– Слушаюсь, госпожа! – Служанка почтительно поклонилась и повернулась к постояльцам. – Извольте следовать за мной, комнаты для вас приготовлены!
Через малое время все путешественники были размещены по своим комнатам. Комната джентльмена была весьма богато обставлена для постоялого двора: в ней имелась довольно широкая кровать, и медный тазик для умывания, и трехногий табурет, и дубовый ларь для вещей, который при необходимости можно было использовать в качестве стола, а также и вместо кровати для лакея. Впрочем, джентльмен обходился без лакея.
Все его слуги располагались в другой комнате, обстановка которой была куда скромнее: в ней имелись только несколько набитых соломой тюфяков, сложенных на полу.
Впрочем, слуги приезжего джентри были, судя по всему, людьми небалованными. Они накрыли тюфяки своими дорожными плащами и разместились на них с таким же удовольствием, как вельможи на своих кроватях с пуховыми перинами, и заснули в ту же минуту.
Впрочем, долго спать им в эту ночь не пришлось.
Вадим выбрал кафе на Садовой улице, они уже бывали там вместе. Лариса торопилась, чтобы прийти вовремя. Вадим терпеть не мог ждать, он говорил, что опаздывать на встречу – это значит проявлять неуважение к человеку, который ценит свое время.
Она пришла вовремя, но его еще не было. Видимо, правило насчет опозданий его самого не касалось. Лариса заняла удобный столик в углу зала, потому что Вадим не любил сидеть на проходе возле дверей. Приходилось тянуть шею, чтобы не пропустить его, так что она поймала даже на себе насмешливый взгляд официантки. Настроение стремительно портилось.
Что вообще с ней происходит в последнее время? Ее довольно налаженная, размеренная жизнь дала трещину. Нельзя сказать, чтобы она была вполне собой довольна. Но все же – у нее имеется не слишком скучная работа, довольно приличная зарплата, есть отношения с человеком, который ей очень и очень нравится, и даже появилось свое собственное жилье.
Вот тут-то собака и зарыта, поняла Лариса. Все ее неприятности начались с теткиной квартиры, черт бы ее взял. Точнее, черт дернул ее согласиться на обмен! Но теперь уже ничего не поделаешь, нужно набраться терпения и пережить неприятности, как говорила в таких случаях мама.
Мама… как же Ларисе ее не хватает иногда! Мама бы утешила ее в любых неприятностях, дала бы нужный совет, при маме ей не пришло бы в голову меняться с отцом жилплощадью. Если же захотелось бы самостоятельности, то мама никогда бы не позволила дочери ночевать черт-те где.
Живи, сказала бы, живи сколько хочешь, пока ремонт не закончишь. Да не в ремонте дело, в конце концов. Да, Лариса взрослая и самостоятельная, но как же иногда хочется преклонить голову на чье-то родное плечо. И твердо знать, что не будет тебе от этого человека ничего плохого, только хорошее.
– Привет, Ларчик!
Оказалось, что Вадим уже стоит рядом. Лариса не заметила его появления и не успела сделать безмятежное, удовлетворенное выражение лица.
Так уж у них повелось: она всегда старалась выглядеть безмятежной и всем довольной. Чтобы не раздражать его своим видом, чтобы он не подумал, что ей что-то от него надо.
Вадим был человеком наблюдательным, это она всегда знала. Сейчас он сразу почувствовал: что-то не то. Его брови удивленно поползли вверх, и Лариса заторопилась:
– Привет! – На этот раз ей понадобилось сделать над собой усилие, чтобы голос звучал радостно и улыбка была лучезарной. – Как я рада тебя видеть!
– У тебя что-то случилось? – сказал Вадим, махнув рукой официантке, которая тотчас встала перед ним как лист перед травой.
– Да нет, что ты! – Лариса засмеялась и погладила его по руке. – Просто соскучилась!
И тут же выругала себя – для чего она врет? Ну да, случился у нее форс-мажор. И ничего такого особенного, просто нужно где-то переночевать. Так отчего она боится сказать все как есть?
