слезы отказывались течь из глаз.
Везде, куда бы ни смотрела, она видела только Симза – он был то ниже, то толще, то выше… Любой проходивший рядом мужчина превращался в него.
Они никогда не простят ее за то, что она нарушила их план. Она должна была лечь в больницу и ждать там, пока за ней не приедет ее "муж" и не заберет ее оттуда. Потом ее отвезли бы в их берлогу, где она ухаживала бы за девочками, пока их не обменяют. Но она не смогла сделать этого. Эми поняла бы, что Инга принимает участие в событиях, которые настолько испугали ее и Чарли. А если не она, то Чарли додумалась бы до этого очень быстро. И Инге пришлось бы наблюдать, как облегчение и радость Эми быстро превращаются в недоверие и подозрительность. Женщина знала, что ребенок возненавидел бы ее на всю оставшуюся жизнь.
Инга чувствовала себя так, будто вся ее жизнь вместилась в эти несколько дней. Она не могла вспомнить ни одного мгновения, в которое не испытывала бы страх. Каждое ее движение сопровождалось дрожью.
Она хорошо понимала, что с ней произойдет, если она остановится. Симза Инга видела всего один раз, но этого оказалось вполне достаточно. В нем было что-то, что напомнило ей бездушного робота.
Он улыбнулся ей угрожающей улыбкой, в которой не было ни капли теплоты, как будто знал о ней что-то тайное. Когда он осматривал кафе, Инга услышала треск пальцев, которые он один за другим поламывал под столом. Еще тогда она почувствовала, что эти руки не могут дождаться момента, когда сомкнутся на ее горле. Но они были связаны, пока Инга была нужна. А сейчас она уже никому не нужна. Теперь она представляет собой угрозу, незачищенный конец, и вся ее защита мгновенно испарилась.
Страх сжал ее пустой желудок. Если Симз ее поймает, то быстрая смерть будет для нее желанным даром. Это не тот человек, который способен на милосердие. Он будет пытать ее, а тот, кому она верила, не пошевелится, чтобы ей помочь.
Инга уже многие годы жила одна, но еще никогда не чувствовала себя такой одинокой.
Ее тело было измучено, а сознание на грани полного истощения.
Инга поняла, что должна сделать.
Глава 45
У Уилла чесались руки сделать хоть что-то.
Сколько он себя помнит, в тех случаях, когда порядок в его мозгу нарушался, с ним случались длительные периоды отключения сознания.
Когда все шло по плану, его сознание находилось в покое, и он полностью владел собой. В его мозгу постоянно звучала тихая мелодия, но любые неожиданности заставляли оркестр в его голове играть в полную силу. Инструменты вступали не вовремя, струны болезненно визжали, и начиналась какофония, от которой он уже не мог избавиться.
Уилл отодвинул стул. Скрип металлических ножек по каменному полу вонзился ему в голову, как нож. Он стал мерить шагами комнату.
Десять шагов в каждую сторону. Когда Уилл прошел комнату четыре раза, какофония стала утихать. Еще шесть раз полностью разделили этот шум и его сознание.
Ему не надо было соглашаться на участие в деле других людей. Уилл ненавидел, когда ему диктовали, что надо делать. В одиночку он всегда достигал большего.
Ведь это он нашел семьи и изучил их финансовое положение. Неужели люди не понимают, сколько долгих недель ему потребовалось на то, чтобы выбрать достойных кандидатов: состоятельные семьи, которые можно было заставить соревноваться друг с другом, а потом разорвать их связь одним быстрым движением?
Все должно было сработать и в первый раз. Оно и сработало бы, если б не случилось нечто, что было вне сферы его влияния.
Он сам решил включить Симза в команду. Знал, что ему еще понадобятся умения этого человека. А вот то, что он согласился еще на одного участника, теперь отливалось ему горючими слезами.
Уилл потерял полный контроль над ситуацией, и это здорово его доставало. Слишком много участников.
Его родные братья всегда исключали его, среднего брата в семье, из своих игр. Он был просто барьером между старшими и младшими и не принадлежал, соответственно, ни к тем, ни к другим. Он был предметом их насмешек и боксерской грушей для отработки ударов. И ему пришлось соглашаться с этим, потому что деться было просто некуда. Его мать всегда говорила: "Мальчишки есть мальчишки".
Уилл успокаивал себя тем, что тщательно планировал свою месть. Именно в этом он находил свое удовольствие и свободу – в чем Ларри, его старший брат и главный мучитель, скоро убедился.
Они с Симзом похожи друг на друга больше, чем он готов это признать. Уилл знал, что когда Симз был мальчишкой, его избивал солдафон-отец, после того как мать ушла от этого жестокого и черствого человека.
Будучи окруженным братьями, он испытывал такое же одиночество, как и Симз. Они оба искали утешение в мести: сам Уилл – в психологических издевательствах, а Симз – в причинении боли другим людям.
Симза он не любил, но хорошо понимал.
Еще пять шагов, и Уилл почувствовал, как напряжение покидает его тело.
Одежда дошла до адресатов точно в назначенное время. Эта часть плана была выполнена просто идеально. И то, что теперь перед глазами родителей стоят их голенькие дочки, должно побудить их к действиям. Они должны начать опустошать свои банковские счета.
Но какая-то сука требует доказательств, что девочки живы. Уилл решил проигнорировать это послание. Они с самого начала решили, что не будут отвечать ни на какие письма, которые приходят не от родителей.
В этом и заключался их план.
А теперь ему придется его поменять.
Потому что этого хочет Босс.
Глава 46
– Полтора километра до места, если верить навигатору, командир, – произнес сидевший рядом с ней Брайант.
Ким сделала резкий левый поворот и поехала среди жилых домов. Так она собиралась сократить почти половину расстояния.
– Не обижайся, она никогда никого не слушает, – сказал мужчина, наклоняясь к навигатору.
Стоун не обратила на это никакого внимания.
– Ну и как, командир, одежда доказала, что девочки еще живы? – спросил Брайант, когда Ким приблизилась к небольшому островку безопасности. Объехать его было невозможно.
– Нет. Трюк с одеждой был запланирован заранее, так что он ничего не доказывает. – Ким проехала прямо по этому островку. – И трюк этот предназначался только для родителей. Он хотел, чтобы они начали поиски. Чтобы они нашли одежду. Чтобы они представили своих детей без одежды.
– Что ж, немного не сложилось… А почему письмо было послано только одной матери?
– Все это игры разума, Брайант. Наш объект номер один наслаждается психологией всего происходящего. Хочет выжать из этой извращенной игры все до последней капли горя.
– Понятно. Но он не смог предвидеть, что ты окажешься рядом, правильно?
Ким на это сильно надеялась. Одежду сложили в мешок, и Доусон по-быстрому отвез его экспертам-криминалистам. Существовал слабый шанс, что на одежде что-нибудь найдут, хотя использовать эти находки в суде будет невозможно. Одежда уже успела побывать в грязи, траве и бог знает еще в чем.
– А ты не думаешь, что надо было сказать им правду? – спросил Брайант, ее вечная совесть.
Ким впервые соврала родителям и надеялась, что больше ей этого делать не придется, хотя она и не была готова спорить на еду Барни.