Вдруг тело шевельнулось. Кто-то выстрелил в него, но движение было не то. Шкура отступила, как откатываются от берега океанские волны. Под ней оказалось обнаженное мужское тело, лежащее на боку. Я не могла определить, был ли он привлекателен или уродлив, потому что от его лица осталось так мало, что ответить на этот вопрос было невозможно. Теперь через его грудь сквозил дневной свет, поскольку после того, как он перекинулся, раны остались прежними, а тело вертигра настолько больше, крупнее человеческого, что когда он вернулся в человеческую форму, раны выглядели намного хуже. Чем меньше масса, тем больше повреждений, как будто ликантропия перестает защищать своего носителя, как только тот умирает.
Мне потребовалось несколько секунд, чтобы вернуться к реальности из того островка спокойствия в моей голове. Почти все вокруг, кто раньше целился в тигра, опустили оружие к тому моменту, когда я стряхнула с себя это оцепенение, расслабив плечи.
Я заметила, что Олаф наблюдает за мной, когда я, наконец, обернулась.
- Чего тебе? - спросила я, даже не пыталась скрыть враждебности в голосе.
Эти глаза, подобные темным пещерам, выдали мне взгляд, который был слишком тяжелым, и в том, как он на меня посмотрел, не было ничего сексуального. Раньше я думала, что его попытки пригласить меня на свидание были сами по себе пугающими, но было что-то в его взгляде, что беспокоило меня почти так же сильно, даже притом, что я не могла точно сказать, что означал этот взгляд.
- Ты среагировала так же, как я и Эд… Тэд.
- А я что - не в счет? - возмутился Бернардо.
Не знаю, что бы я ответила Олафу на его комментарий, потому что не совсем поняла, что он означал, но тут к нам подошел сержант Купер, и появились другие темы для разговора. Слава Богу.
- Полагаю, от него мы уже не получим информацию о дневном укрытии нашего вампира, - заключил он.
Мы все стояли в удушливой жаре на солнцепеке, взирая на тело.
- Полагаю, что нет, - ответила я.
Я услышала, как кто-то зовет меня:
- Блейк, какого черта вы тут делаете? - это был Шоу, спешащий ко мне через толпу. Вот блин.
- Вы нашли пропавших детективов? - спросила я.
- Они мертвы, - ответил Эдуард.
Он не смотрел на тело, озираясь по сторонам. Он не разглядывал ничего конкретного, словно высматривая новые неприятности на горизонте. Это заставило меня посмотреть туда, куда смотрел он, но я не увидела ничего, кроме тонкой линии зданий на фоне пустыни, простиравшейся к коричневым горам, которые казались такими же сухими и безжизненными, как и все остальное за пределами города. Пустыня есть пустыня, если нет воды. Я попыталась представить ее после дождя, с цветущими всеми цветами радуги кактусами, разбросанными по ней, но не смогла. Я не могла увидеть цвета, которые могли бы оживить этот пейзаж; все, что я видела - это иссушенную землю, и это было проявлением полицейского во мне. Ты не ищешь того, что могло бы быть - ты имеешь дело с правдой. Симпатичные цветы подождут как дождя, так и того момента, когда мы схватим Витторио.
Я ощутила гнев Шоу как нечто почти материальное. Это заставило меня увернуться от руки, которую я еще даже не видела. Он потянулся ко мне, совершенно сбитый с толку моим неожиданным движением, но я отступила еще дальше, так, что оказалась вне зоны досягаемости для него, так и не увидев его руки.
Мое движение было подобно волшебству, заставившему пульс забиться у меня в горле, так что, когда я заговорила, мой голос показался мне хриплым и чужим.
- Не прикасайтесь ко мне.
- Как я понимаю, всем можно, кроме меня? - он произнес это с самым скабрезным подтекстом, на который был способен.
- Ну ничего себе! - возмутился Бернардо. - У вас какие-то проблемы с маршалом Блейк, или вы просто девчонок не переносите? Уж не потому ли от вас ушла жена?