Она подняла голову, чтобы поглядеть Вадиму в глаза и рассказать все. Но он углубился в меню, и официантка, наклонившись, советовала ему что-то низким грудным голосом. Нахалка!
Так или иначе, момент был неподходящий. И вообще, с голодным мужчиной разговаривать бесполезно. Ладно, подождем, пока он поест, добрее будет.
Пока ожидали заказ, болтали о разных пустяках. Лариса удачно навела разговор на работу Вадима, и теперь она только с умным видом кивала головой и поддакивала в нужный момент. Известно же, что о своих проблемах, мужчина может говорить сколько угодно, ему никогда не бывает скучно.
Ей принесли салат, а ему какое-то мясо с гарниром. Кафе было неплохое, и повар старался, но у Ларисы не было аппетита от волнения. Она ждала кофе, чтобы начать разговор.
– Ты сегодня какая-то не такая. – Вадим отложил вилку.
– Ты прав, – вздохнула Лариса, – понимаешь, у меня кое-какие проблемы. Нет-нет, ничего физиологического, – заторопилась она, – здесь все в порядке, никакой беременности. В общем, у меня теперь своя квартира, поменялась с отцом.
– Рад за тебя, – осторожно сказал Вадим, но в лице его Лариса не увидела никакой радости.
Впрочем, ей было не до физиогномистики. Она заторопилась и вывалила ему все разом – об ужасных жильцах, которые оставили ей разоренную, непригодную для существования жилплощадь, о ремонте, об оштукатуренных стенах, о Машке, которой неожиданно свалился на голову брат-пьяница.
Не сказала только о Лапте и реставраторе Владимире Михайловиче, о теткиной шкатулке и о страшном человеке, который явился в мастерскую и требовал неизвестно чего. Спасибо коту Ерофею, отбил ее, а тут и сторож с метлой подоспел. Не то чтобы она хотела что-то скрыть, просто решила не добавлять ненужных подробностей.
– В общем, пока не высохнут стены, мне совершенно негде ночевать, – со смехом закончила она, – так что нельзя ли у тебя перекантоваться пару ночей? А потом стены высохнут, их покрасят, и я съеду. Обещаю тебе, что это ненадолго, всего две ночи. А потом, когда ремонт закончится, такое новоселье устроим!
Нельзя сказать, чтобы ей стало легче после того, как высказала все, однако она перевела дух и выпила воды, поскольку от длинного монолога пересохло в горле.
Вадим слушал ее, не перебивая и не задавая вопросов. Не делал также никаких комментариев типа "Куда же ты смотрела?", "Нужно было жильцов контролировать" и так далее.
Лариса на мгновение отвлеклась, когда пила воду, и не смотрела на своего визави. Поэтому не заметила, как нехорошо блеснули его глаза. Когда же она отставила стакан и взглянула на него, Вадим уже опустил глаза в тарелку.
Помолчали. Он доел свое мясо, у Ларисы же пропал аппетит. Молчание неприлично затягивалось, и Лариса уже собралась повторить свой вопрос. Если не хочет ей помочь, пускай скажет ей об этом прямо. Разумеется, после этого придется ей уйти, что называется, несолоно хлебавши, но так тоже нельзя.
И вот, когда она уже решилась, Вадим вдруг встал.
– Я сейчас вернусь, – сказал он и вышел из зала.
Лариса проводила его глазами. Он шел, твердо ступая и не глядя по сторонам. Она вытянула шею и заметила, что он свернул в сторону двери с силуэтом джентльмена в цилиндре.
Ясно, пошел освежиться. А точнее, решил пройтись, чтобы собраться с мыслями. Не хочет пускать ее ночевать, сразу ведь предупредил, что не любит в своем доме посторонних. Ага, стало быть, в постели она ему не посторонняя, а на ночь остаться ей никак нельзя. Как будто она – первая встречная девица, которую и домой-то впустить опасно. А если впустить, то за ней нужен глаз да глаз, не то сопрет что-нибудь да и исчезнет с горизонта.
Отчего раньше эта мысль не приходила ей в голову? Решила принимать Вадима как есть, потому что он ей нравился. Очень нравился, если честно.
