Далее я углубился в чтение: "…Все их поступки, вся их деятельность определяются каким-то аффективным напряжением, всегда существующим вокруг переживаний параноика, вокруг его "комплексов", его "сверхценных идей": в центре их всегда находится собственная, параноика, личность… Они неуживчивы и агрессивны: обороняясь, они всегда переходят в нападение и, отражая воображаемые ими обиды, наносят окружающим гораздо более крупные…" По мере чтения, интуитивно, я все больше нащупывал незримую, но прочную связь между капиталистом Аркадием Петровичем Маевским и этим обобщенным образом. "…Всякий, кто входит с параноиком в столкновение, кто позволяет себе поступать не так, как он того хочет и требует, тот становится его врагом; другой причиной враждебных отношений является факт непризнания со стороны окружающих дарований и превосходства параноика". Что там обронила Руфь Аркадьевна впопыхах?! Сыночек-де по молодости кому-то в шахматы любимую женщину проиграл! Вот что обронила Руфь Аркадьевна! А что упало, то пропало. Может, Маевский и не только любимую проиграл тогда приятелю Кешке? Может, он ему "сверхценную идею" о своей непобедимости слил? Шахматы возненавидел, но право на реванш оставил за собой и ждал его долго, почти всю жизнь! "…Видя причину своих несчастий в тех или других определенных личностях, параноик считает необходимым долгом своей совести - мстить; он злопамятен, не прощает, не забывает ни одной мелочи. Нельзя позавидовать человеку, которого обстоятельства вовлекают в борьбу с параноиком: этого рода психопаты отличаются способностью к чрезвычайному и длительному волевому напряжению, они упрямы, настойчивы и сосредоточены в своей деятельности; если параноик приходит к какому-нибудь решению, то он ни перед чем не останавливается для того, чтобы привести его в исполнение; жестокость подчас принятого решения не смущает его, на него не действуют ни просьба его ближних, ни даже угрозы власть имущих, да к тому же, будучи убежден в своей правоте, параноик никогда и не спрашивает советов, не поддается убеждению и не слушает возражений…" Вон как! Не завидую и я друзьям-соперникам подобных магнатов! Если этот Кешка, разумеется, не такой же законченный псих! Но два психа с абсолютно идентичными проявлениями болезни - это что-то из области невероятного. Не более вероятного, чем одинаковые отпечатки пальцев! А какого разумного и здорового человека Маевский мог повязать такими кровавыми правилами игры? Ведь существует же второй "список злого властелина", как существует или, вернее, уже не существует зарезанный Стриж и другие вычеркнутые персонажи из данного списка!
Ломать голову над подобной антинаучной проблемой, впрочем, дальше я не стал. С детства имею привычку оставлять самое увлекательное напоследок. Чтение же очерка я закончил следующим сильным абзацем: "…В борьбе за свои воображаемые права параноик часто проявляет большую находчивость: очень умело отыскивает себе сторонников, убеждает всех в своей правоте, даже вопреки здравому смыслу выходит победителем из явно безнадежного столкновения именно благодаря своему упорству и мелочности".
Абзац, ничего не скажешь. Полный абзац. Я отложил книгу и закурил: "Интересно, кто у них там сейчас побеждает на втором году партии? Но, надо полагать, загадочный этот Кешка, соперник Маевского, мужчина тоже со средствами. Какие же средства такую цель должны оправдывать?! Или они здесь зависимы, как форма и содержание в затянувшемся романе? Кто же ты, друг наш Кешка, такой и на что теперь играешь? Кто-то похожий должен быть среди упомянутых управляющим Савиновым".
- Ах, вот ты кто! - Затушив сигарету и лихорадочно обшарив карманы куртки, я споткнулся о первое же имя в перечне учредителей "Дека-Банка". - Кешка-далеко-не-пешка! Иннокентий Парфенович Вершинин. Председатель совета директоров.
- Кто такой председатель, ара?! - удивился дворник Самсон, заглядывая в мою комнату. - Там тебя брат какой-то спрасиль!
Опять я вслух сам с собой разговорился.
- Где там?! Какой брат?! У меня родственники, ара, за границей!
- У меня тоже, - посочувствовал дворник. - В Ереване, эли! Ну, так что сказать брату? Нет тебя?