Бернард опустил очки настолько, чтобы подмигнуть мне, когда втерся между мной и Шоу. Он сделал это специально, чтобы отогнать от меня Шоу. И если бы я не усомнилась в том, что он поймет мою благодарность в корне неправильно, я бы его обняла.
Эдуард повел меня подальше от воплей Шоу и Бернардо, - последний, надо признать, оказался достойным противником. Олаф тащился за нами, подобно крупногабаритной тени. Купер нагнал нас с Эдуардом. Ни один из нас не сказал ни слова. Похоже, каждый из нас знал, куда мы идем и что мы там обнаружим. По крайней мере, эти трое знали.
Первое тело принадлежало спецназовцу, все еще при полном боевом снаряжении. На нем до сих пор был шлем, так что тело было почти невозможно опознать, если не считать рост отличительным знаком. В кино они обычно снимают шлемы, чтобы вы могли видеть смазливого актера, наслаждаться его игрой, а в реальной жизни эти люди укрыты с ног до головы. Это значило, что я не могла разглядеть раны, от которых под ним расползалась лужа крови. Считалось, что безопаснее быть экипированным с ног до головы. Мужчина, лежащий перед нами, скорее всего, так уже не думал. Само собой, он вообще ни о чем больше не думал. Он был мертв.
В тот же миг я пожалела, что вообще подумала об этом, потому что ощутила кое-что. Душа, сущность, - называйте, как хотите, - парящая над нами. Я не стала смотреть вверх. Я не пыталась увидеть невидимое, потому что даже для меня там ничего не было. Я просто знала, что она плавно парит над нами. Я, вероятно, могла бы разглядеть ее след в воздухе, но видеть там, на самом деле, было нечего. Души не похожи ни на что. Иногда я могу видеть призраков, но души - нет. Чаще всего я не вижу сущности людей на местах преступлений. Я научилась лучше укрываться от них щитами, поскольку души бесполезны. Они просто бродят вокруг в течение трех дней или того меньше, пока не отлетят. Я не знаю, почему некоторые из них задерживаются дольше других. В большинстве случаев при насильственной смерти душа покидает место преступления гораздо быстрее, будто избегает дальнейших переживаний. Как ни странно, при насильственной смерти чаще появляются призраки. Меньше душ - больше призраков, я всегда считала это интересным, но в данный момент, когда я стояла там, глядя на погибшего оперативника, это не принесло мне никакой треклятой пользы. Его душа наблюдала за нами. Возможно, она даже последует в морг за телом перед тем, как уйти. Я не стала делиться этой информацией с Купером. Ему она была не нужна, и, если по правде, ему не хотелось бы этого знать.
Давненько я не встречала столь "видимую" парапсихически душу. Но иногда насилие над жертвой настолько огромно, что наделяет душу парапсихической энергией. Это делает такие души настолько "видимыми" для моих способностей, что я не могу их не замечать.
Я стояла на жаре, пот струился вдоль моей шеи, задыхаясь под весом своего снаряжения в пульсирующем гнете солнечных лучей. Люди всегда думают, что призраков можно видеть лишь по ночам, или в сумерки, или тому подобное, но призракам закон не писан. Они появляются тогда, когда находят того, кто способен их увидеть. Вот мне повезло, блин!
- Надеюсь, это не один из ваших людей? - спросила я. Мой голос прозвучал ровно, словно я и не прилагала усилий, пытаясь игнорировать присутствие чьей-то души, парящей над нами.
- Нет, это - Глик. Он был одним из первых экстрасенсов, которых мы наняли.
- Это многое объясняет, - заметила я.
- Объясняет что? - спросил Купер.
Эдуард провел кончиками пальцев по моей руке, словно предупреждая.
- Маршал Блейк иногда улавливает следы мертвых.
- Я не экстрасенс вроде тех, кого привлекают при раскрытии дел с помощью видений, - пояснила я, - но иногда я ощущаю мертвых, все виды нежити.
- Вы чувствуете Глика?
- Вроде того.
- Вы слышите его голос у себя в голове?
