– Меня его прозвище не интересует, – строго проговорил полицейский. – Назовите его настоящую фамилию.
– Так это и есть его фамилия. Он по паспорту Цапель, Борис Иванович Цапель.
– Ах, вот как. Бывает. А вы, значит, были с покойным хорошо знакомы?
– Очень хорошо. Мы с ним в школе вместе учились, в одном классе.
– И за что же вы его убили?
– Что? – Реставратор вспыхнул. – Я его не убивал! Как вы могли такое подумать? Когда я пришел, он уже давно был мертв!
– А откуда вы знаете, когда он умер? – Полицейский пристально взглянул на Владимира Михайловича. – Вы медик?
– Нет, я не медик, я реставратор. Но он был уже холодный…
– А вот мы сейчас спросим специалиста. – Полицейский повернулся к худощавой женщине средних лет, которая склонилась над трупом профессора. – Вероника Николаевна, вы можете нам назвать время смерти?
– Точное время назову только после вскрытия, – ответила женщина голосом много курящего человека.
– А хотя бы приблизительное?
– Не люблю ничего приблизительного, – поморщилась она. – Но раз уж вы настаиваете… если судить по температуре тела, смерть наступила примерно час назад.
– Вот видите! – обрадовался Владимир Михайлович. – Час назад меня здесь не было, меня вообще не было в институте, я уезжал к заказчику.
– И кто это может подтвердить?
– Да вот хотя бы он. – Реставратор кивнул на охранника. – Он видел, что я уехал и вернулся двадцать минут назад.
– Это правда? – Полицейский повернулся к охраннику.
– Никак нет! – Охранник преданно выпучил глаза. – Этот гражданин прошел в институт два часа назад и после этого не выходил!
– Как не выходил? Как не выходил? – возмутился Владимир Михайлович. – Я действительно приехал сюда два часа назад, поговорил с профессором, а потом мне позвонил заказчик, который хотел, чтобы я срочно к нему приехал, и я ушел…
– Вы же сказали, что работаете реставратором мебели, – ехидно проговорил полицейский, – а не врачом-реаниматором. Разве людей вашей профессии вызывают так срочно?
– Там были особые обстоятельства… Он хотел, чтобы я осмотрел его секретер, пока его не выбросили. Тем более что это вообще оказалось ошибкой.
– Ошибкой?
– Да. Когда я приехал по адресу, проживающий там человек сказал, что вовсе мне не звонил…
– Вот как? Очень интересно!
– Да, непонятная история.
– Действительно, непонятная.
– Словом, я приехал обратно в институт, поднялся сюда, вошел в комнату – и нашел профессора уже мертвым! Этот человек, – Владимир Михайлович кивнул на охранника, – этот человек еще не хотел меня пропускать…
Полицейский снова взглянул на отставника:
– Что вы можете на это сказать?
– Ничего! – Тот лязгнул челюстями. – Не было этого! Этот гражданин как прошел в институт два часа назад, так и не выходил до настоящего времени! У меня и в журнале так отмечено, а если что отмечено в журнале – так это точно так и есть!
– А не мог он проскользнуть мимо вас незаметно?
– Мимо меня и муха не пролетит! Если бы он вошел в институт двадцать минут назад – это было бы отмечено в журнале, а раз не отмечено – значит, не проходил.
– Врет он все! – тоскливо возразил Владимир Михайлович. – Он не отметил меня, когда я выходил из института, и я ему посоветовал не отмечать, когда я пришел второй раз, чтобы был порядок в его бухгалтерии…
– Клевета и поклеп! – отчеканил охранник. – Я могу предъявить журнал. Там все написано…
– Проверим! – Полицейский снова повернулся к Владимиру Михайловичу. – А как насчет того, что свидетель сказал, будто вы рылись в карманах убитого? Это правда?
– Правда. – Реставратор опустил глаза в пол.
– И как вы это можете объяснить?
– Дело в том, что я принес Цапле… извините, профессору одну очень ценную вещь, чтобы узнать его мнение, как специалиста. Когда меня вызвал заказчик…
– Который потом оказался вовсе не заказчиком?
– Вот именно. Когда он меня вызвал, я оставил эту вещь профессору, чтобы он ее обследовал, а когда вернулся, хотел ее забрать. Но профессор был уже убит. Вот я и решил найти эту вещь, чтобы вернуть ее.
– Нашли?
– Нет, не нашел. Понимаете, эта вещь не моя, мне доверил ее клиент, и я обязан ее вернуть. Если бы это было мое, я бы ни за что не стал рыться в карманах, но здесь такое дело…
– Вот вы все повторяете: "вещь", "вещь". Нельзя ли конкретно сказать, что это за вещь?
– Это наконечник от стрелы.
– Что? – Полицейский насторожился. – Наконечник от стрелы? – Он повернулся к медэксперту и спросил: – Вероника Николаевна, вы можете сказать, чем был убит этот человек?
– Я же сказала: все только после вскрытия!
– Все же вы видите его. Скажите хотя бы не для протокола!
– На первый взгляд и не для протокола – он убит вот этой стрелой.
– Стрелой! – повторил полицейский значительно. – А вы говорите, что привезли ему наконечник от стрелы!
– Но это совсем другой наконечник! – заторопился Владимир Михайлович. – Это стрела Егидея…
– Вот! – оживился полицейский. – Наконец у нас появилось конкретное имя! Наконец у нас появился конкретный подозреваемый! Так и запишем. Кто такой этот Егидей? Он ваш сообщник? Он сотрудник этого института? – Полицейский переводил взгляд с Владимира Михайловича на охранника.
Охранник снова встал по стойке "смирно" и отчеканил:
– Такой фамилии в моем списке не значится! Сотрудник Егидеев через вверенный мне контрольно-пропускной пункт ни разу не проходил! Записи на этот счет не имеется!
– Конечно, не проходил! – взволнованно перебил его реставратор. – Как он мог проходить? Он вообще не ходит!
– Он что, инвалид? – переспросил полицейский, пытаясь уследить за показаниями.
– Да нет, какой он инвалид! Он здоровенный мужик… он этот… то ли скиф, то ли сармат…
– Я попрошу не выражаться!
– Да я не выражаюсь! Это народы такие, покойный профессор как раз их культурой занимался. А Егидей – он вот прямо перед вами стоит! – И Владимир Михайлович показал на скифского воина.
– Что? – Полицейский побагровел. – Вы меня за кого держите? Вы меня за идиота держите? Вы хотите убийство на чучело свалить?
– Я ничего не хочу, – тяжело вздохнул Владимир Михайлович. – Я только пытаюсь до вас донести, что стрела, которой убит профессор Цапель, – вот из этого самого лука! – Реставратор показал на скифский лук. – Вы можете любого сотрудника спросить – раньше эта стрела была в луке… или на луке, а теперь она в груди у покойного…
– У потерпевшего, – машинально поправил полицейский. – Это мы, конечно, проверим и сотрудников опросим. Однако вас я вынужден задержать для проведения следственных мероприятий и выяснения всех обстоятельств.
– Задержать? – ахнул Владимир Михайлович. – У меня столько дел, я никак не могу!..
– Ваши дела подождут. Вы, кажется, не понимаете всю серьезность своего положения! Вы задержаны по подозрению в совершении особо тяжкого преступления, а именно убийства!
Охранник, выслушав эту суровую отповедь, удовлетворенно сверкнул глазами и щелкнул своими стальными челюстями.
– Я его сразу заподозрил! – проговорил он убежденно. – У него вид такой… сомнительный.
– А вас я тоже попрошу никуда не уезжать! Вы можете мне понадобиться для дачи показаний.
– А я и так никуда. И никогда. У меня вообще такой привычки нет, чтобы уезжать.
Лариса обошла здание бассейна и остановилась возле неприметной двери в торце. Нажала на звонок, подождала, но никто не открыл. Она нажала еще раз, потопталась на месте и рассердилась. Вот куда делся этот малахольный реставратор? Говорил, что вечером будет дома и чтобы она приходила ночевать, она его не стеснит ничуть. Обещал насчет наконечника все рассказать, а сам…
Лариса стукнула в дверь кулаком, но только руку отшибла.
– Чего стучишь? – послышался сзади недовольный голос. – Чего ломишься?
К ней подходил толстый старикан с пышными усами. В руках у него была большая метла, из чего Лариса сделала вывод, что старик – здешний дворник.
– К Владимиру Михайловичу я пришла, – буркнула Лариса, – обещал на месте быть.
– Ты что – ничего не знаешь? – спросил старикан, подходя ближе. – А это ты видела?
Он показал на узенькую бумажку, наклеенную на дверь и косяк, на бумажке синела неразборчивая печать.
– Что это? – удивилась Лариса.
– Темнота, – вздохнул старик, – серость. Да где тебе знать, ты молодая. Печать это милицейская. То есть, тьфу, полицейская теперь. Арестовали Володьку-то.
– Арестовали? – ахнула Лариса. – Да за что?
– Вроде бы за убийство, – вздохнул старик, – менты мне особо не докладывали. Конечно, кто я такой? Так, пошастали маленько да на дверь печать прилепили. Сказали, задержан на семьдесят два часа по подозрению в убийстве. Вроде бы какого-то профессора порешили в институте научном.
– Профессора? – Лариса вспомнила, что Владимир Михайлович собирался отвезти тот странный предмет, наконечник стрелы, как он говорил, какому-то знающему человеку. Неужели тому самому профессору? Странно все это, неужели Владимир Михайлович… Да не может быть! Но, с другой стороны, она же совершенно ничего о нем не знает! Вот втравил ее Лапоть в историю!
И что теперь делать? Куда податься? Снова встает вопрос о ночлеге, и все вещи там остались.
– Это ты, что ли, у Володьки ночевала? – спросил дед, хитро прищурившись.
– Допустим, я, – огрызнулась Лариса, – а вам-то что? Почему вы интересуетесь?
– Да ничего, – хмыкнул дед, – кончилась твоя халява. Знаю, что Володька с тебя платы не брал – ни деньгами, ни натурой. Он добрый очень, за то и пострадал, наверно. А ты чего здесь топчешься, барахло, что ли, забрать нужно?
– Нужно, да только как это сделать… – вздохнула Лариса, указав на печать.
– Молча, – сказал сторож, – это они на вход бумажки прилепили, а того не знают, что в мастерскую Володькину войти можно через бассейн. Так что пошли, проведу тебя, только тихо. Меня Васильич зовут, мы с Володькой вроде как друзья…
– Ой, спасибо вам! – обрадовалась Лариса. – Ой, вы меня так выручите!
Дед уже ходко обегал длинное здание, Лариса едва за ним поспевала. Они вошла в двери бассейна, резко запахло хлоркой, и тут же свернули мимо раздевалки в боковой коридорчик, затем спустились по лесенке вниз и углубились в проход между трубами. Было тепло и сыро, в трубах шумела вода.
– Не отставай, – бросил дед, не оборачиваясь, – и дорогу запоминай, пригодится.
Он поднырнул под трубу, протянув назад метлу, чтобы Лариса держалась, когда перескакивает большую лужу, затем потянул ее к маленькой железной дверце, которую открыл своим ключом.
– Вот и пришли, – сказал он.
И правда, Лариса узнала знакомый запах столярного клея и лака для мебели.
– Значит, я эту дверцу открытой оставлю, – сказал сторож, – назад дорогу найдешь?
– Постараюсь, – неуверенно ответила Лариса.
– Давай, забирай вещи, да не копайся долго.
И старикан с метлой повернулся и исчез, как не было. Ни звука, ни плеска.
Лариса пожала плечами и прикрыла за собой железную дверцу. Сначала она пошла в каморку, где стоял кожаный диван, принадлежавший якобы поэту Апухтину. Как видно, полицейские тоже здесь побывали, потому что вещи ее были разбросаны. Лариса собрала сумку, огляделась в поисках забытого, но ничего не нашла. В углу стояла нетронутая коробка с елочными игрушками, она решила оставить ее пока здесь. Но вот шкатулку нужно забрать с собой.
И Лариса вошла в мастерскую Владимира Михайловича.
Тишина и полутьма этой комнаты, запах столярного клея и старого благородного дерева успокаивали, казалось, здесь не может произойти ничего плохого. Лариса подошла к огромному резному буфету… и испуганно попятилась: из полутьмы буфетной полки на нее смотрели два зеленых глаза.
– Ох! Ерофей Петрович, это ты! – Она узнала кота, протянула к нему руку, почесала за ухом. – Ты здесь? Напугал меня! Как же я о тебе-то забыла… что же ты будешь делать без хозяина? Ты же, наверное, есть хочешь?
– Кошмар-р! – проурчал кот и потерся об ее руку.
– А хочешь – переезжай пока ко мне, – неожиданно для себя самой предложила Лариса. – У меня, конечно, не так уютно, как здесь, но все же крыша над головой и не один будешь… и надеюсь, твоего хозяина скоро выпустят…
– Мер-рси! – промурлыкал кот и принялся умываться.
"Что я делаю? – пронеслось в голове у Ларисы. – Для чего я обманываю бедное животное? В моей квартире жить пока нельзя, и неизвестно, когда будет можно. Да мне вообще некуда деваться! Домой не пустят, Вадим никак не проявился…"
Как бы в ответ на ее мысли мобильный телефон мелодично звякнул.
"Ларчик, ау"! – писал Вадим.
Соскучился, значит. Еще бы, ведь в выходные не встречались. Хотя, судя по всему, он-то неплохо провел время. Но, возможно, Лариса ошибается.
И все равно, если она сейчас попросится к нему ночевать, да еще вместе с котом, какой ее ждет ответ? Ох, лучше и не просить! Ничего, кроме неприятностей на свою голову, она не получит. Лариса представила, как она звонит и объясняет Вадиму свою ситуацию, как он долго ничего не понимает или делает вид, а сторож велел не копаться и скорее уходить от греха подальше. А здесь еще кот…
И она убрала телефон в сумку.
– Да, я ведь пришла по делу! – спохватилась Лариса.
Она вспомнила, как Владимир Михайлович открывал свой тайник, и первым делом распахнула боковую дверцу буфета.
За этой дверцей был бар – ровными рядами выстроились разноцветные бутылки. Лариса потрогала одну, другую бутылку – и наконец нашла ту самую – пыльная бутылка с яркой этикеткой была намертво прикреплена к полке. Лариса повернула бутылку вокруг оси, как это сделал на ее глазах хозяин мастерской, – и тут же боковая стенка буфета открылась, и Лариса увидела дверцу сейфа с замочной скважиной.
И только тут она поняла, что ничего не сможет сделать: у нее нет ключа от этого сейфа, ключ остался у Владимира Михайловича.
– До чего же я глупая, – пробормотала Лариса, глядя на сейф. – Зря только пришла.
– Не зр-ря! – отчетливо промурлыкал кот и потерся о ее руку.
– Ну да, конечно, – Лариса улыбнулась, – если бы я не пришла – не увидела бы тебя и ты так и остался бы здесь в одиночестве…
Кот вдруг забеспокоился, недовольно фыркнул, потом замер, к чему-то прислушиваясь, и громко проурчал:
– Закр-рой!
Лариса удивленно покосилась на него. Она уже привыкла воспринимать кота как разумное существо, но все же иногда терялась от его способностей.
Кот же, чтобы у нее не осталось никаких сомнений, толкнул лапой стенку буфета. Лариса пожала плечами и закрыла тайник, а затем и дверцу бара. Кот успокоился и снова принялся умываться.
– Гостей намываешь? – усмехнулась Лариса.
Кот бросил на нее проницательный взгляд и снова вскинул голову, к чему-то прислушиваясь.
Теперь и Лариса услышала за дверью шаги.
Она шагнула навстречу этим шагам – скорее всего, это Владимир Михайлович. Неужели его отпустили?
Дверь медленно открылась…
– Слава богу, в полиции быстро разобрались, – проговорила Лариса и тут разглядела вошедшего.