До меня наконец дошло, что еще кто-то в квартиру по мою душу пожаловал.
- Вот она, жизнь после смерти, - пробормотал я, выходя в коридор. - Всегда у нас так на Руси!
Непрошеный гость оказался хуже моего друга-татарина Руслана. Это был его заместитель Хаза: высокий блондин в теперь уже черных ботинках.
ГЛАВА 27
НАПРАВО ОТ БАШНИ
После двухнедельного отсутствия Руслана дела у его братвы пошли вкривь и вкось. Авторитет моего криминального друга, словно стропило, подпирал довольно просторную и устойчивую "крышу", которая с его исчезновением стала моментально заваливаться. Насколько я разбирался в запутанной иерархии этого разбойничьего ордена "рыцарей-храмовников", Руслан имел сан, примерно равный по значимости магистерскому. Настоящая аналогия вовсе не надумана. Тут не то чтобы я лез в чужой монастырь со своим уставом. Все эти "средневековые" тропы скорее протоптали братки. Быт преступных организованных сообществ давно уже во многом напоминает образ жизни каких-нибудь тамплиеров: внутри - закрытый дисциплинарный кодекс, облагороженная фальшивыми принципами этика и эстетика, снаружи - торговля и ростовщичество. К XIII веку, как известно, из тамплиеров сформировались крупнейшие банкиры. Так что к Азии мы тяготеем или к Европе - здесь, по крайней мере, вопрос решенный. С русскими "малиновыми" шайками покончено. Шайками теперь воры даже в банях не пользуются: сауну предпочитают скандинавского происхождения.
Возвращаясь к Руслану: суровый воин, "коронованный" в заключении за неукоснительное соблюдение всех воровских законов, помноженное на какие-то особые заслуги, а потому, в обход правилу, возбраняющему "короноваться" дембелям, на свободе он не столько руководил боевыми действиями братии, сколько направлял финансовые потоки и присматривал за порядком во вверенных подразделениях. А для бригады, дислоцированной под крылом "Лаокоона", был и вовсе отцом настоятелем. То есть всегда умел настоять на своем, защищая ее привилегии перед смежниками и выбивая наивыгодные условия. За что подчиненные, хоть и не бескорыстно, почти на него молились. Не стало Руслана - пошли убытки и "непонятки". Дружественный, казалось, господин соседнего феода Шива начал исподволь, но стремительно подминать чужую территорию. А в последние два дня оборзел до того, что спланировал откровенный налет на принадлежащие Руслановой преторианской гвардии склады. В результате четыре фуры с элитным шампанским - то ли "Вдова Клико", то ли "Дон Периньон", - сулившие в преддверие третьего тысячелетия солидные барыши, растворились, как полусладкий дым отечества. Все это поведал мне Хаза по пути в "Лаокоон", где к 17.00 назначена была сходка возмущенной братвы.
Когда он появился в прихожей, я поначалу занял внутренне боевую стойку. Но Хаза был настроен миролюбиво. Он прибыл как союзник. Его собственные позиции с потерей Руслана серьезно пошатнулись. Не то чтобы "правая рука" моего погибшего товарища стала отсыхать, но править шестерней наиболее резвых сподвижников она оказалась не в состоянии. На должность форейтора Хаза явно не тянул. Тем более что по наклонности характера он был сторонник компромиссов. А время их стремительно истекало. Братва, как витязь на распутье, в данный момент разбирала по слогам три варианта: направо - сдаться вероломному Шиве, в лоб - начать войну без главнокомандующего с непредсказуемыми последствиями и налево - разыскать любыми способами Руслана. Страсти накалялись. Как сторонник варианта "пойти налево", Хаза остался в меньшинстве. Хитрый и осторожный Хаза чем-то напоминал мне Бориса Годунова. Руслан его выдвинул в фавориты не за "отвагу на пожаре", а за "образованность" и умение вести переговоры. Утаив от братвы детали последней встречи со мной и Русланом в сокольницкой блинной, Хаза начал копать в одиночку. Собеседование с доктором Ченом его никуда не привело. Чен строго хранил врачебные тайны. Зато Матвей Семенович Проявитель, отчасти посвященный в мои проблемы и отчасти лично заинтересованный в дальнейшей судьбе бригады, как обслуживающий ее персонал, доложил Хазе - нет, не подробности наших, спасибо ему и на этом, изысканий! Он доложил, что мы с Русланом проводили какую-то совместную сугубо личную операцию, о чем, впрочем, Хаза и сам догадывался. Трудно поверить, но факт моей гибели в авиакатастрофе на Ходынке, освещенный многими средствами информации, Хаза почему-то поставил под сомнение. Возможно, как раз потому, что за голову мою были обещаны слишком большие деньги. Мои розыски он откладывал до последнего, лелея надежду на самостоятельное возвращение патрона.