- Нет, мертвые не разговаривают со мной. Я бы, скорее, назвала это эмоциями.
- Что за эмоции? Страх?
- Нет, - ответила я.
- Что же тогда?
Я прокляла себя за то, что заговорила об этом вслух.
- Замешательство. Он озадачен, - ответила я часть правды.
- Чем озадачен?
- Тем, что мертв, - ответила я.
Купер уставился на тело.
- Вы имеете в виду, что он все еще там?
- Нет, вовсе нет, - возразила я.
Эдуард отрицательно покачал головой:
- Лучше скажи ему правду - то, что он сейчас представляет, намного хуже.
- Пожалуйста, не говорите никому, что я умею это, но иногда я ощущаю души недавно умерших.
- Под душами вы подразумеваете призраков, - уточнил Купер.
- Нет, я говорю про души. Призраки появляются позже и чаще всего они ощущаются совсем иначе.
- Выходит, душа Глика парит где-то тут?
- Такое бывает. Она понаблюдает тут какое-то время, а потом отлетит.
- Вы имеете в виду, на Небеса?
Я сказала единственное, что могла:
- Да, именно об этом я и говорю.
Олаф, который все это время молчал, вдруг сказал:
- Разве она не может попасть в ад?
Дерьмо.
Купер поглядел на Олафа, потом на меня:
- Что скажете, Блейк? Глик был евреем, значит, он отправится в преисподнюю?
- Он был хорошим человеком?
- Да. Он любил свою жену и детей, и был очень хорошим человеком.
- Я думаю, добро есть добро, так что он попадет на Небеса.
Он жестом показал на низкорослый кустарник:
- Мэчет был тем еще ублюдком. Он изменял жене. Он увлекался азартными играми и его собирались вышвырнуть из команды. Он попадет в ад?
Я хотела спросить, с чего он ко мне привязался? Как это так получилось, что я веду философскую дискуссию над телами?
- Я христианка, но если Бог действительно всех любит, то зачем ему обрекать людей, которых ему полагается любить и прощать, на вечные муки в персональной камере пыток? Если вы читали Библию, вы знаете, что идея ада, которую нам предлагают в кино и книгах, была придумана сценаристами и литераторами. "Ад" Данте был вырван из контекста "Божественной комедии" церковью, чтобы запугать людей, в буквальном смысле для того, чтобы, эксплуатируя людские страхи, заставить их принять христианство.
- Так вы не верите в ад.
С точки зрения философии, нет. Но, если честно, католик есть католик; вслух же я сказала только то, что ему хотелось услышать, глядя на тело погибшего друга:
- Нет, я не верю.
Как ни странно, меня не сразила на месте сверкающая молния. Возможно, если лгать во имя высшей цели, это прощают.
Глава 46
Тела двух офицеров полиции, которые вели наблюдение за домом, лежали посреди жесткого кустарника, подобно сломанным куклам. Они были настолько изувечены, что глаза отказывались воспринимать увиденное с одного беглого взгляда. Всегда паршиво, когда мозги… нет уж, я не хочу этого видеть! Вы закрываете глаза - это последний прием, который есть в арсенале у вашего мозга, чтобы оградить вас от ночных кошмаров на будущее. Но я ношу значок, что означает, что мне нельзя закрывать глаза, мечтая о том, чтобы ужасы исчезли.
Все мы, обладатели значков различных ведомств, стояли неподалеку, глядя на то, что осталось от двух мужчин. Один из них был темноволосый, голова другого была настолько покрыта кровью, что я не могла определить цвет его волос. Тела были разорваны на части, словно нечто огромное, обладающее невиданной силой, схватило их поперек груди и дернуло в разные стороны. Залитые кровью внутренние органы невозможно было узнать, словно кто-то или что-то перемолол их в месиво.
- Сперва их разорвали на части, - предположила я. - А затем прошлись по внутренним органам.
- Это бы все объяснило, - добавил Эдуард.