Никогда ничего не требовать, никогда не выяснять отношений, никогда не заявлять на него свои права, никогда не говорить резким приказным тоном. Ровные спокойные отношения. Тогда он привыкнет, что она рядом, и поймет, что лучше ее, Ларисы, ему не найти.
А пока она остерегалась даже говорить о каких-то совместных планах. Да что там, местоимение "мы" лишний раз боялась употребить. Вдруг ему не понравится? Вдруг он решит, что она имеет на него какие-то виды и торопит события? Нет, нужно тщательно следить за своей речью и поступками, чтобы Вадим ничего такого не подумал.
И она держалась. Долго, больше года. И что из этого вышло?
Да ничего, как поняла она сейчас, глядя в каменную спину своего любимого человека. Теперь можно посмотреть правде в глаза и поставить любимого в кавычки.
Вадим закрыл за собой дверь туалета и перевел дух. Теперь можно дать отдых лицу, на котором он сохранял каменное выражение, пока шел по залу. В зеркале над раковиной тотчас отразилась физиономия с выпученными глазами и некрасиво кривящимися губами.
Господи, ну за что ему все это? Отчего это в наше время умный, успешный, достаточно обеспеченный мужчина выступает в роли загнанного зверя? Потому что он объект охоты, охоты постоянной и нечестной. На него охотятся женщины.
Молоденькие девочки из провинции, девицы постарше, которые уже вкусили прелести жизни в большом городе, они твердо знают, чего хотят, и умеют бороться. Женщины в районе тридцати, которые тешат себя иллюзией, что твердо стоят на собственных ногах и способны сосуществовать с мужчиной на равных.
Да кто же вам поверит-то? Кто поверит, что вы и правда не хотите замуж?
У всех у них одна мысль: найти, накинуть лассо, взнуздать, а потом усесться верхом и погонять, погонять, погонять…
Охота ведется долгая и упорная, – с засадами, хитрыми ловушками и обманками. Что там примитивная яма с кольями, присыпанная травой? Или самострел, установленный на тропинке? Или сеть, которая внезапно падает с дерева и опутывает несчастного путника, а потом поднимает его вверх?
Эти алчные ведьмочки изобретательны и терпеливы. Они умеют ловко притворяться невинными созданиями. Усыпят бдительность, а потом – раз! – и берут расслабившегося мужчину тепленьким. Он и оглянуться не успеет, а она уже в белом платье, с кольцом на руке ведет его к алтарю под марш Мендельсона (Вот уж кому вечно гореть в аду за его проклятую музыку!).
И ведь кольцо требуют обязательно с бриллиантом неприличного размера. Вот на черта ей бриллиант этот?
Подружкам похвастаться. Даже выражение такое придумали и повторяют как попугаи – бриллианты, мол, – это лучшие друзья девушек. Идиотизм просто!
Нет, если мужчина хочет остаться свободным, он должен вести себя так осторожно, как сапер, который, как известно, ошибается только один раз. Посматривать да поглядывать, остерегаться любых самых пустяковых просьб и вопросов. Всегда быть начеку, всегда в тонусе. Следовать раз и навсегда установленному распорядку, никакого послабления и отступления от правил.
Сказано было – не оставаться на ночь, стало быть, будь добра, следуй правилам. А то один раз расслабишься, пожалеешь, следующий раз она уже зубную щетку принесет, потом пижаму, потом разное барахло, а там и оглянуться не успеешь, как она уже сидит на твоей кухне в халате и по телефону с подружками треплется. И не вытолкаешь ее потом из квартиры никакими способами.
А месяца через два она уже беременная, по утрам ее тошнит, вечерами на нее нападает жор, потом приезжает будущая теща, которая с порога начинает называть его сыночком, начинает в квартире перестановку, так что хочется бежать из собственного дома куда подальше.
Нет, начиная отношения с женщиной, следует сразу же вбить ей в голову строгие правила и расставить приоритеты.
