Но на поляне были не только каменные великаны.
На ней был человек.
Это был человек в зеленом плаще и странном головном уборе, человек с длинным луком в руках. И он, этот человек, стрелял из своего лука в просвет между камнями, так что его стрелы пересекались с первыми солнечными лучами…
– Запомни! – еще раз повторила девочка в старомодном платье, девочка, удивительно похожая на саму Ларису. – Запомни эту картину и найди ее!
– Найти? – удивленно переспросила Лариса. – Да где же я ее могу найти? Я не имею никакого представления, где ее искать!
– Ты найдешь! – уверенно повторила девочка. – Не сомневайся, ты непременно найдешь ее!
И в то же мгновение Лариса проснулась.
Яркие солнечные лучи освещали комнату, придавая ей необычно живой, праздничный вид, И эти лучи проникали в комнату через просвет, образованный двумя машинами, припаркованными во дворе, – как рассветные лучи на той приснившейся картине проникали в проем между двумя камнями…
Лариса удивительно отчетливо вспомнила свой сон, ту картину, которая висела над камином в незнакомой комнате, и слова похожей на нее девочки:
– Запомни эту картину и найди ее!
Она хотела пожать плечами, но лежа это не очень получилось. Лариса потянулась и села на своем надувном матрасе. Солнечный луч потихоньку уходил из окна.
Понятно, первый этаж, окно выходит во двор, солнце редко сюда попадает. Нужно купить красивый яркий светильник. И еще много чего, например, обязательно нужно повесить занавески на окно, а то каждый прохожий может к ней заглянуть. Вечером будет она как на сцене. Но в целом…
Как приятно иметь что-то лично свое, обустроить здесь все по своему вкусу, по своему желанию. Никто не будет мешать и лезть в душу, и приглашать сюда можно только тех людей, общество которых приятно. Вот вчера как хорошо посидели…
Лариса снова потянулась и засмеялась. Настроение у нее было прекрасное. Впереди два долгих выходных дня, которые можно потратить так, как она захочет. Раньше по субботам она бежала в парикмахерскую, чтобы привести себя в порядок перед встречей с Вадимом. Теперь, выражаясь словами сериалов, Вадим вычеркнут из ее жизни навсегда. И как же здорово, что не нужно держать лицо, следить за своими словами и таращить глаза, изображая безмятежность! Как говорится, прошла любовь… Да полно, была ли она?
Лариса вспомнила, что Вадим звонил ей ночью после того, как она отправила к нему тех двоих бородачей, какой у него был блеющий голос. Нет, точно его побили. И поделом ему! Надо будет его номер в черный список внести.
А сегодня она быстренько соберется и пробежится по магазинам. Купит разные мелочи в хозяйство, заодно и кофе выпьет в торговом центре.
Кофе был хороший, булочка с марципаном просто таяла во рту. Лариса сидела и наслаждалась отдыхом. Ох и утомительная это работа – бегать по магазинам!
Лариса слизнула сладкую пенку и рассеянно посмотрела сквозь стеклянную стену кафе. Напротив был большой книжный магазин, народу было немного, и она видела, как молодая продавщица расставляет в витрине книги в ярких глянцевых обложках. Вот девушка закончила и ушла, Лариса машинально скользнула взглядом по витрине и увидела что-то знакомое.
Большой альбом, написано: "Мария Каллас и ее время". И рядом портрет известной оперной дивы в сценическом костюме.
Свободно спадающие одежды, длинные, распущенные по плечам волосы, в руке – жезл. А рядом… Лариса почувствовала, как сердце ее замерло, а потом забилось сильно-сильно. Рядом с портретом певицы была картина.
На картине была изображена поляна, освещенная первыми лучами рассветного солнца. Вокруг поляны располагались камни – высокие и суровые, как воины, охраняющие поляну. В памяти всплыло откуда-то название этих камней – дольмены. В центре поляны стоял человек в зеленом плаще и необычной шапке, он целился из лука в просвет между двумя стоячими камнями, как раз туда, откуда проникали на поляну первые солнечные лучи.