Бернардо подошел к нам. Шоу куда-то пропал. Может, Бернардо отвлек его настолько, что Шоу и думать забыл, что не желал меня здесь видеть, или, возможно, дело было в погибших офицерах. У Шоу и без меня дел было по горло.
Бернардо присоединился к нам, осматривая трупы, но сначала он отвернулся - он всегда так делал. И, кстати, я бы накинула ему за это штрафной бал в своей книге подсчета очков. Хотя, по правде говоря, в данном случае я его отчасти понимала.
- Я видел множество жертв ликантропов, - вставил Бернардо, - но ничего подобного мне еще видеть не приходилось, по крайней мере, когда речь шла лишь об одном нападавшем.
- Ну что ж, тут поработал всего один ликантроп. И мы его прикончили, - приободрил нас Купер.
Слабый порыв горячего ветра принес отчетливый запах сырого мяса и желчи. Я почувствовала, как моя последняя трапеза начинает подниматься к глотке, и была вынуждена отступить на шаг, чтобы, если уж меня проберет, не запороть улики на сцене преступления.
- Анита, ты в порядке? - обеспокоено спросил Олаф.
Эдуард понимал меня намного лучше. Бернардо вообще было по боку. А Купер не настолько близко был знаком со мной, чтобы интересоваться моим состоянием.
- Порядок, - заверила я.
Давненько меня не тошнило на месте преступления. Да что со мной такое?!
- Тот, что темноволосый - это Майклс, а тот… - начал показывать Купер.
- Стоп, - перебила я его. - Не надо пока называть мне их имен. Позвольте мне сначала осмотреть их, не испытывая к ним никаких эмоций.
- Ты что, и вправду способна смотреть на них, ничего не ощущая? - изумился Купер.
Во мне зародилась первая вспышка гнева. Она прогнала тошноту. Я смерила его враждебным взглядом, но в глубине души я была признательна ему за то, что он отвлек меня.
- Я пытаюсь делать свою работу, Купер, и то, что я сначала думаю о них как о телах, помогает мне в этом. Они мертвы и они уже не люди. Они - предметы, неодушевленные тела, без личных местоимений. Если я буду слишком переживать по поводу того, что с ними произошло, я не смогу выполнять свои профессиональные обязанности. Если я дам волю своим чувствам, я упущу что-нибудь важное. Возможно, я упущу какую-то зацепку, которая могла бы помочь нам предотвратить нечто подобное в будущем.
- Но мы ведь прикончили того, кто это сделал, - возразил Купер, указывая назад на тело вертигра, теперь полностью заслоненное от моего взгляда толпой.
- Да ну? А ты уверен в этом на все сто? - продолжила я.
- Да, - отозвался он.
Эдуард наблюдал за нами, словно наслаждаясь спектаклем. Олаф вновь уставился на тело. Бернардо вообще от нас отвернулся.
- А кто-нибудь видел своими глазами, как только что убитый нами вертигр сделал это?
Что-то промелькнуло в его взгляде - должно быть, удивление - но он был слишком опытным копом, чтобы показать это.
- Пока никаких свидетелей, - признался он.
- Тогда думай как коп, а не как чей-то приятель. Мы думаем, что прикончили единственного тигра, который оказался втянут в это дело, но мы не можем утверждать это, - я указала на тела. - Повреждений слишком много, чтобы их смог нанести всего один вертигр за столь короткий промежуток времени. Кровь еще даже не начала сворачиваться или видимо засыхать. При такой жаре это означает, что они не так уж и давно мертвы.
- Я думаю как коп. Это ты тут все усложняешь, Блейк! Когда умирает жена, это обычно дело рук мужа. Когда исчезают дети, проверь родителей. Когда девушка исчезает во время экскурсионной поездки для студентов, первым делом проверь ее парня, а сразу за ним - того преподавателя, который отвечал за ее безопасность.
- И не говори, работа в полиции - примитивное занятие, - подколола его я.
- Ну да, самое простое решение всегда самое правильное.
- Пока в дело не вступают монстры, - добавила я.
- То, что наш преступник оказался вертигром не меняет нашего подхода к делу, Блейк.