Но ведь они же не могут с этим смириться, они же все время придумывают что-то новое. Вот и эта, Лариса. Вроде бы нормально себя вела, на шее не висла, языком не трепала, подарков дорогих не требовала, а главное – о замужестве никогда не заговаривала.
Но, видно, он ее переоценил. Или недооценил, не думал, что окажется такой изобретательной. Ишь, чего выдумала – ремонт у нее, видите ли! Жить негде! И прямо с вещами так и приперлась в кафе, уверена была, что он ей не откажет. "Всего на две ночи, а потом я съеду!" Ага, как же, слышали уже такие песни. Тебя только пусти, потом с собаками не выгнать будет!
Господи, за что ему все это!
Вадим умылся холодной водой и вытерся бумажным полотенцем. Помогло, он успокоился и перестал скрипеть зубами. И лицо в зеркале вполне нормальное, губы не кривятся.
Вадим любил свое лицо. И сейчас, глядя на себя в зеркало, он выработал план. Совершенно ни к чему ему сейчас возвращаться в зал и ругаться с Ларисой. А не ругаться не получится, потому что, как только он скажет, что не может пустить ее ночевать, она тут же начнет скандалить. Это ничего не значит, что раньше она никогда не повышала на него голоса, он-то знает, какой бывает обиженная женщина.
У нее не прошел вариант с внедрением в его квартиру, разумеется, она разозлится. А он, Вадим, терпеть не может выяснять отношения и всегда старается этого избежать.
Как хорошо бы сейчас оказаться далеко от этого кафе и выбросить из головы всю эту историю, да и Лариску в придачу!
Вадим осторожно выглянул в холл. Как раз сейчас из зала вышла колоритная пара. Очень толстый немолодой мужчина отдувался и недовольно пыхтел. Сбоку семенила его спутница, тоже не слишком молодая, но относительно стройная.
– Что толку, что в кафе зашли, – ворчал он, – все равно есть хочется… Порции маленькие, нужно было две взять…
– Андрюшенька, – нежно ворковала жена, – ты так хорошо похудел! Давай не будем возвращаться к прежнему весу! Давай остановимся на достигнутом!
Андрюшенька недовольно хрюкнул и потянул ее к выходу. Вадим выскользнул из туалета и под прикрытием толстяка проскочил в дверь. На улице умерил шаг и пошел к своей машине, которую оставил за углом, на стоянке.
Очень удачно, из окон кафе ее не видно.
В машине он достал телефон. Написать, что ли, ей эсэмэску, что все кончено? Нет, лучше не надо.
Вадим заблокировал телефон и тронул машину с места.
Лариса рассеянно помешивала остывший кофе. Вадим ушел, и этим все сказано. Ясно, что ночевать ее он к себе не пустит. Ушел, чтобы придумать какую-нибудь приличную отговорку. Трубы, к примеру, протекли или тетка двоюродная из Кологрива приезжает.
Насчет тетки Лариса не поверит, и он это знает. Стало быть, сидит теперь в сортире и придумывает что-то правдоподобное.
Лариса бросила ложку и отхлебнула кофе. Он был остывший и невкусный. Или уж сегодня ей все кажется отвратительным. Это перед предстоящим разговором. Ясно же, что после того, как Вадим ей откажет, ничего не остается, как послать его подальше. Хоть какую-то гордость нужно иметь, в конце концов!
При мысли о том, что придется расстаться с Вадимом, Лариса ощутила не боль, а некоторое облегчение. В самом деле, не нужно будет следить за лицом и за разговором, не нужно будет все время сохранять в глазах безмятежное выражение, не нужно беспокоиться, как себя вести, чтобы он не подумал чего-то, чтобы не разочаровался в ней раньше времени. И вот все кончилось. И ничего не случилось.
Так, может, не нужно было бояться, что Вадим ее бросит? Себя не изводить…
Ладно, что ни делается, все к лучшему, теперь нужно быстренько сказать ему, что ей некогда, и идти отсюда. Потому что вопрос о ночлеге стоит ребром – времени десятый час. Машке звонить, больше некому. Лариса ей нахамила, но Машка не обиделась, это точно.