Лариса вытянула шею, не веря своим глазам. Да это же та самая картина, которую она видела во сне!
Она сорвалась с места, едва не забыв заплатить за кофе, проскочила коридор и приклеилась к витрине книжного магазина. Так, альбом о знаменитой оперной певице Марии Каллас. На обложке ее фотография и подпись: "Мария Каллас в роли Нормы в одноименной опере В. Беллини".
Лариса вошла в магазин и нашла там стеллаж с альбомами. Что ж, альбом как альбом. Много фотографий и мало текста. Подарочное издание для фанатов Марии Каллас.
Лариса пролистала альбом и на самой последней странице нашла надпись:
"На обложке использована картина художника О. А. Масальского "Стрелок рассвета".
– Вот как, – пробормотала она. – Стало быть, картина настоящая. Она существует не только в моем сне…
– Девушка, альбом будете брать? – спросила продавщица.
Лариса посмотрела на нее очень выразительно – мол, я пока еще с ума не сошла, такие дорогие и совершенно бесполезные вещи покупать – и вышла.
Спустившись на лифте на первый этаж, она уселась на лавочке под искусственной пальмой и достала смартфон.
Нет, все-таки как раньше люди жили без интернета? Наверно, плохо. Тогда, чтобы узнать о картине, ей нужно было бы идти в библиотеку, копаться там в пыльных книгах, потратив на это не один день. Сейчас все проще.
Лариса набрала в Гугле "Художник Масальский" и тут же получила всю информацию о нем.
Оказалось, что художник этот родился в XIX веке, окончил петербургскую Академию художеств, получил стипендию и несколько лет жил в Италии. Затем путешествовал по Европе, вернувшись в Россию, участвовал в нескольких коллективных выставках. После революции никуда не уехал, тихо-мирно преподавал в академии, давал частные уроки (в статье перечислялись его известные ученики). Умер художник в 1932 году.
В главе "Творчество" были приведены некоторые наиболее известные его работы, картины "Стрелок рассвета" среди них не было.
Лариса проглядела статью до конца и выяснила, что в 1970-е годы в квартире художника Масальского был организован музей, в котором кроме постоянной экспозиции проходят выставки и лекции по искусству. Адрес музея был указан, где-то в центре города. Ясное дело, не в новостройках же жил художник Масальский…
Лариса подумала немного и решила ехать в музей прямо сейчас.
Наверняка в субботу он открыт. По выходным все музеи работают, чтобы работающие люди могли приобщаться к культуре. Конечно, хорошо бы забросить домой пакет с покупками, но тогда она займется хозяйственными делами, поленится сразу выходить из дома, а там и музей закроют. Нет уж, нужно ковать железо, пока горячо! Велели ей во сне найти ту картину – она ее найдет. Или хотя бы попробует. И возможно, хоть какие-то вопросы тогда прояснятся.
Для чего в ее жизни появились эти несчастные стрелы? И самое главное, что ей, Ларисе, с ними делать потом, когда они избавятся от этих ненормальных преследователей из "Омелы"?
Лариса остановилась перед невзрачной дверью, на которой висела красивая медная табличка:
"Музей-квартира О. А. Масальского".
Чуть ниже была еще одна табличка – поскромнее:
"Клуб-лекторий по истории культуры Серебряного века".
Лариса толкнула дверь и оказалась в полутемном фойе, по стенам которого висели выцветшие афиши каких-то лекций, выставок и выступлений.
В углу фойе за шатким столиком сидела унылая женщина средних лет в очках с толстыми стеклами. Кто-то из Ларисиных знакомых называл таких женщин "ММ", что значило "мымра музейная". Одета она была, несмотря на лето, в толстую серую шерстяную кофту явно домашней вязки. Впрочем, в фойе было холодно.
– Девушка, вам что-то нужно? – осведомилась эта особа, поправив очки.
– Вообще-то, я пришла в музей художника Масальского, – ответила Лариса как можно тверже.
С такими тетками нужно сразу суметь себя поставить, только тогда чего-то от них добьешься.
– Музей закрыт! – сообщила особа строго.
Ее неприязненный голос и неприветливый вид вызвали у Ларисы ответное раздражение, и она проговорила:
– Если музей закрыт – тогда что вы здесь делаете?
– Я билеты продаю на лекции по истории Серебряного века, – ответила женщина несколько мягче и снова поправила очки, приглядываясь к Ларисе. – Только на лекции Андрея Геннадьевича билеты давно уже кончились.
Лариса понятия не имела, кто такой Андрей Геннадьевич, и не рвалась на его лекции, хоть и имела большие сомнения, что билеты уже кончились. Это же просто представить невозможно, чтобы летом, в выходной день, народ валом валил на какую-то замшелую лекцию! Тетка просто мутит воду, или Лариса ей отчего-то не понравилась. Однако она пришла сюда, чтобы осмотреть картину, которую видела во сне, и не отступит, пока не добьется своего.
– А когда будет открыт музей? – осведомилась она.
– Не могу вам сказать. Василий Дмитриевич болеет, пока он не поправится, музей не откроют.
– Вот незадача! Так как вообще сюда попасть?
– А вы чем конкретно интересуетесь? – ответила музейная мымра вопросом на вопрос.
Такая манера всегда вызывала у Ларисы раздражение, и она ответила соответственно:
– Конкретно я интересуюсь творчеством художника Масальского.
– А еще конкретнее можно?
Лариса хотела уже уйти, но ответ сам у нее вырвался:
– Я хотела увидеть картину "Стрелок рассвета".
– Вот как? – Музейная особа сняла очки, отчего лицо ее стало еще более беззащитным. – Вообще-то этой картины нет в постоянной экспозиции.
– Неужели? – Лариса расстроилась. – А я читала, что она здесь…
– Значит, вы действительно интересуетесь творчеством Ореста Александровича?
Лариса не сразу сообразила, что Орест Александрович – это и есть художник О. А. Масальский, бывший хозяин этой квартиры. Но на всякий случай она кивнула. А музейная особа все разглядывала ее, и какой-то вопрос, кажется, вертелся у нее на языке.
Лариса уже шагнула к двери, как вдруг вслед ей прозвучало:
– А вы, случайно, не родственница Елены Ивановны?
– Что? Какой Елены Ивановны? – переспросила Лариса. Ей надоела эта унылая манера, надоели все эти Василии Геннадьевичи и Оресты Александровичи, все эти имена и отчества, произносимые с восторженным придыханием. Она хотела скорее уйти отсюда, из зябкого и пыльного музейного мирка на свежий воздух.
– Елены Ивановны Синицыной, – ответила музейщица.
– Что? – Лариса, которая уже взялась за дверную ручку, резко обернулась.
Кажется, отцовскую тетку, ту самую, чью квартиру она унаследовала, звали Еленой…
– Почему вы спросили? – подозрительно обратилась она к унылой музейщице.
– Потому что вы на нее удивительно похожи.
Лариса вспомнила свой повторяющийся сон, девочку в старомодном платье, удивительно похожую на нее. Не случайно этот сон привел ее сюда, в этот никому неведомый музей… это не может быть простым совпадением. И если они с двоюродной тетей были похожи детьми, то очень вероятно, что и во взрослом состоянии… Отец не видел тетку много лет, оттого и не замечал их сходства.
– Я ее племянница, – ответила Лариса уверенно. – А что, вы знали Елену Ивановну?
– Да, я ее очень хорошо знала! Я не просто знала ее… – Музейная тетка выскочила из-за стола и подбежала к Ларисе, схватила ее за руку. – Я так рада! Так рада! Елена Ивановна была моим большим другом… она была моим учителем, Учителем с большой буквы! Всем лучшим во мне я обязана ей, именно ей!
"И этой кофтой?" – подумала Лариса – но промолчала, чтобы не портить начинающие складываться отношения.
– Всем лучшим! – повторила женщина. – И моя диссертация… без ее удивительно точных замечаний, без ее комментариев у меня ничего бы не получилось!
Дама отступила на полшага и склонила голову набок:
– Как вы на нее похожи! Как похожи! – ворковала она, радостно сжимая Ларисину руку. – Просто одно лицо! Я имею в виду, конечно, – с поправкой на возраст…
Лариса вежливо, но решительно отобрала у нее свою руку.
– Да, – спохватилась музейщица, – я не представилась… это так невежливо с моей стороны… это недопустимо… меня зовут Вилена, Вилена Кардашова…
– Очень приятно, а меня зовут Лариса.
– Прекрасно, прекрасно! Елена Ивановна, наверное, очень радовалась, что вы пошли по ее стопам?
Лариса удивленно взглянула на свою собеседницу – по каким еще стопам?
Тут же до нее дошло: она ведь сказала, что интересуется творчеством художника Масальского, и назвала его картину… вот Вилена и решила, что она тоже занимается музейным делом. Ну что ж, нужно поддерживать легенду! И она кивнула:
– Да, радовалась. Но она уже умерла. Почти три года назад.
– Я знаю… – Вилена погрустнела. – Что же мы стоим? Вы ведь хотели осмотреть картину "Стрелок рассвета"…
– Но ведь музей закрыт! И вообще, вы сказали, что эта картина не входит в основную экспозицию!
– Это – для обычных посетителей! – поморщилась Вилена. – А для вас музей открыт всегда! А может быть, вы сначала хотите чаю? С пряниками! – добавила она таким тоном, как будто предлагала Ларисе какой-то немыслимый деликатес.
Лариса представила себе эти черствые пряники и чай из затхлых пакетиков и вежливо ответила:
– Нет, хорошо бы сначала увидеть картину.
– Ах, как вы на нее похожи! – воскликнула Вилена, молитвенно сложив руки. – Елена Ивановна тоже была такой – сначала дело, а уже потом удовольствия! Дело, с большой буквы! Пойдемте, пойдемте же, я немедленно покажу вам эту картину!
Она заперла входную дверь, повесила на нее табличку "Закрыто" и повела Ларису в глубину фойе, где обнаружилась еще одна дверь – низенькая, с резными филенками.
Скромные размеры и невзрачный вид этой двери создали удивительный контраст, когда за ней обнаружился длинный коридор с удивительно высоким потолком.
Лариса на мгновение замерла, пораженная, – это был коридор из ее сна, коридор, по которому во сне вела ее девочка в старомодном платье, девочка, удивительно похожая на нее саму…
Только на этот раз она шла не за той девочкой, а за унылой старой девой в вязаной шерстяной кофте.
Они дошли до конца коридора, до высокой двери, и Вилена на мгновение задержалась перед ней, словно хотела подготовить Ларису к ожидающему ее зрелищу. И Лариса действительно ощутила волнение – что она увидит за этой дверью?
Как в ее повторяющемся сне, из-под двери пробивалась узкая полоска света. Вилена взялась за дверную ручку, распахнула дверь…
За этой дверью не было рождественской елки. Не было за ней и просторного зала с камином и красивой старинной мебелью. За ней оказалась обычная комната второразрядного музея, вдоль стен – витрины с какими-то экспонатами и книжные шкафы, на самих стенах – картины, принадлежащие, надо думать, кисти Масальского. В дальнем углу стоял мольберт, на нем – какая-то неоконченная картина.
– Вот здесь – личные вещи Ореста Александровича, – затараторила Вилена с характерными интонациями экскурсовода, – а вот в этих шкафах – книги из его личной библиотеки, а также те книги, которые он иллюстрировал…
– А здесь, в этой комнате, раньше не было камина? – поинтересовалась Лариса.