- Не желаешь присоединиться к разговору, Тэд? - обратилась я к нему, позволив ему уловить раздражение в моем голосе. Мог бы и помочь.
- Маршал Блейк пытается сказать, - начал он самым рассудительным тоном Теда, - что мы, возможно, ищем не одного единственного оборотня. И если эта тварь помогла Бендезу сотворить такое с нашими офицерами, мы просто обязаны ее прищучить.
Я устало вздохнула. Прав был Купер - я действительно слишком все усложняла. Я ткнула пальцем в сторону Эдуарда:
- Присоединяюсь к его словам, а также хочу принести извинения за свои сумбурные объяснения.
- Тебя всю трясло от вида тел, - встрял Олаф.
- О чем это ты? - не поняла я.
- Ты впадаешь в сумбурные разъяснения, когда нервничаешь или напугана. Это одна из немногих ситуаций, когда ты ведешь себя, как девчонка, - пояснил он.
Я не знала, что ему ответить, поэтому просто проигнорировала комментарий. С парнями такое пренебрежение редко вызывало какие-либо трудности, если, конечно, я не встречалась с ними. В таком случае они сужают ваши попытки проигнорировать их вопросы до минимума.
- Тела были разорваны на части, Купер. Тут либо поработал кто-то покрупнее того тигра, которого я видела убитым, либо двое тигров потрудились над ними сообща.
- На телах нет отметин от укусов, - заметил Олаф.
- Я даже не уверен, что тут есть следы от когтей, - поддержал Эдуард, делая то, чего мне не хотелось, а именно - присаживаясь на корточки возле тел, чуть в стороне от лужи крови.
Мне чертовски не хотелось подходить ближе, но я сделала неглубокий вдох через рот и присела рядом с ним. Работа с Эдуардом всегда немного походила на конкурс "а вам слабо?". Он знал, что меня будет мутить, поэтому он вынудил меня подобраться еще ближе. Вот сволочь!
Я всматривалась в кровавое месиво, изо всех сил пытаясь обнаружить отметины от когтей. Я предположила, что они должны быть там, словно мой разум пытался пристроить их туда, но были ли они там на самом деле?
Олаф присел возле меня, даже сидя на корточках он все равно возвышался надо мной. Но проблема была не в том, что он возвышался надо мной, а в том, что он специально сел так, чтобы наши ноги почти соприкасались. Чтобы отодвинуться от него, мне пришлось бы сначала встать, иначе я бы свалилась в лужу крови и месива. Встать означало бы признать, что мне чертовски не по себе. Вдруг у меня возникла мысль.
- Помнишь, в морге я тебе говорила, что не способна соображать, когда ты рядом?
- Ну да, - ответил он своим низким голосом.
- Так вот, не мог бы ты пересесть по другую сторону от Теда вместо того, чтобы сидеть рядом со мной?
- Хочешь сказать, я тебя беспокою? - спросил он.
- Именно, - ответила я.
Его губы чуть дернулись, но если это и была улыбка, то он скрыл ее от меня, поднявшись на ноги. Он отошел, встав по другую сторону от Эдуарда. Когда его не было рядом, я могла думать. Признаться, не слишком уж большое достижение, как мне казалось.
Я заставила себя посмотреть внимательно на разорванные края тел.
- Черт, - разозлилась я, поднимаясь.
Мне пришлось встать не потому, что я хотела убраться подальше от всего этого, а из-за травмированного когда-то колена: вы не можете долго сидеть на корточках, чтобы колено не начало беспокоить вас. Я встала, продолжая осматривать тела. Меня больше не мутило, я не испытывала страха, - я занималась делом. Со мной так всегда бывало - если мне удавалось преодолеть отвращение и побороть эмоции, я могла спокойно разглядывать тела, думать, понимать ситуацию.
- Думаю, ты прав. Я не вижу никаких следов от когтей. Выглядит так, словно их просто-напросто разорвали на части, как будто тут поработал какой-то великан.
Эдуард плавно поднялся на ноги: