* * *
В этот момент новый курьер стучала в дверь квартиры, первой, в которую ей довелось стучать в своей жизни. И первой, которую она видела. Но она знала, как все будет. Ей объяснили. У нее появится ощущение, что дверь не открывают слишком долго, но на самом деле она успеет сосчитать до пяти. Ей все рассказали, всему научили. Она приехала в город на автобусе. Тоже первый раз в жизни. Но после многих часов инструктажа, являвшегося чем-то вроде потока сознания, знала, что нужно делать. Она была готова. Она не привлекала к себе внимания. Споткнулась раз или два, но так случается со всеми, кто проделал долгий путь и устал с дороги. Безошибочное поведение было бы значительно хуже.
Один, два, три, четыре, пять.
Дверь открылась.
– Ты кто такая? – спросил молодой саудовец.
– Я ищу убежище и приют. Наша вера, а также старейшины и те, что стоят над нами в этом деле, требуют, чтобы вы мне его предоставили, – ответила она.
– Заходи, – сказал саудовец.
Он закрыл за ней дверь, потом остановился и спросил:
– Подожди минуту. Правда?
Нового курьера обучили и на этот случай.
– Да, правда. Высокий вырабатывает стратегию, толстый обтачивает углы. В этом деле никто не заподозрит в женщине курьера.
– Толстый?
– Тот, что сидит слева. Вокруг него больше мух.
Ее тщательно обучали.
– Ладно, – сказал паренек. – Просто потрясающе. Впрочем, мы всегда подозревали, что это важно.
– Как? – спросила она. Это была ее первая квартира, но не первая опасность, с которой она столкнулась, и не первое предательство. Она родилась в районе, населенном племенами. – Как вы поняли, что это важно?
Молодой саудовец промолчал.
– Вам сказал первый курьер? – спросила она.
– Он назвал нам цену.
– Он мертв. Они его убили. И отправили меня вместо него. Приказали не спрашивать про цену. Им не нравится, когда кто-то ее знает. Так что тебе следует забыть все, что ты слышал, прямо сейчас.
– Как долго ты пробудешь? – спросил паренек.
– Не долго.
– У нас довольно тесно.
– Великая борьба требует великих жертв. Но забудь про честолюбие. Я слышала, что моего предшественника убили молотком. То же самое произойдет и с тобой. Мне достаточно сказать одно слово. Или если я не вернусь.
Ее всему научили.
* * *
Синклер сделала, как попросил Ричер. Она открыла свой чемодан и достала предмет, который выглядел хуже первого беспроводного телефона и был похож на кирпич.
– Спутниковый телефон, – сказала она. – Закодированный. Прямо в офис.
Затем нажала на несколько кнопок и стала ждать ответного сигнала.
– Мне нужно личное дело рядового первого класса американской армии Уайли, – сказала Мэриан. – Имя неизвестно, четыре месяца назад самовольно покинул зенитную часть в Германии. Отправить мне, в Гамбург, максимально быстро.
Затем она отключила связь.
Совет национальной безопасности. Ключи от королевства.
В дверь кто-то постучал.
На короткое безумное мгновение Ричер подумал: "Вот это да, действительно максимально быстро".
Но нет.
Дверь открылась, и в номер вошел мужчина. Деловой, оживленный, шестьдесят с небольшим, среднего роста, серый костюм, жесткий ремень, дружелюбное лицо. Розовое и круглое. Бьющая через край энергия и легкая улыбка. Человек, который получает то, что ему нужно, благодаря своему обаянию. Вроде продавца. Нечто сложное, как финансовый инструмент или "Роллс-Ройс".
– Прошу прощения, – сказал он, обращаясь исключительно к Синклер. – Я не знал, что вы не одна.
Американец. Акцент янки, появившийся много поколений назад.
Все молчали.
– Извините, – сказала наконец Синклер. – Сержант Фрэнсис Нигли и майор Джек Ричер, армия США; позвольте представить вам мистера Роба Бишопа, главу отделения ЦРУ при консульстве Гамбурга.
– Я только что проехал мимо того дома, – сказал Бишоп. – По параллельной улице, куда выходит окно нашего паренька. Он переставил лампу.
Глава
19
Бишоп не позволил им посмотреть собственными глазами. Он сказал, что проехал мимо, а потом в обратную сторону, сразу, и это больше, чем следовало. Но ему пришлось, поскольку там что-то не так. Однако третий раз недопустим. Он знает, на какое окно нужно смотреть, а они – нет. Ему придется ехать очень медленно, чтобы показать им. Проезжающая мимо дома в третий раз подряд машина, в которой сидят четыре человека и, вытянув шеи, пялятся на дом? Слишком очевидно. Так рисковать нельзя, и он на это ни за что не согласится.
– А что было не так? – спросил Ричер.
– Мы условились, что наш парень передвинет лампу с края подоконника на середину. Но она стоит на полпути до центра. То есть совсем не тот сигнал, о котором мы договаривались.
– И что это может означать?
– Одну из трех вещей. Первое: возможно, у него было только полсекунды, чтобы войти и тут же выйти, очень быстро. Второе: он мог решить, что, если переставит лампу на центр подоконника, это будет слишком очевидно. Может быть, остальные постоянно бывают в его комнате и могут обратить на это внимание. Кто станет ставить лампу на другое место в тот день, когда к ним снова приехал старый приятель? Эти ребята вовсе не художники по интерьерам, у них головы забиты другими мыслями и идеями. Вполне возможно, что мы придумали не слишком удачный сигнал.
– Он не звонил?
– Очевидно, сейчас это невозможно. Видимо, они там все вместе. Вы не забыли, что это дело их привело в невероятное возбуждение?
– А что третье?
– Он пытается нам что-то сказать.
– Какого рода что-то?
– Что-то изменилось. Появился новый фактор. Как будто он хочет сказать, что это то же самое и одновременно нет. Например, курьер находится здесь, в Гамбурге, но встреча состоится в другом месте. Может быть, он сказал, что должен сесть на поезд в Бремен. Или Берлин. Они вообще могут встретиться в поезде. Это был бы очень умный шаг. Столкнутся случайно и поговорят всего минуту. Или тут вообще что-то категорически иное.
– У нас есть сорок восемь часов, чтобы понять, что произошло, – сказала Синклер.
– Если они будут придерживаться прежнего расписания, – заметила Нигли. – Но они могут его изменить. Это лотерея. Например, рейс перенесут по какой-то причине. Думаю, у них свои люди по всему миру, включая страны третьего мира. Так что они наверняка вводят в расчеты дополнительное время. Если самолет прилетит по расписанию, курьеру придется подождать пару дней. Но если опоздает, встреча должна будет состояться более или менее сразу. Или что-то среднее. Я так думаю.
– Нам нужно присматривать за их домом, – сказал Бишоп.
– Мы не можем это сделать, – возразила Синклер. – Не имеем права рисковать явочной квартирой.
– В противном случае мы все равно что слепцы. Мы лишимся надежного шанса взять нашего парня.
Ричер посмотрел на Бишопа, оказавшегося неожиданно его союзником.
– Кроме того, мы должны подумать о будущем, – сказала Синклер.
– Будущее еще будет, а мы решаем проблему сейчас.
– Не можем, – повторила Синклер.
– Мы это уже делаем, – сказал Ричер.
– Что?
– Шеф отдела расследований Гризман согласился последить за интересующим нас домом. Офицеры в гражданском, в машинах. Они неплохо знают свое дело. Мы видели, как они работают. Точнее, как раз не видели.
Синклер отчаянно побледнела; Ричер решил, что, вероятно, от ярости.
– И когда это началось? – спросила она.
– Возможно, сегодня днем, – ответил Джек. – Зависит от расписания, составленного Гризманом.
– И почему он согласился?
– Я его попросил.
– В обмен на что?
– Я проверяю отпечаток пальца.
– Майор, мне нужно с вами поговорить, – заявила Синклер.
– Вы уже со мной разговариваете, – сказал Ричер.
– С глазу на глаз.
– Воспользуйтесь моим номером, – предложила Нигли. – Тогда мы вас не услышим.
Она бросила ключ от своего номера, едва заметно шевельнув кистью, и Синклер так же легко, одной рукой поймала его.
– Следуйте за мной, – приказала она Ричеру.
Выше среднего роста, но стройная.
Черное платье, жемчуг, колготки, туфли.
Лицо и волосы, причесанные пальцами.
Выглядела она великолепно.
– Вы нарушили приказ, – сказала Синклер.
– Я не помню никакого приказа. Если честно, ничего не помню после того, как советник СНБ сказал, что мы можем получить все, что потребуется. А нам это очень нужно. Можем сэкономить год. В противном случае все превратится в обычную охоту на парня, который уже четыре месяца находится в самоволке и имеет новенький иностранный паспорт. Зато саудовец в розовой футболке и остроносых ботинках может привести нас прямо к нему. Здесь и сейчас. Кто не воспользовался бы таким шансом? Будущее ничего не значит, если мы не проживем достаточно долго, чтобы его увидеть.
– И вы нарушили закон, но только потому, что считали, будто у вас для этого имеется уважительная причина. Вы и все остальные. Но уважительных причин великое множество. Их даже слишком много. Вот почему у нас есть специальная структура, которая решает, какая уважительнее, когда они вступают в соревнование друг с другом. Структура называется Совет национальной безопасности. Мы взвешиваем варианты, выявляем приоритеты. Вы только что отправили псу под хвост год нашей работы, майор. Вам следует подать в отставку, причем до того, как я напишу на вас рапорт. В этом случае последствия будут не такими тяжелыми.
– Ладно, – сказал Ричер, – я подам в отставку, если окажется, что я причинил вред.
– Вы также нарушили юридический прецедент, которому сорок лет, касательно того, какие базы данных являются секретными, а какие – нет. Это уже военный трибунал. И федеральное преступление.
– Хорошо; если окажется, что я причинил вред, я признáю свою вину.
– Вы виновны, каким бы ни был исход.
– Ничего подобного. Если мы добьемся успеха, я получу орден "Легион почета".
– Это что, шутка такая?
– Нет, риск, своего рода ставка. И пока что я побеждаю. Курьер вернулся в Гамбург. А на это был один шанс из десяти – в лучшем случае. Но оказалось, что мы не ошиблись. Нам следует оседлать волну и побеждать дальше. Гризман – нормальный мужик. Из-за него явочная квартира не будет раскрыта. Мальчишки внутри настроены весьма благодушно. Они ничего не замечают. У них есть сосед, который тайно звонит по телефону, пишет секретные послания и оставляет их в тайнике, ходит в парк без всякой на то причины, но они этого не видят. С какой стати они обратят внимание на машину, припаркованную в нескольких ярдах от дома?
Синклер отмахнулась от его доводов, как будто он не понимал чего-то очень важного.
– Дело с отпечатком пальца исключительно серьезное. С юридической и политической точки зрения. Никто не может рассчитывать уйти в таком вопросе от ответственности.
– Я очень аккуратно озвучил свое обещание. Я сказал, что прогоню отпечаток по нашим базам. И всё. Я не говорил, что мы поделимся с ними результатом. Ясное дело, это обман, но добро пожаловать в высшую лигу. Для людей вроде меня это все тот же риск. Чтобы сделать омлет, нужно разбить яйца. И если он окажется вкусным, тогда все забыто и ты прощен.
– А если нет?
– Я всегда готов к новому опыту.
Синклер ничего не сказала.
– Если дело провалится, вы меня сдадите. Выступите на военном трибунале. Я все понимаю. Более того, вы дадите свои показания с радостью. Вы нами командуете, но не одобряете. Я уже играл в подобные игры раньше. Так что без обид.
– А если получится?
– Тогда вы не станете меня сдавать и суда не будет. Вы получите блестящее письмо в ваше личное дело, а я – медаль.
– И что же будет?
– Честно?
– Всегда.
– У него нет шансов. Считайте, что дело сделано. Солдат в самоволке, он и я в одном городе. Все равно как деньги в надежном банке.
– Вы всегда так в себе уверены?
– Был раньше.
– А сейчас?
– Еще больше.
– Вы спите со своим сержантом?
– Нет, не сплю. Это недопустимо. Такое поведение не приветствуется. И, прежде всего, ею самой.
– Она от вас без ума.
– Мы прекрасно ладим как друзья и коллеги.
Синклер промолчала.
В этот момент раздался стук в дверь. Пришла Нигли, и как раз вовремя, подумал Ричер; видимо, хотела проверить, не прикончила ли его Синклер. Или Бишоп, узнать, не прикончил ли Ричер Синклер. Джек открыл дверь, встав сбоку, чтобы не оказаться на линии огня.
Долгие годы тренировок.
Оказалось, что это не Бишоп и не Нигли.