Вилена взглянула на нее быстро и заинтересованно и проговорила:
– Интересно, что вы спросили об этом… действительно, сохранилось несколько карандашных рисунков, на которых в этой комнате присутствует камин и большой обеденный стол. Но Василий Дмитриевич – это наш теперешний директор – считает, что в то время, когда здесь жил Масальский, в этой комнате был не обеденный зал, а мастерская художника. Поэтому здесь разместили основную экспозицию…
– Вот как, – протянула Лариса. – А картина "Стрелок рассвета" висела как раз над камином…
– Кто вам это сказал? – заинтересовалась Вилена. – Елена Ивановна?
Лариса в ответ проговорила что-то неразборчивое.
– Вы знаете, – продолжила Вилена, – она, Елена Ивановна, очень любила эту картину, но когда Василий Дмитриевич стал директором, он распорядился убрать ее в запасники. Он считает, что в этой картине воплощено то дурное, вульгарное начало, которое, по его мнению, было характерно для того времени и присутствовало в творчестве Ореста Александровича.
Он считал, что Орест Александрович создал эту картину на потребу вкусам тогдашней буржуазной публики. Елена Ивановна была с ним категорически не согласна, и когда он своей властью убрал картину из экспозиции, она сказала, что уйдет из музея. И не просто сказала – она положила на его стол заявление об увольнении по собственному желанию… и что, вы думаете, он сделал?
– Что? – переспросила Лариса, поскольку Вилена смотрела на нее, явно ожидая ответа.
– Подписал это заявление! Мало того – он сказал, что Елене Ивановне давно пора на пенсию! Что она – работник старого образца, из тех, кто тормозит научный прогресс! Вы представляете? Елена Ивановна была старейшим, опытнейшим сотрудником музея…
– Да-а… – неопределенно протянула Лариса. – Так где же сейчас эта картина?
– Ах, ну да, вы же хотели ее осмотреть… – Вилена прошла в дальний конец комнаты, к двери, на которой висела табличка "Не входить", достала из кармана своей кофты старинный ключ с фигурной бородкой и отперла дверь.
Лариса вслед за ней вошла в следующую комнату.
В первый момент здесь было совершенно темно, но Вилена нашарила на стене выключатель и щелкнула им.
Темнота расступилась.
Лариса увидела комнату поменьше первой, которую занимали многочисленные стеллажи и шкафы. На всех открытых полках стеллажей лежали старинные картонные папки с завязками, в которых, видимо, хранились рисунки и эскизы Масальского, а также его прижизненные фотографии.
Вилена обошла эти стеллажи, подошла к большому двустворчатому шкафу и открыла его.
В шкафу стояла та самая картина, которую Лариса видела во сне. Та картина, которую показала ей девочка в старомодном платье. Картина, которую эта девочка велела ей найти.
"Вот я и нашла ее, – подумала Лариса. – И что дальше? Кто подскажет мне следующий шаг?"
– Вот она, вот эта картина! – радостно воскликнула Вилена, как будто это она создала шедевр. – Елена Ивановна считала ее лучшей работой Масальского, и я думаю, что она не ошибалась! А Василий Дмитриевич считал ее вульгарной, второсортной, не имеющей художественной ценности…
Вилена еще что-то говорила, но Лариса ее не слушала, не отрываясь, она разглядывала картину, которую прежде видела только во сне.
Она смотрела на картину и удивлялась, как точно она совпадала с картиной из ее сна – освещенная первыми рассветными лучами поляна, серые стоячие камни-дольмены, словно сгустки мрака, особенно мрачные на фоне яркого рассветного неба, огромные серые валуны, похожие на древних колдунов или на могучих средневековых воинов, почетным караулом окруживших эту поляну, словно стерегущие ее от постороннего вторжения.
И кроме этих безмолвных каменных стражей на поляне присутствовал живой человек, высокий лучник в зеленом плаще и странном головном уборе.
Стрелок натянул свой длинный лук и уже послал одну за другой три стрелы. Послал их в просвет между камнями, через который лились на поляну первые солнечные лучи.
И стрелы, выпущенные из лука, скрещивались с этими первыми лучами, воспламеняясь от их золотого сияния, вспыхивая ярким рассветным пламенем…
Лариса любовалась картиной – и в то же время невольно сравнивала ее с той, которую видела во сне.