- Контракт на вас, Александр Иванович, закрыт! - поспешил он предупредить меня сразу, как увидел. - И объявочка соответствующая прошла!
Предупредил Хаза не столько меня, сколько мои следующие действия. Он знал, что с оружием или без я опасен для слишком ретивых одинаково. Мне же ничего иного не осталось, как его выслушать.
- У нас беда. - Хаза повел себя умно и без нажима. - Руслан сгинул, как не было. Братва бьется в истерике и рвет на себе исподнее. А вы, Александр Иванович, крайний, извините.
- Кто крайний?! - вспомнив гнев Руслана в блинной, я легко воспроизвел его интонацию.
- Кто виделся с ним, - вздохнул с притворным сочувствием Хаза. - По всем понятиям, я обязан доставить вас на сход.
И тут - да простит меня покойный мой друг! - я принял решение, может быть, и не совсем честное в смысле памяти о нем, но наиболее, как мне казалось, правильное. В любом случае я не хотел повторять своих предыдущих ошибок. Живые меня заботили больше, чем мертвые. Их спасение хоть как-то могло оправдать гибель Руслана, Журавля и Марины. Да и управляющего казино Штейнберга Ивана Ильича.
- Поехали, - согласился я.
И Хаза перевел дух.
- Пистолет брать? - спросил я, одеваясь.
- А он у вас есть? - ответил Хаза вопросом на вопрос.
- Нет.
- Тогда берите, - усмехнулся гангстер.
По дороге в "Лаокоон" я выслушал отчет Хазы о положении дел в бригаде Руслана и составил примерное представление о том, что ожидает меня в сауне. Как водится, то, с чем я столкнулся, превзошло все мои ожидания многократно. Прежде чем заявить о своем присутствии, мы с Хазой, не сговариваясь, притормозили у двери, отделявшей нас от сходки. Судя по гулу и матерным выкрикам, на которые не скупилась буйная ватага, там полным ходом шли выборы нового предводителя осиротевшей стаи.
В Древней Греции наиболее демократичным способом голосования почитался следующий: самый неподкупный и уважаемый грек стоял за каменной стеной и слушал, за кого из кандидатов орали громче. Но мне лично происходящее за обитой вагонными досками перемычкой скорее напоминало выборы кошевого атамана из "Тараса Бульбы": "…Кукубенка выбрать!" - кричала часть. "Не хотим Кукубенка! - кричала другая. - Рано ему еще, молоко на губах не обсохло!" - "Шило пусть будет атаманом! - кричали одни. - Шила посадить в кошевые!" - "В спину шило! - кричала с бранью толпа. - К черту в мешок пьяницу Шила!" - "Бородатого, Бородатого в кошевые!" - "Не хотим Бородатого! К нечистой матери Бородатого!"
За дверью тоже какое-то Шило рвалось в коноводы.
- В жопу Шило! - ревела сауна. - У Шила мозги в кокаине! Каленого давай! У Каленого две ходки!
- К такой-то матери Каленого! Отморозка нам не хватало!
- Сам ты отморозок!
- Чуму в бригадиры!
Ну, и так далее. Мы с Хазой переглянулись. Вид у него был мрачный и озабоченный. Он толкнул дверь ногой, и в сауне наступило затишье. Живописный отряд (форма одежды: голый торс, белые простыни и красные зенки) разом обернулся к нам и замер, будто скульптурная версия росписи гробницы фараона Рамоза, известная как "Погребальное шествие".
- О чем базар? - угрюмо поинтересовался Хаза. - Руслана хороним?
- А это кто таковский?! - Крепыш с татуировкой на плече, катавший когда-то шары в паре с моим товарищем, уставился на меня враждебно и подозрительно. - Знакомое рыло! Ты чей?! Откуда?!
- Мамин, - ответил я сразу на оба вопроса. - Сибиряк.
Надо было брать инициативу в свои руки. Бандиты уважают разве что силу, отвагу и нахальство. Тем паче "законников" среди них, как упредил меня Хаза, не имелось.
- И "тыкать" мне, молодой человек, опрометчиво. - Я сел в кресло у стены так, чтобы все собрание было у меня на виду. - Я не затычка для вашей протекающей крыши.
- Сука буду! - ахнул курчавый брюнет с быстрыми сообразительными глазками. - Чума! Сука буду, это же "киллер", на которого месяц назад объява прошла!
- Да ну?! - Крепыш с татуировкой прищурился. - Молоток, Белка! Он здесь и раньше светился, в натуре! С Русланом о чем-то тер!
- Объява как прошла, так и закончилась, - вмешался Хаза. - Зато наш друг за Руслана знает.
Братва всколыхнулась.
- Тихо! Ша! - перекрыл всех бритоголовый худой верзила, втягивая в ноздрю белую дорожку с карманного зеркальца.
- Рассказывайте, Александр Иванович, - вежливо обратился ко мне Хаза.
- Дела такие, - начал я. - Месяца три тому полевой командир "ваххабитов" Султан ибн Хоттаб по прозвищу Старик Хоттабыч…
- Где-то я читал про него! - наморщил Белка узкий лоб.
- Захлопни пасть! - рявкнул нервный бугай со шрамом на подбородке.
- …По прозвищу Старик Хоттабыч, - продолжил я повесть-сказку, - взял в заложницы чувиху депутата Раздорова, лидера известной вам фракции "Честный передел". Чувиху эту люди Хоттабыча…
- Звери! - поправил меня любитель кокаина Шило.
- Звери, - согласился я. - И вот эти звери Айболита… Старика Хоттабыча я имею в виду, переправили чувиху в Чечню. Требуют за нее два лимона баксов. Такие деньги у депутата, конечно, есть, но отдавать их жалко. И чувиху жалко. Чувиха, надо заметить, победила недавно в конкурсе "Мисс Нижнего Тагила".
- Ну, а Руслан тут при чем?! - заерзал Чума. - Ему-то какого жеваного до этих разборок?!
- А Руслан тут ни при чем, - пояснил я. - Только депутат об этом не знает. Зато знает он, депутат народный, что Старик Хоттабыч Руслану двоюродным братом приходится.
- Как братом?! - Белка аж побагровел от обиды за своего командира. - Ты чего гонишь?! Вы чего?! Руслан же татарин православный! У него крест на шее!
- Верно, - успокоил я брюнета. - У него - крест, и он - православный. А Хоттабыч - "ваххабит", собака, и у него на шее - полумесяц.
- Мудянка получается, - поморщился Шило. - Крест, полумесяц… "Скорая помощь" какая-то.
- Брат за брата - не ответчик! - возмутился начитанный Белка.
- Да закрой ты варежку! - Бугай со шрамом грохнул по стойке увесистым кулаком.
- Надо что?! - Из "камбуза" мигом выглянул испуганный Серик.
- Водки стакан! - рявкнул бугай и повернулся ко мне. - Ладно, в это мы въехали! Дальше?!
- Дальше чекисты втемную через гниду свою по фамилии Караваев - он под прикрытием в компании "Третий полюс" кадрами заправляет - взялись за Руслана: "Или твой брательник возвращает с извинениями бабу депутата Раздорова в Москву, или мы тебя достанем!"
- Точняк, - дал справку до того помалкивавший Хаза. - Я по просьбе Руслана, помню, выяснял про этот ссученный "полюс". Крыша там - ФСБ. Их люди.
- Звери! - педантично поправил его Шило.
- В общем, нанял я частного вертухая в агентстве "Близнецы", чтобы с чеченами завязаться. - Моя легенда набирала обороты. - У Руслана, понятно, с Хоттабычем отношений нет. Он с ним в яслях последний раз общался. И сыщик этот, Галемба, вышел на московский контакт моджахедов. Выйти-то он вышел, да не с того боку зашел.
- Это без бля, - кивнул Чума. - Замочили недавно Галембу какого-то прямо в его конторе. Был слух.