Лариса поерзала на стуле. Однако что-то долго Вадим там пропадает. Расстройство желудка у него приключилось, что ли?
– Еще что-нибудь заказывать будете? – Это официантка появилась рядом.
– Нет, спасибо, – отмахнулась Лариса.
– Тогда счет принести?
– Да подождите вы! – Лариса повысила голос. – Столиков свободных полно, что вы посетителей гоните!
Она подождала еще минут десять и набрала номер Вадима. Не утонул же он там, в самом деле!
Номер не отвечал. Разозлился и не берет трубку. Лариса представила, как он стоит там, возле раковины и смотрит на экран мобильника. Ах да, мы же не звоним друг другу, это полный отстой! Черт бы его побрал с его эсэмэсками!
Дрожащими пальцами она отстучала Вадиму сообщение:
"С тобой все в порядке?"
Никакого ответа.
Подождала еще немного и написала:
"Вадим, отзовись! Я жду!"
И снова никакого ответа. И официантка явилась в сопровождении солидного мужчины средних лет.
– Вот, – сказала девица, – вот она.
– У вас какие-то проблемы? – спросил мужчина вкрадчиво.
– В чем дело? – оторопела Лариса. – Вы вообще кто?
– Я старший менеджер, – мужчина показал на бейдж у себя на груди, – давайте решим ваши проблемы без лишнего шума.
Лариса усмехнулась про себя – вряд ли этот тип способен решить ее проблемы, хоть с шумом, хоть без. Разве что разрешит в подсобке переночевать.
– Я вас слушаю, – сказала она сухо.
– Она отказывается платить! – немедленно влезла официантка.
– Что значит отказываюсь? Вы даже счет не принесли! – возмутилась Лариса. – И вообще, я жду своего друга!
– Его нет, он давно ушел! – В голосе официантки слышалось нескрываемое злорадство.
– Как – ушел? – Лариса не смогла сдержать растерянность.
– Вот так вот. Ушел – и все!
– Иванова… – менеджер твердой рукой тронул официантку за плечо, – помолчи!
Пока они отвлеклись, Лариса успела собраться с мыслями. Значит, Вадим действительно ушел. Вот просто так взял и сбежал из ресторана, не заплатив, как в плохом анекдоте. А она сидит здесь и ждет его, как полная дура.
Ярость придала ей силы.
– Очень хорошо, что вы пришли, – сказала она менеджеру, – я даже хотела сама вас вызвать. Дело в том, что девушка совершенно не умеет работать, к тому же отвечает недопустимо грубо. Дамам хамит, с мужчинами кокетничает. У вас приличное заведение, но вот персонал оставляет желать лучшего.
– С персоналом я разберусь, – кивнул он, – а вот насчет оплаты хотелось бы решить.
– Так где же счет? – Лариса достала карточку и отдала ее менеджеру в руки. – И проверьте, пожалуйста, его правильность и не вздумайте приплюсовывать чаевые.
Лариса вышла из ресторана злая, как ведьма.
Мало того, что Вадим поступил с ней, как последняя скотина, мало того, что он плюнул ей в душу, – она осталась буквально на улице, и ночевать сегодня негде…
В самом мрачном настроении Лариса брела по улице. Сумка казалась неподъемной и жизнь беспросветной, как вдруг рядом раздался знакомый голос:
– Лиса! Лисичка! Куда идешь? Садись ко мне!
Лариса вздрогнула, обернулась – и увидела микроавтобус Лаптя. И сам Лапоть был тут как тут – он выглядывал из своей машины, как всегда растрепанный и с дурацкой улыбкой на губах.
– А ты что здесь делаешь? – раздраженно выдохнула Лариса. – Ты как здесь оказался? Следишь за мной? Выслеживаешь? Шпионишь? Что тебе вообще от меня нужно?
Она бросала в лицо Лаптя злые, несправедливые слова – и видела, как его круглое добродушное лицо бледнеет, уголки губ горестно опускаются. Ей было стыдно своих слов, но они вырывались у нее помимо воли, их диктовала злость на Вадима и вопиющая безысходность собственного положения…