На пороге стоял молодой американец в простом костюме, явно купленном в универмаге, и галстуке от "Брукс бразерс". В руках он держал резиновый мешок на молнии. По размеру и форме казалось, что внутри лежит бумажка толщиной в полдюйма.
– Для доктора Синклер из консульства, – сказал молодой человек. – Документ, который она просила доставить.
И правда, максимально быстро.
Джек взял мешок и отдал его Синклер, парень в костюме направился к лестнице и начал спускаться. Ричер и Синклер вернулись в ее номер, где их ждали Нигли и Бишоп.
* * *
Синклер открыла молнию, и Ричер почувствовал запах теплой бумаги, совсем недавно вышедшей из принтера. Сначала были телефонные звонки, потом цифровая передача данных на высокой скорости либо из Командования личным составом из дома, либо, возможно, из Штутгарта напрямую в гамбургское консульство. Там высокоскоростной принтер распечатал данные, и молодой атташе в галстуке от "Брукс бразерс" подхватил листки, скрепил их, закрыл молнию и сел в машину. Совет национальной безопасности работал даже быстрее, чем сержантский пресс-центр.
На листочках были четкие монохромные копии стандартного армейского личного дела рядового первого класса Хораса-нет-Уайли , тридцать пять лет, родившегося в Шугар-Лэнде, штат Техас. Он заканчивал службу по первому трехлетнему контракту, который подписал в тридцать два года. Пять футов восемь дюймов, телосложение как у бегуна на длинные дистанции.
На второй странице к правому верхнему углу была прикреплена фотография. Не крошечная, как на паспорт в прежние времена, а примерно три на два дюйма. Ксерокс слегка высветлил ее, точно жидкий неон, тени обрели пепельный оттенок, и лицо на снимке казалось каким-то радиоактивным.
Тот самый парень.
Недостатки печати придали фотографии вид сделанного от руки рисунка углем. Или карандашом художника. Как на фотороботе. Однако не вызывало сомнений, что это тот же мужчина. Вообще никаких. Брови, скулы, глубоко запавшие глаза. Нос, подобный клинку, точно параллельная морщина на щеке, жесткая челюсть, как будто он сжал зубы. Рот, похожий на тонкую рану, лишенный какого бы то ни было выражения.
Только другая прическа. Фотографию сделали три года назад. Когда Хорас-нет-Уайли подписал контракт, у него была стрижка под ежик, столь любимая деревенскими жителями и отвечающая армейскому уставу, пункт 670-3-2. Необычная, исключительно эксцентричная и вызывающая прическа появилась позднее.
– Мы покажем фотографию мистеру Клоппу, – сказала Синклер. – Но тут все и без него ясно. Мои поздравления, майор. И сержант. Великолепная работа. И это при том, что вы начали с двухсот тысяч.
– И все потому, что кто-то написал стандартный рапорт про дурацкий телефонный звонок, который прошел семь разных уровней бюрократии и не сгинул, прежде чем добрался до правительства США. Мы всегда стараемся сократить количество бумажной работы. Возможно, нам следует изменить к ней отношение.
– И что теперь?
– Теперь подождем, когда появится паренек саудовец в розовой футболке и ботинках с острыми носами, а потом решит немного прогуляться.
Глава
20
Уайли собирался назвать свое новое ранчо Шугар-Лэнд. Или в одно слово – Шугарлэнд. Впрочем, в его планы не входило выращивать сахар. В тех краях разводили скот. Он намеревался завести самое большое стадо в мире. И самое лучшее. Но сначала хотел придумать название, которое напишет на воротах из великолепного кованого железа. Может быть, не станет их красить и оставит естественный цвет. Шугар-Лэнд будет выглядеть на таком фоне просто отлично. Заглавными буквами. Или одним словом – Шугарлэнд. Имя станет его личной данью старым амбициям. Когда-то он пытался подняться в родном городе, но там царили жесткие законы, и у него не получилось. Теперь он купит ранчо в сорок раз больше родного административного округа.
Все хорошо.
Это как падение. Сначала он сопротивлялся, потом перестал, стал падать быстрее, и мир вокруг него начал набирать бешеную скорость. Вот почему он оказался готов к встрече слишком рано. Он чувствовал, что должен все предусмотреть. Особенно сейчас, когда конец игры совсем близко. Так всегда бывает – он наступает стремительно, и ты не успеваешь понять, что происходит.