- Шантаж вообще дохлое дело, - отозвался я уклончиво. - В особенности с такими…
- Зверями! - закончил Шило мою фразу.
- Серик! - окликнул я банщика, тут же появившегося из подсобки. - Завари кофейку, будь ласков!
- Чего-то я не догоняю! - замотал башкой человек со шрамом. - Галемба какая-то! Старик еще! Чечен Караваев под крышей!.. Руслан-то где?! У нас тут борзый Шива с прямым наездом! Мы, в натуре, кто?! Бакланы или урки?!
На этот вопрос я точного ответа не знал, потому решил на всякий случай свернуть свою импровизацию.
- Короче, - сообщил я озадаченной братве, - Руслана теперь тоже в заложниках держат. Чекисты из "Третьего полюса", гады, взяли его две недели назад. Так что он в резиденции депутата Раздорова парится.
- На кой?! - искренне удивился тормоз-бугай. - У нас что?.. Своя парилка хуже?!
- Сидит под замком, - терпеливо уточнил я.
- Его "Ауди" пустую нам инспектора подогнали. - Чума взял с бильярдного сукна шар с цифрой "2" и повертел задумчиво в руке. - На стоянке обнаружили. Две недели, все так… Да ты-то где был это время?! Ты вроде кореш ему или поссать вышел?!
Я встал с кресла и, улыбаясь, приблизился к татуированному крепышу. Никто из присутствующих даже не шелохнулся, когда Чума, корчась от боли, грохнулся на пол.
- Ему - кореш, - взяв бандита за волосы, я заглянул ему в глаза, - а вам я - Александр пока Иванович. В другой раз шею сверну.
Сходка, вся как есть, ждала продолжения. Продолжения не последовало. Видимо, я, по их понятиям, был прав. Чума, отхаркиваясь, молча встал и скрылся в душевой. А тут и Серик мне кофе принес.
- Спасибо, Сережа. - Я принял у него чашку и вернулся на место. - Итак, две недели назад я вылетел в Дагестан, отыскал там людей Старика Хоттабыча. Старик уперся рогом. Ему на войну бабки нужны.
- Вот зверь! - Шило снова зарядился кокаином.
- Что делать будем, братва?! - спросил Хаза, оглядывая собрание.
Гангстеры зашумели. Одни были за то, чтобы выручать Руслана, другие рвались ехать на стрелку с Шивой, "забитую", как выяснилось, через час с небольшим.
- Так сделаем! - Из душевой, вытирая лицо полотенцем, вышел Чума. - Я, Белка, Жорик и Финт поедем за Русланом! Ну и вы, Александр пока что Иванович! Святая обязанность ваша!
- Это известно, - усмехнулся я. - Куда же я вас одних отпущу?
Ожидавший отказа или чего-то в этом роде, Чума глянул на меня разочарованно.
- Шило, Каленый, Миха и Барсик, - повернулся он к своим, - двинут на стрелку! Пусть или баксы Шива с неустойкой выкладывает за товар, или мочить всех наглухо без базара!
Чума старался поднять упавший вместе с ним авторитет. Авторитет, словно трехпудовая гиря, поднимался с трудом.
- Ты нас не лечи! - Бугай со шрамом по кличке Каленый единым глотком опустошил давно принесенный Сериком стакан. - Здесь пока Руслан за главного!
- Руслан не здесь! - ощерился Чума. - Руслан еще неизвестно где и неизвестно как! Если очко играет - меняемся: ты с пехотой чекистов бить поедешь, а я - с Шивой разбираться!
- По мне один хрен, - сдался Каленый.
Хаза присел рядом со мной. Разговаривали мы вполголоса, и собиравшиеся на рать бандюки поглядывали в нашу сторону подозрительно.
- Вы там, Александр Иванович, за Чумой присмотрите, - наказал мне Хаза. - При удобном случае он вам пулю пустит в позвоночник.
- Он у меня железный. - Допив кофе, я, не стесняясь, достал армейский свой кольт.
Мне было важно, чтоб Чума для собственной пользы обратил на это внимание. И он обратил, судя по скучному лицу.
- Руслану передайте, что общак я держу, - совсем тихо сказал Хаза. - До его возвращения.