Это был вовсе не Владимир Михайлович. Это был незнакомый мужчина неопределенного возраста, очень худой, с орлиным носом и острым подбородком. Он внимательно взглянул на Ларису темными пронзительными глазами и вошел в мастерскую.
– Здрасте, – растерянно поздоровалась она. – Вы к Владимиру Михайловичу? А его нет.
Тут до нее дошло, что незнакомец вошел в мастерскую не с той стороны, откуда она, не из бассейна, а со стороны главного входа, а ведь там двери опечатаны.
– Нет? – переспросил незнакомец резким, пронзительным голосом. – Надо же, как неудачно! А я рассчитывал его застать! Мне очень нужно его увидеть…
И в его внешности, и в его голосе было что-то пугающее. Лариса попятилась и оглянулась на кота. Ей хотелось почувствовать, что она не одна с этим пугающим незнакомцем, – хотя от кота, конечно, трудно ждать помощи и поддержки, но все же живая душа.
Но Ерофей Петрович исчез, как будто его и не бывало.
Вот какой, подумала Лариса, как все мужчины – когда он нужен, его, конечно, нет.
Незнакомец сделал несколько быстрых, стремительных шагов. Несмотря на то, что он был угловатый и какой-то заостренный, двигался он плавно и совершенно бесшумно, и от этого Ларисе стало еще страшнее. Он придвинулся к ней, навис над ее лицом и уставился на нее своими пронзительными глазами.
Ларисе показалось, что взгляд незнакомца просверлил ее череп, проник в мозг и роется там, хозяйничает, перебирая ее самые сокровенные мысли и чувства.
– Что… что вам нужно? – пролепетала она слабым голосом, чувствуя, как комната все быстрее плывет вокруг нее, как будто она кружится на детской карусели.
Незнакомец не отвечал, но только глубже и глубже ввинчивался взглядом в ее мозг, в ее сознание.
Тут она поняла, что он не просто так роется в ее мозгу – он что-то там ищет, что-то определенное, и она даже знает, что именно он ищет. Может, не знает, но догадывается…
Ноги Ларисы стали ватными. Еще немного – и она без чувств упала бы на пол.
Но в это время раздался дикий, душераздирающий вопль – и над головой страшного незнакомца вспыхнули два зеленых огня, два изумрудных глаза.
Незнакомец вскрикнул от боли и неожиданности, попятился и буквально схватился за голову.
На голове у него сидел Ерофей Петрович. Он спрыгнул на голову незваному гостю откуда-то сверху, должно быть, с буфета, и вцепился когтями в его тусклые волосы.
Мужчина рычал от боли, пытаясь оторвать кота от своей головы, – но кот не сдавался.
В это время дверь комнаты – та, через которую вошла сюда Лариса, – открылась и на пороге появился сторож Васильич.
– Это что здесь происходит? – проговорил он удивленно и в то же время возмущенно. – Это что же здесь творится?
– Васильич, – всхлипнула Лариса, – вот этот человек вломился сюда, неизвестно чего хочет…
– Вломи-ился? – протянул Васильич – и вдруг в руках у него появилась огромная метла. Непонятно, где она была до этого – может быть, дворник держал ее за спиной, но теперь он шел на незнакомца с метлой наперевес.
Лариса подумала, что дворницкая метла в руках опытного Васильича – отличное оружие ближнего боя.
Должно быть, незнакомец подумал то же самое. Кроме того, ему приходилось бороться сразу с двумя противниками – Ерофей Петрович все еще драл когтями его голову.
Он развернулся, пригнулся и бросился наутек, к двери.
Кот решил, что дальше бороться не имеет смысла, что победа и так за ним, – и спрыгнул на пол. А Васильич поддал незнакомцу под зад метлой, придав ему дополнительное ускорение.
– И как это он в дверь вошел? – пробормотал Васильич. – Замки-то у Володьки хорошие. Ай, видно, менты плохо заперли. Ладно, я проверю, а ты давай отсюда, а то еще кто нагрянет.
В полном отчаянии Лариса позвонила Лаптю. Оказалось, что все не так плохо – за два дня бригада успела заменить черновой пол и трубы. И даже унитаз поставили, правда, пока временно. Так что ночевать вполне можно.